скачать книгу бесплатно
– Инна, если медики будут переживать из-за каждой смерти, они не смогут работать, у них вырабатывается нечувствительность к таким вещам, это просто защитная реакция психики. То же происходит и с полицейскими, и с пожарными, и со всеми, кто по долгу службы вынужден постоянно сталкиваться с чужим горем. – Федор говорил и говорил, понимая, что надолго его красноречия не хватит, и как тогда успокаивать девушку? Как только он замолчал, Инна подняла на него глаза:
– Ведь маме стало лучше, у нее и давление было нормальным, когда я уходила. – Девушка вглядывалась в лицо Федора, словно надеялась, тот сейчас улыбнется и скажет, все нормально, это просто страшный сон, но тот молчал. Потом вдруг резко встал и неприятным, металлическим голосом проговорил:
– Все, хватит, оттого, что ты будешь плакать и причитать, ничего не изменится, никого уже не вернешь, сейчас ты дашь мне номер телефона твоей свекрови, я ей позвоню и, если она еще не приехала, договорюсь о том, как ее встретить. Потом мы поедем в полицию, там нас ждут.
В конце дня и Инна, и ее свекровь, обессилевшие от слез и разговоров в полиции, ушли наверх, в гостевую спальню. Сперва они порывались отправиться в свой дом, но Олег Петрович категорически запретил им делать это, мотивируя свой запрет тем, что дом опечатан. На самом деле вполне можно было договориться, чтобы печать сняли, но он справедливо опасался, как бы женщины не наткнулись на пятна крови и прочие следы произошедшего несчастья. Он понимал, двум несчастным, разом потерявшим всех близких, необходима поддержка, необходимо, чтобы ими кто-то руководил пока они не возьмут себя в руки.
– Что будем делать, отец?
– А давай Стаса подключим и Кузовлева, я попрошу узнать по своим каналам все возможное. Конечно, ничего мы сами не сможем раскрыть, но, быть может, удастся хоть чем-то помочь. Уж очень соседку жаль, и насколько я знаю ее родителей, они очень приличные люди. Сомневаюсь я, что у них были враги, готовые пойти на убийство. Не любить их, конечно, могли, но не настолько.
– Давай попробуем, я с ним сейчас поговорю, он на крыльце сидит и, похоже, уже решил заняться самостоятельным расследованием.
– Постой, Федь, не надо пока, вам и так опять ночь не спать придется. Боюсь, с Инной и Натальей Игоревной еще придется повозиться. А утром, когда в Москву поедете, тогда и поговоришь. Как он успевает со вторым институтом? Учится?
– Не то слово, он заканчивает четвертый курс, скоро будет юристом, только год остался. И когда только успевает, работы, правда, на фирме сейчас не много, да только и зарплаты не густо. Я все вспоминаю, как Кудасова, ой, Дубровина то есть, меня предупреждала, что на фирме попахивает «началом конца». Права она была, чуть больше двух лет как уволилась, и ее слова сбываются, дело к закрытию фирмы идет, не иначе.
– Хочешь, поговорю в институте? С твоим послужным списком ты вполне можешь претендовать на должность преподавателя, а у нас вроде двое уходят из преподавателей, но это еще не точно.
– Спасибо, отец, подумаю.
В это время в комнату вошел порядком промерзший Стас.
– Как наши дамы, Федь?
– Плохо, но отец верно сказал, все разговоры завтра утром, на свежую голову. Кстати, пап, завтра – воскресенье, так что мы со Стасом через день утром уедем. А завтра мы с вами устроим «совет в Филях», когда проснемся.
На следующий день, с утра пораньше, когда еще все в доме спали, Олег Петрович сходил к соседке, живущей в доме на противоположной стороне улицы, и спросил, кто может убраться в доме, где произошло убийство.
– Так тетя Клава и уберется, вот приедет от дочери из больницы, она ведь всегда на пару дней ездит, и уберется. Она везде старается подработать, внучку-то растить надо!
– Я никогда не спрашивал, что у нее с дочерью? Сколько помню, все она к дочери ездит, а это уж года два продолжается.
