скачать книгу бесплатно
24.10.1918. Наконец уехала Людмила Васильевна в Армавир; она почему-то боялась ехать, ей его положение казалось непрочным. Два дня тому назад она пришла к нам со слезами на глазах и жаловалась, что ее выгоняет хозяйка. С одной стороны, было ее жалко, как беззащитное существо, а с другой стороны, если подумать, то ей здесь совсем-таки незачем сидеть. Андрей прикрикнул на ее хозяйку и порекомендовал ей во избежание неприятностей несколько осторожнее обращаться с барышней. Тем не менее, Людмила Васильевна решила, к нашему общему удовольствию, уехать, потому что никому нет особого интереса брать на себя заботу об этой барышне. За это время, как мы услышали, умерла ее мать. Сестры, привезенные Ивановым, тоже уехали несколько раньше, и таким путем наш взвод освободился от не совсем желательного постоянного дамского общества, которое всех стесняло.
25.10.1918. Прочел сегодня в «Приазовском Крае», что 17 октября состоялась передача г. Могилева-губернского советской власти по какому-то дополнительному договору. В газете «Россия» было даже сказано, что большевики вошли в Могилев церемониальным маршем с музыкой. Таким образом, мое волнение хоть и было преждевременным, но оказалось не напрасным.
Как тяжело и печально знать, что судьба и жизнь твоих близких, как в Могилеве, так и в Москве, находятся в руках этих извергов, которых я при всем желании не могу назвать даже людьми. Положение их, безусловно, отчаянное, но помочь ничем и никак нельзя, остается только желать, верить и надеяться, что всё может обойтись благополучно – конечно, до известной степени. Когда же больше вдумаешься в это положение, то прямо страшно становится.
26.10.1918. Среди германских солдат, расквартированных на Украине, происходят довольно сильные волнения, начинает пахнуть от всех этих сообщений чем-то революционным. Последние сообщения с французского фронта говорят о полном разгроме австро-германских армий, и это обстоятельство еще более усиливает волнения и беспорядки внутри Германии. Близится и для нее час расплаты за русский большевизм и страдания сотен тысяч русских интеллигентных людей. Они производили у нас на Украине запись в красную гвардию и церемонились всё время с большевиками, теперь это можно порекомендовать им самим. С одной стороны, мне бы самому хотелось, чтобы они немного поближе и поосновательнее познакомились с этой прелестью, которую они без всякой совести разводили и поддерживали у нас, а с другой, – все-таки неприятно видеть власть темной массы где бы то ни было. С некоторых пор у меня каждый день сильно увеличивается и растет против большевиков такого сорта озлобление, которого я раньше не замечал. Раньше я готов был бороться и просто уничтожать их, так как людям такого сорта нет места на земле, теперь же по отношению к ним я замечаю в себе некоторые признаки кровожадности, под влиянием чего я способен на самое дикое обращение с ними.
27.10.1918. У большевиков появилась целая серия новых комиссаров, так например, они додумались до «комиссара паники» и «комиссара дезертиров». Прапорщик Отченашев ездил в имение Мяснянкина, расположенное недалеко от станции Овечка. Отец его служил там управляющим. Он рассказывал, что там везде – в доме, на огороде и в разных сараях и на стройках – валяются трупы большевиков, умерших от ран. В нашей армии санитарная и медицинская помощь налажена очень слабо, так как почти нет перевязочного материала и медикаментов, а у большевиков совсем абсолютно ничего нет, и раненые довольно редко выживают, в особенности теперь, когда благодаря холодам они застуживают свои раны; таким образом самые легкие раны влекут у них за собой в большинстве случаев смертельный исход. Страшно много гибнет их, но еще много больше их остается, и по своей численности они превышают нас в этом районе. Но, несмотря на это успех в военных операциях всё время склоняется на нашу сторону, хотя и у нас бывают временные неудачи. За последнее время их усиленно выпирает Добровольческая армия из пределов Кубанской области; это очищение идет довольно успешно; жаль только, что нам не повезло под Ставрополем в боях 15–16 числа. Но что же делать, если у нас не хватает сил; если мы сильно нажимаем в одном месте, то волей-неволей приходится ослаблять фронт в другом. Говорят, на этих днях, когда генерал Деникин объезжал фронт на Ставропольском и Армавирском направлениях, то он сказал: «Я вам натяну кожу, а то она больно коротка стала; натяните в одном месте, так она рвется в другом, натяните во втором, тогда она порвется в первом».
28.10.1918. Сегодня уехала компания из 7 офицеров из нашей батареи. Они перевелись на бронированный поезд к полковнику Гонорскому[46 - Гонорский Борис Николаевич, р. 15 нояб. 1880 в Курске. Сын подполковника. Орловский КК 1898, Михайловское артил. училище 1901. Полковник. Георгиевский кавалер. В Добр. армии и ВСЮР; 26 окт. 1918 – янв. 1919 командир бронепоезда «Генерал Алексеев», с 12 янв. 1919 командир батареи Учебно-подготовительной артил. школы, затем нач. Офицерской артшколы; в Русской армии до эвакуации Крыма. Галлиполиец. Осенью 1925 в составе Офицерской артшколы в Болгарии. В эмиграции во Франции, к 1926 в Риве, член Общества офицеров-артиллеристов, 1931 начальник групп Офицерской артил. школы и 1-го армейского корпуса и предс. Общества Галлиполийцев в Риве. Ум. 30 окт. 1969 там же.]. Среди них уехали Влад. Влад. Булгаков, Сапежко, «прощелыга» Шульман, пор. Выдренко, капитан Головач[47 - Капитан Головач был убит на этом бронепоезде 19 дек. 1918 у ст. Курсавка.]; с остальными же двумя, подпор. Шпаковым и пор. Гросбергом[48 - Гросберг Мартин Мартынович. Произведен в офицеры из вольноопр. 4-го Сибирского мортирного артдивизиона 1915. Поручик. В Добровольческой армии в составе 3-го отдельного артдивизиона, с 28 окт. 1918 на бронепоезде «Генерал Алексеев», с 27 янв. 1919 штабс-капитан. Во ВСЮР и Русской армии до эвакуации Крыма. Галлиполиец. Осенью 1925 в составе Офицерской артил. школы в Эстонии. Капитан.], я был довольно мало знаком. Некоторые из них были очень симпатичные, и жаль было, что они уехали, и они сами жалели, когда расставались с нами.
В «Приазовском Крае» прочел сообщение о том, что всё большевистское посольство во главе с Иоффе выперли из Берлина за распространение прокламаций на немецком языке и воззваний, призывающих население к волнениям, беспорядкам и массовому террору. Можно сказать, что они доигрались, хотя на них такое обращение мало действует. Немецкое посольство тоже отозвано из Москвы. Не будет ли этот разрыв Германии с Совдепией уже чересчур запоздавшим шагом со стороны Германского правительства.
29.10.1918. Андрей уехал в Новороссийск погостить к своему приятелю и устроиться как-нибудь с деньгами, которые лежат на его имя в Тифлисе в штабе пограничного округа. Холода в последнее время стоят довольно основательные. Мерзнешь днем и ночью. Почти весь день я провожу в кухне и ем вместе с хозяевами. В кухне все-таки немного обогреваешься, а когда ложишься вечером спать, то ежишься и жмешься, кутаешься и спишь в такой атмосфере, которая бывает только в погребе. Это обстоятельство до некоторой степени отравляет спокойное существование в этом краю, где тебя лично не трогают никакие дикие декреты и распоряжения неистовствующих комиссаров.
30.10.1918. Последнее время хозяева нас кормят очень хорошо. В двадцатых числах мы заплатили хозяевам 100 руб. за месяц. Сумма, конечно, по теперешним временам очень скромная, но мы в течение того месяца обедали у них довольно редко, получали только по утрам и вечерам закуску к чаю или кофе. Кроме того, хозяйка несколько дней болела, и тогда мы ничего не получали. Должно быть, эта плата показалась им достаточной, и они с большой охотой продолжают нас кормить и даже в усиленном размере. На днях они зарезали двухлетнего бычка и теперь ежедневно кормят нас мясом, даже 2–3 раза в день. Так что завтрак, обед и ужин состоят у нас из трех блюд, причем на третье подается хороший арбуз.
31.10.1918. Германия согласилась на все предложенные союзниками условия перемирия и подписала их. Нужно сказать, что условия крайне тяжелые для нее. Кроме очищения территории, в руки союзников попадает громадная военная добыча, после передачи которой Германия уже не в состоянии будет воевать. Кроме того, союзники получат 5 тысяч паровозов и 180 тысяч вагонов, весь флот Германии разоружается и вводится в союзнические или нейтральные гавани. Блокада же остается в силе. Хотя перемирие заключено на 30 дней, но из условий его определенно видно, что уже в дальнейшем война для Германии невозможна. Так что Мировую войну для Германии можно считать оконченной.
Прошло 52 месяца со времени начала этой кровопролитнейшей войны народов, из которых около 50 месяцев военное счастье, успех и победы сопутствовали германскому оружию, и только за последнее время успех резко склонился на сторону Держав Согласия, и, таким образом, эти 4 с лишним года войны закончились разгромом сначала союзников Германии, а затем полным поражением ее самой. Император Вильгельм отрекся от престола. Незадолго до этого было широкое изменение конституции, но и это не помогло. В здешних газетах промелькнуло сообщение, что император Вильгельм заявил, что он не считает возможным стоять во главе той армии, которая принимает такие позорные условия и поэтому слагает с себя верховную власть. Так это или не так, но факт в том, что теперь Германия в своем историческом пути стала на наклонную плоскость, идя по которой можно, повинуясь законам инерции и ускорения, докатиться до русской катастрофы. Итак, великая европейская война закончена – и в итоге 9 разгромленных государств: Болгария, Сербия, Черногория, Румыния, Россия, Бельгия, Австро-Венгрия, Турция и Германия. Нужно думать, что в будущем государства придумают более остроумный, чем война, способ разрешать между собою споры.
