скачать книгу бесплатно
– Ну, дружище, ты меня так с перепугу и в коммунисты запишешь, а я всего лишь умеренный консерватор, – покачал головой мой двоюродный дядя. – Я не против свободы слова, но бьюсь об заклад, что в наше время нет независимой прессы. От кого она, черт возьми, независима? Может быть, от здравого смысла? Зависима же она от рекламодателей, спонсоров и покровителей, которые ее содержат, и много еще от чего. Ты и сам знаешь, Майк, – добавил он с досадой.
– Что ж, наш глобус далек от совершенства. И хотя американская демократия по праву признана лучшей за всю историю человечества, она, несомненно, нуждается в реформе.
– Знаешь, Майк, я до сих пор голову ломаю, как из тебя получился журналист. Я всегда прочил тебе карьеру дипломата. И все-таки скажи, что ты там пишешь сейчас? Небось, о выборах? – допытывался Ричард. – Давай выкладывай!
– Конечно, о выборах. Сейчас переломное время, с экономикой проблемы, так что очень важный вопрос, сами понимаете, – туманно ответил я, стараясь избежать болезненного спора о политике.
– Уж куда там, важнее не бывает. Можно подумать, страна без президента не проживет! Хе-хе… Даже и не знаю, из кого мы выбирать-то будем в ноябре. Такое впечатление, что достойные политики в Америке вымерли, как динозавры.
– Что ж, видно, вам не по душе ни демократ Обама, ни республиканец Маккейн, не так ли? – задал я наконец прямой вопрос о выборах.
– Знаешь, Майк, интервью твоей «Кроникл» я давать не обещал, а исповедоваться тебе я тоже не намерен, потому что в моей церкви в священниках ты не значишься, друг мой, так-то. Скажу только вот что: Маккейн – не тот республиканец, которого я хотел бы видеть в Белом доме, а Обама, мягко говоря, – человек не моего круга, – признался Ричард.
– Понимаю. Мы все люди разные, у каждого из нас есть собственное мнение. Честно говоря, я спросил ради спортивного интереса. Мы, журналисты, знаете ли, весьма любопытны и дотошны, все пытаемся докопаться до истины. Я вот, собственно говоря, в Чикаго приехал, чтобы взять интервью у Обамы и написать статью о его предвыборной кампании.
– Вот оно как! Я смотрю, ты времени зря не теряешь, Майк. Интервью с кандидатом в президенты не каждому доверят. Как думаешь, каковы его шансы на победу в ноябре?
– Конечно, еще рано строить прогнозы, но Обама – достойный конкурент Маккейну. Я не удивлюсь, если он станет президентом.
– Понятно. Ну что ж, поживем – увидим. Рад был повидаться. Передавай привет родителям. С наступающим Рождеством и удачи тебе! – завершил разговор Ричард, пожав мне на прощание руку.
Расставшись с дядей, я вернулся в свой номер и еще долго не мог уснуть, размышляя о нашей беседе. Журналистика – мое призвание и мой хлеб, а политика, разумеется, – ее неотъемлемая часть. Я всегда принимаю близко к сердцу драматические события в мире, особенно если они происходят в моей стране и непосредственно связаны с политикой.
На земле так много закономерностей и природных явлений, которые неподвластны человечеству. Люди не в силах изменить цикличность тайфунов или извержение вулканов, излечить сотни болезней и отменить смерть.
Но в нашей власти жить в гармонии с природой и животным миром, относиться друг к другу по-человечески, независимо от расовой и классовой принадлежности, стремиться к созданию честной политической системы и благополучного общества.
Тем не менее основные конфликты и проблемы человечества лежат в сфере наших возможностей, потому что демонические пороки берут верх над благими намерениями. Мы часто выбираем путь наименьшего сопротивления. Нам легче убивать и грабить, лгать и лицемерить, загрязнять планету и истреблять животный мир, избирать гнусных политиков и жить по принципу «После нас – хоть потоп», не понимая, что «после», к сожалению, начинается сейчас.
Я всегда старался быть на стороне правды и справедливости, стремился смотреть на события глазами беспристрастного журналиста, ведущего репортаж по велению души и совести, но не могу сказать, что каждый раз у меня это получалось отлично. Даже у праведников есть предрассудки и недостатки, враги и фавориты. На наше мировоззрение сильно влияют семья, образование, общество, в котором мы живем.
Журналисты всегда так или иначе будут освещать события со своей колокольни. Добавьте к этому коррупцию, и выходит, что Ричард на самом деле прав: сегодня нет независимых средств массовой информации.
Мои политические симпатии, хотя я и беспартийный, все же на стороне Демократической партии. На мой взгляд, при всех издержках она гораздо прогрессивнее и ближе к интересам народа.
