скачать книгу бесплатно
– Вы сошли с ума, Ник. Что у нас на юго-востоке?
– Африка.
– Зачем нам в Африку?
– Послушайте, Джульетта… Я сам не знаю, зачем нам в Африку. Но наш самолет не способен пролететь половину глобуса на одном баке керосина. Эти рейсы производят дозаправку на Азорах, в Понто-Дельгада. Четверть часа назад мы должны были сесть, но мы летим, как ни в чем не бывало. И не туда. У вас нет при себе пары тонн керосина? У нас пустой бак, а до ближайшей суши чуть ближе, чем до вашей Москвы. А под нами Канарская котловина – глубиною до шести тысяч метров…
Мне стало нехорошо. В горле пересохло. Я облизнула губы и стала переваривать услышанное.
– Нет, подождите, – я коснулась его руки, лежащей на подлокотнике. Ник вздрогнул, – Мне кажется, вы единственный пассажир, кому в голову пришла эта удивительная мысль. Обратите внимание, никто не волнуется. А что касается солнца по левому борту… – тут я задумалась, – Почему при заходе на посадку на заправочную базу самолет не может изменить курс? В этом есть что-то противоестественное?
– Я не сплю минут сорок, – пробормотал Ник, – И все это время я не вижу солнца, будь оно неладно… А это, как ни крути, порядка пятисот миль… Как такое возможно? Боюсь, в кабину пилотов проник посторонний… из салона бизнес-класса. Пилоты не могут самостоятельно менять курс… Слышите шум? Почему вы решили, что я одинок в своем мнении?
Да, я слышала. Шум проистекал из головной части самолета. Там что-то происходило. Люди роптали. Далее события катились по наклонной. Не успели мы привстать, чтобы высунуться в проход, как в динамике что-то крякнуло, и раздался неуверенный голос Софи Андерсон:
– Леди и джентльмены… – она споткнулась, но быстро опомнилась и заговорила почти связно. Голос дрожал, как струна, – Леди и джентльмены, просьба пристегнуть ремни и сохранять спокойствие. Ничего серьезного. Экипаж приносит вам глубокие извинения и сообщает, что по ряду не зависящих от нас причин мы вынуждены совершить посадку на одном из островов… – тут Софи сделала мучительную паузу, – Канарского архипелага. Просим не волноваться. Самолет исправен, посадка вызвана… иными обстоятельствами. Леди и джентльмены, авиакомпания «Дельта-Трансэйр», которой принадлежит наш лайнер, обязуется возместить убытки и компенсировать возможные неудобства. Спасибо за внимание. Это была Софи Андерсон…
В динамике снова что-то затрещало. Интерком отключился. Как-то странно, но повальной паники сообщение не вызвало. Публика оживленно переговаривалась. Кто-то спешащий в Европу на весь салон выражал недовольство. Другой поддержал пассажира, но без истерики. Аудитория реагировала относительно сдержанно. Что мы знаем про Канарские острова? Канарейки там живут. Только Ник продолжал нагнетать напряженность:
– Врет она… – шептал он, – Врет нагло и неправдоподобно… Мы находимся намного южнее Канарских островов – поверьте, Джульетта… Откуда им здесь взяться, Канарским островам? Бред собачий…
В словах попутчика была логика, но в ту минуту он казался просто сумасшедшим. Все сказанное Софи Ник воспринял, как оскорбление. Похоже, он собрался развернуть самолет и продолжить полет по маршруту. Смертельно побледневший, он вскочил с места и стал протискиваться между мной и передним сидением, куда упирались мои коленки. Наступил на мой пакет, за что я его страшно невзлюбила.
– Николас, сядьте, перестаньте бузить, – увещевала я, – Вот посадят самолет, там и качайте права, если поможет.
– Нет, Джульетта, я должен пройти, – бормотал Ник, – Меня ждут… Уберите, черт возьми, свои ноги! Чего вы их тут расставили?!
– Да куда я их дену? В небо задеру?… – я сама разнервничалась, но тут произошло очередное неприятное событие. Ник еще больше побледнел, перестал рваться на волю. Он пристально смотрел в одну точку – мимо моего носа. Медленно опустился на место. Я смотрела на него, как зачарованная. А он стиснул зубы и трясущейся рукой полез под пиджак. Потом передумал и вынул руку.