1.11.1918. Четверг. Наконец, 30?го закончилось полное очищение от большевистских банд всей Кубанской области. Дон тоже весь уже очищен, и, кроме того, Донцы занимают уже целых три уезда в Воронежской губернии. В ночь на сегодня не повезло нашим частям, оперирующим в районе Ставрополя. Город был окружен со всех сторон, и предполагалось запереть там 40-тысячную большевистскую армию. Но сил у наших не хватило, и большевики прорвались оттуда в направлении на Торговую. Хотя наши заняли Ставрополь, тем не менее, говорят, нас сильно потрепали, так что в некоторых ротах Самурского и 2?го офицерского[49 - 2-й офицерский полк (2-й офицерский стрелковый генерала Дроздовского полк; с 22 авг. 1919 1-й офицерский стрелк. ген. Дроздовского полк, с апр. 1920 1-й стрелк. генерала Дроздовского полк). Сформирован в нач. мая 1918 в Новочеркасске как Офицерский полк из стрелкового полка Отряда полк. Дроздовского. После соединения последнего с Добр. армией получил наименование 2-го офицерского и вошел в 3-ю пехотную дивизию, с которой участвовал во 2-м Кубанском походе. После смерти М.Г. Дроздовского получил его имя, и с 4 янв. 1919 именовался 2-й офицерский стрелковый ген. Дроздовского полк. С 14 окт. 1919 входил в состав Дроздовской дивизии.] полков осталось по 5–7 человек.
Люди гибнут массами, борясь с самыми ничтожными средствами против более сильного и по численности, и по техническим средствам врага всего цивилизованного мира. Но зато последнее время всех воодушевляет самая скорая и действительная помощь, главным образом вооружением, со стороны наших союзников, которых со дня на день ожидают в Новороссийске, так как, по сведениям, их эскадра частью уже вошла в Черное море.
В Германии развивается революция, появляются совдепы и прочие «симпатичные учреждения». В Болгарии и Австрии тоже идет «углубление». Таким образом, расчет большевиков на мировую революцию до некоторой степени оказался правильным. Нужно думать и надеяться, что все эти новоявленные революции не пойдут по большевистскому руслу. В Петрограде большевики устроили грандиозную манифестацию, процессия подошла к Германскому консульству, консул вышел и высказался за «интернационал». Нечего сказать, хороших товарищей приобрела себе Германия в лице русских большевиков. Желал бы ей на своей шее испытать всю эту прелесть. Но, как бы там ни было, пока сильны союзники, дни правительства Ленина и Троцкого сочтены.
Мы скоро получаем в большом количестве артиллерию, которой нам всё это время не хватало, и поведем беспощадную войну, находясь уже в совершенно других условиях, чем до этого времени. Дон, Южная армия и другие организации объединяются с нами, а с такой силой да еще с оружием союзников разговоры и шутки довольно плохи. Поговаривают о том, что наша дивизия перейдет на Украину. Ходят слухи о том, что генерал Деникин уже издает некоторые приказы на Украине и туда выехала целая комиссия от Добровольческой армии с целью взять на учет и выяснить количество военного имущества, амуниции, орудий и лошадей. Будет формироваться, думают, около 50 артил. дивизионов для Добровольческой армии, которая в скором времени, по особому приказу будет уже именоваться «Русской армией».
2.11.1918. Ночью пошел дождь; погода сразу смягчилась, и ветер стих почти совсем. Утром, когда я вышел на двор, состояние погоды было такое, какое у нас бывает только весной и даже не особенно ранней весной, а тогда, когда снег уже почти совсем сошел. Даже пахло в воздухе чем-то особенным, как будто весенним, как мне казалось. Деревья за это время сильно обнажились, и листья очень заметно пожелтели, хотя некоторые сохраняют еще почти зеленую окраску. Несмотря на присутствие в атмосфере чего-то весеннего, дыхание осени уже очень сильно стало заметно за последние дни. До сего времени только холода и сильные ветры напоминали о том, что лето уже кончилось. Интересная все-таки здесь осень, мало похожая на ту, которая бывает у нас. Теперь уже начинается дождливая пора.
Союзническое верховное командование опубликовало последний боевой приказ, в котором содержится обращение к армии. Приказ заканчивается словами: «Вы выполнили задачу, возложенную на вас родиной, враг побежден, он просит мира. Война закончена». Какое приятное чувство должно быть у этих людей, к которым в этом приказе обращаются. Нужно думать, что и для России скоро наступит такое время, когда Командующий Добровольческой армией издаст для этой армии в Москве приблизительно такой же боевой приказ, возвещающий о полной победе над большевиками. Только вместо слов «враг побежден» будет и должно стоять «враг разбит и уничтожен», потому что ни о каком мире с большевиками не может быть и речи. Здесь война идет на уничтожение, борьба ведется между совершенно разными началами, и никакое согласие недопустимо и невозможно.
3.11.1918. Почти весь день шел дождь. Последние вечера я проводил у полковника Шеина, где играл с ним и Василием Сергеевичем в преферанс. Замечательно милый, простой и симпатичный полковник, одним словом, славный человек, только немного медлительный и нерешительный.
Сегодня я почему-то не пошел играть к ним, остался дома и читал «Вестник иностранной литературы». Часов в 7 неожиданно явился Андрей, усталый, мокрый, полуголодный и полубольной. По его словам, условия передвижения здесь в настоящее время не особенно привлекательны. Англичан в Новороссийске всё еще нет, их поджидают и деятельно готовятся к встрече. Мы на днях переходим под Екатеринодар, в станицу Пашковскую, которая соединена с ним электрическим трамваем. Командира батареи в Екатеринодаре, по словам Андрея, капитан Владимиров ловил целый день, он по обыкновению был пьян «в лоск». Особых новостей он мне, в общем, не сообщил. Рассказывал только, что видел расстрел четырех матросов, причем одному из них стало дурно и он упал в обморок, но на него вылили ведро холодной воды для приведения его в чувство и после этого расстреляли.
В Новороссийске страшный шторм, ветром вырывает телеграфные столбы и сбрасывает железные крыши. Это, должно быть, и задерживает временно союзников. Выяснилось, что мы 6 числа переезжаем в Пашковскую, сегодня туда едут квартирьеры. Меня чуть было не упекли в эту поездку. А мне как раз почему-то сильно захотелось поесть завтра баранины, я попросил купить фунта 3. Но потом выяснилось, что я не поеду, а то я уже начинал жалеть, что мне не придется ее поесть.
Между прочим, хочу сказать, что в этих краях петуха называют «кочет», щенка – «кутенок», а скотину разного рода – «худоба». Не знаю, почему это ни с того, ни с сего пришло мне в голову, и я решил записать это. Бывают иногда довольно странные скачки в обычном, спокойном течении мысли. В газете сегодня нельзя было прочесть ничего нового, потому что по ошибке 2-я, 3-я и 4-я страницы представляли из себя буквально содержание вчерашнего номера, и только первая страница была с новым содержанием. Очень жаль, так как каждый день приносит много новых известий о событиях, которые имеют колоссальное значение для ближайшего будущего. Нужно согласиться, что мы переживаем теперь хотя и тяжелое, страшное, но крайне интересное время.
5.11.1918. Умер работник у хозяина, у которого живет шт.-кап. Дзиковицкий, пленный турок. Человек он был очень симпатичный и работящий. Андрей давал ему порезать табак, который мы получали из батареи. Заболел несчастный «испанкой», перешедшей в воспаление легких. Во время болезни всё боялся умереть здесь, в чужой стране, вдали от дома, от семьи. Немного не дожил до того времени, когда можно было бы вернуться на родину. Такая смерть очень тяжела и невольно наводит на грустные размышления. На днях во Львове погибло много русских военнопленных, ожидавших отправки на родину, во время столкновения, происшедшего между поляками и украинцами. Ничего не поделаешь: «лес рубят щепки летят», но все-таки очень печальный факт.
Получили жалованье за октябрь и всё донскими деньгами. Говорят, теперь Дон будет печатать для нашей армии деньги; нужно предполагать, что теперь такой задержки в получении монеты не будет.
Хозяева наши с утра ушли на свадьбу, и благодаря этому мы с Андреем просидели весь день голодными. Тоже «в чужом пиру похмелье» – нечего сказать. Завтра в 8 часов утра выступаем отсюда в Пашковскую, а мне нужно уже в 6 утра быть у канцелярии для наблюдения за погрузкой имущества батареи.
6.11.1918. Проснулся в 5 с половиной утра. Ночь спал крайне скверно: то по всему телу ползала неугомонная блоха, то замерзал и никак не мог отойти. Около 7 с половиной утра получили из Екатеринодара телеграмму от командира батареи, в которой указывалось, что впредь, до особого распоряжения, остаемся здесь. Со слов приехавших позже квартирьеров узнали, что в Пашковской абсолютно нет помещений. Недели полторы тому назад мы тоже собирались переехать и тоже были высланы квартирьеры, но их вернули ни с чем. Вообще у нашей батареи с переездом получаются всё какие-то неудачные истории. Теперь хотят всех нас перевести в центр станицы Кавказской, на Красную улицу. Андрей пошел уже с другими офицерами подыскивать там помещение для батареи.
На Украине начинают появляться дружины, признающие командование Добровольческой армии[50 - После установления 29 апр. 1918 власти гетмана П.П. Скоропадского, на Украина и особенно в Киеве собралось значительное количество русского офицерства. В Киеве из офицеров, по разным причинам не служивших в Гетманской армии, было начато формирование Особого корпуса и Сводного корпуса Национальной гвардии. С началом петлюровского восстания ввиду небоеспособности Гетманской армии вопрос об организации частей из русских добровольцев приобрел особенную остроту. Офицерские дружины, фактически выполнявшие функции самообороны впоследствии стали единственной силой, могущей противодействовать Петлюре и оказывавшей ему сопротивление. Формирования эти имели различную ориентацию – как союзническую (считавшие себя частью Добровольческой армии), так и прогерманскую. П.П. Скоропадским в последний момент было издано распоряжение о регистрации и призвании на службу офицеров и дано разрешение на формирование дружин русских добровольцев. Непосредственно в Киеве были созданы подразделения как Особого, так и Сводного корпусов. Численность русских офицерских дружин при Скоропадском достигала от 2 до 3–4 тыс. чел.]. В «Голосе Киева» появился следующий приказ генерала Деникина, не знаю только, насколько это положение соответствует действительности: «Сего числа я вступил в командование всеми военными силами. Все офицеры, находящиеся на территории бывшей России, объявляются мобилизованными».
