скачать книгу бесплатно
Песочный человек
Соня Орешниковая
RED. Мистика
Мария не верит ни во что мистическое, хотя и окончила курс истории религий и мировой мифологии. По заданию своего научного руководителя девушка отправляется в католическую школу для сирот и трудных подростков, где произошел необъяснимый случай. Желая лишний раз доказать себе, что никаких глупых сказок о дьяволах не существует, Мария соглашается окунуться в омут пугающих совпадений и странных обстоятельств. Но будет ли оправдан риск, который берет на себя героиня? Или ее душа теперь в огромной опасности?..
Комментарий Редакции: Каноничный роман в стиле дарк-академии, который мастерски препарирует древнюю, но не теряющую актуальности тему дьявольского начала. Притягательно, мрачно и очень неожиданно.
Дарья Щеглова
Песочный человек
1 глава
Я могла бы поклясться, что уже видела его однажды во французском метро. Я помню серые, грязные стены, лабиринты подземелья, напоминающие трущобы, неопрятную, спешащую толпу, свое чувство брезгливости, и вдруг я увидела его. Потому что он выделялся среди толпы своей утонченностью. Он был одет в костюм песочного цвета, в руке держал щегольскую трость, поигрывая ею, над его губами, изогнутыми в насмешке, виднелась тонкая ниточка усов, а еще он смотрел на меня. Будто бы тоже вычислил мою непохожесть среди серой массы. Я прошла мимо, но что-то тянуло меня вернуться назад… Не то, чтобы он просто показался мне красавцем, не знаю, он поразил меня. Сквозняк словно шептал мне в уши: «Обернись, обернись»… Я обернулась. Его уже не было. Мне даже показалось, что это просто мое видение. Мираж. Или призрак. А скорее всего, моя усталость.
Я тогда окончила первый курс одного из престижных и модных Московских ВУЗов, в котором преподавали все мои предки. Раньше это был обычный педагогический институт, где моя бабушка преподавала на кафедре истории. Моя мама тоже стала преподавать историю, но уже не в педагогическом институте, а в Гуманитарной Академии. Все предки моего генеалогического древа выбирали ветвь истории.
Я тоже поступила на факультет истории религий и мировой мифологии. Мне это было интересно. Мама и отец не возражали, поскольку оба писали диссертации: отец – о закате Египетской империи, мама – о татаро – монгольском иге. Интересы у них оказались разными даже в истории. Поэтому, когда я окончила первый курс, они уже были в разводе. Мама уехала преподавать в Питер, я осталась жить в двухкомнатной квартире в Медведково, а отец женился второй раз на искусствоведе Элен и улетел во Францию. Собственно, поэтому я и оказалась тогда в Париже. Ну, или почти так. Мой преподаватель мифологии, профессор Озоновский, уважаемый человек, полетел вместе со мной. Чтобы познакомить меня с мистическими местами Парижа. Он был моим научным руководителем. И у нас был роман.
До Озоновского у меня был только скрипач, мы хотели пожениться и даже выбирали пригласительные открытки на нашу свадьбу. А потом появился Озоновский и словно навел на меня морок.
А потом я увидела в толпе Парижского метро этого человека в песочном костюме и с тростью, и мельком подумала, что так, должно быть, мог выглядеть молодой Озоновский. Потому что Озоновскому было сорок пять, он был мил, нежен, умен, галантен и хорош в любви. А тот человек в толпе Парижской подземки был немного старше меня. Он был утончен, судя по усмешке – остроумен, интригующе язвителен и, должно быть, в постели творил чудеса, равные сотворению Земли… Мысль была пронзительна и чиста, как крик, как первозданная глупость, но я так подумала.
А еще я подумала, как это здорово, быть рядом с молодым мужчиной и сходить с ним с ума. Что я делаю рядом с Озоновским? Как это произошло? Но я была измотана впечатлениями и у меня было какое-то скомканное сознание.
Человек в песочном костюме был всего лишь невнятным эпизодом, о котором я вскоре позабыла. Да и самого этого человека я как следует не рассмотрела. В памяти отпечатались его костюм, трость, бледность, усики, утонченность – и все. Цвет волос, глаз, само лицо – словно были размыты…
Я вернулась в Москву и с головой окунулась в учебу. Наверное, я просто подсознательно запрещала себе думать о чем-то еще.
К окончанию академии моя мама уже прочно обосновалась в Питере, а отец, в последнее время страдавший высоким давлением, умер. Удар. Он оставил мне в наследство свой дом в Подмосковной деревне.
Вот там я и увидела снова этого человека из Парижского метро.
* * *
Отцовский дом в Подмосковье был небольшим, но включал в себя все блага человеческие: газ, электричество, горячую и холодную воду, а так же туалет с ванной комнатой. Отец не так давно сделал ремонт, хотел приезжать сюда летом.