– Так в «психушке» у нее дочь-то. С того самого пожара, как деревня сгорела, она и сошла с ума. Тогда у нее и муж, и брат, и сын средний погибли, еще и маленькая дочка, грудная совсем, Юля ее только родила, задохнулась в дыму, вот и не выдержала она, с ума сошла. Тетя Клава говорила, как тогда села, замолчала, перестала всех узнавать, так до сих пор и сидит, ничего не помогает. – Соседка горестно вздохнула и добавила: – Вы, Олег Петрович, больше никого не просите, дайте ей подработать, она ведь одна ребенка тащит.
– У нее вообще больше никого нет?
– Есть самый старший внук, брат вон рядом с вами живет. Но внук остался в армии, вы, видно, не помните, он год назад приезжал, мать навестил, но тетя Клава говорила, что та и сына не узнала.
– Печально это все, только вы не волнуйтесь, я никого не буду больше просить.
Дома Олег Петрович застал Федора с приятелем, собирающихся садиться за стол.
– Садись, пап, пока все горячее, я блины разогрел. Наши гостьи пока не вставали, и мы решили их не будить.
– Правильно сделали, – усаживаясь на свое место, проговорил Ямпольский. – Так что мы с вами, мальчики, можем сделать, чем помочь, чтобы весь этот кошмар наконец разъяснился? Не очень-то я местным доверяю.
– Зря вы это, мне ваш участковый показался толковым, даром, что на большого ребенка похож. Вы вот не обратили внимания, а я заметил, он когда тут за столом сидел, все выспросил, как, кто, где, с кем и когда был. У него теперь вполне ясная картина произошедшего, думаю, он первым докопается до истины. Сам все узнает, сопоставит и проверит.
– Ты прав, Сашка въедливый, и если он чего-то не понимает, так он землю носом будет рыть, а до истины докопается. Помнишь, о пожаре говорили? Так он до сих пор выясняет, кто виноват в поджоге. Дело уже закрыли, никого, конечно, не нашли, а он все копает, – прожевав кусок блина, проговорил Федор.
– А кого подозревали?
– Не знаю, знаю только, что ничего не доказали, вот и нет виноватых. Сашка, конечно, знает, кого подозревали, но он молчит, его местные даже напоить пытались, думали с пьяным проще договориться, только он совсем не пьет, говорит, насмотрелся в детстве на пьяного отца.
– А что, местные сами никого не подозревали?
– Как раз наших соседей и подозревали, конечно, не только их, еще на нескольких человек кивали, только, как я уже сказал, никто ничего точно не знает. Не доказано, и все, только Сашка и пытается до сих пор разбираться, другие давно рукой махнули.
Телефонный звонок раздался под утро, человек взял аппарат и сонно ответил, но на том конце была тишина. Тогда он отключился и только после третьего «пустого» звонка произнес:
– Цена та же, фотографию оставьте на Ярославском вокзале, в ячейке номер 225, срок – неделя. – Через несколько минут он мирно посапывал под легким одеялом. Убийце не снились тревожные сны, просто работа, за которую можно получить хорошие деньги. Только однажды пришлось отступить от правила ничего не делать даром, надо было выполнить работу для себя, но этого требовало чувство справедливости. Каждый должен ответить за свои проступки, иначе в мире нарушится равновесие и зла окажется больше, чем воздаяния за него. О том зле, которое несли в этот мир его руки, человек не задумывался. Зачем думать о том, чего нельзя изменить, ведь ясно же, всегда найдется тот, кто выполнит эту работу и получит деньги, так почему кто-то другой? Деньги нужны, и они будут заработаны.
Когда женщины проснулись и позавтракали, Федор со Стасом проводили их домой и договорились, что через пару часов заедут за ними и отвезут в полицию, где их ждут, чтобы снять официальные показания.
– Федь, – остановившись посередине дороги, Стас посмотрел на приятеля, – а когда в той деревне был пожар?
– Точно не знаю, кажется года два прошло. Тебе это зачем?
– Я вчера случайно от Инны узнал, у них в том поселке дача была, так что они тоже пострадали. Может, дело в этом? Может, ее родители знали о том, кто виноват в пожаре?
– Тогда почему убили Илью и отца Инны? Почему не тронули ее мать? Допустим, преступник боялся, что отец Инны поделился с зятем своими знаниями, но ведь он мог поделиться теми же знаниями и с женой. Как-то это все «за уши» притянуто, не находишь?