В германской и австрийской армиях происходят номера, похожие на то, что делалось у нас, причем матросы на этом пути у них также стоят впереди всех. В Киев прибывают бежавшие из своих частей австрийские офицеры со своими денщиками. Срывание погон и другие мерзости у них тоже практикуются. Каким бы культурным народ ни был, но темная, разнузданная толпа всегда будет бандой, способной черт знает на что, если ее во время не сумеют остановить. Будет печально, если в Германии разложение дойдет до нашего положения дел, хотя отчасти ей это полезно. «Победит тот, у кого окажутся крепче нервы» – это сказал в начале войны один из германских полководцев. Он надеялся на выдержку и дисциплину Германии, но, как видно, и у них не хватило нервов, а какая предстоит еще трепка всей нервной системы в связи с этой революцией…
7.11.1918. Переехали на новую квартиру на Красную улицу, к одним старикам. Комната хорошая, люди тоже очень симпатичные. Хорошо то, что комната всё время отапливается, и температура в доме очень приятная. Скорее можно сказать, что жарко, чем нормально. Плохо будет обстоять вопрос с питанием. Наши старые хозяева очень трогательно с нами распрощались, причем Андрей заметил даже на глазах хозяина признаки слез.
На Украине правительство Скоропадского окончило свое существование, и сам Павло Скоропадский ушел от власти. Власть перешла к генералу графу Келлеру[51 - Граф Келлер Федор Артурович, р. 12 окт. 1857 в Курске. Сын генерал-майора. Приготовительный пансион Николаевского кав. училища, офицерский экзамен при Тверском кав. ЮУ, Офицерская кав. школа. Произведен в офицеры за боевое отличие 1878. Командир л.-гв. Драгунского полка (1906–1910). Генерал от кавалерии, командир 3-го кав. корпуса. Предполагаемый возглавитель Северной армии. 19–26 нояб. 1918 Главнокомандующий всеми вооруженными силами на территории Украины в гетманской армии. Убит петлюровцами 21 дек. 1918 в Киеве.] и офицерским организациям. В газетах уже начинают называть Украину Малороссией. Насчет прихода союзников ничего определенного не слышно. Здесь поговаривают о том, что они направились в Одессу и Севастополь, а в одесских газетах помещают слухи о том, что они уже высадились в Новороссийске.
8.11.1918. После занятия нашими частями Ставрополя выяснилось, что большевики расстреляли там своего бывшего главнокомандующего Сорокина, сегодня это появилось в газетах. Сначала он расстрелял членов какого-то комитета, а затем его объявили контрреволюционером и вне закона. После этого он отправился в Ставрополь, где его поймали и посадили. Один из красноармейцев пришел к нему в тюрьму и без всяких лишних слов убил его из револьвера, объясняя этот поступок тем, что Сорокин объявлен вне закона и поэтому всякий имеет право сделать с ним всё что угодно[52 - И.Л. Сорокин был убит 3 ноября 1918 по новому стилю. Описание обстоятельств его смерти в дневнике Г.А. Орлова вполне достоверно.]. Веселый народ эти большевички, только зря они не стреляют сами в себя и во всех своих на том основании, что их самих союзники объявили тоже вне покровительства законов.
В Пятигорске во время празднования годовщины октябрьской революции были расстреляны генерал Рузский[53 - Рузский Николай Владимирович, р. 6 мар. 1854. 1-я С.-Петербургская военная гимназия 1870, Константиновское ВУ 1872, АГШ 1881. Офицер л.-гв. Гренадерского полка. Генерал от инфантерии, главнокоманд. армиями Северного фронта. Убит большевиками 18–19 окт. 1918 в Пятигорске.], бывший министр путей сообщения С.В. Рухлов[54 - Рухлов Сергей Васильевич, р. 24 июня 1852. Вологодская гимназия, СПб. ун-т 1873. Действ. тайный советник, министр путей сообщения, член Гос. Совета. Убит большевиками 18–19 окт. 1918 в Пятигорске.] и много других видных лиц. Нечего сказать, хорошая амнистия, о которой перед этим днем они всё время писали.
Шаляпин, судя по газетам, тоже оказался порядочным шутником в дни большевизма: сочиняет какие-то большевицкие гимны, за что не забывает получить 100 000 руб. и предлагает беспощадно расправляться с врагами советского правительства. А в прежнее время пел перед государем «Боже, царя храни» на коленях. Публика всё такая, что любит шутить не только с убеждениями, но и со своей собственной персоной. Когда-нибудь с ними в их духе пошутит кто-нибудь другой, но уже несколько более серьезно. Такие штуки начинают уже приедаться и надоедать другим, смотрящим на вещи несколько иначе, чем эти господа. Достал в библиотеке очень популярную книжонку о беспроволочном телеграфе и просидел над ней вечер.
9.11.1918. Утром Андрея вызвали в канцелярию и сообщили ему, что он посылается в командировку в Новороссийск с целью походить там по складам и привезти всё, что можно, для нашей батареи. Около 4 часов он получил все нужные бумаги, пришел домой и сказал, что меня тоже командируют вместе с ним. Я наскоро собрался, и в 6 часов мы выехали из Кавказской вместе с юнкером Кононовым и добровольцем Мусиенко, гимназистом 7 класса.
Всё это время, начиная с момента прибытия в Добровольческую армию, я никуда и ни за чем не ездил и передвигался только вместе с батареей. На станции Кавказской народу тьма, места все заняты, кругом лежат и сидят на всем, на чем только можно. За последнее время, живя в Кавказской, я отвык от таких картин. Там живешь всё равно как в мирной обстановке, а приезжаешь на станцию и видишь знакомую картину войны. Выехали из станции Кавказской в 11 часов ночи. Ездить теперь здесь отвратительно: тесно, никаких удобств, все ругаются, в офицерском вагоне 3?го класса холодно и неуютно. Всю ночь до самого Екатеринодара мы с Андреем сидели и разговаривали. Говорили главным образом о семейной жизни, о хороших отношениях и о прочем.
10.11.1918. Около 7 утра приехали в Екатеринодар. Здесь на вокзале точно такая же давка. Люди спят везде в самых разнообразных позах, даже шкаф (вроде прилавка в буфете) использовали для этой цели. Офицеры спят не только сверху, но и внутри этого прилавка, на нижней полке. С большим трудом удалось нам достать местечко у стола и успеть закусить. В 8 с лишним выехали дальше. На этот раз забрались в отапливаемый вагон 2?го класса, где я и завалился спать на верхней полке. Проснулся я уже под Новороссийском, когда мы проезжали туннель. Тут 2 туннеля: через один поезд идет минут 6, а через другой минуты 2 с половиной.
С вокзала мы поехали на извозчике в город, к коменданту. Ехали мы всё время по набережной бухты. Сюда в это время как раз подходили суда союзников: два истребителя, английский крейсер «Ливерпуль» и французский 6-трубный крейсер-броненосец «Эрнест Ренан». Говорят, что их сегодня еще не ожидали в Новороссийске, и потому к встрече ничего не было подготовлено.
Между прочим, с их приходом получилась довольно интересная история. Так как никто не выехал их встречать, то они подошли к бухте с белым флагом и в полной боевой готовности. Всё было сделано чисто по-русски: всё время ожидали и писали о приходе союзников, а когда они пришли, то ничего не оказалось готовым, и те, не видя никого, выбирали сами себе места для стоянки и, кроме того, подходя к Новороссийску, не могли решить, кто в нем находится. Уже на наших глазах начали в городе прибивать флажки и устраивать арки для встречи.
Устроились мы в офицерском общежитии, большом, холодном, совершенно не отапливаемом помещении (признаков печей там не было), абсолютно без всяких удобств. Отсюда сейчас же пошли к одному знакомому Андрея, его товарищу по выпуску из Ташкентской школы, прапорщику Долганову[55 - Имеется в виду Петрос Долганов, студент, окончивший Ташкентскую школу прап. 6 янв. 1917.]. Он рассказал нам интересный случай из времени взятия Новороссийска Добровольческой армией: в то время, когда Добровольцы обстреливали находящихся в Новороссийске большевиков, немецкие и турецкие суда, стоящие здесь же в бухте, подняли белые флаги. Около 11 часов вечера мы отправились к себе в общежитие ночевать.
Здесь в эти дни свирепствовал норд-ост. Таких ветров я еще ни разу не видел: на ходу буквально останавливало и сносило в сторону. От вокзала к городу там ходит небольшой паровозик с несколькими вагонами, вроде трамвая. В Новороссийске эта комбинация называется «кукушка». Так вот, эту самую «кукушку» останавливал встречный ветер. Город окружен горами версты в 2–2,5 высотой. Из какой-то щели в этих горах и дует такой ветер. В общежитии, до которого нам пришлось идти версты три из города, мы легли, конечно, не раздеваясь, закутались в одеяла и шинели, а я оставил для теплоты на голове фуражку.
11.11.1918. Утром в этом самом общежитии дали нам теплой воды и предоставили возможность послать человека за хлебом, который тот и принес часа через 1,5. В России, как посмотришь, живут все комики и шутники. Из того, что офицеры добровольно взяли в руки винтовки и делают всё сами, публика, очевидно, вывела заключение, что они могут теперь ездить черт знает как, жить где угодно, спать как угодно, абсолютно без всяких удобств и питаться также, чем придется. Такое обращение вошло в моду не только со здоровыми, но и с больными и ранеными офицерами, которые находятся поистине в ужасных условиях.
Около 1 часу дня произошла официальная встреча союзников. Около 2-й пристани, куда они подъехали, был выстроен караул из офицеров Сводно-гвардейского полка. Комичное впечатление произвели французские матросы. Шли они в своих шапочках с красными кисточками довольно свободно, причем один из них, находясь в строю, вел на цепочке фокстерьера. В гостинице «Европа» в честь приезжих гостей был устроен обед, а матросов потчевали в Народном доме. К вечеру появилась на улицах уже несколько подвыпившая «союзная» публика. Говорят, что союзники пришли в восторг от нашей водки и довольно сильно навалились на нее. Рабочее население Новороссийска, среди которого много большевиков (по окраинам там вечером, как говорят, опасно появляться в военной форме), по-видимому, не с особой радостью встретило союзников. Говорят, что как только показалась союзная эскадра, то среди толпы, наблюдавшей ее подход, слышались такие слова: «Это наш флот идет кадетов бить, а не союзники» или «Чего они идут, когда их никто не просит». Многим гуляющим теперь пока еще на свободе не мешало бы повисеть на прочной веревке, хотя бы минут 15, этого было бы достаточно.
