Черный айсберг

Двигаясь гуськом, они добрались до верхнего конца доски.

Славик прыгнул первым. Приземлившись на травяной газон по ту сторону забора, крикнул Марине, вытянув обе руки ей навстречу:

– Прыгай, я подстрахую.

Сбросив вниз босоножки и дамскую сумочку, Марина приготовилась к прыжку. Ветер неожиданно приподнял край ее платья, и взгляд Славика скользнул выше колен. Она заметила это, пристыдила:

– Бессовестный, куда смотришь?

– Подумаешь, – проворчал уличенный отец двух детей. – Что я женских ног не видал?

– Видал, да не такие, – не без кокетства уточнила Марина и прыгнула.

Славик подхватил ее на лету и не отпускал дольше, чем того требовалось. Марине пришлось легонько толкнуть его ладонями в грудь, чтобы освододиться.

– Куда пойдем? – спросил Славик, нехотя выпустив из рук ее талию.

– В «Юпитер».

– Там же цены космические.

– Зато хорошо кормят – это главное. Желудок надо беречь, не так ли? – Вытерев ступни, Марина надела босоножки и перекинула ремешок сумочки через плечо. – Сомнения в сторону, коллега, сегодня я тебя угощаю,..

Кафе высшей наценочной категории «Юпитер» занимало первый этаж жилого дома. За большими окнами на покрытых белыми накрахмаленными скатертями столах вспыхивали, задеваемые солнечными лучами, фужеры.

Вспугнув семенившего перед входом одинокого голубя, Марина первой вошла в полумрак вестибюля кафе. Перед гардеробом на стуле клевал носом дородный швейцар.

– Здрасьте, дядь Миш, – приветствовала его Марина, ступая на ковровое шоссе, уводившее в направлении зала.

Дядя Миша приоткрыл глаза и с приветливым выражением лица важно кивнул посетительнице. Когда же в поле его зрения попал Славик, швейцар неодобрительно чмокнул губами.

У зеркала Марина задержалась, чтобы поправить прическу. Славик, беря с нее пример, отработанным приемом убрал непокорный чуб со лба, заодно подтянул повыше ставшими великоватыми после двухнедельного пребывания в подшефном колхозе джинсы.

В зале царила поддерживаемая кондиционерами прохлада. В провале неосвещенного бара суетился нарядный бармен. У входа на кухню оживленно болтали двое официантов. На сцене отдыхали перед трудовым вечером зачехленные музыкальные инструменты.

Вечером в «Юпитер» выстраивалась очередь. Сейчас же больше половины столиков были свободными.

Славик повертел головой.

– Туда. – Он указал пальцем в самый темный угол. – Там такой интим.

На фоне бельгийского платья спутницы и роскошной обстановки зала его джинсы «Тверь» и восьмирублевая ковбойка выглядели слишком жалко. Он чувствовал это и не хотел привлекать лишнее внимание к разительному контрасту между его одеждой и одеждой его дамы.

– Нет, нам сюда. – Лавируя между похожими на белоснежные льдины столами, Марина потянула Славика совсем в другом направлении. – Здесь мой знакомый обслуживает.

– Ты часто тут бываешь?

– Бываю. Родители завербовались на стройку века. Заколачивают нехилые бабки, меня переводами засыпали. Отчего же себя не побаловать? Еще ухажорам иногда разрешаю себя сюда сводить, если не наглые и не очень страшные.

Славик принял ее слова за чистую монету:

– Везет тебе. А у меня семья большая, и переводов ждать не от кого. Я вообще сегодня в «Юпитере» первый раз. Впрочем, не очень-то я кафе и рестораны уважаю. Предпочитаю с друзьями дома посидеть…

В конце прохода возник красавец-официант. Двигаясь малым ходом, он медленно вырастал на глазах клиентов, пока не навис над ними во всем своем великолепии, словно океанский лайнер над столпившимися на причале пассажирами. На нем была белая рубашка с короткими рукавами, черные брюки с острыми, как клинок сабли, стрелами, штиблеты, надраенные до антрацитового блеска, а на шее кокетливая кожаная бабочка.

– Рад тебя снова видеть Марина. – Официант оценивающе взглянул на Славика и осторожно спросил: – Этот молодой человек с тобой или случайно оказавшееся рядом недоразумение?

– Значит так, Павлуша. Молодой человек со мной, и он, как и я, ужасно голоден. Принеси нам чего-нибудь вкусненького на свое усмотрение. Только быстренько, у нас на работе обеденный перерыв всего сорок пять минут.

