скачать книгу бесплатно
– Мудрый человек.
Даутцен пожимает плечами.
– Океан. Почему он такой шумный?
Незнакомка приподнимается на кровати и смотрит в окно.
Даутцен видит ее плечи, грудь, живот и… поспешно отводит глаза от темного треугольника между ног.
Она никогда не видела девушек там.
Это совсем неприлично.
Немыслимо.
Непозволительно.
Бог не простит!
Катерина как-то показала ей грудь. Глупая. Гордилась размером. Мужчины уже не дают ей прохода. Сказки и враки. Даутцен смеялась. И плакала целую ночь. Она-то замуж не выйдет. Никто не возьмет. Ее грудь как у мальчика. Нечем гордиться.
– Он совсем рядом, – говорит незнакомка.
Даутцен хочет придвинуться к окну и посмотреть на океан. Но это значит прикоснуться к девушке. Почувствовать ее кожу. Одна эта мысль заставляет Даутцен сильнее закутаться в одеяло.
– Хочешь взглянуть?
– На тебе нет одежды.
– Ты тоже в чем мать родила.
Какое-то время Даутцен молчит. Она хмурится все больше и больше. На лбу появляется несколько длинных морщинок. Может быть, если бы она была старше, то поступила бы по-другому. Но она все еще ребенок. Ей четырнадцать. И лишь два месяца назад у нее пошла первая кровь.
Даутцен отбросила одеяло и встала на кровати рядом с незнакомкой.
Дом качнулся, но все же остался на месте. Она едва не упала в обморок такой слабой была. Даутцен переждала пока тьма отступит и зрение прояснится, а потом гордо и без тени сомнений взглянула в окно.
Океан.
– Он как твои глаза.
2
Тасмин ушла.
Даутцен кричала. Молила. Заклинала. Угрожала. Просила.
Ничего не помогло.
Девушка ответила только на один вопрос.
Злая. Глупая. Черноглазая ведьма!
Она дала Даутцен лекарство и заставила выпить воды. Жар снова вернулся. Пришлось подчиниться.
– Постельный режим.
– Тасмин.
– Тебе нужно поспать. От этих таблеток всегда тянет в сон.
– Что это значит?
– Побочный эффект. Так на тебя влияют лекарства этого мира.
– Нет. Я спросила о твоем имени.
– На востоке так называют цветок, который считается символом страстной любви.
Наверное хорошо, когда твое имя так много значит.
Даутцен.
Голубка.
Маленькая глупая птичка.
Отец говорил, что так ее назвала мать, когда в первый и последний раз увидела дочь. Роды были долгими и тяжелыми. Аннека умерла на следующий день от заражения крови. Все боялись, что таже участь постигнет и дочь. По замку прошел слух, что ребенок родился мертвым, но потом Михаил принес маленькую Даутцен в общий зал. Она кричала и плакала пока многочисленные родственники спешили найти в ней черты Аннеки. Но от матери ей ничего не досталось. Только могила в семейном склепе под церковью.
Трудно любить или испытывать отвращение к каменной плите, под которой покоится прах.
Но Даутцен смогла.
Она ненавидела мать.
И была рада что ни капли на нее не похожа. На портрете в кабинете отца Аннека оказалась невысокой темноволосой женщиной с круглым лицом. Вздернутый нос – вот и вся ее гордость.
Даутцен росла и тянулась все выше и выше. В четырнадцать лет она уже догнала Михаила. И скоро могла бы смотреть на отца с высока. Худая. Белая как вода в реке Лета.
Со временем Даутцен поняла. Она не похожа на мать. Кто бы спорил. Но в ней нет ничего и от Михаила. Она часами разглядывала себя в зеркале, пытаясь обнаружить хоть какое-то сходство с отцом. Пересмотрела портреты всех родственников. И ничего не нашла.
И голубые глаза.
Вот что смущало всех больше всего.
Во всем замке. Да что там. В землях на сотни верст не было ни одного человека с таким цветом радужной оболочки.
– Он как твои глаза, – сказала Тасмин, глядя на океан.
Слова запали Даутцен в душу.
Никто никогда не говорил о них так красиво. С восхищением в голосе. И с такой милой грустью.
