Молодость может многое

Далее по 17 очков имели «Крылья Советов» и «Заря», 15 – СКА, 14 – «Пахтакор», по 13 – «Кайрат» и «Арарат». А замыкали положение команд с 11 и 10 очками соответственно «Торпедо» (Кутаиси) и «Динамо» (Кировабад), но имевшее игру в запасе.

– «Платон! А ты, как всегда, оказался прав!» – приветствовал его утром в понедельник 22 июля Константин Иванович.

– «Так это не я, а «Динамо»! А я просто знал, что у любой команды, как и у игрока, после спада всегда начинается подъём! Тут только надо было угадать, когда! Но я оптимист, и всегда верю в лучшее!» — объяснил Платон своему бывшему наставнику.

А оптимистом ему было быть от чего, ведь эта неделя была последней перед его очередным отпуском.

Единственное, что несколько угнетало Платона, было то, что он уходил в отпуск с 29 июля, в то время, как Татьяна должна была выйти из него.

– Получается, что я – в отпуск, а она из него!? – лишь сожалел он.

И через неделю 29 июля, когда Платон пошёл в отпуск, в Республике Конго по приказу президента Альфонса Массамба-Деба была арестована группа левых офицеров во главе с капитаном Марианом Нгуаби.

На следующий день 30 июля в Ираке вся полнота власти перешла партии Баас. Президент Ахмед Хасан аль-Бакр снял с поста министра обороны генерал-лейтенанта ад-Дау да и лично возглавил кабинет министров, сняв с этого поста полковника ан-Найефа и выслав его из страны.

Но на следующий день 31 июля в столице Республики Конго Браззавиле отряд десантников освободил из тюрьмы арестованного два дня назад капитана Мариана Нгуаби.

И в эти же дни самого конца июля, когда Алевтина Сергеевна уже вышла из отпуска, возвратившись в Реутов вместе с Настей, которой подходила пора сдавать вступительные экзамены, её двоюродная сестра Антонина, причём без согласования с ней, прислала в Москву свою дочь Надежду. А та приехала не одна, а с подругой Галиной, тоже желающей поступать в один из московских вузов.

Более того, Антонина даже не удосужилась написать сестре письмо ни до, ни во время, ни после этого визита. А ведь в этот период семья Алевтины Сергеевны из-за долгов на свадьбу Насти испытывала финансовые трудности. Так что девчонки втроём разместились у Насти в комнате, днём занимаясь сдачей документов в институты и подготовкой к вступительным экзаменам в них, начинавшихся с 1 августа.

В этот день, в четверг 1 августа, свой последний товарищеский матч в этом году сборная СССР по футболу провела в Швеции, в начале игры открыв счёт и за минуту до конца сравняв его, 2:2. Из динамовцев Москвы в этом матче сыграл один лишь Г. Еврюжихин.

К 3 августа президент Республики Конго Альфонс Массамба-Деба покинул Браззавиль, добровольно отдав власть военным во главе с капитаном Марианом Нгуаби. И 5 августа тот был назначен премьер-министром вновь сформированного правительства страны. Одновременно был создан высший партийно-государственный орган – Национальный совет революции во главе с тем же капитаном Марианом Нгуаби.

В этот же день после длительного перерыва, связанного с реконструкцией и капитальным ремонтом, был вновь открыт для судоходства Сайменский канал между СССР и Финляндией. При его открытии президент Финляндии Урхо Кекконен сказал, что «Дружба между двумя соседними народами здесь на Сайменском канале отлита в бетоне и высечена в скалах».

А на следующий день во вторник 6 августа Платон Кочет дебютировал в качестве футболиста команды «Ураган» своего цеха в играх на Кубок ЦКБМ по футболу, что было ещё до его отпуска взаимно оговорено и запланировано капитаном и руководителем их команды Яковом Александровичем Родиным. Для этого Платон специально приехал днём с дачи, чтобы после игры потом ещё и помыться дома.

Все, жившие на даче Кочеты, за неимением пока там у них душа, были вынуждены периодически приезжать домой на банный день.

Как умеющего бить и левой ногой, мобильного Платона сначала поставили левым полузащитником. Но после первого тайма, всухую 0:3 проигранного соперникам из команды 6-го цеха «Темп», за которую здорово сыграл бывший одноклассник Кочета Володя Смирнов, его перевели на место левого центрального нападающего при игре по системе 1-4-2-4.