– Не знаю, но у меня чувство такое, все ведет к тому пожару. Я еще, знаешь, подумал, может Илью убили случайно. Потом преступник увидел свою ошибку и добил того, кто был изначально целью?
– Ты, Стас, туда не заходил и потому не видел, оба, и Илья и отец Инны, убиты точно в середину лба. Как думаешь, мог тот, кто так хорошо стреляет, ошибиться и убить случайного человека? Не мог! И вообще, надо быть внимательнее, я тебе все это уже рассказывал, а ты не запомнил главного.
– Чего? Кстати, ты сам говорил об ошибке, а теперь удивляешься, что я, по сути, повторяю твои же слова.
– Не запомнил ты того, куда были сделаны оба выстрела, такие вещи не бывают случайными. И потом, они не ходили по комнате, а оба мирно сидели за столом и обедали. К тому же я все же думаю, их нельзя спутать, молодой – высокий, подтянутый, с темными волосами, а пожилой – с брюшком, наполовину седой и значительно ниже ростом. Это было видно даже тогда, когда они сидели. Я сам сперва подумал об ошибке, но потом понял, глупость это, не мог преступник ошибиться, даже если бы они были одного роста, все равно их спутать нельзя. Нет, тут хотели убить двоих, ты и сам так говорил, забыл, что ли?
– Надо бы Инну поподробнее расспросить, вдруг ей в голову мудрая мысль придет. Может, какой-то бывший ее ухажер, как думаешь?
– Брось, Стас, она еще совсем молодая, только институт закончила. Не похожа она на роковую женщину, психотип не тот. Насколько я понимаю, она обычная домашняя девочка, которая и замуж-то вышла только потому, что Илья решил на ней жениться. Я даже не уверен в ее желании быть чьей-то женой, у меня сложилось впечатление, не она принимает решения, а за нее принимают эти решения другие. Может, это странно звучит, но она, по-моему, еще не стала взрослой, инфантильность видна во всем. У нее реальный возраст сильно обгоняет психологический. Не знаю, как это правильно выразить. Потом, я неплохо общался с Ильей, он тоже женился не от бешеной страсти, а просто хотел нормальную, спокойную жизнь себе устроить. Не думай о нем плохо, он был нормальный, разумный мужик, без дешевых «понтов», но и цену себе знал. У него в прошлом был неудачный брак со скандалами, изменами и прочей ерундой, хорошо хоть детей не было.
– Так может, дело в его бывшей?
– Ну конечно, через шесть лет после развода она вдруг наняла киллера, чушь это все. Он несколько лет приходил в себя после полугода совместной жизни с бывшей женой. Говорил, что решил больше никогда ни с кем не связываться, но встретил Инну, присмотрелся и женился.
– Федь, если их брак держался на расчете, пусть не материальном, но все же расчете, так может, тут что-то есть?
– Не думаю, Илья, уж не знаю почему, но довольно много мне о себе рассказывал, а незадолго до гибели хотел еще о чем-то поговорить, но я вечно на работе, а теперь сам знаешь, что случилось. Мне кажется, стоит узнать, о чем он хотел поговорить, если, конечно, это возможно. Инна немного придет в себя, и я у нее попробую спросить.
– Да, жаль девочку, в один день потерять всех родных. У Ильи, как я понял, нет ни братьев ни сестер?
– Никого нет, его мать тоже одна осталась.
Вечером, перед отъездом в Москву, Стас убеждал Олега Петровича расспросить соседей, может кто-то слышал или видел что-нибудь интересное, такое, о чем не догадался рассказать полиции.
– Вы поймите – горячо доказывал он, – я не призываю вас подменять профессионалов, да никто нам этого и не позволит, но вдруг удастся узнать такую деталь, о которой полицейским не сказали, просто не поняли, как это важно. А тут мы, рассказываем Саше свою версию, и она оказывается правильной! В конце концов, преступление произошло в соседнем доме, погибли ваши знакомые. И не забудьте, два года назад мы, все вместе, нашли убийцу вашей жены, а потом и преступника, убившего Киру Андреевну.