Когда-то это была обычная деревенька, но не сейчас. Вместо старых домов строились коттеджи. Из Москвы хотели вырваться все, более-менее обеспеченные люди, жить рядом с лесом и рекой. Мне, можно сказать, повезло больше всех. Потому что дом отца стоял на краю деревни, на самом отшибе, до леса и реки – рукой подать. Вот это и навевало страх. Так как фонари заканчивались уже ближе к дому, а вокруг лежала темнота и тишина…
В этом доме я оказалась в канун Рождества. Приехала туда со своей подругой Ритой. Мы лишь намеревались обозреть наследство и уехать, решая, что делать с домом. Обосноваться или продать. Но когда мы собрались уезжать в Москву, моя машина сломалась. Нам предстояло ночевать в Подмосковье. И от этого было неуютно.
Сначала мы решили проблему пропитания. Прошлись по всем, так сказать, крестьянским домам, и накупили еды: мяса, картошки и овощей. И даже купили две бутылки наливки. Нам повезло, что было тепло, а деревенские жители даже радовались городским сумасбродкам. В какой-то избе нам один мужик продал фонарь. За этот фонарь мы ему заплатили с лихвой.
– Да вы не бойтесь, девки, – сказал нам напоследок довольный мужик, – Идите спокойненько. У нас тут все тихо. Охрана даже имеется. А хотите, я Симку кликну, она вас проводит.
– Это кто? – спросила я.
– Ясно дело, собака.
– Давайте, – согласилась Ритка.
Так мы и шли до дома. Ритка с фонарем, и я с Симкой. Вернее, Симка шла впереди нас. У нее были черные уши и нос, и палевый окрас, как у сиамской кошки. Наверное, из-за этого окраса собаку и прозвали Симкой.
– Слышишь, Марусь, – сказала Ритка, – Тут не просто можно жить. Тут нужно жить.
– Только не одной, – не согласилась я. – Тут жутко!
– Так у тебя же Озоновский есть.
– А еще нужно трое ребятишек, парочка собак и кошек. Тогда, может, я перестану испытывать страх от этого безлюдья. И то летом. Когда темнеет поздно, светает рано, а ночи светлые.
– Трусиха, – хмыкнула Ритка. – Начиталась легенд и мифов в своей Академии. Подумай только! Свой огород! Овощей, фруктов и ягод на всю зиму хватит. А еще завести кур, гусей и уток. Всегда будут яйца и мясо. Завести корову, и всегда будет молоко. И мясо, опять же. Ни на что не нужно тратиться. А летом в лесу землянику собирать и грибы. На зиму, опять же, столько банок закатать можно! Рай!
– А кто курам головы рубить будет? Озоновский? Ты представляешь его с топором в руках? Да и я не дам убить ни одной птицы! Не говоря уж о корове.
– Ничего, своих птиц – коров продашь. Купишь на эти деньги готовое мясо, – вышла из положения Ритка.
– Все у тебя так красиво, как в сказке, – протянула я. – Только Озоновский не будет здесь жить. Он истинно городской житель. Ему важна только его работа. На все остальное ему плевать. На весь твой рай с овощами и грибами, лесом и рекой, вместе взятыми…
– А тебе, что, тоже плевать?
– Не знаю… Все у тебя так звучит, что хоть сейчас кокошник доставай… Просто мне кажется, я не такая…
– Такая – не такая, – передразнила меня Ритка. – Дураки вы с Озоновским. В любом случае, этот дом нужно оставить на лето.
– Мы уже почти пришли, – обрадовалась я. – Слушай, а куда Симу девать? Давай ее в дом возьмем?
– Давай, без проблем! Я люблю собак!
– Просто тебе тоже страшно, – сказала я.
– Я этого и не скрываю, – ответила Ритка.
Сначала мы накормили Симу. Потом приготовили себе картошку с мясом, луком, чесноком и морковью, накрыли стол… Постепенно мы выпили. Каждая по бутылке.
Страшно нам уже не было. Было весело. А еще потянуло на мистику. Канун Рождества, все-таки. И декорации соответствующие: деревня, дом на отшибе, лес, река, полнолуние… И Рита решила погадать на зеркалах. Мол, суженый – ряженый… Хотя и у меня, и у Риты суженые уже были. Разве это нас, после бутылки деревенской наливки, могло остановить?
Рита в последнюю минуту струсила. Я оказалась храбрее.
Ритка села рядом со мной, закуталась в черную шаль, гдо только такую нашла, чтобы ее не было видно в зеркальном коридоре, и подглядывала одним глазком…
… Но даже Ритка его увидела…
Толкнула меня в бок и заверещала:
– Чур меня! Чур меня!
Я тоже стала кричать «Чур меня», но я его увидела. Этого человека с усиками и тростью в костюме песочного цвета. И когда я закричала это «чур, меня», человек в зеркале стал таять, как туман над рекой. Я бы даже не удивилась, если бы последней в зеркале растворилась его улыбка. Как у Чеширского кота.
Потом мы обе вскочили, зажгли свет, погасили свечи, убрали зеркала, и все это время орали, как ненормальные. Собака Сима тоже исходила лаем и рычала. Не могу сказать, что ее так напугало видение в зеркале. Скорее, две истерички, которые увели ее из родного дома.
Я даже хотела разбить зеркала, но Ритка мне не дала.