И во втором тайме игра выровнялась, а Платон головой даже дал голевой пас товарищу по команде. В итоге счёт стал 1:4. Но сам Кочет оценил свою игру, как неудовлетворительную.

А вечером после ванной за ужином и чаепитием он дополнил женскую компанию, вызвав неподдельный интерес к своей персоне со стороны своей троюродной сестры Надежды и её подруги Галины. Те за совместным разговором буквально не сводили с Платона своих серо-голубых весёлых и пытливых глаз, внимая каждому его слову, наблюдая больше за его живыми, красными губами, видимо мечтая в них впиться, пока незаметно попивая горячий чай чашку за чашкой.

Но делали они это по-деревенски из блюдец, держа их высоко пальцами, опершись на стол локтями, и сдувая пар с их поверхности.

– «Надь! А ты что не кладёшь сахар?!» – спросила двоюродную племянницу Алевтина Сергеевна.

– «Тёть Аль! Да не на! Я пью с дуям!» – ответила та, вызвав всеобщий хохот и смутившись от непонимания, почему это смешно.

– Да, деревня – есть деревня! И ни каким тут высшим образованием не исправишь! Но какое самомнение?! Хотят поступить в московский вуз? А тут своих желающих умников хватает! Вот Настя, например!? – уняв смех, молча рассуждал Платон.

Но после ужина гостьи успокоились, так как Настя у себя в комнате просветила их по поводу брата и его любовных предпочтений.

Утром следующего дня к Платону, ожидающему уже и вечернюю игру, пришёл в гости Володя Лазаренко, тоже находящийся и скучающий в очередном отпуске, и с которым он договорился накануне вечером, когда тот, находясь в запасе на трибуне, болел за команду и друга.

И девчонки переключили своё внимание теперь на Володю, откровенно рассматривая его и строя ему глазки. Особенно это удачно получалось у более симпатичной Гали. И Володя повёлся на девичьи чары.

Заметив это, Платон, в отсутствие сдававшей экзамен Насти, устроил в её комнате игру в настольный теннис на разложенном обеденном столе, перегороженном, лежащими на рёбрах, книгами. Получилось не очень удобно, зато весело и смешно. И это сразу сняло первоначальную напряжённость в их общении. Но вскоре девчонки выехали в Москву на консультацию, а Володя пошёл домой обедать.

– Так они, наверно, а может быть и скорее всего, хотят использовать это время, чтобы выскочить замуж за москвича!? И какая же у них завышенная самооценка? Я вот после игры сам себе поставил неуд!? – продолжал Платон свои прозорливые мысли.

Видимо так показалось и его партнёрам по команде. Так как на следующий день в среду 7 августа в игре уже на первенство ЦКБМ с командой «Вымпел» Кочет в стартовый состав не попал.

Но после первого тайма, выигранного его командой 3:0, во втором тайме его выпусти на левый край нападения. И при счёте уже 3:2, но ещё в пользу его команды, когда соперник опять наседал, Платон почти от средней линии один убежал в контратаку. Уже почти по центру выйдя на встречных курсах один на один с вратарём, он сильно пробил с правой ноги в дальний угол мимо выбегающего соперника, 4:2. Но он опять сам оценил свою игру, как неудовлетворительную.

Он вообще очень удивился манере игры своей команды. Все бегали редко и медленно, а пасы отдавали только в ноги. Так что привычной для него быстроты и остроты в их игре не получалось. И это стало всё больше раздражать Кочета, и он стал злиться на медлительных партнёров. А резвый Кочет стал несколько выпадать из общего ансамбля.

После этой игры, душа и ужина, он с Володей, Надей и Галей пошли прогуляться по Реутову. Но Настя не пошла с ними, решив пассивно отдохнуть после экзамена за письмом Павла и написанием ему своего с сообщением об очередном сданном экзамене.

А поздно вечером Платон распрощался со всеми, так как с утра опять уезжал на дачу.

– Так что пусть теперь Володька сам решает насчёт Гали! Хотя лучше бы было, чтобы он породнился с нами через Надю! Хотя, конечно, Галя явно симпатичней! – мысленно напутствовал он друга по дороге на станцию.

На даче его ждали его подопечные ребята из компании соседа Лёши Котова. Ибо только одному Платону удавалось организовать их на спорт и интеллектуальные игры. А без него они скучали, без цели слонялись, изнывая от безделья, и занимались всякой бесполезной ерундой, пробуя, что ни попадя. В этом году они попробовали даже курение, используя для этого сначала сухие листья, собранные с грибницы на участке Капелевичей, а потом где-то раздобыв махорку.

Уже в пятницу 9 августа на даче Платон узнал от мамы, что Надя с Галей провалились на экзамене и уже уехали домой.

А на следующий день 10 августа он по радио узнал о Постановлении ЦК КПСС «О подготовке к 100-летию со дня рождения Владимира Ильича Ленина», которое теперь касалось и непосредственно его, как комсомольца.

К 14 августа Настя сдала все вступительные экзамены, набрав тринадцать баллов и поступив в МИНХ имени Г.В. Плеханова на факультет «Материально-техническое снабжение».

Конкурс на вступительных экзаменах в этом году был уже чуть больше двух человек на место. Так что этих баллов ей вполне хватило для поступления. А после зачисления в институт довольная студентка опять уехала в Ленинград к Павлу и за Павлом, завершающим своё обучение.

А на следующий день после отпуска и Платон вышел на работу.

Он теперь жаждал встречи с Татьяной, но её пока нигде не было видно.

– «Платон! Привет! Подожди, дело есть!» – неожиданно днём остановил Кочета в коридоре Алексей Иванович – средних лет красавец-мужчина со слесарного участка по службе на флоте известный своим спасением с подорвавшегося в 1955 году на мине в бухте Севастополя линкора «Новороссийск».

– «Ты уже знаешь, что Татьяна Линева уволилась?!».

– «Таня?! Уволилась?! – удивился и расстроился Платон – Нет! Не знал!».

– «Так я тебе хочу сказать, что за ней ещё до её отпуска пытался приударить фрезеровщик Толя! Забыл фамилию. Он из новеньких! Так что имей это ввиду! Давай действуй! Уж очень мне ваша с ней пара нравится! Не упусти хорошую девушку!» – добро душно улыбнулся он Кочету.

– «Спасибо! Учту!» – покраснел Платон, сразу поняв, что тут не обошлось и без трёпа Володи Серенкова, сейчас находившегося в отпуске.

– Эх! Как же так? Почему же она мне в прошлый раз не сказала, что будет увольняться? Я бы от неё не отстал! А может она тогда ещё об этом сама не знала, и всё изменилось во время отпуска?! Но тогда она как-то должна сообщить мне об этом, если, конечно, хочет со мной встречаться? Ведь остались же её подруги Наташа и Ира? Ладно! Немного подожду, что и как они мне скажут!? А потом сам у них спрошу! А они ей передадут! Или мне официально сообщат её координаты?! А, в конце-то концов? Я же знаю, где она живёт!? И теперь имею полное моральное право придти к ней домой!? Так что ещё не всё потеряно!? Всё в моих руках! – молнией проносились в голове Кочета мысли, в итоге успокоившие его.

А тут ещё к нему подошёл его знакомый молодой, полноватый и ещё неженатый мужчина Слава из соседнего цеха № 25, находившегося в другом крыле их же корпуса через стену от их прецизионного участка, попросивший выточить для него несложную халтурку.

– «Что-то я тебя давно в электричке не встречаю?!» – спросил Кочета его сосед по цехам и дачам в Бронницах, с которым он познакомился на платформе «Перово» ещё в прошлом году, и который тоже имел дачу в Бронницах в садоводстве «Энергетик», располагавшемуся южнее станции по диагонали от «Садовой».

– «Так я же в отпуске был!?».

– «А то я подумал, что ты уволился и не к кому будет обращаться!».

Со второй половины августа Платон вечерами, кроме пятницы, после работы ходил играть в футбол на стадион. И после изнурительной борьбы в мини-футбол они с Володей Лазаренко приходили домой к Кочетам. Платон вынимал соску из бутылки с концентратом яблочного сока и, разбавив его водой в два раза, они наслаждались им, выпивая за приём каждый по пол-литра живительной влаги, расслабляясь и даже возможно чуть хмелея.

Обсуждая с Кочетом последние события в их жизни и неудачи на любовном фронте, расчувствовавшийся Володя неожиданно заявил:

– «Платон! Я смотрю – мы с тобой одинаковые! Чем нам труднее, тем мы сильнее!».

– «Хм! Может быть!? Наверно так?» – отчасти согласился Кочет.

– «Платон! И у тебя есть очень важная черта характера! Ты надёжный!» – выдал чуть захмелевший и расслабившийся Володя Лазаренко очередной комплимент другу, чуть вгоняя того в краску.

– «Не думал об этом!».

Зато об этом думали другие, в частности руководство Кочета и его старшие товарищи по спорту, а именно мастер Яков Александрович Родин.

– «Платон! Для тебя есть общественное поручение от ДСО всего нашего предприятия! Тебя выбрали для проверки других ДСО!» – объявил он.

– «Как это?».

– «Руководитель нашего ДСО «Труд» Юрий Николаевич Стрелец… Ну, ты знаешь его?! Он футболист и ещё тебя как-то с моей подачи приглашал в свою лыжную секцию!».

– «А! Да, знаю! И что?».

– «Так он просит меня дать тебя ему в помощники на денёк для поездки в Балашиху на БЛМЗ проверять их спортивную работу! Для тебя это будет как местная командировка! Такты согласен?».

– «Яш, да я и не возражаю!».

И в среду 21 августа Кочет, у проходной встретившись с Юрием Николаевичем Стрельцом, выехал с ним на автобусе профкома в Балашиху месте, видимо, с другими их профсоюзными активистами.

По пути Ю.Н.Стрелец объяснил цель их поездки и поставил Кочету конкретные задачи по проверке.

Автобус подвёз их к проходной завода уже на обратном пути, высадив позже всех. Ведь Балашихинский литейно-механический завод находился в доме № 4 по шоссе Энтузиастов, то есть по пути из Балашихи в Москву.

Он специализировался на литье из алюминия, магния и титана, будучи ведущим предприятием страны по обеспечению этими, уже обработанными отливками, прежде всего, авиационной отрасли народного хозяйства страны.

Стрелец с Кочетом сразу прошли в помещение профкома, в комнату местного отделения ДСО «Труд», представились и стали знакомиться с их работой. При этом Юрий Николаевич вёл больше общие разговоры, знакомясь со спортивной работой на БЛМЗ в общем и в целом. А Платон просматривал документы – планы, протоколы соревнований, турнирные таблицы, сводки по награждениям, отчёты цеховых физкультурных организаций, и даже бухгалтерскую документацию.

Привычным взглядом просматривая «шахматки» и итоговые таблицы различных турниров, он вдруг заметил несоответствие побед и поражений в одном из турниров. Об этом он тут же сообщил хозяевам, сразу поделившись своим большим опытом по проверке правильности их заполнения, чем вызвал сначала удивление, а потом восторг и благодарность и хозяев и Юрия Николаевича Стрельца.

– «Не зря мне Яков именно тебя посоветовал взять! Не зря!» – по дороге домой своим ходом повторял он Плато ну.

– «Платон! А ты подумай в будущем о занятии моего места! Пока выучишься, наберёшься опыта, а потом я предложу твою кандидатуру!?».

– «Спасибо, Юр, за предложение! Я подумаю! Но точно не обещаю! У меня пока на будущее другие планы!».

– «Хорошо! Ну, смотри! Если надумаешь, то сообщишь!».

– «Договорились!».

Дома Платон похвалился маме:

– «Мам! Ты вот всё меня ругала за футбольные таблицы, а сегодня они всем очень пригодились! Я блеснул, с помощью своих знаний найдя ошибку!».

– «Не поняла, как это?!».

– «А меня сегодня привлекли к поверке спортработы на одном предприятии в Балашихе! И я с помощью моего понимания таблиц нашёл у них ошибки! И меня все поблагодарили и похвалили!».

– «Понятно. Хорошо хоть, что только так привлекли!» – вынужденно пошутила мама, чтобы скрыть свою неловкость за свою прежнюю недальновидность.

А поздно вечером действительно полной неожиданностью для всех Кочетов и Олыпиных стало сообщение о вводе 21 августа войск стран Варшавского договора на территорию Чехословакии.

И поначалу всем было не очень понятно, почему и зачем?

– «Раз ввели, значит, так надо было!» – первое время отвечал и, сам пока не знавший ответа, Платон на вопросы своего ближайшего окружения.

На следующий день, в четверг 22 августа, домой из Ленинграда приехала чета Олыпиных. Павел блестяще окончил ускоренные курсы (экстернат) политработников внутренних войск, на отлично сдав все экзамены, потому единственный, получивший звание лейтенант.

К их приезду Платон уже давно жил в комнате с матерью и с, иногда приезжавшей в Реутов, бабушкой, которая в конце лета тоже засобиралась в деревню.

Но приехали они в Реутов не одни, а вместе с Виталием Сергеевичем Комаровым, который направлялся проездом через Москву в Оренбург за своей семьёй. Он хотел сначала поехать с женой и сыном в отпуск в Берёзовку и ночевать в доме у Володи Черноносова. А потом выехать в Ленинград к дочери Ирине, ожидавшей семью в уже снятой отцом двухкомнатной квартире.

Наутро Виталий Сергеевич уехал, зато днём к Кочетам, но больше к Олыпиным, на четыре дня приехали родители Павла и его младшая сестра Галина. Их разместили в комнате потеснившихся молодых, вынужденных опять, но теперь на четыре дня, отложить свои супружеские утехи.

Из разговоров со свояками Алевтина Сергеевна узнала, что отец Павла Трифон Гавриилович родился 13 февраля 1913, а мать, урождённая Неруш, Елизавета Акимовна – 7 ноября 1917. А всех своих детей они родили в Уссурийске, в котором прожили до 1954 года, затем переехав на постоянное жительство в Харцизск.

В субботу 24 августа Павел хотел показать своей родне дачу, но его родители решили походить по Москве. Так что туда он взял лишь одну сестру Галину, как пару Платону. В отсутствие отца и готовившейся к отъезду на родину Нины Васильевны, там оказались две пары – супруги Олыпины и почти ровесники Платон с Галиной. Показав сестре дом, сад и огород, Олыпины удалились в большую комнату.

А Павел, чтобы сестра и шурин не мешали им, буквально на своих руках принёс свою младшую сестру Галину на кровать к Платону в маленькую комнату, видимо заодно пытаясь этим укрепить российско-украинскую дружбу в отдельно взятой советской подмосковной семье.

Хотя молодому кобельку и было всё равно кого покрывать, однако его эстетический вкус и, главное инстинкт самосохранения, не позволили ему позариться на это девичье тело.

Да и Галя, бывшая меньше, чем на год, младше Платона, начала жеманничать, завернувшись в одеяло, мол, не дамся.

А Платон, скорее больше для порядка, или по привычке, или по своему статусу молодого человека попытался было проникнуть в её таинства, но встретив якобы непонимание и сопротивление, плюнул на эту пустую затею.

Пообедав и собрав яблоки, домой Олыпины возвратились к вечеру вместе с Галей и с двумя полными сумками сочных плодов. А Платон остался на даче.

В воскресенье Павел с Настей сами прогуляли по Москве Галю с родителями, а освободившаяся Алевтина Сергеевна съездила к сыну на дачу, вернувшись вместе с ним и яблоками.

А утром в понедельник Павел с Настей проводили своих до вокзала.

Вечером же, но после футбола, от Олыпиных, в чьей комнате остался телефон, он узнал, что звонила Варя и сообщила об их переезде в Москву.

Платон тут же перезвонил, обменявшись основным новостями и наговорившись с Варей и Славиком, в итоге договорившись о своём приезде к ним в среду 28 августа.

В этот же понедельник стало известно, что накануне в воскресенье 25 августа на Лобном месте Красной площади в Москве состоялась сидячая демонстрация восьми советских граждан против ввода советских войск в Чехословакию. Но все они были быстро арестованы.

В этот день пришла, но хорошая новость в письме из Йошкар-Олы, в котором младший сын Нины Васильевны сообщал о своих новых и весьма значительных достижениях в работе. Если с марта 1967 года Евгений Сергеевич Комаров работал начальником производственно-технического отдела Министерства местной промышленности Марийской ССР, то с августа этого года он уже стал работать заместителем министра этого же министерства. Его жена Зинаида Лаврентьевна, урождённая Васильева, работала бухгалтером Горсобеса Йошкар-Олы. С ними жила и её мать – пенсионерка Клавдия Фроловна Сошникова, урождённая Зыкова, родившаяся 6 января 1910 года в деревне Сухие Санчурского района Кировской области, и имевшая от первого брака сына Александра.

А отец его жены Зинаиды – Лаврентий Васильевич Васильев, родившийся в 1907 году в деревне Мокшино Чебоксарского района Чувашской АССР до войны работал инструктором райкома ВКП(б) по военным вопросам. Поэтому на войну он ушёл в первый же день добровольцем и уже 25 августа, будучи младшим лейтенантом и командиром взвода 272-го стрелкового полка 123-ей стрелковой дивизии, погиб в районе посёлка Варякоски (Зорька), где и был временно похоронен.

Конец августа в этом году стал вообще для Кочетов периодом паломничества к ним многочисленных родственников, и не только ближних и старых, но и новых. Во вторник днём 27 августа в гости к Кочетам совершенно неожиданно нагрянули дальние родственники из Кривого Рога, решившие в конце лета за несколько дней посмотреть Москву.

Это была, как ни странно, двоюродная тётя Алевтины Сергеевны, которую она последний раз видела семилетней девочкой в 1940 году при их переселении на постоянное место жительства в Челябинскую область, Вера Семёновна Комарова была двоюродной сестрой её отца Сергея Ивановича.

Родившаяся в Верхней Берёзовке ещё в 1933 году, она приехала посмотреть Москву вместе с красавцем мужем Александром Ивановичем Кожемякиным и четырёхлетней дочерью Машей.

– «А это наша самая младшенькая! Старшие остались дома с бабушкой готовиться к школе!» – представила мать Алевтине Сергеевне красивую, больше похожую на отца, малышку.

– «Ой! Какая красивая малышка!?» – поздним вечером не удержался от восхищения и Платон, знакомясь с вернувшейся с первой прогулки по Москве семьёй Кожемякиных.

– «Платон! Так эта малышка приходится тебе… троюродной тётей!?» – удивила Кочета её мать.

– «Платон! А ты завтра после работы прогулял бы наших гостей по Москве!?» – попросила сына Алевтина Сергеевна.

– «Так я на завтра договорился со своими!?».

– «Так ты позвони им и перенеси!».

– «Мам! Не могу! Я их всё лето не видел!».

– «Так ты совмести обе встречи! Вы всё равно со Славиком будете по бульварам гулять!? Позвони Варе, объясни и договорись!».

– «А это идея! Хорошо! Сейчас позвоню!».

И Платон позвонил, объяснил и со всеми договорился.

Пришлось ему в среду 28 августа взять с обеда административный отпуск и встретиться с гостями в согласованное время и в условленном месте, чтобы показать им до встречи с Гавриловыми и семейные достопримечательности Москвы.

Как и было заранее оговорено, Кожемякины ждали Кочета около станции метро «Кировская» на скамейке в начале Чистопрудного бульвара.

– «Ну, что, тётя, пойдём!» – поздоровавшись, протянул он руку Маше.

– «Пойдём, дядя!» – ответила та, с восторгом глядя в ласковые глаза Кочета и протягивая свою ручонку, на всякий случай, взглянув на отца – одобрит он или нет.

А тот, в знак согласия и разрешения, конечно, кивнул, улыбаясь самой младшей и наверно самой любимой своей дочке.

И Кочет повёл их по Сретенскому бульвару, свернув сначала направо на Сретенку, а затем почти тут же налево в Печатников переулок.

– «А вот здесь мы жили до моего одиннадцатилетия! А сейчас мой папа один здесь живёт!» – показал он рукой на два крайних справа окна третьего этажа серо-желтоватого дома № 20.

Потом он провёл их проходным двором на Рождественский бульвар, пройдя на него около своей первой школы, рассказав и про школу и про детскую поликлинику и выбитые напротив неё передние зубы.

Это вызвало удивление у малышки, попросившей Платона показать ей приросшие зубы. Затем по Рождественскому бульвару они спустились к общественному туалету, разделившись на пары, посетив его.

И далее, перейдя через Трубную площадь, прошли по Цветному бульвару, дойдя до цирка и отдохнув на скамейках почти напротив него, заодно поев мороженого. И Платон всё рассказывал и показывал. Как он маленький гонял на трёхколёсном велосипеде вдоль бульвара, и ему казалось, что его скорость запредельная. Как он на углу Трубной площади, не послушав отца, перевернулся на том же велосипеде и упал в глубокую лужу, а отец потом, стоя в холодной воде выше щиколотки, как мокрого нашкодившего котёнка доставал его за шиворот демисезонного пальто.