Ветер немного утих, хотя оставался еще довольно сильным. Один лейтенант при разговоре с нами сказал, что эти дни норд-ост дует еще очень милостиво. «Настоящий норд-ост, – сказал он, – кладет вас, когда вы выходите из-за угла, на обе лопатки и катит вдоль улицы, вот это норд-ост». Не мудрено, что так часто срывает железные крыши и выворачивает телеграфные столбы.
Вечером мы были в кафе «Чашка чая». Я давно не был в кафе, не слыхал музыки. Было очень приятно посидеть и помечтать о Москве, где я так хорошо и замечательно симпатично проводил время в кругу своих. Теперь же остается только погрустить о том времени да пожелать, чтобы со всеми моими всё обошлось как можно более благополучно. О себе и о своем настроении не приходится особенно много говорить в теперешнее время; еще много времени пройдет до восстановления более или менее нормальной жизни и до того момента, когда я буду в состоянии вернуться к своим мирным занятиям.
12.11.1918. С утра начали ходить по разным складам и учреждениям, разыскивая подходящее имущество для батареи. Когда мы были у военного губернатора, то там один полковник Генерального штаба приказал спросить в нашем присутствии дежурному телефонисту о том, находится ли англичанин Керн сейчас в гостинице «Европа» или нет, а затем, обращаясь к нам и показывая серебряный портсигар, сказал: «Не представляю себе, каким образом этот портсигар англичанина оказался у меня в кармане. Ну и нализался же вчера этот англичанин». Как видно, их солидно угостили.
В этот день нам пришлось походить довольно много; концы все-таки порядочные, а на извозчике за свой счет нет смысла ездить. Мимоходом я заходил во все книжные магазины, которых здесь совсем не много. Хороших книг здесь совсем не достать. Нашел я только Ницше и один томик Сен-Симона. По дороге из Екатеринодара в Новороссийск и здесь каждый день на улицах и в кафе я встречаю одного подпоручика-летчика, с которым я не был знаком, но с которым мы встречались в Гатчине, в клубе за игрой. Это выяснилось после того, как мы с ним разговорились. Вечером мы были в довольно приличном кинематографе.
13.11.1918. Утром получили ордер из Военно-промышленного комитета и затем начали получать и упаковывать те предметы, которые были отпущены для нашей батареи. Пока мы упаковали всё это, перевезли на вокзал и сдали на литер в багаж все эти 37 мест весом в 55 с половиной пудов, наступил уже 7-й час вечера.
В город не хотелось возвращаться, и мы решили как следует поесть на вокзале, тем более что утром только выпили теплой водицы и съели небольшой кусочек хлеба. Андрею продуло в этом общежитии шею, и он всё время держит голову на бок. Чай на вокзале подают без всего, и поэтому, когда мы заказали себе его после обеда, то официант сделал какую-то зловещую физиономию и сказал: «Я вам удружу по кусочку своего собственного сахару». При расчете пришлось заплатить около 35 рублей за всю эту музыку. Одним словом «удружил», посчитав за эти 2 куска больше 3 рублей. Тут целая возня с деньгами: одни берут, другие не принимают. Всё время слышим такие разговорчики: «Вы обязаны принять эти деньги, да кроме того у меня других нет». «А я их не принимаю» или «Хорошо, я их возьму, но сдачи вам не дам».
Около 11 вечера выехали из Новороссийска, забравшись в вагон 2?го класса. Ночью в наш вагон залезла группа пьяных казаков и начала рассаживаться чуть ли не на ноги спящим офицерам. Им заявили, что здесь офицерский вагон, но это на них мало подействовало, и один из них даже буркнул в ответ: «Ну, так что же, еще неизвестно, кто кем держится, мы вами или вы нами». После таких слов всю эту веселую компанию моментально выпроводили из нашего вагона. Эта публика имеет не совсем правильное представление о своих собственных заслугах и воинской доблести, которые, вообще говоря, не очень-то далеко и простираются. Сколько раз я слышал, как наши офицеры останавливали их во время «тиканья» нагайками и вновь гнали в наступление.
14.11.1918. Утром прибыли в Екатеринодар. После легкой закуски, не в зале, а внутри буфетной перегородки, отправились походить по городу. На одной из улиц совершенно случайно встретили m-me Кавернинскую, жену бывшего директора Могилевской городской электрической станции. Выехала она из Могилева в середине октября. Относительно наших она ничего подробно не знает, но думает, что они тоже должны были выехать. Большевики вошли в город 25 октября нов. ст.; немецкая же комендатура оставалась там до 30 числа, причем немцы всячески содействовали выезду интеллигенции. В распоряжение Союза земельных собственников немцы предоставили для выезда 1 или 2 поездных состава. Бюргер и Фибих[56 - Фибих Фридрих Фридрихович. Надворный советник, преподаватель Могилевской гимназии.] еще раньше исчезли из Могилева, а затем все, кто только мог, тот и выезжал. Так как она куда-то торопилась, то направила нас к своему мужу полковнику[57 - Кавернинский Владимир Измайлович, р. 1883 в Херсонской губ. Киевское ВУ 1907, АГШ 1914. Капитан л.-гв. Петроградского полка, комендант Выборгской крепости. К 21 нояб. 1918 в гетманской армии. Войсковой старшина. Во ВСЮР с 18 окт. 1919; с 23 нояб. 1919 командир сводной роты 2-й Сводно-гвардейской бригады. В Русской армии в штабе войск армейского постового района до эвакуации Крыма. Полковник. Эвакуирован в Катарро (Югославия) на корабле «Истерн-Виктор». В эмиграции в Югославии; 1923–1924 член Общества офицеров Генерального штаба. После 1945 – в США, на нояб. 1951 представитель полкового объединения в США.] (я раньше не знал, что он военный). Он нам несколько подробнее рассказал то же самое. Положение наших очень неважное, и я ломаю голову и не знаю, выехали они из Могилева или остались там. Оставаться там немыслимо при существующих условиях, а с другой стороны, как они могли выехать с такой семьей и без денег и куда? В общем, очень печально; не знаю, что и думать.
Перед отъездом в Екатеринодаре встретились с командиром батареи. Он благодарил Андрея за службу. До Кавказской мы доехали вместе с полковником Голубятниковым[58 - Голубятников Алексей Феогниевич. Сибирский КК 1896, Константиновское артил. училище 1899, АГШ 1906. Полковник. Во ВСЮР и Русской армии преподаватель Корниловского военного училища и в Дроздовских частях до эвакуации Крыма. На 18 дек. 1920 в управлении 1-го армейского корпуса в Галлиполи. В эмиграции во Франции. Ум. 5 июля 1930 в Ницце (Франция).]. Он рассказывал нам про последние бои под Ставрополем. Между прочим сообщил про интересный случай с одной группой пленных большевиков. С ними занимался военным строем какой-то унтер-офицер, который во время занятий пользовался общепринятыми ругательствами. Когда он дал «оправиться», то из строя вышли 2 человека и заявили, что они не позволят себя ругать, так как они русские офицеры. За такое признание их через весьма малое время расстреляли по приговору военно-полевого суда. Если среди пленных большевиков попадаются офицеры, то им, конечно, уж нет пощады. Рассказывал он еще, как прапорщик Горохов из Ростова во время боя удрал в тыл. Его тоже моментально расстреляли по приговору военно-полевого суда.
Приехали мы в Кавказскую уже в 10-м часу вечера; так как подвод в станичном правлении нельзя было достать для перевозки имущества, то остались там ночевать. Мы за эту командировку достаточно устали, и хотелось уже один день поспать как следует. Андрей нанял на хуторе Романовском номер в гостинице и предложил там устроиться, а не сидеть до утра на вокзале. Номер был довольно ужасный и грязный и кроме того стоил 15 руб., что никакого успокоения не мог нам дать во время нашего в нем пребывания. Я сильно возмущался такой ценой за такой отвратительный номер и чуть не выгнал хозяина, когда он что-то хотел возразить мне на то, что я назвал цену большевицкой.
15.11.1918. Утром вернулись, наконец, в свою квартиру в станице Кавказской. Здесь за это время не произошло почти никаких изменений. Довольно серьезно заболел только Николай Николаевич Яшке. Для батареи за это время тоже ничего не получили. Привезли только откуда-то несколько шинелей и полушубков довольно слабого качества. Нужно думать, что только через некоторое время мы обзаведемся всем необходимым. Пока в Новороссийск прибыл только один транспорт союзников, другие пока ожидаются. Когда мы были в Новороссийске, то один офицер рассказывал нам, что будто бы англичане говорили, что они доставят нам полное обмундирование и снаряжение на армию в 150 тысяч человек, начиная от носового платка и кончая орудиями. Хорошо, если бы это было действительно так.
На Украине, или Малороссии, как ее теперь называют, в газетах прямо не разберешься, что делается. С одной стороны, там уже нет как будто гетмана, а с другой, получается, что власть его еще существует. Крестьянское восстание там разгорается. Петлюра то почти было соединился с большевиками, как здесь писали, то он разбил где-то большевицкий отряд на голову. Несколько отраднее то, что немецкое революционное правительство, по всем признакам, начинает понемногу отстраняться от русских большевиков. Послов Советской республики начинают изгонять почти из всех государств, и пребывание Иоффе в Берлине признано немцами нежелательным. Одним словом, все они в довольно некрасивом положении, а все-таки не унывают. Втемяшили себе в голову, что революция это то же самое, что уголовные преступления, и удивляются, если таких «передовых людей», как наши «товарищи» не везде соглашаются переваривать. Везде люди, не связывающие двух слов, читают публичные лекции на тему: «Перспективы мировой революции», а тут вдруг их представителей с треском гонят вон; но в некоторых местах с ними еще считаются.