Ее глаза всегда были лишь доказательством постыдной правды. Каждый вассал отца, друг, родственник и слуга видел в них то, что хотел. Позор. Оскорбление. Даутцен не была дочерью Михаила. Аннека ему изменяла.
Девочка лежала под одеялом и слушала волны. Они набегали и сползали обратно. Все страсти и боль на берегу. Океан знает об этом. Когда-нибудь он смоет всю печаль этого мира. Сотрет в песок города и селенья. Шепот прилива баюкал Даутцен. Она не заметила, как уснула.
Кто-то мял одеяло.
Незваный гость прошелся по ногам Даутцен, перебираясь на другую сторону кровати и снова принялся мять одеяло.
Девушка открыла глаза и едва не умерла во второй раз за сутки. Огромный черный кот сидел на подушке и вылизывал шерсть. Его хвост стучал по одеялу, как палка.
Исмат отвлекся от дел с задними лапами и сказал:
– Дурная примета тащить в дом мертвеца.
И в подтверждение своих слов кот чихнул.
Даутцен открыла рот. Передумала. И натянула одеяло до самых глаз.
Исмат посмотрел на нее как на дуру и принялся грызть себе шерсть с удвоенной силой. Нет более важных дел, чем избавиться от грязи из Затонувшего леса. Не хватало еще носить эту мерзость с собой сквозь миры. Случится чего, потом не докажешь, что во всем виноват кусок мусора из параллельной вселенной.
Любопытство снедало Даутцен.
Страх прошел. Она никогда не встречала говорящих животных.
Девушка медленно вынула из-под одеяла руку и потянулась к коту.
Исмат выгнулся на кровати дугой.
Даутцен нежно провела по шерсти ладонью. Она оказалась твердой как камень, но приятной на ощупь. От нее шел запах травы и земли.
– Не чеши ему уши, – сказала Тасмин, – он будет пукать.
Черноволосая ведьма стоит в дверях комнаты. Она выглядит смешно. Широкие мужские штаны странного покроя явно ей велики. Они вот-вот упадут. Дурацкая сорочка с надписью «БОГИНЯ», которую Тасмин кое-как заткнула за пояс, висит на ней словно мешок. Довершает картину полной безвкусицы и понимания моды красные галоши на ногах.
– Хорошо выглядишь.
– Это вещи Деворы.
Даутцен хочет спросить, но Исмат нежно кусает девушку за руку и отвлекает внимание на себя.
Тасмин заходит в комнату. Она несет в руках поднос с едой. Тарелка бульона. Два ломтя свежего хлеба. Апельсин. Чашка чаю с имбирем. Маленькая пиала с медом.
Кот подмигивает Даутцен:
– Она хочет тебя отравить.
Даутцен смеется.
Звонкий смех заглушает шум океана.
Тасмин какое-то время глядит на девочку потом переводит взгляд на кота.
– Не обращай внимание. Исмат всегда так громко урчит, когда выпьет.
Тасмин делает паузу, а потом добавляет чуть громче:
– Человеческой крови.
Рука Даутцен замирает у кота на голове. Она вот-вот могла дотянуться до правого уха. Девочке интересно услышать, как пукает кот. Любое утверждение нужно проверить на собственном опыте, но слова Тасмин заставляют Даутцен усомниться в невинности происходящего.
Исмат строит ей глазки и злобно шипит в сторону Тасмин.
– Тебе нужно поесть.
– Нет.
– Что это значит?
– Я поем, если ответишь.
Тасмин ставит поднос на край кровати.
– Не хмурь лоб. Будут морщины.
– Спрашивай.
Даутцен берет тарелку супа, ложку и ломоть хлеба.
– Ты ведьма из Затонувшего леса?
Тасмин пожимает плечами.
Ложка замирает на половине пути от тарелки к губам Даутцен.
– Нет. Все ведьмы старые и некрасивые. По-твоему, я уродина?
Даутцен внимательно смотрит на девушку. Ее взгляд скользит от головы до ног и обратно несколько раз.
– Мне трудно решить.
– Тогда ешь.
Даутцен пьет суп. Поначалу неохотно и с опаской. Но в животе урчит. Горячая еда такая вкусная и сытная. Сила растекается по всему телу. Даутцен съедает еще пару ложек варева со вкусом курицы и овощей, прежде чем задать следующий вопрос.
– Как я здесь оказалась?