– Ты, парень, остынь и подумай, с убийцей Тамары нам просто повезло, если бы мать Бунича не умерла в доме Дубровиной, мы никогда не прочли бы письмо его отца, а с убийцей Амалицкой целиком твоя заслуга. Только не забудь, полиция в это время тоже не плюшки трескала, вот и тут они, надеюсь, во всем разберутся.
Но Стаса уже было не остановить, как только появлялась рядом какая-либо загадка, он непременно должен был ее разгадать.
– Олег Петрович, – спросил молодой человек неожиданно робко, – а можно, если, конечно, получится взять отпуск, я приеду к вам и тут поживу? На пару недель всего!
– Конечно, можно, я буду только рад, но повторяю, если вы с Федькой вляпаетесь в опасные дела, я сам вас отправлю куда-нибудь подальше, например на Курилы. Сын – это все, что у меня есть и чем я дорожу, я не позволю ему рисковать головой второй раз. Мне хватило его военных подвигов, твоя голова, кстати, мне тоже нравится, и вообще, подобными делами должны заниматься профессионалы, а не сыщики-любители. Я тебя предупредил!
– Не волнуйтесь, ни в какие криминальные дела мы не полезем, я теперь стал умнее и не буду столь «топорно» подставляться. Я ведь просто отдыхающий, могу проявлять глупое любопытство, глядишь, и услышу что-то полезное. Все услышанное расскажу Саше, а он пусть решает, что с этим делать.
Несмотря на все заверения, Стас и не думал отсиживаться в стороне, им уже овладел азарт сыщика, потому, едва придя на работу в понедельник, он сразу написал заявление на отпуск и пошел к главному конструктору мастерской. Заявление начальник подписал, тем более зная, где Стас получает второе высшее образование. Никто в мастерской не рассчитывал, что парень задержится в проектировании надолго. Все понимали, он продолжает работать до тех пор, пока учится. Довольный, он позвонил родителям и сообщил о том, что с начала следующей недели в отпуске, который намерен провести у Федора на даче.
Через несколько дней состоялись похороны мужа Инны и ее родителей. Ямпольские очень старались поддержать осиротевших женщин, но насколько им это удавалось, понять было невозможно. Удивительно, но разговоры о произошедшей трагедии довольно скоро стихли, иногда какая-либо соседка спрашивала Инну, нет ли новостей, но та отвечала односложно и не скрывала, насколько неприятны ей подобные вопросы. Только Клавдия Степановна, заходившая чуть ли не каждый день, удостаивалась продолжительных разговоров, но надо отдать ей должное, она никогда не задавала вопросов, касавшихся несчастья, все разговоры сводились к бытовым проблемам. Поговорив с Инной, женщина направлялась в дом напротив, где жил ее младший брат Юрий Степанович, которого окружающие побаивались и старались с ним поменьше общаться. Юрий Степанович недавно разменял полтинник, а выглядел старше своей сестры. Это был нелюдимый, мрачный мужик с тяжелым взглядом и темными крупными руками, он вечно копался в своем огороде или уходил на пасеку, где ему принадлежала половина ульев. В конце лета он качал мед и отвозил его в Москву, на продажу. Некоторые дачники, не знавшие этого человека, спрашивали его про мед, надеясь купить дешевле, но он неизменно отвечал: «Останется после зимней ярмарки, продам, но не раньше». Местные покупали мед у второго хозяина пасеки, а Юрия Степановича не любили, называли «кулаком» и «выжигой». Часть этой «нелюбви» распространялась и на его старшую сестру Клавдию, но ее, тем не менее, жалели. После пожара, произошедшего два года назад в соседнем поселке, женщина осталась одна с маленькой внучкой, которой теперь было всего три года, с тех пор она растила девочку. Прежде у Клавдии Степановны была большая семья, муж, зять, четверо внуков и дочь с сыном, но в огне погибли и двое внуков, и сын, и зять. Муж тоже вскоре умер, сердце не выдержало, а дочь с тех пор была где-то в больнице. Злые языки утверждали, что так долго можно лежать только в психиатрической лечебнице. Пожилая женщина не подтверждала и не опровергала эти слухи, казалось, она их не слышала. Похоронив родных, Клавдия Степановна перебралась в Завидово, поближе к брату. Она часто ездила в город к дочери в больницу, на время ее отсутствия малышкой занимался брат, а огород она просила поливать соседа, Олега Петровича. Заходя на ее участок, Ямпольский всякий раз поражался, как эта немолодая женщина успевает все, и хозяйство в образцовом порядке содержать, и за ребенком приглядывать, и хоть одевалась Клавдия Степановна просто, по-деревенски, но всегда была аккуратна, выстирана и отглажена. Однажды Олег Петрович не удержался и спросил ее об этом.