До сих пор не могу понять, почему в Киеве в течение всего лета терпели пребывание представителя советской мирной делегации. Всё лето на Бибиковском бульваре провисел этот отталкивающий флаг узаконенного беззакония, эта красная тряпка – символ легализации бандитизма, при одном виде которой в памяти болезненно оживляется всё то безобразие, весь тот ужас, в котором тонут несчастные Москва и Петроград. Совершенно случайно вспомнил один случай с этим самым Раковским, про который рассказывал мне Томилов, когда я еще был в Киеве. Во время ранения Ленина 3 офицера Астраханской армии в погонах и со своими шевронами пришли к Раковскому и начали выражать соболезнование по случаю этого ранения. Тот возмутился и почти крикнул: «Что это за издевательство». Они ему ответили: «Обождите, мы еще не всё сказали. Когда будет убит Троцкий, мы тоже придем выразить свое сочувствие», – и с этими словами удалились.
16.11.1918. Ездили в хутор Романовский на хозяйской лошади за керосином. Со вчерашнего дня опять стало тепло и даже, можно сказать, жарко. Такая погода очень сильно, как я уже раньше говорил, напоминает весну. Солнце очень ярко светит, по дороге ходят и перелетают грачи, распевают какие-то птички, которые похожи на наших жаворонков, и даже в атмосфере чувствуется какая-то весенняя влажность и мягкость. Прямо удивительно, какие дни бывают здесь уже глубокой осенью; до сих пор еще без настоящих дождей и невольно сопровождающей их грязи, так что пока здешнюю осень можно назвать приятной и не такой надоедливой как у нас. Несмотря на то, что мы во время командировки проели, кроме казенных суточных 3 руб. 24 коп., больше 350 руб. своих денег, мы питались в общем не так уж хорошо и в разных местах ели разную дрянь. Результаты этого теперь сказываются, и мы с Андреем получили солидное расстройство желудка. Я от этого нездоровья избавляюсь очень быстро тем, что ем всё что попало, не обращая на желудок никакого внимания. Такое лечение, вообще говоря, нельзя назвать правильным, но в применении ко мне оно пока что оказывается действенным. Андрей же, несмотря на некоторую диету и лекарства, собирается проболеть подольше.
17.11.1918. Полученное для нашей батареи имущество складывают теперь в крепости в сарай, у которого поставлен караул. В караул ходят пока только одни офицеры. Сегодня мы попали на это дежурство, но Андрей подал рапорт о болезни, так что я ушел с другим в этот караул, а он остался дома дежурить по ватер-клозету. Публика в карауле вся своя, так что чувствуешь себя довольно свободно, хотя стоять на посту весьма надоедливая штука. Невольно вспоминаешь, как стоял в школе на посту, и чувствуешь неизгладимую разницу между тем и этим. У подпоручика Яшке всё еще держится высокая температура, и он начал чувствовать себя настолько неважно, что его отвезли сегодня в войсковую больницу. Хотя говорят, что у него нет ничего опасного и что это только испанка в довольно сильной форме, но у меня такое чувство почему-то, что он больше не выздоровеет. Хотя я считаю себя свободным от всяких примет и предчувствий, но тут я почему-то вспомнил умершего пленного турка, которого дня за 2 до смерти, тоже отвезли в эту самую больницу, и здесь мне тоже безо всяких по-видимому оснований показалось, что бедного Яшке постигнет та же участь.
18.11.1918. 16 числа был год со времени разгрома нашего имения и имения Андрея. Нечего сказать, приятная годовщина этого гнусного и чисто разбойничьего темного события. В прошлом году я, как и многие другие в это время, думал, что это позорное большевицкое правительство продержится очень недолго и вместе с ним наступит конец разным «углублениям революции» и тому подобным безобразиям. Я вспоминаю теперь, как Оля год тому назад говорила, что она предчувствует, что так легко всё это не окончится и что настанет страшное гонение и резня интеллигенции. Тогда я почему-то не думал, что положение в России дойдет до такого кошмара, и пробовал успокоить ее в этом отношении, соглашаясь отчасти с мнением большинства, которые говорили про создавшуюся обстановку так: «Чем хуже – тем лучше». Но делалось хуже и не становилось лучше, и это постоянное «хуже» не влекло за собою конца. Теперь невольно соглашаешься с ее предчувствиями, которые довольно редко ее обманывали, в чем я уже имел случай не раз убеждаться за это время. Мне вспоминаются следующие слова А.К. Шеллера: «В жизни, как в море, нередко случаются внезапные бури, смущающие ее будничный покой. Мы приходим в замешательство, спешим отстоять себя, бросаемся из угла в угол, сталкиваемся с близкими, воюем за свое существование, теряем рассудок… Но вот, мало-помалу буря стихает, ее следы исчезают, мы успокаиваемся и хладнокровно осматриваемся кругом. Кое-что из нашей прежней обстановки погибло, кое-что надорвалось и в нас самих; но наступившая тишина все-таки дает нам возможность плыть дальше и с обломанными мачтами и с попорченным рулем и с ослабевшими силами, – и мы пускаемся в путь».
19.11.1918. В 5 часов утра умер в больнице Николай Николаевич Яшке. От чего он умер, так и неизвестно: одни говорят, сыпной тиф, другие – испанка в сложной форме. Человек он был совершенно не приспособленный к самостоятельной жизни. Постоянно нуждался в посторонней помощи, ничего не умел сам для себя сделать. Умер он 37 лет от роду, и до самой своей смерти не знал за всю свою жизнь ни одной женщины, о чем он сам несколько раз говорил в минуты откровения. Он был уроженец Москвы, и мы не раз мечтали с ним о том, как мы попадем туда с Добровольческой армией. Он всё время говорил о том, как мы в ресторане «Прага» будем есть белорыбицу. И тут глупая простуда и слепой случай унесли его в могилу. Смерть его вообще как-то неприятно подействовала на меня, и, кроме того, жаль его как человека. Но «живя на кладбище, всех покойников не оплачешь», и потому такому настроению поддаваться не приходится.
20.11.1918. Около 12 часов состоялись похороны Николая Николаевича. Все офицеры нашего полка и часть солдат шли за гробом в строю с винтовками под звуки похоронного марша, и я, конечно, в том числе. Хоронили его с соответствующими почестями за счет офицерства нашей батареи. На кладбище, при опускании гроба в могилу, был дан троекратный ружейный залп. С кладбища мы возвращались тоже строем, причем с места пошли под шумный и веселый марш. Довольно странный обычай возвращаться с кладбища с веселым маршем. Несмотря на то, что похоронный марш оркестр исполнил довольно плохо и идти под него, не сбиваясь с ноги, было очень трудно, тем не менее, как говорили полковники, мы шли очень прилично, причем видна была известная сколоченность.
21.11.1918. На этих днях вернулся из Анапы поручик Пиленко[59 - Пиленко Дмитрий Юрьевич, р. 1893. Произведен в офицеры из вольноопр. 1915. Подпоручик 50-й артил. бригады. В Добр. армии и ВСЮР в 3-м отдельном артдивизионе, затем в 3-й батарее Дроздовской артил. бригады. Поручик (с 11 янв. 1919). Ум. от тифа в начале апр. 1920 в Севастополе.], командированный туда к себе домой за вином. Получили мы с Андреем по 3 бутылки белого и красного вина. Вино это очень молодое, нельзя назвать его очень хорошим, но все-таки немножко выпить было довольно приятно. Довольно печальный случай получился из-за этого вина с прапорщиком Добровольским. Он довольно основательно подвыпил и в таком состоянии появился на вечере в хуторе Романовском. Номеров он там никаких не выкидывал, так как его довольно быстро оттуда отправил кто-то из офицеров домой. Тем не менее, это дошло до командира, который арестовал его на 7 суток и отправил в Екатеринодар на гауптвахту. Дело это может принять еще более серьезный оборот, так как не особенно давно был приказ генерала Деникина о том, чтобы офицеры, замеченные в нетрезвом состоянии в общественных местах, подвергались строгим взысканиям, вплоть до разжалования в рядовые. Если этот случай окончится только 7 днями ареста, то можно сказать, что Добровольскому не мешает немного посидеть, потому что он, как человек и как офицер, вполне заслуживает такого с ним обращения, не за этот именно случай, а во всех других отношениях. Печален только тот факт, что кто-то из младших офицеров донес официально командиру об этом случае на вечере.
22.11.1918. По газетным сообщениям, большевики в данное время направляют главные свои усилия на борьбу с Донской и нашей армиями. В этих районах они сосредотачивают довольно крупные силы. Но изо всех этих усилий у них ничего не получается. Донцы за последнее время одерживают довольно крупные победы: забирают в плен много красных и захватывают много технических средств и снаряжения. Кроме того, некоторые части красных на этом фронте целиком уничтожаются. Наша армия на Ставропольском направлении тоже ведет с ними очень успешную борьбу и наносит им очень чувствительные удары. Дела в общем обстоят хорошо. Было бы значительно веселее, если бы помощь от союзников подходила бы быстрее, а то пока что это всё идет медленно.
23.11.1918. Прямо-таки приходится удивляться русским людям. Казалось бы, что теперь все борющиеся с большевизмом должны были сплотиться как можно теснее, а не преследовать ни собственных выгод, ни каких-нибудь других идей. Но на деле выходит наоборот. Рада в последнее время начинает артачиться, и между армией и ею назревает конфликт. Донской атаман генерал Краснов, несмотря на то, что союзники признали главенство только Добровольческой армии, не хочет предоставить все свои силы в распоряжение генерала Деникина. В газете сегодня сообщается, что союзники оставляют в распоряжение Добровольческой армии те танки, которые предназначены для Донской армии до тех пор, пока генерал Краснов не признает единое командование в лице генерала Деникина. Всякие такие несогласия отдаляют окончательный разгром большевизма, а между тем каждый лишний день владычества компании Ленина и Троцкого приносит неизгладимый вред. Вечером мы с Андреем у одного казака-кожевника, к которому мы зашли посмотреть товар, разговорились с его сыном, который служит в «волчьей сотне» полковника Шкуро. Он нам говорил, что во время их набега на Кисловодск они освободили оттуда больше 500 офицеров и, кроме того, бывшую великую княжну Ольгу Николаевну, которая теперь ездит с их отрядом вместе с женой полковника Шкуро[60 - Шкуро Андрей Григорьевич (Шкура), р. 7 фев. 1886 (1887) Из дворян, сын войскового старшины, казак ст. Пашковской Кубанской обл. 3-й Московский КК 1905, Николаевское кав. училище 1907. Полковник, командир 2-го Линейного полка Кубанского казачьего войска, командир Кубанского конного отряда особого назначения. В мае 1918 возглавил восстание против большевиков в районе Кисловодска, в июне сформировал на Кубани добровольческий отряд, в июле 1918 присоединился к Добр. армии; нач. Кубанской партизанской отдельной бригады, с 9 нояб. 1918 нач. Кавказской конной дивизии, с 30 нояб. 1918 генерал-майор. До апр. 1919 нач. 1-й Кавказской казачьей дивизии, с 4 мая 1919 командир 3-го Кубанского конного корпуса, 29 янв.– мар. 1920 командующий Кубанской армией Генерал-лейтенант (4 апр. 1919). В эмиграции во Франции. Участник формирования антисоветских казачьих частей в годы Второй мировой войны. Выдан в 1945 г. англичанами и казнен 16 янв. 1947 в Москве.]. Он уверял даже, что Ольга Николаевна принимала парад их отряда, а в Кисловодске она жила под чужим именем[61 - Характерный пример невероятных слухов, которые в то время распространялись относительно судьбы членов Императорской семьи.].