Я повернула голову. Крошка Пэгги спала, открыв ротик. Ее тетушка, глуповатая Рейчел Мандрелл (впрочем, это я глуповатая) сидела в своем кресле через проход и держала… пистолет, который, благодаря накинутой на руку кофточке, видели только мы с Ником. Из-за плеча Рейчел выглядывал ее сосед, молодой носатый негр в сером свитере крупной вязки. Он тоже смотрел на нас, и по губам его скользила ядовитая усмешка.
– Правильно, сэр, – как-то отстраненно вымолвила Рейчел, – Не надо делать лишних движений. Поверьте, мне не сложно нажать на курок.
В меня никогда не целились из пистолета. Кровь отхлынула от лица. Кто имеет право проносить оружие в самолет в наше неспокойное время? Повсюду террористы, в аэропортах тройные кордоны, меры безопасности доведены до абсурда! Сотрудники спецслужб? Каких спецслужб?
Но это было только начало. События не стояли на месте. Внезапно затошнило. В желудке образовался вакуум, в горле сугроб. Мощная сила потащила меня из кресла. Я вцепилась в подлокотники. Салон гудел, люди кричали, ругались. Стало не до Рейчел с ее пистолетом. Я потрясенно смотрела в иллюминатор. Облака стремительно приближались. Они окутали самолет, обтекли, выплюнули, покатились дальше. Под нами образовалась красно-бурая земля, угрюмые скалы цвета маренго – громоздкие, нелепые, напоминающие разбитые челюсти. Волны бились о камни – гигантские, необузданные. Мы падали на это благолепие: на челюсти, на одинокие деревья, торчащие из расщелин, на развалы вышарканных ветрами камней… Потом я интуитивно догадалась, что мы не падаем (давно бы уже упали). Мы снижались – по крутой траектории, что для самолета нашей грузоподъемности, наверное, было не здорово. Океан ушел из кадра, в глаза метнулось море зелени, какие-то редкие крыши, узкая лента посадочной полосы. Нас повело на правый борт: самолет заходил на вираж.
Проснулась Пэгги, испуганно вскрикнула. Я машинально схватила ее за руку. Малышка заплакала, что-то заворковала.
– Спокойно, милочка! – холодно рявкнула Рейчел.
– Будь я проклят! – средь общего гвалта рычал Ник, – Это безумие, Джульетта! Здесь не может быть полосы для принятия крупных самолетов! Строить полосу на вшивом вулканическом острове – чистой воды безумие! Под нами не полоса, а какая-то козья тропа! Нас разбросает на милю, мы костей не соберем!
Что творилось на душе! Какой там Бригов, какая там «Америка, Америка…». Ошалев от страха, я уже ничего не соображала. «Чуть помедленнее, кони…» – молила я. До земли оставались считанные метры. Как прав был Ник! Наши крылья уже касались кустов, резали макушки, выдирали корни, рубили тонкие стволы, тащили за собой, наматывая на элероны, ветви с листвой, стебли лиан. Удар о землю был чувствительным. Ник клацнул зубами. Визжала Пэгги. Я сжимала ее руку, склонилась над ней, бормотала какие-то слова. Перехватила взгляд Рейчел. Та язвительно смотрела мне в глаза, кривила губы: мол, спасибо, дорогуша, за твою доброту, но дивидендов это тебе не принесет!
Что вообще происходило?
Самолет трясся по «козьей тропе» в зеленой чаще. Мял стволы длинноногих «триффидов», похожих на папирус. Пустотелая растительность не причиняла нам вреда. Мы замедляли ход. Кто-то в голове салона облегченно засмеялся. Кто-то отстегнул ремень…
– Неужели пронесло? – не поверил Ник, открывая глаза.
– А вы сплюньте, – пробормотала я.
Он не понял:
– Зачем?
Под впечатлением жесткой посадки он забыл о второй опасности. Милашка Рейчел вторично обнажила пистолет. Кофточка, стыдливо наброшенная на рукав, больше не фигурировала. Ник сунул руку во внутренний карман пиджака и медленно, словно змею, стал вытаскивать рифленую рукоятку. Не возьмусь утверждать, что это был пистолет, но справедливые подозрения зародились. Я напряглась. Не собрались ли эти двое использовать мою голову в качестве мешка с песком?