– Я очень люблю смотреть детективные сериалы, особенно английские, там часто показывают деревню, вот смотрю я и думаю, почему в Англии деревенские женщины в шляпках, перчатках, с красивыми прическами, а наши грязные, неприбранные, одно слово. – распустехи?
– Вы же умная женщина, педагог, должны понимать, все, кого в сериалах показывают, не работают с утра до вечера на земле. Они в основном кусты роз постригают да чаи распивают, а наши вкалывают, борются за выживание, вот и выглядят соответственно. Там принято на грязные работы нанимать людей, которым жить не на что, а нашим и самим «не до жиру». – Он говорил все это и параллельно думал: может, она права?
– Вот вы мне скажите, Олег Петрович, будет когда-нибудь наш народ хорошо жить? Или у России судьба такая, из одной беды выкарабкались и сразу в другую попали.
– Побойтесь Бога, Клавдия Степановна, я-то почем знаю, что нас ждет! Сейчас вроде стало налаживаться, но ведь страна-то огромная, разве легко такую махину из «болота» вытащить, на это и десяти человеческих жизней не хватит. Что это мы с вами все о грустном, давайте лучше об огороде, – усмехнулся Ямпольский.
– Да ну вас, все смеетесь. – Она махнула рукой и, направляясь на свой участок крикнула: – Я вам попозже яиц принесу и зелени.
Его «спасибо» потонуло в шуме газонокосилки, раздавшемся откуда-то сбоку.
– Сашок, давай-ка, помоги мне! – Старший брат повернулся в сторону калитки, открытой только что, и помахал рукой.
– Погоди, дай хоть переодеться. – ответил участковый и тут же спросил: – Что у тебя там?
– Мать просила бочки вылить, естественно не просто на землю, а огород полить.
– И что, до вечера еще далеко, сейчас-то я тебе зачем?
Старший пробурчал что-то невнятное.
– Опять пьян, бедная мама, вот как тут свою жизнь устраивать? Хоть бы уехал куда, не работает, пьет чуть не каждый день, где только деньги на выпивку берет? – Саша тяжело вздохнул, вглядевшись в лицо Егора. Со дня смерти отца, а с того времени уж более десяти лет прошло, старший будто эстафету принял. Как на поминках начал, так до сих пор все не остановится никак. Что только они с матерью не делали, и к бабкам его возили, и в клинику клали, и к специалисту-психологу обращались, ничего не помогло. Мать махнула на него рукой, а Саша еще на что-то надеялся.
– Егор, – посмотрел он на старшего брата, – ты в курсе, убийства в соседней половине деревни?
– Ну!
– Не «нукай», не запряг, так знаешь что или нет?
– Саш, мне бы курева купить, у тебя нет рублей сто?
– Знаю я, на какое «курево» тебе деньги нужны, обойдешься.
– Ну так и я ничего не знаю, спал я.
– Что ты врешь, ты тогда два дня дома не появлялся! Как к приятелям своим ушел в ту половину деревни, так и не появлялся. Имей в виду, я тебя не как брат спрашиваю, а как лицо официальное.
– Слушай, «лицо официальное», – путаясь в словах, проговорил старший брат, – а хочешь, я тебе двину промеж глаз?
– Давай, двинь, только потом не жалуйся! – Саша ехидно улыбнулся. Но брат, наученный горьким опытом, повернулся к нему спиной и, пошатываясь, побрел в дом. В душе он хорошо понимал, что времена, когда власть над младшим принадлежала ему, давно миновали.
– Тьфу, урод моральный. – Саша аж сплюнул от досады. – Черт с тобой, буду разбираться сам. А тебя вызовут повесткой! – крикнул он в спину Егора. Тот громко выругался, но не повернулся, а поднялся на крыльцо и ушел в дом.