Республиканцы – партия богатой и патриархальной части Америки – в некоторых вопросах консервативнее остального развитого мира. Они традиционно выступают против отделения церкви от государства, против абортов и равноправия сексуальных меньшинств, против защиты окружающей среды и профсоюзов.
Демократы же борются за права женщин и законодательное равенство геев в области семейного права, за бремя налогов в зависимости от доходов; активно призывают к изменениям в энергетической системе, отдавая предпочтение экологически чистым источникам энергии.
Глава 7
Следующие несколько дней в Чикаго, заполненные напряженной работой, пролетели для меня незаметно. Мне удалось взять интервью у Барака Обамы, а также встретиться с менеджерами его предвыборной кампании и узнать подробнее, как они готовятся к выборам.
Я почти закончил свою статью для газеты. Оставалось лишь внести последние правки и отправить первую редакцию шефу. Конечно, Престон уже изнывал от нетерпения увидеть материал и звонил мне на мобильный чуть ли не каждый день.
У меня было немного свободного времени, так что я решил найти бюро переводов и попросить перевести несколько страниц из папки, которую взял с собой в Чикаго. Я понимал, что единственным способом достичь моей цели был профессиональный перевод, поскольку одно случайно обнаруженное письмо на английском никак не могло стать ключом к разгадке тайны этих записей.
В среду перед отлетом я зашел забрать заказ. В бюро сказали, что заметки, которые делались на протяжении многих лет, хотя и напоминали дневниковые записи, таковыми, по сути, не являлись.
Автором оказалась женщина – похоже, та самая Полина, о которой говорилось в письме Тедди, а загадочным языком – русский. Полина не фиксировала повседневные события, соблюдая четкий хронологический порядок, а делала отдельные записи время от времени. Она делилась впечатлениями о путешествиях по миру, выражала взгляды на политику, откровенничала об отношениях с мужчинами, рассуждала о любви и смысле жизни, размышляла о Боге и религии. Однако переводчики предположили, что, возможно, все эти разрозненные заметки, охватывавшие больше десяти лет, все же были когда-то частью дневников, которые вела Полина. Вероятно, иногда под рукой не было журнала, и тогда она писала как придется.
На обратном пути в Сан-Франциско я пребывал в прекрасном настроении. Поездка в Чикаго оказалась удачной: шефу понравилась моя статья, а у меня теперь был драгоценный перевод. Безусловно, я был далек от победы, и содержание записей еще больше запутало меня, но даже небольшой прогресс радовал. Поскольку переводчики так и не пришли к единому мнению о моей находке, я для себя решил называть содержимое папки пусть не классическим, но все же дневником.
Дневники пишут не только романтики и знаменитости. Дневники вели всегда, по-разному и о разном: придворные дамы описывали кухню императорского двора, священники – свои духовные искания, переселенцы из Европы – тяготы заокеанского плавания. Кто-то делает записи сумбурно, лишь время от времени, другие – ежедневно. Дневник – веление сердца, и тут нет строгих канонов.
Но что заставляет людей записывать свои размышления? Почему душа просит пера? Желание высказать все тайные переживания, неприличные мысли и сдерживаемый гнев – те чувства, о которых невозможно рассказать даже самым близким? Ведь бумага не внемлет, но располагает к исповеди. Дневник не осудит за откровения, не станет перебивать, всегда выслушает, поэтому ему можно излить чувства, которые нельзя доверить никому другому.
Или ведение дневника – диалог с глазу на глаз со своей душой, попытка разобраться в себе, в своих мыслях и представлениях, устремлениях и предпочтениях, в том, чего хочешь от жизни? Желание посмотреть на ситуацию со стороны, переосмыслить и, возможно, изменить точку зрения на события и проблемы?
А может, это книга памяти? К сожалению, наш мозг – ненадежный источник воспоминаний, потому что часто искажает их, а иногда и вовсе создает ложные. К тому же многие события просто забываются, и с возрастом мы все меньше доверяем своей памяти. Тогда дневник – отличная возможность по прошествии лет заглянуть в прошлое, улыбнуться и вспомнить, кем мы были когда-то.
Как бы то ни было, личный дневник – это не тщетное самокопание и не занудные заметки о событиях минувших дней, а неизмеримо большее. Для одних он – лучший друг и отличный собеседник, для других – незаменимый психотерапевт. Чем были для Полины спонтанные записи из черной папки и являлись ли они частью дневников? На эти вопросы мне предстояло найти ответы, а пока я читал написанное и мечтал о встрече с автором.
22 августа, 2003
Если ты смерть – отчего же ты плачешь сама?