– Во здоровяк! – шепотом изумился Славик, украдкой бросив взгляд через плечо на удалявшуюся в сторону кухни треугольную спину официанта.

Он не видел, как Павлуша, отойдя на несколько шагов, обернулся и скорчил выразительную гримасу. Она предназначалась Марине: мол, ну и сопровождение у тебя сегодня.

С Павлушей Марину познакомил Марципан, затащив как-то в «Юпитер» на мороженое с шампанским. Умом официант не блистал. Блистал мышцами, которых у него на трех нормальных мужиков хватило бы. Павлуша увлекался культуризмом. Его любимым занятием было «побугриться» на публике. Похвала в адрес накачанной мускулатуры, особенно со стороны слабого пола, наполняла ее хозяина несказанным наслаждением и гордостью. Лицом он тоже не подкачал. Правда, его немного портил маленький вздернутый нос, но Павлуша слишком любил себя, чтобы заставить усомниться, будто он в чем-то не дотягивает до идеала мужской красоты. Уверенность в своей неотразимости в глазах слабого пола у Павлуши поддерживали также персональные вишневые «Жигули» и толстый бумажник.

Павлуша сразу положил глаз на Марину, однако побаивался ее покровителя Марципана и вел себя с ней вежливо. Марципан нет-нет да и просил Марину передать Аполлону-официанту сверточек и щедро платил за доставку. Однажды она поинтересовалась насчет содержимого свертка, получила ответ, что в нем хорошие сигареты для одного нужного человека, и на время успокоилась. Потом в ней снова шевельнулся червячок сомнения. В следующий раз перед встречей с Павлушей она осторожно развернула завернутый в обыкновенный газетный лист предмет. Увидев запечатанную коробку из-под блока сигарет, открыть ее не решилась.

А вечером позвонил Марципан:

– Зачем разворачивала? Ты мне не доверяешь?

– Понимаешь, за пустячную услугу такие деньги… – запинаясь от смущения, пробормотала захваченная врасплох девушка. – Но как ты догадался?

– По радио передали, – отшутился Марципан и со смешком добавил. – Разве не заметила, что, у меня к тебе чувства? Притом работник ты не последний. Вот и накидываю чуток за первое и второе.

«Ладно, – подумала Марина, – дают – бери. Марципан не обеднеет. Он оптовик, фарцует по-крупному. А чувства это хуже. Пока он держит себя в рамках и ухаживаниями не донимает. А там, глядишь, гром как грянет… Плевать! Не грянул же еще. Зачем раньше времени креститься?»

…Они с блаженством допивали прекрасно сваренный кофе. Говорила больше Марина. Она вела себя весьма свободно: громко смеялась, жестикулировала, не смущаясь, что ее могут слышат за другими столиками. Славику было приятно сидеть с такой красивой девушкой, слушать ее, позвякивание посуды, вдыхать сдобренный ароматом изысканных блюд воздух. Он как будто попал в сказку. Но вот Марина отодвинула пустую чашечку, вытерла губы салфеткой и дала ему понять, что пора возвращаться в реальный мир:

– Ты подожди меня минутку на улице. Я с Павликом парой слов перекинусь.

Славик послушно направился к выходу.

– Где ты откопала это чмо? – Павлуша игриво подался накачанным корпусом вперед, заставляя Марину во избежание соприкосновения с ним отступить на пару шагов. – Со мной даже в кино сходить отказываешься, а какого-то козла щипаного за свой счет по кабакам таскаешь.

Марине вдруг ужасно захотелось сбить спесь с бравого культуриста.

– Красивая витрина не всегда гарантирует качество товара в лавке, – хитро щурясь, заметила она.

– У меня без обмана, – самодовольно произнес официант. – Познакомишься поближе, сама поймешь.

– Я не привыкла верить на слово. Предпочитаю руководствоваться признаками, чья надежность доказана последними исследованиями современной науки.

– Какими признаками? – угодил в приготовленную для него ловушку Павлуша.

– Размером носа, например. Он у тебя такой ма-а-а-ленький.

Марина расхохоталась и, сунув оторопевшему Аполлону очередную передачу от Марципана выбежала из зала.

– Опаздываем. – забил тревогу Славик. – К концу обеда не успеем.

– Плевать, мне позвонить позарез нужно. Вечером на день рождения идти, а подарка нет. Двушка у тебя найдется?