В газете «Россия» не так давно были сообщены ужасные подробности расстрела всей царской семьи, описанные со слов приехавшего из Сибири генерала Гришина-Алмазова[62 - Гришин Алексей Николаевич (Гришин-Алмазов), р. 24 нояб. 1981 в Кирсановском у. Из дворян Тамбовской губ. Воронежский КК 1899, Михайловское артил. училище 1902. Офицер 8-й Сибирской стрелковой артил. бригады. Полковник. Георгиевский кавалер. По заданию ген. М.В. Алексеева организовывал офицерское подполье в Сибири. Организатор свержения большевиков в Новониколаевске 27 мая 1918. 28 мая – 12 июня командующий войсками Омского ВО, с 13 июня до 5 сен. 1918 командующий Сибирской армией, с 1 июля одновременно управляющий Военным министерством; уволен 6 сен. 1918. В сен. 1918 отбыл в Екатеринодар, с 29 нояб. 1918 в Одессе, с 4 дек. 1918 военный губернатор Одессы и (до 15 янв. 1919) командующий войсками Добр. армии Одесского р-на, с 24 фев. по 23 апр. 1919 врид командующего Войсками Юго-Западного края. В апр. 1919 послан в Омск во главе делегации к адм. Колчаку. Генерал-майор (с 11 июля 1918). Застрелился под угрозой плена 22 апр. (5 мая) 1919 в Каспийском море.]. Чему теперь верить, прямо-таки не знаешь.
24.11.1918. В первый раз в жизни ел сегодня соленый арбуз. Здесь приготовляют еще зеленые маринованные помидоры и, как их здесь казаки называют, «бадражаны» вместо баклажаны. Это довольно вкусная и очень острая вещь; арбуз же мне соленый совсем не понравился. Весьма возможно потому, что я совсем не привык к такого рода комбинациям. Вечером устроили довольно веселую игру в «железку». Выиграл я около 300 руб., но так как игра была достаточно крупная, то эту сумму нельзя было бы назвать даже нормальным выигрышем. Андрей всегда возмущается, когда я играю в карты, но теперь он ничего не говорит.
25.11.1918. Сегодня я опять почему-то попал в дежурные, на этот раз только по батарее. В караул начали назначать теперь солдат, а в качестве караульных начальников – прапорщиков. За последнее время в батарею начало прибывать довольно много солдат из мобилизуемых. Компания всё не совсем надежная. Последняя группа в 92 человека перед отправлением сюда из Ставрополя устроила митинг и даже, как говорят, начала срывать с офицеров погоны. За это дело 8 человек из них расстреляли там же на месте, и только 84 прибыли к нам. Наиболее ненадежный элемент представляют собою мобилизованные из станицы Песчанокопской, они попали как раз в наш и 3-й взвод. Их, по всей вероятности, будут держать построже.
Вообще нужно сказать, что в армии нет той дисциплины, которая была до революции; распущенности среди солдат довольно много. При прежних условиях можно было бы в кратчайшее время привести всю эту митингующую компанию в надлежащий и приличный вид. При теперешних условиях на это нужно несравненно больше времени. Андрея командир батареи назначил артиллерийским каптенармусом, подметив в нем известную хозяйственность и любовь к разного рода оружию и инструментам. Он же всё еще до настоящего времени возится с лечением желудка. Вечером пошел легкий снег, на улицах забелели дорога и крыши. Чем-то приятным и родным повеяло от этого случайно и ненадолго запорошившего крыши домов и землю мокрого снега.
26.11.1918. Снег шел всю ночь, и к утру открылась уже санная дорога, так как толщина снежного покрова доходила уже до 3–4 вершков. Стало довольно холодно, и ноги начинают уже подмерзать на улице. Я вообразил, как мерзли бы мы, если бы до этих пор оставались жить у Рудичевых. Здесь все-таки в комнате всё время держится нормальная температура. Никак только не можем устроиться со столом, с нашей кухней одно безобразие. Считается, что мы состоим на казенном довольствии, а между тем там варят такие обеды и ужины, к которым редко бывает можно притронуться. Несколько раз возбуждали вопрос о том, чтобы нам выдавали вместо казенной еды деньгами или те продукты, которые на каждого из нас отпускаются натурой, но из этого ничего не вышло. Пришлось махнуть на кухню рукой и питаться, пока можно, на стороне за свои деньги. В этом, конечно, мало интересного.
Вечером собралась опять компания поиграть в «железку». Я принял в этом деле участие, но на этот раз не совсем удачно, так как эта комбинация обошлась мне свыше 600 рублей. Андрей страшно возмущался, узнав про этот номер, и всё время брюзжал и ворчал. Я же ему доказывал, что всякая неудача, в том числе и проигрыш, оказывают на человека некоторое хорошее влияние и имеют отчасти воспитательное значение, так как приучают человека к известной выдержке, спокойствию и заставляют его спокойнее относиться ко всему, конечно, в том только случае, если этот проигрыш не настолько велик, что заставляет себя чувствовать в течение очень долгого времени. На меня лично иногда проигрыши действуют очень хорошо; получается невредная встряска, которая отнюдь не мешает среди общего равновесия. Как бы там ни было, я успокоил Андрея тем, что сделанного не поправишь, а поэтому говорить об этом много не приходится. На жизнь деньги у нас еще остались, а покупку каких-либо вещей придется отложить до более благоприятных финансовых обстоятельств.
27.11.1918. Сегодня по случаю девятого дня со смерти Яшке устраивали общую панихиду в главной церкви станицы. Андрей всё еще не может прийти в себя после моего проигрыша и продолжает на меня дуться. В общем, живем мы с ним очень хорошо, несмотря на то, что характеры и привычки у нас совершенно различные. Он ведет всё хозяйство нашей общей и несложной жизни, моет после чая посуду и следит за порядком и чистотой. В этом отношении я ему вполне доверился и почти всегда соглашаюсь со всеми его проектами. Деньги у нас тоже общие и тратятся они также на общие потребности. Когда я выигрывал, то деньги тоже поступали в общее распоряжение. На себя лично каждый в месяц тратил очень немного и приблизительно одинаково. Жаль только то, что за последнее время он стал очень раздражителен, волнуется и возмущается из-за всякой мелочи и усвоил себе привычку немилосердно ругаться и выражаться не совсем литературными сравнениями. Я нередко его останавливаю и сам никогда не ругался еще в жизни, но это на него не действует.
28.11.1918. Нескольких офицеров нашей батареи отправили в Керчь. Поговаривают о том, что скоро части Добровольческой армии будут выдвинуты на Украину. Если судить по газетам, то там такое положение, что спасти его может только скорый приход союзников и нашей армии. Как оказывается, борьба с большевизмом и анархией даже для организованной армии совсем не такое легкое дело. Нужны очень большие силы для того, чтобы не только восстановить, но и поддерживать порядок. Когда я ехал сюда в армию, то мне казалось, что восстановление порядка пойдет значительно более скорыми шагами, чем всё это получается на самом деле. Чересчур уж сильно распустился народ, и, кроме того, среди всех сил, борющихся с Совдепией, нет того единения, которого можно было бы ожидать. Кроме того, советские войска представляют собой теперь нечто уже значительно лучше организованное, чем раньше. Иногда они выдерживают очень упорные бои и дерутся с большим ожесточением. Рассказывают, что недавно большевики атаковали в пешем строю наш бронированный автомобиль и, подбежав к нему вплотную, с редкой яростью набрасывались на него, били по бронированным щитам прикладами и в бессилии кололи их штыками.
29.11.1918. У нашей хозяйки есть несколько интересных кур и петушки совсем небольшой величины. Куры эти относятся к породе «корольков». Один из этих петушков всё время взлетает на бочку и почти беспрерывно кричит своим тоненьким голоском, а другой важно расхаживает по двору и очень часто даже задирается с людьми. Догонит кого-нибудь, подскочит и ударит крыльями по ноге. Довольно забавна вся его манера задираться, в особенности, если принять во внимание, что сам он по величине только немного превосходит голубя. Хозяйка говорит, что он в драке побивает и больших петухов, и даже индюков.
По вечерам мы с Андреем обыкновенно читаем. Он по-прежнему изумляет меня своим быстрым чтением: в очень короткое время он проглатывает что-то очень много страниц и успевает прочесть раза в три больше, чем я. В последнее время я занялся чтением Шеллера-Михайлова; и нахожу, что он совсем не так скучен, как мне казалось раньше. За этот год я сильно пристрастился к чтению и с большим удовольствием просиживал в Могилеве целыми днями и вечерами за книгой. Сколько раз невольно вспоминаешь свои гимназические годы и до глубины души возмущаешься тем времяпрепровождением, которое в то время казалось более интересным, и занимательным. За те свободные часы и дни, которые тогда тратились на пустую игру в карты и на выпивку, которая нередко принимала не совсем красивые и интересные формы, можно было очень многое прочесть и вообще значительно больше сделать для своего развития и образования, чем это было сделано на самом деле. Скверно то, что сознаешь это всё значительно позже, чем бы это нужно было. В этом виноваты и мы сами, и общая постановка дела, и общая всем русским черта, благодаря которой «у нас всё делается своевременно или даже несколько позднее», вследствие которой мы всегда бываем умны только задним умом. В этом всё наше несчастье.