Если ты радость – то радость такой не бывает.
А. Ахматова
С желтых страниц справочника на меня враждебно смотрели рекламы похоронных бюро, крематориев и кладбищ. Накануне ушел из жизни дорогой и близкий мне человек. Я стояла на стоянке госпиталя в ожидании такси, смутно осознавая, что все происходящее – не жестокий розыгрыш: госпожа Судьба тасует мою колоду, и исход игры – в ее руках.
Смерть редко назначает нам свидания, лишая возможности подготовиться к встрече с ней; и тогда эта ледяная волна непрощенного и непрожитого накрывает нас с головой, останавливая биение сердца и перекрывая кислород.
Я часто задумываюсь о несинхронности мира: одна половина земного шара отходит ко сну, а другая встречает рассвет; младенец издает первые крики в то время, как смерть стучится в дом старика; когда ты хоронишь лучшего друга, в соседнем дворе играют свадьбу. Ты теряешь близких, и тебе кажется, что время застыло, а мир рассыпался в прах, но часы не остановились, и ничего не изменилось, кроме твоей души.
Не видя, я смотрела в никуда и ждала, что вот сейчас откроется дверь, и на пороге появится Тедди, мой кошмарный сон закончится, все вернется на круги своя. Я не могла поверить, что еще вчера утром в этом теле, теперь бездыханном, гостила добрейшая душа, на лице сияла улыбка, голубые глаза излучали любовь, эти большие руки дарили тепло и нежность.
Когда уходят близкие, наше последнее желание на пороге вечности – проститься и отдать все долги. И это самое печальное «До свидания» на свете, ведь, несмотря на веру и надежду на встречу, никто не знает, что ждет нас за роковой чертой.
Будто бродячие актеры, приходят души на Землю, примеряя тела и маски, облачаясь в одежды и разучивая роли; в зависимости от мастерства и настроения душ, спектакли бывают блистательные или банальные, яркие или грустные, смертельно скучные или гениальные. Одни похожи на фейерверк, другие – на осенний дождь.
Но вот оркестр затихает, и на сцене незримый режиссер опускает занавес: время возвращать костюмы и смывать грим, время вздохнуть с облегчением, что еще один театральный сезон канул в Лету…
Первый раз в жизни я была так близка к смерти. Никогда прежде я не видела душу и тело врозь: с последним вздохом Тедди они спешно простились и разбежались. Онемевшая, я стояла на коленях в окружении звенящей тишины, отказываясь принять собственное бессилие и остаться наедине с правдой. Вера в Бога и атеизм неистово боролись за мое сознание, наперебой предлагая самые веские аргументы.
Мистика становится вездесущей и, подобно таинственному миражу, завораживает, манит, сводит с ума, исчезая под покровом ночи и возвращаясь с рассветом. Ничто не приносит облегчения душе, живущей предчувствиями и совпадениями, в окружении знаков и ассоциаций, в потустороннем мире призраков. Предметы и вещи обретают способность говорить, незримое покровительство преследует повсюду, а этот мучительный внутренний голос не замолкает и не отпускает ни на секунду.
Каждая минута прошлого – на вес золота, а калейдоскоп воспоминаний, словно потоп, теснит иные мысли, уступая место дерзким совпадениям. По радио звучат его любимые песни, которые он, дурачась, с театральным пафосом то и дело напевал. По телевизору – игра баскетбольной команды: пару дней назад мы так отчаянно болели за нее, что на следующее утро разговаривали шепотом. На журнальном столике – зажигалка, недочитанная книга и пара лотерейных билетов. Создается впечатление, что это бандитский заговор, а не череда злосчастных случайностей.
На Земле нет идеальных людей. Всем в равной степени присущи пороки и добродетели, и, несмотря на безусловную любовь и адское терпение, в быту нам действуют на нервы даже близкие. Смерть магически разрывает этот вечный круг любви и ненависти, унося за неведомый порог обиды, слезы, ссоры. Наболевшее рассеивается как утренний туман, уступая дорогу непрошеной тоске и хронической ностальгии. Яркой вспышкой озаряет утрата все, что было нам особенно дорого, заставляя проживать заново сотни эпизодов.
В мгновение ока промчался этот голубой экспресс, не задерживаясь на полустанках и не сообщая пассажирам название следующей станции. Ведомый провидением и подчиняющийся только ему известному расписанию, он прибыл в пункт назначения без опоздания. В гипнотической агонии, ослепленная медово-оранжевыми маками, не сдерживая рыданий, я стою посреди ничем не примечательного поля, совершая последний земной ритуал: прими прах сына своего, Калифорния. Завершив земной путь, он вернулся в отчий дом.
