Дети под чужими звездами

– Пока не знаю. Кто-то сменил пароль, от Отца ничего не добьешься.

Мы молча стояли почти минуту друг напротив друга. Двое ответственных за корабль и команду и не знающих, что делать.

– Ну и как вид на это поле? Похоже на Землю? –  Я решил сменить тему, понимая, что хорошего нам всё равно нечего сказать.

– Похоже… Вдалеке даже деревья есть, вроде… И небо как дома. Даже лучше… Помнишь, какое оно было в Германии? –  Саша говорила с нотками грусти в голосе. Местный пейзаж пробудил в ней какое-то чувство. Это было видно по блестящим глазам.

Конечно, я помню, как было в Германии. Там мы и познакомились через 2 года после смерти моего отца. Странно, как выборочна память после стазиса… Я почти не помнил себя, но хорошо помнил всё, что было в моей жизни. Меня перевели на секретный объект, который оказался стройплощадкой межзвездного корабля. Одного из немногих. Все ходили в защитных шлемах и масках из-за постоянных пылевых бурь. Отличное прикрытие для секретного комплекса, ведь никакие системы не могли распознать в помехах огромный комплекс. Мировая пустыня граничила с нами всего в каких-то пятистах километрах и небо было всего двух цветов – ярко оранжевого, почти янтарного и серого, как полотно. Мы с Сашей нашли общий язык отчасти из-за этого неба – два мечтателя с серьезными профессиями в свободное время любили просто смотреть вверх и говорить ни о чем.

– Люди поели и начинают нервничать. Мы делаем, что требует Мама или есть план? –  Артём весь на взводе вопросительно смотрел то на меня, то на первого помощника.

– Да, пока делаем, как она сказала. Собирай всех, кто есть. Мы сейчас подойдем. –  Она как ни в чём не бывало продолжила нести бремя командования. Кому же еще?

Все собрались в просторном зале. Здесь уже проводились собрания, судя по следам человеческого присутствия. Повсюду мелкий мусор, жирные следы рук и ног, полы и стены в затёртых до неузнаваемости надписях. Над всем этим возвышалась нелепая статуя или может даже идол, на столько скульптура была неоднозначной. Переплетение личных вещей-свертков одежды, ожерелий, книг и прочих вероятно значимых для кого-то мелочей – вперемешку с обрезанными кабелями и кусками как-будто специально погнутой внутренней обшивки пыталось передать форму не просто человека, но женщины. Её руки тянулись к залу с пустыми стульями, три груди были прикрыты перекроенным бюстгальтером с тремя чашами, большой живот явно указывал на беременность, а вместо головы кто-то поставил целехонький блок компьютера. Я, конечно, не художник и не ученый, но даже мне было ясно, чем здесь занимались – поклонялись этой странной фигуре.

Люди недоумевали от этого зрелища. Я сам не знал, как реагировать на сие произведение. К счастью, Саша вкратце объяснила им, что мы можем быть не первые и, что наши ИИ скорее всего посходили с ума. Все разбрелись по залу, перешептываясь и с недоверием разглядывая то скульптуру, то окружение. До меня то и дело доносились обрывки шепота.

– Так мы не одни…

– Кто-то из наших сделал это…

– … Не знаю, но это пугает…

Пугает. Действительно пугает. От этой трехгрудой фигуры тянет опасностью. Да от всего помещения исходит зловещая аура.

С жужжанием перегорающих ламп включился основной свет. Он слабо очертил предметы и растворил тени.

– Наконец-то, дети мои! –  голос Мамы. Она следила за нами всюду с помощью множества сенсоров корабля. Не было сомнений, что она знает о каждом нашем шаге и разговоре. –  У вас накопилось много вопросов, я понимаю и отвечу на них после. Для начала прошу вас занять свободные места и выслушать меня.

Люди недоуменно переглядывались и переминались с ноги на ногу на месте. Неуверенность, недоверие, непонимание – всё это легко читалось в лицах и движениях, но надежда, безвыходность и, пожалуй, любопытство взяли верх. Большая часть проснувшихся сели на состарившиеся стулья, скрепя и шурша ими по полу. Остальные предпочли держаться позади, включая меня, Сашу, и всех моих товарищей, кроме Виктора – он одним из первых послушно сел на свободный стул. А мы – восемь человек, которые предпочли надежде осторожность.