Вот и поговорили, а ведь он, стервец, наверняка что-то да знает. Они с дружками целыми днями на улице болтаются, даром, что все мужики взрослые, мозги пропили, вот и ведут себя как неразумные подростки. Надо их всех по очереди вызвать и заставить вспомнить, весь день по минутам. Только хорошо бы уточнить, когда в доме Реброва убили хозяина и его зятя, а то ему только приблизительно сказали, до экспертизы. Впрочем, «приблизительно» он и сам знал, не зря в институте учился, хоть и на заочном отделении. Поднимаясь по ступеням, Саша прикидывал, давать ли Егору деньги, потом решил все же дать, тот и так найдет на выпивку, Сашина сотня ничего не изменит.
– Егор, вспоминай давай, где вы были в пятницу, кого видели и во сколько. Ведь ты с приятелями целый день провел на улице, не могли вы никого и ничего не видеть, вы, кстати, где сидели?
Егор, уже забывший о размолвке с братом, поскреб голову и пробормотал, выглядывая из дома: – Сань, ты не сердись, но я в тот день не в форме был, ничего не помню. Может, ребята видели, а я пас, задремал у магазина, и они меня не стали будить. Вот тебе крест, хочу помочь, но не могу, прости.
– Ты хоть понимаешь, во что превратил свою жизнь? А, что тебе говорить, все равно не поймешь.
– Ну ты это, денег-то дашь? – робко спросил старший. Вздохнув, Саша протянул ему сотню и молча ушел в свою комнату.
Егор помялся возле закрытой двери, но не решился войти к брату, он вдруг вспомнил, кого видел в тот день. Приятели действительно ушли, не сумев его разбудить, а он через некоторое время проснулся и пошел их догонять. Улица, от магазина до самого своего конца, просматривалась отлично. Не увидев компанию, Егор пошел их искать, так он оказался позади участков. Там вилась узенькая тропинка, зажатая между заборами, по которой он и брел, спотыкаясь. Каждый участок имел калитку, выходящую на эту тропинку, одна калитка была не заперта и даже чуть приоткрыта. Именно об нее Егор споткнулся и упал. Вставая, он ругал на чем свет стоит хозяев дома, забывших закрыть калитку. Тогда-то он и заметил человека, стоящего в саду, недалеко от открытого окна, этого человека там не должно было быть. Но пьяный парень не стал задумываться, откуда там взялся чужой, он еще раз выругался и пошел дальше.
– Ладно, потом расскажу брату, пусть отдыхает. – Егор посмотрел на часы на стене и заторопился в магазин. До закрытия оставалось еще далеко, но организм требовал спиртного, а имея деньги, почему бы его не побаловать.
Сашу разбудила соседка, она вошла в комнату и растолкала спящего: – Вставай, там твоего Егора увозят.
– В полицию забирают? Натворил что-то? – Саша спросонья никак не мог прийти в себя. Он мало спал в последние дни и сейчас будто провалился.
– В какую полицию, в больницу увозят, я сперва думала, у вас никого нет, а потом увидела распахнутую дверь и забежала.
– Да что случилось-то, можешь толком сказать? – лихорадочно одеваясь, спросил Саша. – Что с этим дураком?
– Стреляли в него, представляешь, средь бела дня стреляли!
– Матери не звони, я сам. – И он бросился на улицу. Недалеко от дома стояла машина «Скорой помощи», врач уже садилась в нее.
– Эй, подождите. – Саша бежал к машине, на ходу надевая кобуру. Добежав до машины, он прыгнул внутрь и только тогда повернулся к врачу.
– Я его брат, что случилось? Он жив?
– Пока жив, но, кажется, задет глазной нерв, пуля прошла по касательной, по крайней мере внутрь черепа она не попала, а какие у него повреждения, я пока не знаю, довезем, если довезем, там посмотрим.
– Вы же сказали, череп цел, мозг не затронут.
– Молодой человек, он хоть и ваш брат, но судя по запаху, исходящему от него, я вам скажу, мозг у него, вообще не тот орган, который ему сильно нужен, но в него стреляли сверху вниз, лицо изуродовано, и пуля застряла где-то в районе грудной клетки. Повреждены крупные сосуды, мы кровь как смогли остановили, но все остальное пока непонятно.
– Кто его нашел?
– Какая-то местная жительница, она нас вызвала. Хорошо, мы недалеко были, а то могли и не успеть.