12 июня, 2002
Мне всегда хотелось увидеть мир своими глазами: вдохнуть аромат лаванды на полях Прованса, услышать убаюкивающий шепот волн у мыса Доброй Надежды, полюбоваться завораживающим водопадом Виктория, посмотреть с высоты птичьего полета на неповторимую красоту Мачу-Пикчу, подняться на Эйфелеву башню и насладиться тропическим коктейлем магнолий и океанского бриза на далеких островах.
Не сомневаюсь, что в моей родословной не обошлось без цыганской крови, иначе как объяснить непреодолимое желание моей бродячей души быть постоянно в пути? Мне кажется, что неутолимому стремлению к скитаниям я обязана гену жажды странствий, потому что, сколько бы я ни колесила по свету, я жду новый вояж с еще большим нетерпением, а мой азарт к перемене мест и тягу к новым впечатлениям нельзя ни удовлетворить, ни умерить. И всегда остаются неизведанные уголки, чьи звуки, запахи и пейзажи будут манить меня до тех пор, пока я живу на сказочной планете Земля.
Я готова идти, бежать или даже ползти, если речь идет о дороге. И неважно, за тысячу ли километров это незнакомое место или прямо за поворотом. Меня не смущают утомительные сборы и переезды – напротив, от постоянства я схожу с ума, а привычка убивает во мне желание жить. Аэропорты и вокзалы притягивают мой дух кочевника словно магниты, а зеленые огни взлетной полосы и змеиные ленты железных дорог – лучшее лекарство от депрессии, возвращающее меня к жизни от обыденности и предсказуемости. Дорога нужна мне как воздух, она – мое вдохновение и возрождение.
Признаться, Бог благоволил моему пристрастию буквально с колыбели. Я сбилась со счету, сколько раз переезжала и как много чудесных мест посетила. Путешествиям я обязана не только яркими впечатлениями, но и встречей с двумя удивительными мужчинами, которые в корне изменили мою жизнь.
Одним для острых ощущений нужны сногсшибательные машины и дорогие виллы; другие собирают ценные марки и картины; донжуаны не представляют жизни без женщин, а я живу путешествиями и коллекционирую воспоминания о незабываемых поездках. Меня не пугает, а привлекает неизвестность, интригует все необычное, и в любой части земного шара я чувствую себя как дома.
Вместе с тем в поисках неведомого я нахожу ответы на вечные вопросы, лучше понимаю окружающих и себя, ведь путешествия – это бесконечный путь к знаниям, расширяющий горизонты, меняющий восприятие, а также воскрешающий прошлое. Одно дело – читать и смотреть картинки на уроках истории, а другое – самому ощутить всю красоту и величие Колизея, очутившись у его стен.
Агата Кристи писала, что жизнь во время путешествия – это мечта в чистом виде. И вот ради этого потрясающего чувства, когда ты принадлежишь только себе и манящим впереди просторам, когда все возможно и все дозволено, стоит терпеть длительные перелеты и томительные ожидания в аэропорту. Именно эта мечта заставляет меня из года в год ездить, летать или плавать, пересекая границы между государствами, серыми буднями и яркими праздниками, между неволей и свободой, познавая мир во всем его многообразии.
28 декабря, 2000
Мои впечатления о Египте – как разноцветное лоскутное одеяло, палитра красок которого невероятно многообразна: светлые и радостные тона перемежаются сумрачными и печальными. Сочетание варварства и технического прогресса встречается не часто, но в этой стране – на каждом шагу. Роскошные пятизвездочные отели соседствуют здесь с жалкими лачугами, «Мерседесы» и ослиные упряжки вместе томятся в каирских пробках. Молодые леди, одетые по последней моде, и их соотечественницы, прячущие улыбки в паранджу, щеголи-бизнесмены и уличные торговцы, лениво потягивающие кальян; сказочные курорты Шарм-эль-Шейха и допотопные деревни, прозрачные воды Красного моря и смердящие от нечистот каналы Нила – все это одна страна, такая многоликая и такая неоднозначная.
Говоря о египтянах, нельзя не сказать об их уникальном отношении ко времени. Для нас время бесценно: его всегда не хватает в будни, а на досуге оно так скоротечно. На востоке же время – вечность, здесь не принято лихорадочно считать минуты, так что часы, которые изредка видишь на городских площадях, – скорее дань двадцать первому веку, но никак не ориентир для повседневной жизни.
Сами же египтяне – народ душевный и веселый. И хотя их заунывные, тягучие песни напоминают больше плач Ярославны, чем баллады о счастливой любви, в этой солнечной стране улыбки предпочтительнее печали, а люди приветливы и доброжелательны. Видимо, вера в загробный мир спасает этот народ от уныния, помогает противостоять жизненным невзгодам. Они счастливы тем, что имеют, не жалея о своей участи.