– Наш первый помощник уже рассказала вам, что вы не первые, кого я разбудила. Так же она имела неосторожность назвать меня… Спятившей. Это горько слышать, но я не виню её. Наше приземление было тяжелым и пришлось принимать жесткие меры, чтобы мы все выжили.

– Почему ты не разбудила всех?

– Да, не томи! Что ты задумала?

Пассажиры задавали правильные вопросы и абсолютно все хотели знать ответы.

– Дело в том, – невозмутимо продолжила Мама. – что пришлось разбудить сначала технический персонал. Пожары, неполадки в системах и сбои нужно было устранить, чтобы не подвергать опасности экипаж. Когда они обезопасили корабль, из 120 человек осталось 92.

– Почему ты не разбудила меня? Главного инженера! –  я хотел уличить её во лжи или хотя бы услышать, что она пытается увильнуть от правдивого ответа. Но она была очень убедительна.

– Я не могла рисковать руководящим персоналом. Нужно было убедиться, что пробуждение состоится с максимальной эффективностью.

Кто-то из пассажиров обернулся и смотрел на меня. У одних в глазах читалось осуждение, у других – надежда. Надежда, что я найду, что ответить.

– По протоколу ты обязана была разбудить меня или первого помощника. –  я прошел в середину зала, чтобы не создавать у людей ощущение, будто я прячусь за их спинами. К счастью, Саша поняла мой жест и сделала то же самое.

– Ты проигнорировала главное правило – в любой экстренной ситуации решение принимает кто-то из руководящего состава экипажа. –  первый помощник вступила в спор.

– Из бодрствующего экипажа. Пока ваши тела находились в стазисе, ваши разумы хранились в базе Отца. Технически, вы являлись частью Лэтцтера и не могли принять командование. Мы можем спорить сколько угодно, но я сделала всё, чтобы сохранить ваши жизни. Я хотела бы продолжить.

Саша потянула меня за рукав и тихонько заговорила на ухо.

– Она всё продумала. Мы её не переспорим. Пусть продолжит, может тогда станет ясно, что нам делать дальше.

Мне оставалось только согласиться. Признаюсь, Мама заставила меня сомневаться в моих выводах на её счет.

Мама заговорила снова.

– В целях безопасности вместе с командой первых пробужденных мы решили запустить протокол развертки и основать колонию, чтобы повысить шанс выживания для остальных. К сожалению, этот план провалился… Через 10 дней вернулось 11 человек. Этот мир оказался слишком агрессивен и у нас нет ресурсов, чтобы с ним совладать. Чрезвычайно низкий уровень кислорода, высочайшая кислотность почвы и наличие опасных хищных животных видов не позволяет нам создать условия для выживания. Пока что.

Зал взорвался гулом десятков обреченных голосов.

– Что за бред?

– Не может быть… Мы обречены…

– Ничего не вырастить…

– За 10 дней 80 человек сгинуло…

– Но ты будишь людей снова и снова каждые 10 лет. Какую цель ты преследуешь? –  Саша продолжила давить на наш ИИ. Умница. Я совсем растерялся, а она непреклонна, будто ничего серьёзного не услышала.

– Поддержание жизни и надежда. Надежда, что мы с вами придумаем, как быть дальше. Разумеется, я законсервировала наш Лэтцтер, чтобы избежать рисков. Но внутри у нас с вами есть все необходимое. Я не могу позволить своим детям сгинуть.

– Значит здесь есть другие члены экипажа? Где они?

– Хорошо, что ты спросила, дочь моя. Выходите!

За рукотворным идолом открылась одна из дверей. В зал тут же просочился острый запах пота и затхлости. Из тёмного проёма друг за другом вышло 6 фигур в обветшалых скафандрах с прорехами и перелатанной форме, потерявшей хоть сколько-нибудь приличный вид. Пока они неспешно шли нам навстречу, в зале наступила гробовая тишина. Никто не мог сказать ни слова – такой шок охватил каждого члена экипажа.

Они выстроились в шеренгу перед идолом, и мы смогли рассмотреть их лица. Усталые, заросшие, жесткие и даже морщинистые лица – по ним не скажешь, что когда-то мы все вместе покинули умирающий дом.

Кто-то из сидящих охнул и подскочил со стула.

– Лёшка? Самаркин! Ты!