– Тетушка, мне страшно, – пискнула Пэгги, – Я хочу домой, я не хочу летать на ваших самолетах…
Тут и случилось бедствие. Оно меня и спасло. За что могло зацепиться правое крыло? За мегалит царя Соломона? За мощное дерево, не желающее прогибаться под напором стали и огня? Удар чудовищной силы потряс фюзеляж и все живое, что в нем было. Кричали все – самолет стал адом на колесах. Пистолет из руки брюнетки полетел в голову салона. За пистолетом, шурша оборками, подалась сама брюнетка. Самолет развернуло градусов на сорок, потащило под уклон. Мы врезались в джунгли, понеслись в низину, сминая все, что было на пути. Но далеко не уехали – последовал новый удар, сильнее предыдущего. Мир перевернулся. Успевших отстегнуть ремни выбросило из кресел, разметало по салону. Мелькали конечности, орущие лица. Кто-то плюхнулся в проход, зацепив Пэгги. Остальные сидели – раздавленные, одной пощечиной превращенные в суповой набор. Одной из них, похоже, была и я…
Трудно упомнить все детали. Я пришла в себя и сделала попытку отстегнуть ремень. Пряжка не слушалась. Я могла бы провозиться с ней неделю. Ник пришел на помощь, что-то треснуло, он сорвал с меня оковы, выпихнул в проход. Я полетела, словно из ружья, вцепившись в сумочку.
– Пакет, пакет мой не забудьте, Николас… – конечно, там такие сокровища – ночнушка, зубная щетка, плюшевый пес…
– Идите к черту, Джульетта, не забыл я ваш пакет…
Он волок меня по проходу, топча неподвижные и шевелящиеся тела. Салон лайнера напоминал муравейник, по которому прошлись подошвой сапога. Сиденья залиты кровью, несколько пассажиров, в том числе носатый негр, сосед Рейчел, висели на спинках сидений. Парня лет семнадцати с пробитой головой пыталась сбросить с себя молодая пара – кудрявый мулат и «мышиная» блондинка в джинсовой жакетке. Чету пенсионеров – престарелых японцев – заклинило между вывернутыми сиденьями. Страх в глазах. Оба мертвы – много ли надо этим немощным? Я тормозила, снова теряла сознание.
– Да не спите вы! – рычал Ник, дергая за рукав, – Шевелите прелестями…
Выжившие пытались встать, кому-то это удавалось. У двери в узком пространстве между салонами давился народ. Рыхлый бизнесмен с горящими глазами, держа над головой кейс, лез напролом. Он разбросал компанию окровавленных девиц – туристок, возвращающихся в Бельгию. Все орали, каждый хотел быть первым. Господи, думала я, – неужели они настолько ошалели, что готовы прыгать с этой высоты? Я еще не знала, что передние шасси подломились, и лайнер встал в позу молящегося мусульманина. Расстояние до земли сократилось, хотя и не сказать, что стало безопасным. Мы ввинчивались в толпу. Ник действовал, как мощный штопор! Мы почти пробились к выходу, когда впереди кто-то истошно завопил:
– Кабина горит! Шевелитесь! Сейчас все взорвется к чертовой матери!
Люди загалдели, засуетились.
– Не взорвется! – орал другой, с головой на плечах, – В баках нет керосина, дурачье, вы бы хоть головой думали! Не нагнетайте панику, господа!
– И баки не в кабине! – поддержал третий.
Но обуздать панику было невозможно. Объятая страхом толпа всколыхнулась.
– Сбросьте эту дуру, она до вечера не прыгнет!
Отчаянный женский вопль возвестил о том, что самолет покинул еще один пассажир. Я наступила на что-то мягкое, отдернула пятку и машинально глянула под ноги. Рвотная масса потекла по горлу. Подо мной лежала женская рука. Алые ноготки, ухоженные пальцы. Окровавленный манжет когда-то белой сорочки. По телу, по обезображенному лицу стюардессы Софи Андерсон топтались все подряд. Она бы не сбежала раньше всех из самолета. Команда не имеет права покидать корабль, пока не эвакуируются пассажиры. Открыла дверь, хотела выпустить надувной трап, но что-то разладилось в механизме, толпа надавила, девчонка упала. Пыталась подняться, образумить толпу – пока паникер с залитыми шарами не наступил ей на горло…
Рывок Ника развеял образы в голове. Нас куда-то вынесло.