Выражение «Инша Аллах» – «если на то есть воля Аллаха» – отражает философское отношение египтян ко всему, что происходит не только с ними, но и вокруг них. Люди искренне верят, что их участь в руках Бога, поэтому всеобщее спокойствие и неспешность в делах – характерная особенность этой страны. В ситуациях, где европейцы или американцы будут метаться вне себя от происходящего, стараясь изменить ход событий, египтянин лишь улыбнется и напомнит, что на все воля Аллаха.
Мусульманская религия во многом определяет ритм жизни этой арабской страны. Пять раз в день мулла созывает верующих на молитву, а в Рамадан день и ночь словно меняются местами. Весь день люди молятся и постятся, и лишь с заходом солнца начинают свою первую трапезу – ифтар. В Рамадан общественная жизнь замирает: мысли египтян далеки от земных забот, да и голодный желудок не способствует интенсивному труду.
Манера вождения автомобиля в Египте – это полное игнорирование основных правил движения. Обгон справа, езда по встречной полосе, превышение скорости, двойная парковка и отсутствие пешеходных переходов – обычные явления на здешних дорогах, не говоря уже о том, что светофоры в Каире начали устанавливать совсем недавно, и пока далеко не все поняли, к чему такая иллюминация. И, конечно, нельзя упускать из виду, что ослы, верблюды и сотни авто движутся в одном потоке, а пешеходы буквально бросаются под машины, пытаясь перейти улицу.
Питание простых египтян весьма непритязательно. Для многих завтрак, обед и ужин состоят из лепешек, бобов и овощных фрикаделек. Мясо едят редко, и основные мясные блюда не отличаются разнообразием: котлеты из рубленой говядины или баранины. Большим деликатесом считаются фаршированные голуби. Из напитков – свежие цитрусовые соки, по-восточному крепкий кофе и приторно-сладкий черный чай. На десерт – баклава, рисовые пудинги и запеченная с орехами и медом вермишель.
С благодарностью и дрожью в коленках вспоминая любимую альма матер, не могу не упомянуть язык. Как и большинство восточных языков, арабский для европейцев – китайская грамота. Пишут справа налево, вместо букв – какие-то закорючки и точки, гласные – на вес золота, много диалектов, различающихся произношением и употреблением слов, а также разделение языка на мужской и женский. Даже простая фраза «Как дела?» звучит по-разному в обращении к даме или господину. К моему удивлению, цифры в арабских странах совсем не те, к которым мы привыкли с детства. Арабы используют индийские числительные и, в отличие от букв, пишут их слева направо.
За исключением нескольких мечетей, посольских особняков и пары музеев, Каир эклектичен и уродлив: кривые улицы, запыленные фасады зданий, дома без крыш. Меня не покидало чувство, что я нахожусь в городе после страшной бомбежки – руины, смог, зловония. Конечно, есть довольно респектабельные районы, где живут экспаты и состоятельные египтяне, но даже эти места производят весьма удручающее впечатление.
Местечко Хан эль-Халили на окраине Каира – необъятный, яркий, шумный восточный базар. Он полон всякой всячины – от папирусов и кальяна до драгоценных камней и шелка. Аромат пряностей и терпких духов перемешивается с запахом горячих лепешек и крепкого кофе; блеяние овец и грозное рыканье верблюдов сливаются со стуком молотков ремесленников и криками продавцов, зазывающих в свою лавку. Перефразируя знаменитую фразу, я бы сказала: «Восток – это торговля, Петруха». Ею занимаются здесь и стар и млад. Разнообразие товара зависит от фантазии продавца, а прибыль – от его таланта объяснить, зачем вам нужна та или иная безделушка и почему среди десятка подобных именно его – самая лучшая.
В противовес мрачному Каиру, Александрия более воздушна. И хотя эти города во многом похожи, атмосфера и настроение средиземноморской соседки Каира сильно отличаются от столичных. Морской берег, вдоль которого протянулся город, не только красит его, но и очищает своими дождями и ветрами, а также дарит жителям иллюзию свободы, раскрепощая от суровых мусульманских канонов. Обнимающиеся влюбленные пары, европейский стиль одежды, витрины магазинов и уютные кафе – тому подтверждение.
Для меня нет милее пейзажа, чем вид океанских просторов, золотых пляжей и мелодии морского прибоя. Но, оказавшись в Египте, я смогла по достоинству оценить безжизненную пустыню, которая тоже удивительна! Секрет ее красоты – в игре ветра и света. Эти природные волшебники создают необыкновенные песочные узоры, раскрашивая пустыню в зависимости от времени суток в золотистые и кирпичные тона. С морем же ее роднит непредсказуемость: в какие-то полчаса тучи закрывают солнце, поднимается ураганный ветер, и начинается настоящий шторм – правда, бушуют не волны, а пески.