Славик достал из кармана горсть мелочи, отсортировал двухкопеечную монету. Марина юркнула с ней в телефонную будку. Железная будка стояла на самом солнцепеке. Выйдя из нее, разгоряченная с капельками пота на лбу Марина пожаловалась:

– Фу, ну и душегубка.

– Наш троллейбус! Бежим! – вместо сочувствия крикнул Славик…

Они все-таки опоздали. Идти через проходную мимо Цербера значило подвести Белоконя. Через забор во двор без подручных средств не перелезть – высоко.

– К Лорке, – скомандовала Марина.

Под окном архива патентного отдела Славик нашел несколько мелких камешков. После второго броска дешевая казенная штора за стеклом шевельнулась. На фоне окна появилась жующая Лорка с бутербродом в одной руке и с чашкой чая в другой. Она сразу все поняла. Поставив чашку на подоконник, засунула остаток бутерброда в рот и открыла шпингалеты.

– По чирику с носа за спасение от карающего меча дисциплины, – шутливо потребовала она, наваливаясь грудью на подоконник.

– Ради спасения престижа родной образцово-показательной лаборатории отдать последнюю рубаху не жалко, – за двоих ответил Славик, выставляя вперед согнутую в колене ногу. – Прошу вас, мадам.

– Сколько романтики, – просюсюкала Лорка сверху, первыми принимая снаружи босоножки подруги.

– Да, Славик настоящий рыцарь. – подтвердила Марина, но в отличие от Лорки без двусмысленных интонаций.

Она осторожно ступила на предложенную ей ступеньку из плоти и вскоре следом за своими босоножками очутилась в архиве. За нею влез Славик.

В лаборатории молодых людей встретила Мария Дмитриевна. Она пыталась засунуть в уже трещавшую по швам хозяйственную сумку еще несколько банок со сгущенным молоком.

– А где остальные? – спросила Марина.

– В буфете, там сгущенку дают. Бегите скорее, она кончается.

– Не пойду, – без раздумий определилась Марина, – от нее толстеют.

Откровенно говоря, это была просто отговорка, чтобы лишний раз не приставали с вопросом, почему она пренебрегает дефицитом. На самом деле после знакомства с Марципаном любой дефицит для нее перестал быть проблемой, и она могла не толкаться ради него в очередях.

Славик, конечно же, тотчас бросился в столовую. Не удивительно. Когда у тебя двое малых детей, не до раздумий.

Марина села за свой стол и принялась подводить итоги. О подарке Володе она договорилась по телефону с Нелькой. Значит, после работы сразу к ней в магазин. Да, Нелька просила принести что-нибудь заведующую подмазать. Марина открыла ящик стола, вытащила из предназначенного для Лорки пакета одну упаковку с комплектом итальянского нижнего женского белья и переложила ее в сумочку.

Подошла Сотникова.

– Я тут название лекарства написала… – Листочек в клеточку лег на стол и робко подполз к Марине. – На тебя последняя надежда.

– Не волнуйтесь, не подведу.

Марина по слогам прочитала написанное. Ну и мастера эти медики заковыристые названия придумывать!

В дверях возник Пахомыч с набитой сгущенкой авоськой, метеоритом пронесся вглубь лаборатории и… взорвался гле-то в районе Славикиного кульмана. Вернее в спешке шарахнул ногой по брошенному в проходе стулу. Стул с грохотом повалился на пол, а Пахомыч цензурно выругался. Вторым, положив картонку с бело-голубыми консервными банками сверху на свой большой живот, в лабораторию медленно заплыл Бабенко. Хладнокровие и научный подход к выбору маршрута в плотно заставленном мебелью помещении позволили ученому-общественнику в отличие от Пахомыча спокойно добраться до своего стола. Последним, чуть клонясь на бок от отяжелевшего портфеля, вошел Белоконь.

– Мужчины, вы Славика, не видели? – сразу у всех спросила Мария Дмитриевна. – Он только недавно в столовую побежал. Интересно, досталась ли ему хоть баночка.

– Ага, увидишь там кого-нибудь, – пробурчал Бабенко. – Сумасшедший дом! Перекошенные лица, выпученные глаза. Вроде бы нормальные люди в институте работают – вежливые, дисциплинированные, рассуждают здраво. А как до дефицита дойдет, в дикарей превращаются.

– Жаль, если не возьмет, – Сотникова сочувственно вздохнула. – Двое детишек у парня.

– Конечно, не возьмет, всего пять ящиков осталось, – снова отозвался Бабенко, перекладывая добычу в черный кейс.

– Давайте ему по баночке отдадим, – не унималась сердобольная Сотникова.