– Прыгайте за мной! – проорал он, – Досчитайте до трех и прыгайте! Я вас поймаю!
– Куда прешь, ублюдок?! – заорал плечистый мордоворот, не любитель уступать дорогу. Выпуклые глазки лихорадочно моргали, щеки, поросшие жировиками, тряслись от ярости, – В очередь, я тебе сказал, сукин сын! Не то живо задницу надеру!
Ник не стал вступать в перепалку. Сунул руку в пиджак – прогремел выстрел! Уши заложило. Такое ощущение, что он целился по моим ушам.
– А-а-а-а!!! – плечистый схватился за пробитое плечо. Ник нетерпеливо оттолкнул его, парень врезался затылком в бизнесмена с кейсом – оба рухнули в народ. Толпа схлынула.
– О, май гад!!! – визжали вразнобой туристки.
Никто не упрекнул Ника в недостойном поведении. Он шагнул вперед, воспользовавшись образовавшейся брешью. И я – как обезьянка на веревочке. Последнее, что отложилось – море вздымающейся зелени. Кусочек свинцового неба…
Там было метра два, не смертельно. Но очень больно. Трое пассажиров рейса «Нью-Йорк – Брюссель» уже корчились в траве после неудачного приземления. Человек семь или восемь, невредимые, среди них две женщины, бежали по всклокоченным травам в сторону посадочной полосы. Молодая женщина в игривом кардигане лежала на спине, задыхалась от боли: напоролась на сук, из поврежденного бедра хлестала кровь…
Я упала на удивление удачно – меня подхватили две пары рук.
– Это она? – выпалил незнакомый баритон.
Я рухнула на четвереньки, что-то заблеяла.
– Она, Рассел, – ответствовал Ник, – Вот ее вещи. Хватаем бабу, и в лес. Они будут здесь с минуты на минуту. В салоне сидели как минимум двое из их банды. Один мертв, другая – не знаю. Держу пари, одна компания… Они пошли ва-банк, понимаешь? Только мы успели среагировать, когда какой-тпридурок заказал ей билет. Эти всполошились уже по следу. Додумались, уроды… Отклонить маршрут, понимая, что в Брюсселе эту штуку им уже не отдадут, и при дозаправке на Азорах ситуация сложится не в их пользу…
– Эта штука того стоит, – пыхтел второй, – Она и большего стоит… Ник, у них база в Марокко, тут час лету… Тащим, Ник, тащим, как бы не опоздать…
– А крошка Пэгги? – бормотала я, – Она осталась в самолете, нельзя ее бросать… Ребенок не виноват, что у него такая родственница…
– К черту крошку, – бросил Ник, – Другие позаботятся. Вперед, Рассел! Хватай ее под мышки, она совсем мышей не ловит!
Я впадала в вялотекущий анабиоз. За меня решали, за меня делали. Кто бы мог подумать, что я окажусь центральным персонажем боевика, идущего в прямом эфире? Меня подхватили, поволокли под живописно-корявые деревья с разлохмаченными кронами, утопающие в рослой траве, похожей на папоротник. Кто такой этот Рассел? Сидел в другом салоне? У него были крепкие белые руки, значит, и сам белый… Кто-то из них споткнулся, я тоже упала на колено, машинально обернулась. Ну, кино, ей-богу… Страсти еще не улеглись. Из самолета вываливались люди, катились по траве, по телам. Кто-то вставал, бежал, кто-то корчился, хватаясь за поврежденные конечности. Сердобольные пытались их поднять, оказать посильную помощь. Зрелище было ужасным. Белый лайнер с красно-оранжевой продольной полосой на фюзеляже лежал на брюхе, уткнув нос, похожий на нос дельфина, в монолитную глыбу, заросшую тропической флорой. Горели кабина и передняя дверь. Яркое пламя – в сопровождении густого дыма – вырывалось из двигателя, расположенного под левым деформированным крылом. Высокий хвостовой стабилизатор торчал в небо покореженной стелой – словно памятник величайшей дурости…
Меня тащили дальше. До пышных зарослей, способных укрыть дивизию, оставались считанные метры. И снова все пошло не так! Застучали выстрелы! Сухие, отрывистые! Они перекрыли гул толпы, вопли бегущих и падающих, стоны раненых. Человек по имени Рассел, глухо охнув, упал. Левая опора тоже пропала. Я запнулась о корягу, свалилась ничком. Ребра обожгло. Я чуть не задохнулась от боли, стала подниматься, размазывая слезы.
– Лежать, Джульетта! – Ник пихнул меня пяткой, – Они убьют вас, вы что, не понимаете?!
Почему я должна была что-то понимать? Я упала лицом в траву, прокусив губу до крови – трава оказалась какой-то скрипучей, гладкой. И не трава, а сумочка из игуаны. А рядом еще пакет, откуда высовывался невозмутимый Тяпка. А дальше – распахнутые голубые глаза человека по имени Рассел, у которого было обычное европейское лицо нордического типа, стриженые волосы, вьющиеся на висках…
Вопль застрял в горле – я проглотила комок, едва не заработав остановку дыхания (апноэ, кажется). Глаза закрылись. Но тут Ник развязал оглушительную пальбу! Совсем рядом! Посыпались стреляные гильзы. Я отползла, открыла глаза… и лучше бы осталась незрячей. Блокбастер с печальным исходом! Физиономия Ника исказилась от бешенства – я его не узнала! Он стоял на колене, сжимая обеими руками короткоствольный (но не маленький) пистолет, выстреливал пулю за пулей в атакующую нас нечисть…
На нас катился джип – вроде древнего «виллиса» – разболтанный, с открытым верхом. Он возник между лесом и хвостом горящего самолета, едва не сбил затравленно мечущегося мальчишку. Дав вираж, джип запрыгал в нашу сторону. В салоне находились несколько человек. Один стоял, держась за раму, стрелял из короткоствольного карабина, запросто умещающегося в руке. Из ствола вырывалось пламя. Палили одновременно, почти в унисон. И попали одновременно – когда до джипа оставалось метров двадцать! Тот, что с карабином, опрокинулся на сидящих сзади. Джип вильнул, взлетел на покатом холмике, как на трамплине, принялся тормозить. Ника отбросило на спину. Он вздрогнул, выплюнул кровь, застыл, уставившись в небо. Двое спрыгнули до полной остановки, один подбежал к Нику, пнул по голове тяжелым башмаком…
Кажется, я заскулила. Уткнулась носом в сумочку, старалась вспомнить уместную молитву. Заглох мотор, подходили люди. Я боялась поднять голову – куда там самой подняться… Меня схватили под мышки, взболтали перед употреблением, поставили на ноги.
– Смотри, не падай, – сказал кто-то, – Парни, в десяточку! Мы ее взяли!
– Эй, малышка, подними-ка глазки, – пророкотали над ухом.
Я медленно покачала головой. Видеть не могла этих насильников и убийц. Тогда меня взяли за подбородок и задрали голову. Я клацнула зубами.
– А она ли это? – задумался плечистый толстогубый афроамериканец в камуфляже, рассматривая меня с прищуром.
Господи Боже, все четверо были черны, как ночное небо! Все в защитном, вооружены до зубов, одинаковые, как щенки ротвейлера из одного помета!
– Послушайте, я не она, – прохрипела я, сглатывая ком, – Я лечу в город Брюссель, а из города Брюсселя – в город Москву… это в далекой России. Я, право, не совсем понимаю…
– Она… – заулыбались мужчины.
– Не потеряли, – расплылся до ушей вожак стаи, самый плечистый и звероподобный, – Дождалась нас, детка, не сбежала. Предупреждали тебя, Картер, заправляться надо вовремя – помотал ты нам нервы…
– Учтем, сэр, – козырнул подчиненный.
– И что с ней делать, шеф? – поинтересовался еще один, стягивая с плеча автоматическую винтовку, – Прикончим сучку на месте, или развлечемся напоследок?
– Прикончи, Уэсли, разрешаю, – произнес из кустов усталый женский голос, – Ты прекрасно знаешь, дорогой, что больше всего на свете я ненавижу секс с твоим участием.
Все обернулись. Даже я. Прихрамывая, к нам подходила… Рейчел Мандрелл. Я похолодела. Страх божий. Жакет потемнел от копоти и грязи, на щеке ссадина, с губ текло, правая рука висела плетью. В глазах мерцала усмешка Дьявола – настолько предрекающая дальнейшие события, что можно было сразу прощаться с жизнью.
Неповрежденной рукой Рейчел сжимала запястье малышки Пэгги. Девочка смотрела в землю и судорожно всхлипывала. Похоже, она не пострадала. Если не считать разорванного платьишка и шока, от которого девочка будет оправляться многие годы…
Рейчел вошла в мое личное пространство и уставилась с такой ненавистью, словно это я заварила кашу.
– Рад видеть вас в добром здравии, мэм, – откозырял вожак, посматривая на Рейчел без особой симпатии. Так смотрят амбициозные мужики на бабу-начальницу.
Рейчел подошла вплотную и сжала мой подбородок грязными пальцами, вонзила ногти под кожу. Уставилась с презрением, как на представительницу низшей расы. Было больно, но я молчала. Она пошла еще дальше – надавила на щеки, превратив меня в какую-то барсучиху.
– Ей идет, – подобострастно, но без восторга заметил вожак.
Если не отпустит, пну в живот, – решила я. А потом нырну в лес. Успеют выстрелить – погибну.
– Убейте ее, – сказала Рейчел, опуская руку.
Я поняла, что чего-то недопонимаю.
– Позвольте, – возмутилась я, – Не вижу ровным счетом никаких причин…
– Заткнись, сука! – заорала Рейчел и сменила тон, обернувшись к командиру отряда, – Впрочем, ладно, пусть минутку побудет. Я хочу знать, мистер Крестон, кто отдал приказ вынудить пилотов сесть на этот чертов островок? Неужели непонятно, что любой самолет крупнее «Сессны» потерпит крушение? Погиб Диларио. Погиб Антонелли. Тяжело ранен Руди. Почему? Что вы здесь делаете? Я летела с ребенком, чтобы передать его сестре в Брюсселе. Насколько знаю, операцию должны были проводить именно там. Скажите, что это не так.
– Это не так, мэм, – ухмыльнулся вожак, – Планы меняются, и вас предпочли не информировать. Отпускать ее в Брюссель рискованно. Вы плохо выглядите, мэм, вам необходим постельный режим. И вашей троюродной племяннице – бедняжка совсем уморилась…
– Дерьмо, – выругалась баба.
Они отвлеклись, и я сместилась на полшага к кустам. Святая простота…
– Стоять, цыпа! – Крестон вскинул автомат.
И в этот час, когда я почувствовала, что схожу с ума, что бога нет и неизвестно, когда будет… на сцене снова загремели выстрелы!
Я почти не удивилась. Даже не упала. Застыла. И очень здорово, потому что пули каким-то чудом облетали меня и разили всех остальных.
Первой пала Рейчел Мандрелл. Очередь вспорола живот, она переменилась в лице и свалилась, увлекая за собой маленькую Пэгги. Вожак Крестон огрызнулся короткой очередью и согнулся пополам. Остальные легли, не сделав и выстрела. Только садист Уэсли, харкая кровью, пытался привстать, но получил пулю в лоб и больше не дергался.
Настала тишина. Во всей округе были только я, да горящий самолет. Уцелевшие пассажиры разбежались, раненые расползлись. У самолета лежали люди – либо мертвые, либо без сознания.
– Цып-цып, – вкрадчиво сказали за спиной.
Я вздохнула и медленно обернулась. Самое время задуматься, что слаще – хрен или редька.
Из леса выбиралась очередная праздношатающаяся публика. Особей восемь, лохматые, кто в чем, ни одного чернокожего, обвешаны автоматами. А самый форматный, показательно небритый – еще и со штуковиной под мышкой, смахивающей на тубус. Чертежник, – догадалась я.