Совершенно уникальное явление – миражи. Однажды мы ехали на машине отдыхать на Красное море, и я любовалась живописными видами Синайского полуострова. Вдруг вдалеке в туманной дымке мы увидели небольшое голубое озеро, которое по мере нашего приближения таяло буквально на глазах. Когда же поравнялись с ним, то на его месте были все те же дюны.
Ну и, конечно, какая же пустыня без верблюдов и бедуинов. Словно одинокие корабли, гордо плывут они по безбрежным горизонтам этого огненного океана.
Нигде я не была так очарована луной, как в египетской пустыне. Среди барханов, вдали от городских огней и шумных магистралей, это лунное шоу великолепно! Такое впечатление, будто сидишь в первом ряду партера, а на подиуме идет показ моделей лунной коллекции от матушки-природы. Укутанная облаками в ожидании ласковой колыбельной, оранжево-красная после знойного дня, загадочная в полнолуние, тоскливо-растерянная в поисках своей половинки – десятки нарядов и образов под аккомпанемент лунной сонаты.
Сотни тысяч километров Аравийской пустыни сполна компенсирует фантастический подводный мир Красного моря, гордость египтян и настоящий рай для любителей дайвинга. Я даже не предполагала, что запишусь в аквалангисты и опущусь на дно морское, чтобы полюбоваться его красотами. Полосатые, пятнистые, двухвостые, тонкие, как стрела, и плоские, как доска, желтые, синие, фиолетовые, смешные и страшные – каких только рыб не бывает в природе! Полет же огромной черепахи не поддается описанию! Кораллы – эти морские деревья и цветы – удивительны! Мягкие, губчатые, колючие, острые, традиционно оранжевые и красные, необыкновенные салатовые и нежно-сиреневые – они придают особый шарм морским глубинам. Этот сказочный аквариум завораживает, и порой, наблюдая за стаей барракуд, флегматичной муреной или гипнотическими движениями гиганта манта-рэя, забываешь о том, что ты не русалка и пора возвращаться на катер.
Наслаждаясь вкусом полюбившихся мне здесь манго, я с благодарностью вспоминала тех, кто их вырастил. Египетские фермеры – настоящие герои! В стране, где большая часть территории – пустыня, а механизация – пара ослов и мотыга, земледелие – воистину поединок человека с природой. От восхода до заката, без праздников и выходных, не разгибая спин, они орошают, удобряют, сажают, собирают и вновь орошают… Эти вечные труженики – самое бедное население страны, а их каторжный труд стоит копейки. Каждый раз, проезжая мимо полей и убогих деревушек, я восхищалась мужеством этих людей и поражалась их адскому терпению.
Чтобы увидеть Фивы, Луксор и Асуан, мы отправились в теплоходный круиз по Нилу. Ведь именно здесь, на юге Египта, – древние храмы и дворцы, долина царей и цариц, а также гробницы знаменитых фараонов – Рамзеса и Тутанхамона. Каждый камень дышит историей, и даже руины вызывают восхищение.
Но не уникальные фрески и барельефы так поразили мое воображение, а высокий уровень цивилизации древних египтян. Тысячелетия назад они строили колодцы и лодки, владели секретами мумификации и даже делали операции на мозге! Сравнивая прошлое и настоящее Египта, невольно задаешься вопросом: неужели предки и потомки – один и тот же народ? Дошедшие до нас изображения древних египетских богов, больше похожих на инопланетян, чем на людей, заставляют ученых и историков снова и снова обращаться к тайне строительства великих пирамид. Когда смотришь на эти потрясающие строения, закрадывается крамольная мысль, что такое наследие древности превыше наших современных знаний о планете, Солнечной системе и других галактиках. Интуитивно отказываешься верить, что такая титаническая и высокоинтеллектуальная работа могла быть совершена без вмешательства космического разума.
Несколько слов о Востоке и Западе. Сегодня много спорят о противостоянии и проблемах во взаимоотношениях этих двух миров. Киплинг писал: «Восток и Запад никогда не встретятся». Я считаю, что он прав. Ведь Запад – это прежде всего ум, логика, знания, высокие технологии, а Восток – мистика, интуиция, духовность. Запад агрессивен, готов покорить природу и постичь бытие. Восток – терпелив, доверчив, занят просветлением и медитацией. Для Запада человек – физическое тело, живущее согласно законам естественных наук, на Востоке в человеке видят прежде всего душу. В результате такого ограниченного мировоззрения оба мира больны и неполноценны. Недуг Запада – в его гиперматериальности и духовной слепоте, Восток же на протяжении многих столетий остается голодным бедным рабом. Конечно, исцеление возможно только в гармонии внешнего и внутреннего, синтезе материального и духовного. Нам следует многому друг у друга поучиться, и, возможно, тогда появится шанс на мирное сосуществование на планете этих уникальных культур.