Только Пахомыч успел поддержать ее до того, как в лабораторию ввалился Славик Три банки он нес в руках, две умудрился засунуть в задние карманы джинсов.

Мария Дмитриевна радостно всплеснула руками:

– Успел! А мы уж скинуться тебе собрались.

– Современная молодежь своего не упустит, – ухмыльнулся Бабенко. – Коль потребуется, глотку перегрызет.

– Никому я глотку не перегрызал, – запротестовал Славик. – Подмигнул приятелю из отдела новых технологий и готово.

– Довольно, товарищи, болтовни, – вмещался в разговор Белоконь, отрывая глаза от раскритикованного на утреннем совещании плана лаборатории на следующее полугодие. – Мало мы из-за сгущеночной эпопеи рабочего времени потеряли? Наверстывать надо.

– Сергей Сергеевич, – елейным голоском пропела Сотникова, – а скоро денежки давать начнут.

– К получению сотрудниками зарплаты, понятно, мои слова не относятся, – уточнил свою позицию заведующий. – Только в кассу без шума на цыпочках и не все сразу.

Опять склониться над многострадальным планом Белоконю не дал телефон. Кончик его шариковой ручки завис в воздухе, так и не коснувшись бумаги.

– Слушаю… Что? Двух человек?! У меня отчет, у меня люди в отпусках! – Крепчающий голос заведующего вдруг резко упал. – Распоряжение горкома… Хорошо.

Сергей Сергеевич опусти трубку на рычажок с такой мягкостью, как будто боялся кого-то разбудить. Не снимая с нее ладони обвел грустным взглядом свою немногочисленную рать. Наконец, нервно потирая щеку, сообщил:

– Снова, понимаешь ли, от нас в колхоз двух человек требуют. Завтра выезд.

– Я согласен, – поднял руку Пахомыч. Рыбалка, сено, сверчки – красота. Меня пишите.

– Ты, Петр Пахомович, не хулигань, – осадил его начальник. – Отчет на носу, испытания, а он на природу собрался. Мы Славу попросим. Слава, как ты?

– Я же, Сергей Сергеевич, только вчера оттуда. Два срока подряд отмотал. Жена ругается, дети уже не узнают…

«Сейчас Славика уломает и за меня примется, недаром утром чайник свистел, как сумасшедший, – подумала Марина. – Надо этим воспользоваться».

Между тем Белоконь продолжал крушить бастионы Славиного сопротивления:

– Мы тебя очень просим. Некому больше ехать, ты же видишь. Потом отгулы возьмешь или к отпуску приплюсуешь. Как Азаров выйдет, я его тотчас же к тебе на смену пошлю. Не Марию же Дмитриевну посылать, в самом-то деле, или Бабенко Николая Николаевича с его радикулитом…

Потрепыхавшись еще немного, как пойманный воробей, Славик сдался. Переводя дух, перед переходом ко второму кандидату, Белоконь сделал короткую паузу. Бабенко воспользовался ею, чтобы с пафосом высказать свое отношение к происходящему:

– Нас в молодые годы начальство так не уговаривало, потому в магазинах полки не пустовали, как сейчас. А нынче молодежь вся нежная, избалованная, с характером. И куда с нею только придем?

Кандидат-общественник сокрушенно покачал головой и с привычной фразой «я в местком» вынес тяжелое тело в коридор. Белоконь с затаенной тоской посмотрел вслед Николаю Николаевичу, сожалея, наверное, что в прошлом из-за лени забросил кандидатскую и теперь должен вертеться как уж на сковородке вместо того, чтобы спокойно наслаждаться жизнью, подобно своему титулованному подчиненному. Немного пожалев себя, завлаб вернулся к выбору второй кандидатуры. Вариантов у него, надо-сказать, было всего ничего. И Марина до того, как он открыл рот, уже знала, кто следующий. Ей это еще утром чайник подсказал, когда запел на плите будто оперный тенор.

– Сергей Сергеевич, давайте я поеду в колхоз вместе со Славиком, – вдруг приятно удивила она шефа. – Только вы нас сегодня, пожалуйста, вещички собрать пораньше отпустите.

– Разумеется, – сразу повеселел Белоконь, довольный, что избавился от долгих изнурительных уговоров. – Получайте в кассе аванс и ступайте.

Перед Мариной немедленно вырос счастливый Славик.

– Знай сразу, что вместе едем, без всяких уговоров взял бы под козырек, – не счел он необходимым скрывать свою радость. – Ну что, в кассу за деньгами и домой?

Его откровение услышала Мария Дмитриевна и лукаво погрозила пальцем:

– Ой, отец семейства, гляди мне!

Все бы очень удивились, узнав, что Марина ни в какой колхоз ехать не собирается. Идти в кассу за деньгами в компании со Славиком, впрочем, тоже.

– Нет, ты ступай занимать очередь, а я к Лорке, проститься. Ведь две недели теперь не увидимся, – привела она планы Славика в соответствие со своими.

Марина чувствовала, как хотелось Сотниковой поговорить на тему любви и морали, когда Славик умчался, но на пустые разговоры времени не было совершенно. Поэтому она сыграла на опережение:

– Не беспокойтесь, Мария Дмитриевна, все будет пучком.

И пока интеллигентная женщина размышляла, хорошо это или плохо, если «все будет пучком», она с увесистым пакетом выпорхнула из лаборатории. Соваться самой в архив с товаром поостереглась: вдруг там кто-то из Лоркиных крыс. Догадаются, кто Лорку шмотками снабжает, и разнесут по всему институту. А ей это надо?

Зайдя в лабораторию напротив, Марина пожаловалась на повисшего на телефоне начальника и попросила разрешение у соседей позвонить по их аппарату. Попав на Лорку, назначила ей встречу в курилке на лестнице.

Девчонки пришли в курилку почти одновременно. Марина развела ручки пакета в стороны, и Лорка увидела вложенный в него второй пакет с вещами.

– Для конспирации, – последовало пояснение. – На случай, если какая из твоих крыс утром видела, с каким пакетом я в институт входила. Он яркий, запоминающийся.

– Как в детективе, – хихикнула Лорка.

– Значит, я тебе здесь на бумажке цены набросала. Что сверху накинешь твое, – провела короткий инструктаж Марина. – Сейчас я аванс получу и с концами свалю, потому как шеф в колхоз собраться отпустил. За бабками к тебе домой вечером подскачу.

– Про колхоз ты это серьезно?

– Конечно. Мне сегодня на день рождения к Володе. Должна о подарке позаботиться, себя в порядок привести, потому повод был нужен, чтобы пораньше отчалить.

– А завтра-то как? Неужели поедешь?

– Что я совсем ку-ку? У меня тетка врач, больничный оформлю. Пусть Бабенко едет, в нем лошадиных сил как у трактора. Нефиг этому бегемоту липовым радикулитом прикрываться.

– Бабенко – вождь общественности, а вожди в колхоз не ездят.

– Ты права, выкрутится. – Марина посмотрела на часы. – Ладно, черт с ним. Мне Славик очередь в кассу занял, не пропустить бы.

У самого окошка кассы сгруппировались Лоркины крысы и алела мощная холка Бабенко. «Ах, вот ты в какой местком торопился!» – усмехнулась Марина, высматривая в очереди Славика. Получив аванс – пятнадцать трешек и одну пятирублевку с особым запахом, свойственным долго ходившим по рукам купюрам, – равнодушно сунула его в кошелек. Пряча кошелек, почему-то вспомнила поговорку о том, что деньги не пахнут, и не согласилась: очень даже пахнут, притом противно.

От кассы отошел Славик. Свои деньги он засунул в карман джинсов, отчего на бедре у него образовался четкий бугорок. Видимо, тоже получил аванс мелкими купюрами. Вместе они вернулись в лабораторию и, подписав разрешение на выход у Белоконя, побежали к проходной.

– Куда? – насторожился Цербер.

– Туда, – дерзко ответила Марина, кладя разрешение на край вахтерской конторки.

Крыть было нечем Цербер разблокировал выход и «колхозники», одолев последнее препятствие в виде стеклянных входных дверей, вырвались на свободу.

– Ну, давай прощаться, – сказала Марина.

Славик слегка помрачнел, он не рассчитывал на такое скорое расставание.

– Ты разве не на троллейбус?

– Сегодня мне в другую сторону.

– Тогда до завтра?

Вместо ответа Марина молча послала прощальный жест рукой. Отойдя немного от института, она стала на краю дороги и подняла руку.

Подобравший ее пожилой водитель оказался страшно веселым, и у Марины от его острот к концу поездки живот болел от смеха. Высаживаясь возле универсама, пассажирка положила на сиденье трешку, но дядечка энергично замахал руками:

– Забери! Студентка небось. Знаю, какая у вас стипендия.

– Не угадали. Я копировщицей в НИИ работаю.

– Ну и дура, – сказал хозяин «Запорожца», но как-то совсем не обидно. – Зрение только портишь. У копировщиц разве зарплата? Шла бы лучше к нам на фабрику, самое меньшее двести бы в месяц заколачивала.

– Я подумаю, – пообещала Марина.

Захлопнув дверцу, она повернулась к бетонной глыбе универсама. Два потока людей с утра до вечера безостановочно текли через его двери в двух противоположных направлениях. Пройдя вдоль главного фасада, Марина свернула за угол. Через дверь под вывеской «Стол заказов» зашла внутрь универсама.

За прилавком с табличкой «Спецобслуживание ветеранов» флегматичная толстуха Нелька отоваривала привередливого старичка. Старичок придирчиво приглядывался и принюхивался к каждому продукту и, если что ему не нравилось, в ультимативной форме требовал замену. Нельку это не коробило. Она спокойно меняла банку с маленькой вмятиной на целую, «край» на «серединку», примирительно повторяя одну и ту же фразу: «Как скажете, дедушка». Заметив Марину, подала ей условный знак зайти в подсобку со двора.

В подсобке Марину встретили двое не совсем трезвых грузчиков в серых халатах, с серыми лицами и серой щетиной на щеках. В общем, разительно похожие друг на друга, разве что один немного выше другого. Марина сразу же окрестила одного Мышонком, другого Крысенком.

– Ты к кому, красотуля? – важно спросил Крысенок, разминая пальцами сигарету.

– Не узнал разве? – за Марину напомнил ему Мышонок. – К Нельке она ходит, гешефт у них.

Не смутившись своей невнимательности, Крысенок осклабился:

– А чё не с нами? Смотри, красотуля, прогадаешь. С Нелькой, кроме как по коммерции, кашу не сваришь, а с нами и по части мужской ласки можно.

Он весело подмигнул Мышонку, и тот одобрил шутку напарника несколькими трескучими смешками.

За их спинами, будто из-под земли, выросла, круглая фигура Нельки.

– Хватит прохлаждаться, пошляки, – гаркнула она почти басом. – Ну-ка, за работу. Нето у меня на картошку и лук мигом загремите!

Обоих «грызунов» как ветром сдуло.

– Ну и помощнички у тебя, Неля, – сочувственно покачала головой Марина.

– Эти, между прочим. еще не самые худшие, – призналась кругленькая продавщица, беря ее за локоть. – Выйдем на воздух. Хоть пару минут на солнышко погляжу.

Во дворе она передала прихваченный с собою сверток и проинформировала о его содержимом:

– Конфеточки, как просила, вкусные в шикарной коробочке – для подарка самое то. Палочка сухой колбаски, банка кофечка растворимого, по баночке крабов и красной икорки – все из вчерашних наборов для служащих райкомов и райисполкомов.

– Спасибо, кисуля, – Марина приняла сверток, отсчитала деньги и протянула упаковку с комплектом женского нижнего белья. – Твоей заведующей, как обещала.

– Какой шик! – восхитилась толстуха. – Послушай, ты мне что-нибудь приличное к зиме не подгонишь? Пальтишко кожаное на меховой подкладке или дубленочку.

– Фирма сейчас дорогая.

– А когда она дешевая-то была? Да плевать мне на цену, лишь бы надеть не стыдно. Похлопочешь, а?

– Похлопочу. Копи деньги, рыбка.

В половине шестого Марина вышлп из такси у цветочного рынка и углубилась в его ряды. Господи, каких цветов тут только не продавали! Со всех сторон неслись призывы: берите, купите, возьмите у меня…

Марина не торопилась. Она искала розы, но не мертвые, обработанные консервантами и привезенные невесть откуда, а дышащие жизнью, свежие и благоухающие из городских и пригородных садов. Наконец увидела такие. Они стояли в обыкновенном цинковом ведре, тем не менее смотрелись прекрасно. А поставь их в вазу, будет вообще загляденье.

После покупки роз от аванса остался червонец. Однако чудо-букет стоил потраченных на него денег.

В подъезде своего дома Марина проверила почтовый ящик и нашла в нем письмо от мамы. Стесненная ношей, дольше обычного открывала замки на входной двери. Открыв, не задерживаясь в прихожей, пошла прямиком на кухню.

Первое – букет в воду; до вручения цветы не должны потерять и капли своего великолепия. Букет с трудом влез в самую большую из трех маминых ваз. Отправив его наполнять ароматом гостиную Марина вернулась на кухню и вскрыла оставленное на обеденном столе письмо.