– Ты что, Марусь, счастья пять лет не будет!
В ту ночь мы так и не уснули в этом доме. Я сразу же позвонила Озоновскому, – мобильник тут брал, – и истерично потребовала, чтобы он за нами приехал. Озоновский, конечно, помчался за нами. А пока мы его ждали, я спросила у Ритки:
– Ты его видела?
– Ага. Жуть. Чур меня.
– Ты видела? У него песочный костюм, трость и тонкие усики над губой.
– Что? – Ритка смотрела на меня во все глаза. – Ты так его разглядела?
– А ты? – рассердилась я.
– Я просто увидела серое пятно.
– Вот, блин, ты дура!
– Это ты дура, блин! Это же твой суженый был, вот ты его и разглядела, а не я. Ты гадала, ты, а не я!
– Никакой это был не суженый! – сопротивлялась я. – У меня есть Озоновский!
– А кто это тогда был? – дрожащим голосом спросила Ритка.
– Мираж.
– Призрак… – жалобно прошептала Ритка. – Надо было три бутылки брать.
– Не надо было гадать. Это была твоя, кстати, идея!
– Ты закончила такой факультет и еще ни разу не гадала на зеркалах! Считай, это был эксперимент! – сказала в свою защиту Ритка.
– А не пошла бы ты со своими экспериментами? – фыркнула я. – Для чистоты эксперимента нужно быть трезвой и одной.
– Тогда бы с тобой точно случился родимчик! И вообще, нам померещилось. Это все деревенская наливка. Больше мы ее пить не будем!
– Просто я больше сюда не приеду, – неуверенно сказала я. Не смотря на страх, дом был хорош. А пленер завораживал.
– Ты что, Марусь…
– Ну, по крайней мере, я не приеду сюда одна. И с тобой. – Решила я и кивнула головой для убедительности. Дом мне очень понравился.
Потом, наконец-то, приехал Озоновский, напугав нас до одури звонком в ворота.
Мы с Риткой и Симой погрузились в машину.
Сначала Озновский отвез «по месту происки» Симу и сумку еды, которую мы с Риткой не одолели. И Сима, и хозяин Симы были счастливы.
Потом Озновский повез домой Ритку.
– Ну, Мария, начинай, – сказал Озоновский. Я долго ждала этой фразы. Ритка поежилась.
– Сережа, не сердись. Ну, понимаешь, канун Рождества. Дом в деревне. Ну, мы решили погадать на зеркалах…
– Сначала вы выпили наливки.
– Нам было страшно, Сережа…
– А нельзя было сразу позвонить мне, Мария, и сказать правду, а не придумывать, что у вас с подругой все в порядке и вы переночуете в доме?
– Ну, Сереж, как ты не понимаешь… Мы решили устроить как бы девичник… Рождественскую сказку…
– Да, – вякнула Ритка и заткнулась. И снова поежилась.
– Мария, я тебя не понимаю, – покачал головой Озоновский. – Ты – одна из лучших моих выпускниц. Ты пять лет изучала мифы и легенды народов мира. Ты уже почти полгода сама преподаешь на факультете, которой окончила. Рассказываешь студентам про сказки… И после этого ты не боишься…
– Сергей Петрович, ну, вы загнули! – протянула Ритка. – Чего сказок-то бояться!
– Рита, помолчи, – прошипела я.
– Маргарита, вы просто не понимаете, – не смутился Озоновский. – Мифы и легенды не возникают просто так. Тем более, все мифы и легенды похожи между собой. И это тоже не простое сходство. Даже обычные сказки повторяются. А почему? Вы помните присказку? В сказке – ложь, да в ней намек… Даже сказки нужно верно толковать, Маргарита. Вот кто такая Баба Яга, а?
– Ну, бабка на помеле. Бабайка, короче. Ей детей пугают, – растерялась Ритка, послушно отвечая.
– А почему ей пугают? – несло Озоновского.
– Чтобы дети слушались, – ошарашено ответила Ритка.
– Не верно, Маргарита. Не зрите в корень. Почему дети должны слушаться, чтобы их не утащила бабайка, а?
– Ну… ну… – совсем потерялась Ритка.
– Вот! – воскликнул Озоновский. – Вы не знаете! А между прочим, Маргарита, Баба Яга символизирует в сказках покойницу. И избушка ее на курьих ножках – это древнее захоронение. Живым людям не нравится запах мертвого тела. А мертвым не нравится запах живых. Поэтому-то Баба Яга всегда восклицает: «Фу, фу, человеком пахнет»…
– Боженьки мои, – прошептала Ритка. – И ты, Маруся, не рассказывала этого?
– Когда это тебя сказки интересовали? – с обидой припомнила я.
– Словом, все придания имеют реальную основу, – продолжил Озоновский. – И гадания – это…
– Это нельзя! – выпалила Ртика, как примерная ученица.
– Правильно, Маргарита, – кивнул Озоновский. – Потому как гадание – это бесовщина. И кто нам может явиться в зеркале? Только дьявольский дух.
– Мамочки мои, – прошептала Ритка.