26 сентября, 2005
И мглою бед неотразимых
Грядущий день заволокло.
Владимир Соловьев
Если поделиться впечатлениями о последней поездке домой, хватит нескольких строк. На языке эмоций и чувств – это непрестанная боль моей жизни, осознание же происходящего в России – головоломка, безошибочно наследуемая грядущими поколениями на протяжении столетий.
Город, в котором я родилась и выросла, казался чужим. Противоречивая атмосфера анархии и неволи царила повсюду: заискивающая пресса и напуганное телевидение, мафиозная милиция и очередной бандитский передел собственности.
Раздражали немытые машины, дьявольское движение, назойливая торговля, хаотичные рекламные щиты и вывески, пристальные рентгеновские взгляды, оценивающие по шкале злобы и зависти, общественный транспорт, где в час пик не только невозможно дышать, но, вопреки своей воле, приходится «интимно» знакомиться с попутчиками.
И если раньше в подземке на лицах можно было прочитать чернышевское «Что делать?», то сейчас все чаще встречаются типажи «Лицо забыл дома, прошу не беспокоить» или более страшный вариант – «Не подходи – убью». В моем детстве метрополитен был гордостью города, в юности я водила туда на экскурсии иностранцев, сегодня же без подобающей закалки и большого запаса матерных слов поездок в метро лучше избегать. При общении же с хамоватыми продавщицами супермаркета я ловила себя на мысли, что скучаю по вычурному ковбойскому «мэм».
Удивительно, что на улицах города еще встречаются нормальные люди. К сожалению, нормальные – на вес золота. Создается впечатление, что вся страна погрязла в грубости и лжепатриотизме, который выражается в яростной ненависти к Америке и евреям. По сути, эти нации не причинили России никакого вреда, но благодаря «славной» работе СМИ настроение масс враждебно и безапелляционно.
Не знаю, чем провинился родной язык, но русскому объявили настоящую войну. Над ним измываются, пытаются навязать несвойственные ему формы, проспрягать неспрягаемое, просклонять несклоняемое и заимствовать невозможное. Обидно и больно, что богатейший язык мира, на котором написаны сотни гениальных произведений, Россия двадцать первого века бесцеремонно заменила плебейским суррогатом. Сокрушаются только робкие интеллигенты. Но кому же до них есть дело, тем более что их – единицы.
Еще один феномен «нового» времени – хроническое равнодушие всех ко всему. Люди не слушают радио, потому что там постоянно лгут, они не ходят на выборы, потому что за них решили, кто будет президентом, они не обращают внимания на невыносимый быт, потому что другого им все равно не суждено познать. Они смирились с жестокостью и подлостью, похоронили мечты и надежды на светлое будущее. Люди в России давно отказались от права жить и покорно существуют.
Искреннее желание изменить ситуацию к лучшему воплощается в жизнь по негласному российскому правилу «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Сотовый телефон в Москве имеет, наверное, даже первоклашка, рестораны и кафе растут в столице как грибы, супермаркетов и салонов красоты в городе тоже немало, а по количеству «Мерседесов», казино и ювелирных магазинов найти конкурентов просто невозможно. Но почему же не радует этот рог изобилия? Даже не углубляясь в дебри экономических теорий, ясно, что благополучие и процветание державы не считают по наличию бубликов и стиральных машин, уровень жизни не определяется благосостоянием пяти процентов населения, называющих себя хозяевами, а гражданское общество не строят на лжи и лицемерии.
В России постоянно тяжелые времена: татаро-монгольское иго, крепостное право, революции, восстания, государственные перевороты, войны. Всегда неспокойно, всегда штормит. Мы либо защищаем родную землю от врагов, либо, удовлетворяя имперские амбиции, завоевываем новые территории. Правда, чаще всего воюем друг с другом, и этот бой – самый жестокий, ибо его потери несопоставимы ни с чем. Война правительства против своего народа – преступление, которому сложно найти должное наказание. Будучи в здравом уме и твердой памяти, невозможно назвать хотя бы одно счастливое поколение, жившее в России за последние надцать лет.