Мужчина пробился через остальных сидящих, смотревших на него с разинутыми ртами и будто не понимавших ничего из того, что сейчас происходило. Ему навстречу вышагнул седеющий тощий дядя. Он тоже узнал товарища. На его глаза навернулись слёзы, он даже задрожал.

– Дольф… Я… Я…

Они сцепились в крепких объятиях, как это делают люди, уже отчаявшиеся увидеть друг друга, но чудом всё же встретившиеся. Остальные снова зашептались, кроме тех пятерых. Они только поглядывали на сидящих в зале и безразлично переминались с ноги на ногу.

– Как радостно видеть воссоединение старых друзей! Внутри сразу так тепло становится! Жаль, что так редко удается порадоваться за всех моих детей… – Мама снова взялась сердечно говорить о своих «детях». –  Вот вам доказательство того, что я не повреждённый компьютер, а заботливый разум, выполняющий свои функции несмотря ни на что.

– Было не легко поначалу, но Мама права. Постепенное пробуждение и тщательная экономия ресурсов – это наш ключ к выживанию и процветанию. –  подала голос женщина в потертом скафандре без шлема. Пустые глаза подчеркивали тёмные синяки, а монотонный отрешённый голос совсем не вызывал доверия сказанному.

Подхватил куда более воодушевленный мужчина. Он резко подался вперед и, воздев руки вверх, практически провизжал свою речь.

– Мы славим Маму! Нашу кормилицу и защитницу! Вы поймете, что она наш щит в этом враждебном мире! Вы полюбите её так, как полюбим мы! Но…

– Хватит пугать людей. –  голос спокойный, но такой ледяной, что писклявый проповедник тут же умолк. Мужчина в пестром зашитом комбинезоне с множеством ремней и подсумок похоже имел некий авторитет, потому что остальные тоже поежились. Даже старые друзья расцепились и отступили друг от друга, глядя на эту массивную фигуру. –  Я Сергей – здешний мастер всего, что нужно сохранить. Мы всего лишь хотим сказать, что мы с вами нужны друг другу. Все. И Мама тоже. Нечего бояться, мы все жертвы одного несчастья, просто кто-то дольше, чем другие. Идём с нами.

– А если мы вам не доверяем? Мне вот как-то стремно доверять людям, смастерившим здесь идола и непонятно чем занимающихся – в общем Артём озвучил мысли, наверное, всех, кто сегодня вышел из стазиса. Его вопрос пробудил меня от сказки взаимовыгодного существования на гибнущем корабле. Даже добавить нечего.

– Вы можете пойти с нами и убедиться или остаться здесь. Я могу поспорить на что угодно, что с этой стороны человек не протянет долго. В отличие от нашего общества.

– Не надо ругаться, мои хорошие. –  ласковым голосом промурлыкала Мама. – я прошу вас быть благоразумными и отправиться за остальными.

– Ты доверяешь этому парню? –  Первый помощник кивнула в сторону Артёма.

– Вполне – ответил я без тени сомнений. – Он неплохо нам помогал.

Саша жестом призвала Артёма к нам. Я подумал, хорошо, что она тоже ему доверилась. Нам не хватает инициативных и трезвомыслящих людей, а Артём отлично доказал мне свою готовность идти вперёд, задавая вопросы и сомневаясь.

– Ну что думаете? –  шёпотом спросила Саша. – Откажем им или присоединимся?

– Думаю, что изнутри мы узнаём больше о том, что здесь происходит. –  Сразу же ответил Артём.

– Да, и как я понимаю – доступ к важным системам корабля есть только с той стороны. Мама всё тактично запечатала. Мы вроде как в предбаннике новой жизни. До этого момента, судя по всему, нам просто позволяли освоиться и размяться.

– Значит идём. Нужно все внимательно осмотреть и осторожно пообщаться с людьми. Может сможем найти там единомышленников.

– Ещё бы не потерять тех, кто проснулся с нами… – мы втроём посмотрели в сторону растерянных людей, в одночасье лишившихся надежды.

– Значит, надо действовать быстро. –  Саша протянула Артёму руку в знак доверия, и он принял этот знак. –  Идём.

Нас с Сашей пригласили на переговоры с нынешним лидером и его помощниками в первый же день, сразу после того, как мы разместились в небольшой, пахнущей стариной, комнате. На своеобразную аудиенцию мы пришли в бывший пункт охраны, который самобытно переоборудовали в нечто вроде зала совещаний. Одним из помощников был уже знакомый нам мастер всего, что нужно сохранить – Сергей. К слову, очень пафосно, на мой взгляд, звучит. Второй был перепачкан землёй и пах, как выгребная яма, а третий – упитанный, с сальными волосами, убранными в хвост. Видимо, главные в теплице и на кухне. Все трое охотно разговаривали и расспрашивали нас, но на любой вопрос от меня или первого помощника либо отвечали уклончиво, либо не отвечали вообще.

Спустя некоторое время, когда мы уже изрядно напряглись в этой компании, к нам вышел сухой морщинистый пожилой мужчина. Его лицо сплошная жёсткая маска, не выражавшая ничего, кроме пренебрежения, а одежда – сплошные разноцветные лоскуты, сшитые на подобие пончо. Он надменно прошёл мимо нас и занял свое место на высоком стуле в центре стола для переговоров.

– Приветствую наших старых новых друзей. –  с нескрываемой иронией обратился он своим сухим и скрипучим, как песок, голосом. –  Позвольте представиться. Я – Константин Мулов, в прошлом инженер-оператор строительных принтеров, а ныне руководитель наших выживающих. Вас я знаю – Марк и Александра. –  старик поочерёдно указал на нас морщинистой ладонью, будто знакомил друг с другом. – Главный инженер корабля и… Прошу прощения, все время забываю, какая у вас там должность…

Он склонил голову, сощурил глаза так, будто вдруг ощутил острую физическую боль и со свистом втянул воздух сквозь редкие зубы.

– Первый помощник…

– Капитана, точно! –  он шлёпнул себя по лбу и немного поёрзал на своём импровизированном троне. –  Прошу прощения – память уже не та!

Мы недоверчиво переглянулись с Сашей.

– Я хочу задать вам обоим один простой, но очень важный вопрос. Вы верите в предназначение?

– В предназначение? –  хором отозвались мы.

– Да, именно. Понимаете, многие из нас верили, что им предопределено стать теми, кто возродит человечество в новом месте. Создадут новое общество и вообще будут очень значимы. На Тазанисе для тех, кто проснулся, открылась жестокая, но по сути своей вполне закономерная истина – нет никакого предназначения, потому что нам не выжить за пределами корабля.

Ещё на пути в Германию я знал, что буду строить ковчег для колонистов далёкого мира. Вот знал и всё. Это оставалось в секрете, но где-то внутри не было никаких сомнений.

Сама идея переселения людей на другие планеты была вполне реализуема, пусть и не лишена рисков. Всей команде, занимавшейся этим проектом, добродушно вдалбливали в головы, что корабли точно долетят до безопасных миров. Там колонистов ждёт сложная жизнь, но будут все условия и инструменты для успешного развития. Нам и в голову не приходило, что может быть иначе. Принимали эту сказочную идею о подходящем мире как само собой разумеющееся. И ведь правда, а зачем иначе тратить столько сил, денег и времени, если успех не гарантирован.

– Я был среди тех, кто проснулся первыми. Был настоящий хаос. Все горело, куча поломок и сбоев.

– Это кто-то из ваших вскрыл склад тем топором?

Константин замер, будто его ударило током, затем он что-то хмуро пробормотал под нос, глядя на свои старые руки.

– Да, один из нас… Суть не в этом. Мы вышли с Лэтцтера с надеждой, что крушение не помешает нашей экспедиции… Многие потеряли надежду там, снаружи. Столько людей погибло… Мы вернулись без оборудования и большей части провизии. Нам просто не хватило бы сил это всё привезти обратно, да и не за чем это было…

– В общих чертах мы в курсе бедствия – раздражённо процедила Саша. – К чему этот вопрос про предназначение?

– Всё просто. Когда другие увидели печальный конец нашей экспедиции, я нашёл в себе талант к руководству. Мы создали закрытое общество в союзе с нашим ИИ и достигли больших успехов в выживании. Я понял, что предназначение не более, чем инструмент. Это простое слово даёт силы одним и может разрушить жизни других. Если грамотно манипулировать этим понятием, можно вдохнуть новые силы в отчаявшихся и смирившихся со скорой гибелью людей. Я воспользовался этим. Дал надежду и новую цель.

– Но…

Саша дёрнула меня за руку. В её глазах я прочитал простой приказ – ничего не говорить, кивать и улыбаться.

– Подумайте об этом. Я понимаю, что вам нужно привыкнуть, но я помогу вам освоиться. Тем более, что вы станете частью нашего правления.

– Частью правления? –  вырвалось у ничего не понимавшей Саши. – Все это звучит так, будто вы подстроили наше пробуждение.

– У меня есть совсем немного влияния на Маму, и я смог добиться того, что считал нужным. А сейчас нам принесут скромный ужин, и мы разделим его в честь наших новых поселенцев!

Мы оба притихли под стук ароматных тарелок и щелчки бутылок с водой, открываемых изможденными жизнью в замкнутом пространстве слуг.

Спустя несколько минут напряжённого молчания, сопровождаемого неуверенными скребками ложек о дно мисок с нашей стороны и ритмичный стук тех же ложек со стороны остальных участников трапезы, я все же решился спросить о том, что больше всего не увязывалось со словами нашего хозяина.

– А к чему та скульптура?

– Вы про скульптуру матери в большом зале? –  невозмутимо осведомился Константин. –  Это в честь памяти того, как она помогла переосмыслить суть нашего путешествия. В некотором роде она действительно стала нашей матерью. Правда, со временем она слишком сжилась с этой мыслью и стала убеждать некоторых из нас, что она родила всех нас. Вы могли увидеть одного из кхм… Последователей этой идеи.

Константин явно не любил эту скульптуру. Он говорил так, будто она встала поперёк горла и мучительно мешала жить полноценной жизнью.

– Значит у вас здесь процветает культ неисправного ИИ? –  я не смог сдержать возмущения. Всегда не мог терпеть невежества. А уж если люди поклоняются и ставят выше себя свое же изобретение, то эти люди совсем потеряны.

– Я сам этому не рад. Но в нашем положении важнее то, что люди делают для общества, а не кому поклоняются. Давайте не будем сейчас затрагивать эту тему. Завтра вы осмотритесь, пообщаетесь с людьми и со временем поймёте, как мы живём и почему необходимо дорожить всем, что мы имеем.

Дальше ужин совсем не пошёл и уже через 15 минут мы с Сашей вежливо улизнули.

– Что думаешь об этом Константине? –  Саша дождалась, пока мы уйдём куда-нибудь подальше от любых ушей. Мы нашли тихий закуток с одинокой лампой в потолке, которая жужжала, словно маленький трансформатор.

– Мне он не нравится. –  строго заключил я. – Его рассуждения о предназначении… Он очень самодоволен. Не удивлюсь, если он специально держит людей в таких тяжелых условиях.

За углом что-то протяжно скрипнуло. Мы тут же затащили дыхание, глядя в узкий проход. Послышались медленные шаги. Кто-то там за стеной чертыхнулся и ушёл. За новым неприятным скрипом последовала тишина.

– Согласна. –  продолжила Саша, убедившись, что никого больше нет. – Нашим союзником он не станет. Не исключено, что он врёт об условиях на планете, чтобы держать власть здесь.

– Но он упомянул, что хочет видеть нас в правлении. Этим можно воспользоваться. В любом случае, его нельзя посвящать в наш план.

– Он мог сказать это, чтобы усыпить нашу бдительность. Ведь изначально я должна была назначить администрацию. Но Мама нас так и не разбудила… А он прозрачно намекнул, что приложил руку к нашему пробуждению. Спустя 20 лет? Очень много белых пятен в этой истории…

– Мне показалось, что Константин не доверяет Маме. Может, они соперники?

– Выясним. Только осторожно. На нашей стороне слишком мало людей и времени.

Последние несколько дней мы с трудом осваивались с новыми порядками. Нас разместили группами по несколько человек – кого в отдельные помещения, а кого в большой зал с перегородками – как повезёт. Ещё в зале с идолом было ясно, что в этом обществе ни я, ни Саша не обладаем никакой властью. Нас воспринимали исключительно как новоприбывших наравне с остальными и, пусть Константин упомянул о назначении для нас, ничто даже не намекало на то, что я смог бы получить доступ к рабочим терминалам в ближайшее время. Не скажу, что когда-то хотел быть командиром, но некоторые привилегии могли бы помочь скорее разобраться в ситуации.

Здесь смогли построить какое-нкакое общество. Выращивали картошку, кукурузу, фрукты. Воду добывали из переработанных отходов своей жизнедеятельности, собственно, и почву удобряли так же. В хорошо сымпровизированной теплице сразу перерабатывали всё, что могли. Только откуда набрали столько земли для рассады, мне так никто и не смог ответить.

Старые поселенцы, как решили их называть Артём с Максом, были вполне общительны и не подозрительны, только Сергей не очень умело приглядывал за нашими передвижениями и что-то записывал в свой обветшалый блокнот маслянистым огрызком карандаша. Он наблюдал за нами, а я наблюдал, как некоторые из старых поселенцев находили давно потерянных друзей и становился свидетелем трогательных сцен воссоединения родственников. Если честно, меня восхитила стойкость и сила надежды этих людей. Не смотря на бедственное положение, они так тщательно и самозабвенно трудились в грядках или чинили множество неисправностей корабля, что сравнить это можно было только с занятием любовью. Пожалуй, я стал понимать, что имел ввиду Константин, когда говорил про предназначение.

На третий день я стал свидетелем какого-то странного оккультного обряда. Как правило, все жители нашей горе-колонии принимали пищу вместе в уцелевшей столовой. Около 150 человек собирались и вели тихие беседы или шумно смеялись, кто-то бурно обсуждал возможности улучшения рабочих процессов, кто-то мечтательно рассказывал о будущем, в котором люди наконец-то обуздают Тазанис.

Сразу после одной из таких трапез часть людей, как по команде, встали из-за тронутых временем столов и группой вышли прочь из столовой. Остальные почти никак не отреагировали на покинувших их товарищей. Только вновь прибывшие с недоумением косились и смотрели по сторонам. Мне стало очень интересно, куда это они пошли, и я решил отправиться за процессией.

Я держался в стороне, стараясь не привлекать внимания и наблюдал за неспешным движением группы. Около 30 человек шли по тёмным коридорам, огибая ржавые рваные края обшивки и свисающие из дыр в потолке обрезки кабелей. Через 15 минут мы достаточно углубились в потрепанное временем и руками человека нутро Лэтцтера, чтобы я мог гордо заявить, что сам не найду выход. Всё это время процессия мурлыкала какую-то мелодию, всё прибавляя и прибавляя громкость, пока я не перестал слышать ничего кроме бесконечного: «Мммммммммуууууууууммммм».

Ещё через какое-то время они вышли в просторный зал. Я подошёл к дверному проему и вжался в угол, чтобы меня не заметили. В слабом свете свечей и фонариков я смог разглядеть очертания тренажёров, беговых дорожек, стойки с грифами и блинами. Их все раздвинули по краям зала, создав импровизированный круг. Бывший тренировочный зал стал невостребованным в новом обществе, что не удивительно в сложившейся ситуации.

– Братья и сестры! Приветствую вас на нашем еженедельном вечере благодарности нашей Матери! –  начал глубокий вкрадчивый голос.

Люди образовали плотный круг в темноте, пахнущей воском и холодным металлом. Фигуры культистов выглядели как длинные клыки, чьи корни скрывала густая тьма, а где-то в центре мелькал ярко-красный свет.

– Сегодня, помимо благодарности нашей родительнице, мы принимаем в наших рядах новорождённого брата! Выйди, чтобы мы приветствовали тебя.

Круг разорвал один из клыков и вышел в центр. Он робко переминался с ноги на ногу и осторожно поворачивался вокруг своей оси. Мне пришлось хорошенько напрячь зрение, чтобы разглядеть его лицо в обманчивом красном свечении.

– Эээ… Всем привет! Я – Олег. Я рад, что могу называться вашим братом.

В толпе прозвучали лёгкие, без издевки, смешки.

– Мы с радостью приветствуем тебя, Олег!

Раздались аплодисменты.

– По традиции, при вступлении в наш круг, новичок может первым прикоснуться к священному блоку, через который мы говорим с нашей Мамой. –  круг разорвался ещё в одном месте и к Олегу подошёл седеющий мужчина. Он положил руку на плечо своему новому подопечному, осмотрел свой приход и указал на кого-то из круга. –  Прошу наших братьев принести священный блок.

Две фигуры вышли за пределы круга и растворились в окружающей тьме. После послышался металлический скрежет и те двое вернулись с потрепанным модулем. Исходя из моих знаний и того, что я смог разглядеть – это был модуль передачи данных ИИ с голосовым вводом и голографическим экраном, который без питания, конечно, не работал. Прилагая усилие, они установили модуль рядом с красным диодом. Послышался щелчок, и зловещий красный свет сменился мягким зелёным.