30.11.1918. Сегодня день Ангела Андрея. Совершенно случайно этот день ознаменовался приятным и радостным событием. За всё это время мы получили сегодня первую весть относительно положения нашего дома. Андрей получил из Киева от Нади Сазоновой письмо, в котором она сообщает, что наши перед вступлением большевиков в Могилев переехали в Гомель и живут теперь где-то за городом на даче. Им дали целый вагон и они перевезли почти все свои вещи. Из Могилева, по ее словам, бежали решительно все. Сазонов же остался в Могилеве. Свирелин тоже куда-то уехал. Этих сведений о доме, конечно, недостаточно, но лучше что-либо, чем ничего. Кроме того, теперь можно быть несколько спокойным в том отношении, что непосредственная опасность их жизни пока не угрожает. Я раньше ломал голову и не знал, переехали они или остались.
Конечно, остаться они там не должны были, несмотря на то, что переезд стоит весьма солидную сумму. Положение их весьма неважное, и как подумаешь об этом, то голова прямо-таки кругом идет, так как вследствие отсутствия средств я не вижу никакого выхода из создавшейся для них обстановки. Теперь можно было бы списаться с нашими через Надю, но тут опять появилось новое препятствие: из-за восстания Петлюры всякая связь с Киевом отсюда прекратилась и письма, адресованные туда, идут только до Ростова или просто отсюда совсем не отправляются.
1.12.1918. Суббота. С некоторого времени я стал очень плохо засыпать по вечерам. Ложимся мы по-прежнему очень рано, часов около 9–10; раньше такой бессонницы я не замечал за собою. С другой стороны, ложиться позже не предоставляется никакой возможности, потому что из-за ограниченного количества керосина, остается или сидеть в темноте, если спать не хочется, или идти искать какую-либо компанию, которая играла бы в этот вечер в карты. Как то, так и другое не представляет особого интереса. Волей-неволей ложишься и ворочаешься часов до 2 ночи пока не уснешь.
Несколько дней тому назад хозяйка согласилась взять нас на полный пансион. Едим теперь вполне сытно и прилично, жаль только, что она всё готовит несколько жирновато. Каждый день в довершение обеда съедаем целую миску компота.
2.12.1918. Часу в 10-м вечера вдруг ни с того ни с сего поднялась в станице ружейная и револьверная стрельба. Мы с Андреем вышли на двор и ничего не могли сообразить. Стреляли, как казалось, со всех сторон; кроме того, слышались какие-то дикие крики и непрерывный собачий лай. Мы взяли винтовки, зашли к Люшу и Зиновьеву и хотели пойти узнать, в чем дело, тем более что стрельба происходила совсем вблизи нас. Оказалось, что это ради шутки и пущей важности стреляют напившиеся ради воскресенья казаки. Через полчаса стрельба прекратилась, причем за это время было сделано более 60–70 выстрелов.
Какие-то неуместные забавы и пьянство практикуются здесь в такое серьезное время. Начальника местного казачьего гарнизона есаула Гливенко редко можно застать в трезвом виде. По крайней мере, я видел его только пьяным и вследствие этого в сонном состоянии. Говоришь с ним по делам службы – сегодня он обещает одно, а на следующий день от него слышишь совсем иное.
3.12.1918. По приказанию командира батареи ездил на станцию Кавказскую, для того чтобы переправить вагон, который пришел для нашей батареи из Новороссийска с грузом, на полустанок Гетмановский. Для того, чтобы в настоящее время раскачать и растолкать публику на что-либо, нужно потратить немало времени. Так и я потратил на это дело целый день, начиная с 6 утра.
Грязь везде от растаявшего снега стала прямо непролазной, так что с трудом ходишь и вытаскиваешь ноги. Вечером еще пришлось прогуляться на Гетмановский пешком, чтобы справиться относительно этого вагона, и так как его еще не оказалось там, то пришлось напомнить о нем телеграммой в Романовский. С некоторых пор я стал замечать, что у меня появилась привычка очень часто пользоваться словом «так что», которое несомненно вошло у меня в такое широкое употребление под влиянием пребывания на военной службе.
Дело в том, что солдаты в большинстве случаев начинают свои доклады с этого именно слова. Отсюда и получилась эта привычка, так как прочие офицеры и я сам очень часто вставляли это «так что» для комизма, в каком-либо рассказе или даже в обычном разговоре. Кроме этого недостатка в этих заметках у меня появился еще другой: я стал писать как-то очень неразборчиво, буквы в большинстве случаев сливаются и очень похожи одна на другую. От каких причин получается это последнее я, право, сам не могу сказать; тем более что стараюсь писать аккуратно и не спешу.
4.12.1918. Закрыли газету «Россия» за то, что в статье «В поисках нашей наилучшей республики» там было написано что-то против Рады. С этой Радой постоянные недоразумения. Почему происходит такая церемония прямо-таки непонятно. До сих пор всё еще не научились объединяться и хотя бы на некоторое время забывать партийную рознь; всё идет по-старому; ни сколько не задумываясь, люди вносят разлад и разложение во всё что ни попало, а между тем до полного поражения большевиков еще далеко. Теперь, с закрытием «России», не будешь даже знать, что делается на всех участках нашего фронта, потому что в других газетах оперативная сводка нашего штаба появляется довольно редко. Говорят, что типография «России» опечатана, вследствие чего пока нет надежды на то, что она скоро начнет выходить под другим названием.
Андрей всё это время возится с табаком. Так как денег у нас почти нет, то нам приходится курить казенный табак, который несколько крепковат. Для того чтобы эту крепость несколько смягчить, он по чьему-то совету мочит его, потом сушит, затем еще что-то делает и в результате выбрасывает его вон, так как получается что-то черное, что курить совсем нельзя. Все эти манипуляции он производит уже второй раз по двум различным методам и оба раза одинаково неудачно. Больше всего меня занимает то, что последние дни он вследствие насморка смазывает свой нос внутри моим французским кремом, который имеет специальное назначение и по-моему для носа не совсем подходит.
5.12.1918. Сколько раз раньше и теперь я задумывался над строением нашего общества и условиями службы и, чем старше я становился, тем более безотрадное заключение я выводил из этих размышлений. Чем больше встречаешь людей и знакомишься с ними, тем больше убеждаешься, что «люди – не братья», между ними нет ничего общего, а у каждого из них в отдельности в большинстве случаев нет ничего твердого, основательного и устойчивого настолько, чтобы никакие внешние причины не могли его поколебать, если действительно его убеждения не ошибочны.
На примере этой революции можно было убедиться, каковы отношения людей друг к другу и насколько люди вообще тверды в своих убеждениях. Каждый почему-то счел для себя более выгодным остаться пассивным зрителем всей этой мерзкой картины и очень немного делал для того, чтобы избавить других и себя от всех этих насилий, несмотря на то, что он сам был безусловно против этого. При каждом известии, что кого-то из знакомых или такого-то из людей одного круга и положения расстреляли или обобрали, каждый вздыхает только, охает и думает про себя, что хорошо, что это случилось не с ним, и дальше продолжает только возмущаться и ничего не делать в этом отношении. Я говорю здесь только про тех людей, которые не имеют ничего общего с большевизмом, так как про последних и говорить не приходится, их нельзя считать не только членами общества, но даже вообще людьми. Так люди относятся друг к другу, когда всех постигает общее страшное несчастье и разорение. Не лучше условия людей при обычных мирных условиях жизни. Каждый строит свое счастье на несчастии других и, преследуя свою выгоду, не думает о том, что получается из такого образа действий для других. При таких условиях, когда подумаешь о будущей службе, то не особенно как-то тянет к ней и хочется занимать какое-либо независимое и более обособленное положение в жизни, тем более что в высшие чины обычно пролезают более ловкие и не всегда более достойные люди. Я говорю здесь не про военную службу, а вообще, так как на военной службе я считаю себя временным человеком, до окончания операций и установления более или менее твердого порядка. Здесь мне хочется привести несколько слов из сочинений Сен-Симона, с которыми в некоторых отношениях я соглашаюсь и который в одном месте говорит так: «Ибо невежество, суеверие, лень и пристрастие к дорогим удовольствиям составляют удел высших руководителей общества, а способные, экономные и трудолюбивые люди служат им лишь орудием и подчинены им. Ибо, одним словом, во всех родах занятий неспособные люди руководят способными, самые безнравственные люди призваны блюсти добродетель, а самые большие преступники поставлены карать провинности мелких». Такими словами он доказывает, что «человеческий род с политической точки зрения еще погружен в безнравственность» (Парабола из «Организатора»).
6.12.1918. Получили на батарею 3 ящика ружейных патронов немецкого изготовления. Патроны прибыли, судя по надписям на ящиках, из Софии. Изготовлены эти патроны специально для русских винтовок в Карлсруэ, и нужно заметить, что работа их значительно превосходит нашу собственную. Не только патроны, но и упаковка их и сами ящики прямо замечательны. Всё сделано очень прочно, красиво, просто и чрезвычайно удобно и для переноски, и для того, чтобы вынимать их из ящика. Даже ручки на ящиках прибиты так, чтобы тесемка как можно меньше резала руки при носке. Пули заключены в медную оболочку. Одним словом, видно, что там каждый был на своем месте и работал не за страх, а за совесть. Жаль, что такая совершенная техника теперь может сильно пострадать в связи с теперешним революционным состоянием Германии. Хотя нужно думать, что там таких бессмысленных уничтожений, как у нас, не должно быть, там простой народ будет поумнее нашего, и, кроме того, революция там не принимает нашего «российского» широкого направления с углублением.
Вечером Александр Александрович предложил нам по случаю праздника составить небольшую компанию с целью выпивки, но мы с Андреем отказались и из-за отсутствия денег и из-за того, что не особенно уже хотелось пить «самогонку», а другой водки тут не достать. Вместо выпивки мы провели вечер за мирным чтением.
7.12.1918. Андрей все-таки решил сшить здесь полушубки. Купил сегодня 14 свежих овчин и отдал их для выделки. Обещали приготовить их числу к 17-му. Всё будет хорошо, если мы до этого времени не уйдем отсюда, а то что-то последнее время начали очень часто поговаривать о нашем скором уходе из пределов Кубанской области. Днем приехала сюда Людмила Васильевна и решила навестить всех своих знакомых. Михаил Петрович сообщил мне, что она вместе с ним собирается вечером сегодня зайти к нам. Дом наш стоит во дворе и от всяких таких случайных визитов нас предохраняет высокий забор, калитка которого около 6 часов запирается на замок. Те офицеры, которые у нас часто бывают, знают это и прямо перелезают через забор, а прочие не догадываются, очевидно, этого делать. Людмила Васильевна тоже не зашла к нам сегодня, несмотря на свое обещание, и я не интересовался узнать, что ее задержало: забор или какая другая причина. После чая сыграли небольшую пульку в преферанс с братом Дзиковицкого, Люшем и Ивановым. Выиграл всего только 12 копеек.
8.12.1918. Начались офицерские занятия под руководством бывшего преподавателя Михайловского артиллерийского училища полковника Высоцкого.
Газет теперь не читаешь, а между тем в настоящее время происходят довольно важные события. В составе здешнего Краевого Правительства произошли перемены, происходят выборы нового войскового атамана. Ходят слухи и подтверждается известие о падении Уфимской Директории[63 - Уфимская директория была образована 23 сен. 1918 Уфимским государственным совещанием, представлявшим антибольшевистские правительства Востока России. А.В. Колчак в составе правительства Директории занимал пост военного и морского министра. Прекратила существование в ночь на 18 нояб. 1918.] и исчезновении генерала Болдырева[64 - Болдырев Василий Георгиевич, р. 5 апр. 1875 в Сызрани. Из крестьян. Пензенское землемерное училище 1893, Военно-топографическое училище 1895, АГШ 1903. Генерал-лейтенант, командующий 5-й армией. Георгиевский кавалер. В дек. 1917- в мае 1918 в тюрьме, затем в белых войсках Восточного фронта; с 4 сен. по 21 нояб. 1918 верховный главнокомандующий войсками Уфимской Директории, затем командирован в Японию, весной 1920 вернулся во Владивосток, с 23 мар. 1920 председатель комиссии при военном совете по разработке военных и военно-морских законопроектов сухопутных и морских сил временного правительства Приморской областной земской управы, член правительства ДВР, 7 апр.– 12 дек. 1920 командующий сухопутными и морскими силами Дальнего Востока, на 7 окт. 1921 экстраординарный проф. академии Генштаба. Остался во Владивостоке, окт. 1922 арестован, летом 1923 освобожден и служил в советских учреждениях. Расстрелян 20 авг. 1933.], после которого власть перешла к адмиралу Колчаку. С Украинской Директорией тоже не понять, что делается: то говорят, что союзники признали ее, то что они идут против нее.
Тут происходят какие-то недоразумения с украинским послом бароном Боржинским, который был временно арестован, в посольстве был произведен обыск, и со здания посольства снят украинский флаг. Барон Боржинский жалуется на это Раде, во время разбора этого инцидента члены Рады выступили как горячие защитники не столько обиженного барона Боржинского, сколько украинизма и петлюровщины. В Раде объявляется перерыв до 1 февраля 1919 г.
В 3 часа дня в Екатеринодаре на Соборной площади напротив собора была совершена церемония вручения булавы вновь избранному войсковому атаману генералу А.П. Филимонову[65 - Филимонов Александр Петрович, р. 14 сен. 1866 ст. Григорополисской. Киевский КК 1884, Александровское ВУ 1886, Военно-юридическая академия, Археологический ин-т. Полковник, атаман Лабинского отдела Кубанского казачьего войска, с 1917 председатель Кубанского пр-ва, с 12 окт. 1917 войсковой атаман Кубанского казачьего войска до 10 нояб. 1919. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода. Генерал-лейтенант. Эвакуирован из Новороссийска. В эмиграции в Югославии, на 8 окт. 1921 член отдела Общества русских офицеров в Королевстве СХС в Нови-Саде, предс. Союза Первопоходников. Ум. 4 авг. 1948 в Осеке (Югославия).] и приведения его к присяге. После молебствия к атаману подошел старый седой казак с булавой в руках. Нагнувшись, он взял горсть земли и, по древнему обычаю, посыпал ее на голову атаману. Затем, вручая булаву, сказал: «О це тоби, батьку, казачья булава, символ твоей власти. Держи ее крепко и защищай казачество».
9.12.1918. Дежурил по батарее. Начал грузиться для отправки наш дивизион. Выяснилось, что мы отправимся отсюда с 21 эшелоном, что произойдет около 13 числа. Благодаря этому у нас с Андреем не выгорает дело с нашими овчинами, которые к этому времени, безусловно, не будут готовы. Мне, как дежурному офицеру, было поручено командиром батареи справиться относительно погрузки управления дивизиона. Звонил я по телефону отсюда на станцию что-то около часу и за это время узнал только то, что провод идет от центральной станции, а железнодорожный вокзал снят приблизительно неделю тому назад и, очевидно, чинится.
Вечером прочел в газете «Новое утро Юга» не совсем приятное сообщение относительно соглашения между германским совдепом и большевиками насчет Гомеля, где большевики собираются в силу этого соглашения начать открытую организацию советской власти. Если это так, то нашим не особенно хорошо будет оставаться там, а с другой стороны, куда и как переезжать им оттуда? Петлюра и Винниченко, судя по сообщениям, находятся в Киеве, а около Харькова основательно нажимают большевики. Союзники насчет помощи, кажется, не торопятся.
10.12.1918. Отправка эшелонов задерживается: говорят, что вагоны нам даются только до Батайска, где вследствие этого происходит перегрузка. Не совсем интересный номер получается с вагонами, в особенности, если принять во внимание, что все эти вагоны отбиты у большевиков исключительно нашей армией. На фронте сейчас, по всей видимости, не делается ничего особенного. Большинство наших частей снято с фронта, и там остаются почти исключительно казаки. Наши части, за исключением немногих, которые пока останутся на этом фронте, все уходят на Украину. Мы, говорят, пойдем теперь в Мариуполь. Вышла новая газета «Единая Русь». В оперативной сводке нашей армии появился еще Одесский район. По сообщению штаба, Одесса занята нашими частями 5 декабря после упорного боя на улицах, причем союзники поддерживали наши части десантом и огнем судовой артиллерии.
Союзники высадились в Ревеле. В Балтийском море союзники после боя затопили советский заградитель, «Петропавловск» затонул от неизвестной причины, а «Олег» сдался. Очень похоже на то, что Кронштадт пал, хотя официальных сведений об этом нет.
Правительство Л.Л. Быча[66 - Быч Лука Лаврентьевич, р. 1870 в ст. Павловской Кубанской обл. Московский ун-т. Бакинский городской голова. С мар. 1917 нач. снабжения Кавказской армии. Председатель Кубанского правительства 1917–1918. Участник 1-го Кубанского («Ледяного») похода в Кубанском отряде. В эмиграции в Чехословакии. Ум. 1945 в Праге.] подало в отставку. Формирование нового кабинета поручено В.С. Сушкову. Между Германией и Польшей дипломатические сношения прерваны; было даже столкновение между польскими и немецкими войсками. Против Польши произошло соглашение между Украиной и Галицией. Выясняется, что все сведения о соглашении между большевиками и Петлюрой ложны, и советские газеты повели усиленную компанию против петлюровцев, как против «предателей революции» и «контрреволюционеров».
11.12.1918. В «Приазовском Крае» прочел любопытное сообщение относительно обороны Петрограда. «Обороны Петрограда, – говорят большевицкие комиссары, – не будет. Будет только демонстрация. Наше оружие – пропаганда и вера, что тот пролетариат, который отливал пушки империалистам, направит их на них же». Интересная оборона столицы «Северной коммуны»[67 - «Северной коммуной» называлось в июне 1918 – феврале 1919 созданное большевиками областное объединение в составе Петроградской, Псковской, Новгородской, Олонецкой, Вологодской и Архангельской губерний.], нечего сказать. Пока что-то совсем не похоже, чтобы их оружие оказывалось действенным против союзников. Французский генерал Бертело, стоящий во главе всех союзных войск, предназначенных для действий в России, в своем воззвании приравнял повстанцев Петлюры и Винниченко к большевикам. Разрешат, конечно, снова выходить газете «Россия». Тогда будешь все-таки больше в курсе событий, а то без осведомленных газет очень трудно разбираться в том, что сейчас везде делается, в особенности, если несколько дней не видел совсем ни одной газеты.
Последние дни я увлекся решением разных интересных и курьезных задач. Больше всего по поводу задач я вел беседы с прапорщиком Паносянцем, окончившим математическое отделение Физико-математического факультета. Интересно то, что всякую задачу он старался решить, пользуясь общими методами, я же ему в большинстве случаев предлагаю такие, которые требуют некоторого ухищрения и особых приемов, так как под общее правило подведены быть не могут. Благодаря такой комбинации те задачи, которые он мне дает, я решаю значительно быстрее, чем он мои. Чтобы не забыть условий всех этих задач, я решил записывать их в тетрадку.
12.12.1918. Солдаты нашей батареи, среди которых подавляющее большинство составляют мобилизованные, ведут себя здесь, в станице, довольно странно. Распространяют какие-то ложные слухи, что Ростов взят большевиками или дела кадетов очень плохи и сюда скоро придут большевики. Среди местного небольшевицкого населения, как я замечал и как мне говорили, в связи с нашим уходом отсюда не совсем уверенное настроение, так как они, очевидно, не совсем надеются на казаков как на защитников «родной Кубани». А тут еще солдаты подливают масло в огонь. Вообще, солдатский состав батареи совсем не надежный, и среди них не так уж мало большевицки настроенных элементов, а их у нас держат не особенно строго. Мне кажется, что в два счета нужно выбить весь этот дух из их голов и особенно няньчиться с ними в этом отношении не следует. На простого русского человека, если он не находится в руках, надеяться нельзя, как показал опыт этой революции. Довольно уже церемонились с этой публикой, давно пора уже ее стеснить для общей пользы, а то чувство меры и предела у них окончательно может потеряться. Таково уж свойство русского народа.