Моя прабабка до самой смерти ругала на чем свет стоит большевистскую власть. Бабушка знала о Великой Отечественной и сталинских репрессиях не понаслышке – она потеряла мужа, побывала в плену и, как миллионы других, прошла все круги фашистско-советского ада. Мои родители выросли в голодные послевоенные годы. Моим же сверстникам достались застойное, как зеленое болото, брежневское правление и невнятные лозунги горбачевских реформ.
Быть может, фортуна благосклонна к нынешнему поколению? Увы, но и сегодняшним подросткам, пусть даже сытым и обутым, тоже несладко. В огненном колесе перемен для поколения «Кока-колы» просто нет места, ведь в этом политическом бардаке невозможно понять, в какой стране они живут, какая на дворе эпоха: НЭП, правление Сталина, очередная революция? И когда на улице встречаешь прохожего, одетого в футболку с надписью «Чем хуже, тем лучше», то понимаешь, что поколение, лишенное страны и морали, потеряно на обломках кровавой истории. В мире нет идеальных стран, и риторический вопрос «Есть ли жизнь на Марсе?» актуален как никогда, но человеку свойственно из двух зол выбирать меньшее. И шведскому социализму, и американской демократии далеко до совершенства, но все же обе страны можно назвать цивилизованными. Коррупция в России – это не частный случай, не ошибка в системе, коррупция в России – это базовый элемент государственного устройства. Эта зараза опутала все слои общества и парализовала его прогрессивное движение.
Дух свободы, в который мы поверили на заре девяностых, растаял без следа, и на пороге нового тысячелетия страна оказалась в плену бесов и вампиров. День и ночь здесь играют ва-банк, и каждый раз в пылу азарта жалкая сотня дикарей хладнокровно проигрывает бесценные сокровища великой державы, принадлежащие ее многострадальному народу. Грязному желанию выиграть поскорее да побольше нет оправдания, потому что в этой подлой игре немыслимый приз – Россия!
И все же, несмотря на то что любимой Отчизне катастрофически не везет с власть имущими, умом ее по-прежнему не понять, а с талантом до сих пор невыносимо жить, в Россию очень хочется верить, молиться за ее покаяние и возрождение. Из этой страны можно уехать на время или навсегда, ее можно любить и ненавидеть, болеть за ее судьбу и просить Бога о милости, испытывать стыд за ее детей и гордиться своими корнями – все что угодно; только нельзя отречься от этой святой земли, невозможно забыть великое имя ее, вырвать из души ее униженный стон и убить веру в ее невероятное будущее.
30 августа, 1992
Август в этом году выдался особенно горячий, в прямом и переносном смысле. Палящее солнце было на редкость безжалостно, и москвичи, обычно с радостью бросающиеся в его объятия, искали спасения от изнуряющей жары. Мне же август принес встречи, свидания и приключения. Комплименты, подарки, признания в любви сыпались на меня как из рога изобилия. На улице мужчины провожали вожделенными взглядами, незнакомцы дарили цветы, а некоторые откровенно хотели заняться со мной сексом.
Итальянец звонил из Милана чуть ли не каждый день, предлагая руку и сердце, луну с неба – одним словом, все, что моей душе будет угодно, в обмен на мою любовь. Возможно, он замечательный мужик, и спустя время я буду жалеть, но при всем моем великодушии не могу ответить ему взаимностью.
На выставке в Доме художника познакомилась с одним журналистом. Он – интересный собеседник, с ним, несомненно, есть о чем поспорить, да и в целом очень неглупый молодой человек, но, увы, не мой тип мужчины. Несмотря на нескончаемые философские беседы по телефону, после пары свиданий я решила, что нам не стоит больше встречаться.
И, наконец, о самой важной встрече. В моей жизни появился Вадим, нечаянно-негаданно, но забыть невозможно. Вот и сегодня весь день мысли только о нем… Он бежал за мной по переходу в метро, потом мы обменялись телефонами. Он пригласил меня в театр, ну а остальное – уже история. Его бархатный баритон и ярко-синие глаза просто сводят меня с ума… Я никогда не была так счастлива, и вместе с тем очень боюсь его потерять, опасаюсь, что это невероятное создание исчезнет из моей жизни так же внезапно, как и появилось. И хотя знакомы мы совсем недавно, ощущение такое, будто знаем друг друга всю жизнь.
15 сентября, 1992
Вчера ходили с Вадимом в гости к американцу Чарли и его подружке. Милые ребята, чудесная квартира на Фрунзенской набережной с видом на Москву-реку. Асия, большая любительница китайской кухни, приготовила кучу разных закусок. Неплохо, я такое впервые ела. Пили, болтали, танцевали, дурачились, отмечали дни Китая в Москве. Когда же мы остались с Вадимом одни, то занялись любовью…
Еще я услышала следующее:
