banner banner banner
Душа наизнанку
Душа наизнанку
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Душа наизнанку

скачать книгу бесплатно


В самом деле, зачем душой кривить: мы с Софи никогда не любили друг друга. Жизнь слишком коротка, чтобы прожить ее пунктиром, постоянно цепляясь за компромиссы и соглашаясь на вторые роли. В моем возрасте давно пора начать воспринимать жизнь не как репетицию, а как единственную премьеру, у которой нет ни антрактов, ни продолжения.

Глава 3

Проснулся я около полудня. За окном барабанил тоскливый дождь, и все вокруг казалось таким мрачным и неуютным, под стать моему минорному настроению. Я заварил крепкий кофе, потом включил компьютер, чтобы проверить электронную почту и узнать последние новости.

В моем почтовом ящике были десятки сообщений, но сто?ящих всего несколько. Кейт прислала мне билет на рейс в Чикаго. Сестра приглашала провести Рождество в ее загородном доме недалеко от Атланты. Престон отправил три имейла, в которых подробно инструктировал меня относительно предстоящей поездки, а также высказывал многочисленные пожелания насчет статьи, которую хотел опубликовать как можно быстрее. И еще я получил очень краткое сообщение от Софи. Она приглашала меня пойти с ней в среду на вечеринку по случаю Рождества, которую устраивали ее коллеги.

Ну что ж, подумалось мне, просто так ничего не случается. Кто знает, возможно, мудрость в том, чтобы благодарить Бога за неуслышанные молитвы и неисполненные желания?

Вот, к примеру, невыдуманная история из жизни моего приятеля Эрика. За две недели до развода жена сделала ему подарок – круиз на Гавайи. Они чудесно провели десять дней на сказочных островах, а по возвращении она подала на развод, признавшись, что хочет положить конец их браку и сделать их обоих счастливыми. Конечно, Эрик не сразу понял свалившееся на него «счастье» и поступок жены расценил не иначе как подлость, но прошло время, он встретил настоящего ангела, и они счастливо живут вместе уже много лет.

Почему бы мне не пойти в среду на вечеринку и не объясниться там с Софи? Я так не люблю многоточие: этот призрак недосказанного будет непременно преследовать меня повсюду, если не покончить с ним сейчас.

До моего отъезда в четверг оставалось совсем немного времени, а дел было полно: позвонить в Чикаго, чтобы договориться об интервью; проштудировать последнюю прессу; а также тщательно изучить биографию и платформу новичка-демократа, чья популярность росла с каждым днем.

Я решил прежде всего заехать в аэропорт и забрать мою находку, потому что сидеть у компьютера мог хоть всю ночь, а сделать несколько звонков несложно и по дороге.

В офис «Дельты» я приехал в три часа дня. Все та же любезная шатенка за стойкой радостно приветствовала меня. Я напомнил ей, что в воскресенье ночью оставил на хранение забытую кем-то из пассажиров кожаную папку, и поинтересовался, не нашелся ли ее владелец. Девушка попросила меня подождать и исчезла за железной дверью. Через несколько минут она вернулась, держа в руках то, что не давало покоя моему воображению уже двое суток.

Служащая попросила меня оставить свои данные и расписаться. Словно на крыльях, я вылетел в фойе зала прилета. Мне не терпелось уединиться с моей добычей, так что я направился в ближайшее кафе. Взял кофе и сел за свободный столик, сожалея, что не смогу здесь курить.

Первое, что бросилось мне в глаза, когда я открыл папку и выложил пачку страниц на стол, – это неоднородность и пестрота: одни листы вырваны наспех из блокнота, другие явно были когда-то частью ежедневника, некоторые записи сделаны даже на салфетках, а палитра чернил напоминала радугу. Единственное, что объединяло этот хаос, – неизменный мелкий почерк, даты и неразборчивые подписи. Самым досадным был иностранный язык. Прежде я лелеял надежду, что это французский, немецкий или испанский, но чем больше вглядывался в незнакомые буквы, тем больше они напоминали мне загадочные иероглифы, хотя я точно знал, что написанное не имеет отношения ни к японскому, ни к китайскому.

Это могли быть неотправленные письма, черновики писателя, дневниковые записи или другие заметки, но так или иначе – явно что-то очень личное. Мне ужасно хотелось прочитать и понять суть хотя бы нескольких предложений, однако, увы, я чувствовал себя совершенно беспомощным перед замысловатыми закорючками. Эти галочки, хвостики и крестики сводили меня с ума. Я попробовал найти какие-либо следы принадлежности этой папки конкретному лицу, но и это мне не удалось. Не было ни адреса, ни телефона, ни имени владельца.

Ничто не делает нас такими несчастными, как несовпадение наших ожиданий и представлений с действительностью. Двое суток я мучительно ждал свидания с таинственной папкой, но, оказавшись в моих руках, она лишь сильнее разожгла мое и без того безумное желание прочитать все эти страницы и найти автора.

По пути домой я заглянул в китайский ресторанчик, чтобы купить на ужин что-нибудь съедобное и горячее. Я сильно проголодался, и все, что было выставлено на витрине, варилось в многочисленных котелках или жарилось на сковородках, казалось мне ужасно аппетитным. И если бы мозг не контролировал мои действия, то мои глаза и желудок скупили бы весь ресторан.

Добравшись до студии, я разложил коробочки и пакеты на журнальном столике, достал из холодильника бутылку пива, включил телевизор и устроил себе пир. В этот вечер я баловал себя рулетами с креветками под кисло-сладким соусом из дикой сливы, жареным рисом по-сингапурски и паровыми пельменями с традиционной китайской начинкой.

Прежде чем начать работу над будущей статьей, я решил более внимательно просмотреть содержимое папки. Конечно, я прекрасно понимал, что по мановению волшебной палочки не смогу в одночасье овладеть этим чужим языком и понять, кто владелец записей, но, как говорится, надежда умирает последней.

Разбирая бумаги, я заметил, что, несмотря на то что под большинством записей стояли даты, в них отсутствовала последовательность. Например, одна страница была датирована августом девяносто второго года, а другая – декабрем девяносто восьмого. Хотя дневники ведутся по-разному, обычно их авторы придерживаются хронологии. Разумеется, сложно делать выводы, не понимая содержания. Неожиданно я нашел распечатанное электронное письмо на английском языке. Привожу его без изменений.

20 января, 2000

Холодным зимним днем, в окружении древних стен Колизея, в одном из самых романтичных городов мира ты подарила мне больше счастья, чем я познал за всю свою жизнь. Мое сердце принадлежит только тебе, моя любовь.

Остались в прошлом тысячи «вчера», и на смену им придут тысячи «завтра», но есть только одно «сегодня». Давай всегда помнить об этом и любить сейчас.

Полина, мой капризный котенок, ты моя вторая половинка, без тебя я не существую. Ты нужна мне, моя милая, в полном смысле этого слова. Твой смех, твоя улыбка, твой голос, твое тело и твоя душа.

Я знаю, что скоро мы снова будем вместе, но сейчас время кажется мне таким бесконечным, что месяц представляется годом. И хотя я живу в тысячах миль от тебя, в этой богом забытой пустыне, мое сердце всегда рядом с тобой, моя любовь.

    Твой любящий Тедди.

Итак, мне наконец повезло. Это любовное письмо содержало не слишком много фактов, но я готов был ухватиться за любые, и даже имена имели значение: «Тедди» – уменьшительное от «Теодор» – американское, а «Полина» – возможно, славянское, хотя и происходит от имени греческого бога солнца Аполлона. В январе двухтысячного Тедди и Полина были вместе в Риме: жили они там или путешествовали – неизвестно, но счастливы. Тедди пишет из «богом забытой пустыни», и, хотя назвать конкретно место его пребывания трудно, я интуитивно склонялся к Африке.

Глава 4

Рождественский вечер был устроен в одном из залов университета, где работала Софи. Коллеги моей подруги организовали все довольно мило, и праздник удался на славу. Мне понравились и немного старомодный оркестр, игравший медленные фокстроты, и захватывающий рок-н-ролл, украшение зала и чудесная елка, сохранившая лесную свежесть и еловый запах. Я также оценил выбор коктейлей и неплохие закуски, что редкость на больших вечеринках.

Софи была неотразима! Элегантное платье из темно-зеленого бархата с глубоким декольте удивительно гармонировало с неземной красотой этой рыжеволосой богини – ее нежной молочной кожей, изумрудными глазами и высокой грудью. Расстаться с такой женщиной было равносильно самоубийству, но именно это я намеревался сделать.

– Софи, я давно хотел поговорить с тобой, – осторожно начал я разговор.

– О чем, милый? – задумчиво спросила моя подруга.

– О нас… – я отчаянно пытался найти нужные слова.

Софи в недоумении посмотрела мне прямо в глаза.

– Мне кажется, что нам пора расстаться…

– Ах, вот в чем дело. Хм… Я тебя чем-то обидела или что-то другое, Майк?

– Нет-нет. Просто… Мы слишком разные, чтобы быть вместе, и не стоит тратить время… – Я запнулся.

– Что ж, извини, дорогой, что украла у тебя столько дней и часов, – с обидой ответила она.

– Прости. Поверь, я не хотел тебя обидеть. Не хотел, чтобы это прозвучало так резко, но кто-то из нас должен начать этот разговор, и это всегда нелегко. Мне кажется, ты тоже понимаешь, что у наших отношений нет будущего.

– Да, – вздохнула Софи. – Боюсь, ты прав, Майк. Я все пыталась себя уговорить, что произойдет чудо, но…

– Признаться, и я тоже надеялся. У тебя обязательно все сложится, все будет хорошо, я уверен. Такой красавице и умнице, как ты, нужен настоящий принц, а я – всего лишь сумасшедший журналист.

– Майк, хороший мой, ну что ты такое говоришь? Хоть ты слегка и сумасшедший, но все равно гений. А мне нужен не принц, а немного везения и капелька счастья.

* * *

Успех интервью зависит в первую очередь от домашней работы журналиста, которая включает сбор материала и подробное знакомство с интервьюируемым, проверку фактов и изучение документов, обдумывание тактики и вопросов.

Я предполагал, что Престон вряд ли ограничится Обамой и наверняка отправит меня также на встречу с Маккейном. Мне предстояли очень важные интервью: оба джентльмена претендовали на пост президента, и я не хотел ударить в грязь лицом.

Завершив работу, я располагал необходимой информацией о платформах кандидатов, их взглядах на экономику и внешнюю политику, их биографиях и даже личной жизни.

Демократ Обама и республиканец Маккейн представляли две полярные идеологии, непохожие, как день и ночь. Республиканцы думают, что американцы должны полагаться в жизни только на свои силы и добиваться всего сами. Демократы же, напротив, считают, что правительство обязано заботиться о людях. Республиканцы – за равенство в налогообложении богатых и бедных, демократы – за увеличение налогов для богатых и уменьшение для бедных. Демократы выступают за рост социальных программ и поддержку неимущих, республиканцы придерживаются противоположных взглядов. По мнению демократов, иммигранты укрепляют экономику страны, а республиканцы требуют жесткого регулирования иммиграции.

Обама – замечательный оратор, профессор права, один из самых молодых законодателей на Капитолийском холме. Несмотря на возраст и незначительный опыт в конгрессе, он – восходящая звезда Демократической партии. Обама выступал за вывод войск из Ирака, открытый диалог с Ираном и сотрудничество с Россией по сокращению ядерного вооружения. Критически относился к «войне с глобальным терроризмом», которую начал Джордж Буш, считая главным приоритетом недопущение террористов к оружию массового уничтожения. Обама также поддерживал снижение налогов для среднего класса, создание новых рабочих мест, увеличение финансирования программ для борьбы с бедностью и снятие запрета на применение стволовых клеток.

Ветеран Вьетнамской войны, сенатор от Аризоны Джон Маккейн привлекал избирателей боевым прошлым и богатым жизненным опытом. Его твердый характер и репутация смелого честного человека были известны миллионам американцев. Маккейн выступал против ухода США из Ирака, поддерживал решение об увеличении численности американских войск в этой стране. Он неоднократно призывал к исключению России из «Большой восьмерки» и считал президента России Владимира Путина опасной персоной, а его политику – целенаправленными действиями против демократии и капитализма. Приверженец консервативных ценностей, Маккейн был против абортов, выступал за снижение федеральных расходов и сокращение социальных программ.

Глава 5

Я так привык к командировкам, что собирался в дорогу за полчаса и редко скучал в самолете. Обычно я читал, редактировал статьи или предавался размышлениям о жизни.

Рейс в Чикаго не был исключением. Садясь на свое место, я окинул взглядом попутчиков: пассажиры говорили по мобильным телефонам, посылали сообщения, быстро печатали что-то на лэптопах, и только после просьбы стюардессы отключить все электронные приборы мои спутники ненадолго оставили свои «игрушки».

Удивительно, но в двадцать первом столетии – веке супертехнологий и сверхскоростных коммуникаций, – при наличии сотовых, интернета и скайпа, у нас нет времени на обычную человеческую беседу t?te-?-t?te[2 - T?te-?-t?te (франц.) – беседа с глазу на глаз.], потому что время каким-то образом перешло в разряд дефицита и превратилось в своего рода стратегический ресурс, как нефть и газ. Да, в двадцать первом веке время стало на вес золота: его катастрофически не хватает и с каждым годом становится все меньше и меньше.

Вошло в моду влюбляться, ссориться и даже разводиться по интернету и сотовому, а писать письма, отправлять по почте открытки и навещать друзей теперь старомодно.

Парадокс нашего времени в том, что мы много говорим, часто ненавидим и очень редко любим. Мы зарабатываем на жизнь, но не понимаем ее истинного смысла. Добрались до Луны, но не знаем своих соседей. Гордимся, что покорили внешний мир, но наш внутренний мир остался до сих пор не познан. Мы стали жить дольше, но жизнь перестала биться в наших сердцах.

В наших городах больше широких магистралей и высоких небоскребов, но узкий кругозор и ограниченное мировоззрение стоят на пути духовного прогресса, не позволяя двигаться вперед. Стало возможным расщепление атома, но предрассудки и отсутствие терпимости – по-прежнему камень преткновения.

У нас просторнее дома?, но меньше семьи. Мы получаем хорошее образование, но лишены здравого смысла. В мире тысячи экспертов, но значительно больше проблем; много врачей и сотни лекарств, но меньше здоровья. Мы увеличили свои доходы, но предали забвению нравственность и культурные ценности.

Мы все делаем наоборот. Спешим повзрослеть, а после сожалеем о безвозвратном детстве. Гробим здоровье ради денег – и потом тратим их, чтобы вылечиться. Постоянно строим планы на будущее, игнорируя настоящее, в результате лишаемся и того и другого. Живем так, будто мы бессмертны, а умираем, словно никогда не жили. Мы приходим в этот мир в гости, а ведем себя как хозяева. Берем у природы в долг, но редко его возвращаем.

Размышляя о нашем прагматичном веке, я задумался о чувствах: есть ли в наше время место для настоящей любви? Есть ли желание и силы любить? Готовы ли мы страдать, жертвовать, идти на риск во имя великой любви?

Отчего мы стремимся познать ее? Почему нас влечет испытать это безумное чувство вновь? Быть может, втайне мы желаем, чтобы нас заново открывали, словно загадочную планету? Хотим слышать, видеть и чувствовать все то, что уже сказано, увидено и прожито, только иначе? В душе мы верим, что каждый из нас слышит только ему понятный мотив любви, пишет свою историю любви, и давно прочитанная кем-то книга сулит радостное предвкушение для другого – того, кто ее еще не читал.

Откровенно говоря, мои отношения с женщинами были далеки от идеала. За сорок шесть земных лет судьба была крайне благосклонна ко мне и дарила незабываемые встречи, яркие путешествия и другие радости жизни, за исключением любви в истинном ее понимании. Любви, чьи приметы и сигналы совсем не сложно распознать. Эта неизбежная встреча душ, устроенная задолго до их рождения, столкновение двух галактик, способных навсегда слиться воедино или уничтожить другую и пройти этот бесконечный путь за двоих. Когда сделаны самые откровенные признания, взяты невыполнимые обеты и рушатся последние преграды. Когда вы заново открываете свою ранимую, уязвимую душу, впервые осознавая ее боль, страдания и безграничную, безусловную любовь, которая возвращает вас к Богу.

Да, я бы хотел испытать это волшебное, божественное чувство беспричинного счастья и сладкой сердечной истомы, какой-то чудесной опустошенности и невесомости, когда хочется улыбаться каждому встречному и быть вместе сутки напролет, когда неделя разлуки кажется вечностью, и любые слова лишние, и ты понимаешь, что самое прекрасное в мире – любовь.

В молодости я больше следовал мужскому инстинкту. Именно он диктовал условия моих отношений с женщинами. Для меня был важен хороший доступный секс без ответственности и обязательств. Мне хотелось разнообразия, веселья, легкости. До моего сорокалетия женщины представлялись мне соблазнительными сладостями из кондитерской, и мне не терпелось отведать разные сорта, но при этом не сделать ни один из них моим любимым, с которым я буду пить чай или кофе каждый день. Я хотел попробовать горький черный шоколад и сладкие леденцы, заморскую халву и воздушный зефир, молочный шоколад с изюмом и классическое безе. Моя «десертная коллекция» включала капризных брюнеток, миловидных блондинок, стройных шатенок и страстных рыжих. Мои пристрастия «сладкоежки» не имели жестких критериев и в буквальном смысле слова не знали границ. Я встречался с женщинами, которые родились и выросли за тысячи миль от Калифорнии. Ко мне на свидание приходили француженки, итальянки, африканки, англичанки. Привлекательность и взаимная симпатия были главными условиями.

Годы «обжорства» пролетели быстро, и я не заметил, как мне стукнуло сорок. И вдруг со мной произошла странная метаморфоза, будто я наконец удовлетворил свою страсть к «сладкому». На какое-то время у меня даже пропал «аппетит», так что мои знакомые и в шутку и всерьез предлагали мне обратиться к доктору за лекарством от импотенции. К сожалению, они не знали, что если мне и нужен врач, то не кто иной, как специалист по лечению духа.

Сожалел ли я о своей бурной молодости? Пожалуй, нет. Хотел ли изменить что-нибудь в своем прошлом? Пожалуй, да. Думаю, мне следовало «сесть на диету» раньше, чем я увидел в зеркале солидные сорок. Я забыл об одном из важных законов мироздания – законе бумеранга, известном как закон причины и следствия, согласно которому за выбором следует определенный результат.

Я принял решение упорядочить свою личную жизнь, стать более требовательным в выборе женщин и полностью изменить стиль отношений с ними. Возможно, Сомерсет Моэм был прав, что «дух свободнее всего тогда, когда тело пресыщено наслаждением». Впервые в жизни я хотел не просто удовлетворить необузданные желания плоти, но встретить родственную душу, не искать захватывающую интригу, а найти настоящего друга и, возможно, жену – будущую мать моих детей.

Так в моей судьбе появилась очаровательная Лиз – эмоциональная, полная жизни и движения. Я встретил ее на конференции в Сан-Франциско, где она работала ассистентом редактора довольно популярного женского журнала. Возможно, этот роман не закончился бы так быстро, если бы не категоричность Лиз, сводившая нас обоих с ума. Мир Лиз делился на черное и белое и не допускал полутонов. Мне с моей дипломатией и желанием войти в чужое положение, как я ни старался, не было места в этой гамме строгих красок.

Потом я познакомился с Натали – изящной блондинкой с удивительно нежной кожей и вьющимися волосами цвета спелой пшеницы. По-детски непосредственная, веселая и беззаботная – невозможно было не влюбиться в ее легкость, наивность, необыкновенную теплоту и мягкость. Эта хрупкая девушка была похожа на солнышко в первый весенний день, радугу после дождя, пушистого котенка, которого хотелось ласкать и гладить. Два месяца мы жили с Натали как в раю, но после праздника наступило похмелье. Расстались мы по вполне очевидной причине: поняли, что кроме радости бытия (то есть потрясающего секса) у нас вряд ли будут другие.

Расставшись с Лиз и Натали, я впал в депрессию и серьезно подумывал, не найти ли мне хорошего психолога. Я никак не мог понять, то ли я родился моральным уродом и никогда ни с кем не уживусь, то ли мне чертовски не везет и любовная карма, как бумеранг, будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Или я просто до сих пор не встретил свою вторую половинку?

В поисках ответов я стал смотреть по сторонам – на друзей, знакомых, родителей, сестру. Большинство состояли в браке. Все они либо были счастливы, либо искусно притворялись.

Мои родители, Том и Джулия, живут вместе вечность – пятьдесят лет! Моя сестра Нэнси замужем за Джеффри вот уже двенадцать лет. Когда я интересовался секретом их благополучной семейной жизни, то получал весьма туманные ответы. Правда, в один День благодарения мой отец, обычно крайне молчаливый и сдержанный, на какое-то недовольное замечание мамы посмотрел на нее с такой нежностью и сказал: «Джули, прожить с тобой столько лет мог только сумасшедший или без памяти в тебя влюбленный!» На что мама, кокетливо улыбнувшись, ответила: «Я знаю, Том».

Я уже совсем отчаялся стать счастливым и встретить любовь, когда совершенно неожиданно в мою жизнь вошла Софи. Неземная красота этой женщины очаровала меня с первого взгляда, но я боялся заглянуть ей в душу, будто предвидел неминуемое крушение надежд. Я изо всех сил старался убедить себя, что счастлив и что Софи – именно та женщина, которую я всю жизнь искал. Увы, лгать другим легко, но обманывать себя – невозможно.

Безусловно, люди врут на каждом шагу: суды и присяжные продажны, друзья и знакомые часто лукавят, близкие полны сочувствия и боятся обидеть, потому шансы найти в нашем мире истину равносильны изобретению машины времени.

Мне кажется, что единственная возможность узнать правду – поговорить со своей совестью. Люди от природы обладают уникальным арсеналом правосудия, и все, что от нас требуется, – это внимание и терпение. Нужно только на минуту прислушаться к биению своего сердца и шепоту души, внять робкому голосу интуиции, указывающему, в какую сторону идти.

«Стыд», «страх», «сердечная боль» – не просто красивые слова на разных языках мира. На самом деле это наши самые объективные судьи и самые справедливые законы Вселенной. Это наше самое откровенное отражение по ту сторону зеркала и, возможно, самый большой божественный дар, ведь разум часто обманывает нас, а совесть – никогда.

Итак, после очередного разговора со своей совестью я снова остался ни с чем. Я понимал, что, если продолжу встречаться с бесчисленными Лиз и Натали, ничего хорошего из этого не выйдет. Вероятно, чтобы стать счастливым, мне придется выбрать вариант неисправимого романтика и отвергнуть компромиссы.

В таком незавидном душевном состоянии я прилетел в Чикаго работать над статьей о Бараке Обаме, представителе Демократической партии и, возможно, будущем президенте США.

Глава 6

Путешествуя по миру, я всегда интересовался историей и культурой мест, в которых бывал по работе или, значительно реже, в отпуске. Если мне удавалось выкроить несколько часов, я с удовольствием предавался прогулкам по городу, стараясь посмотреть не только достопримечательности, но и то, чем жил и дышал этот город каждый день, из года в год, будь то старый железнодорожный вокзал или самая обычная пивная, где по выходным местные смотрят футбол и обсуждают новости.

Я согласен с Анатолем Франсом, который как-то сказал: «Путешествия учат больше, чем что бы то ни было. Иногда один день, проведенный в других местах, дает больше, чем десять лет жизни дома».

В наши дни человечество стало жертвой предрассудков и стереотипов, которые мешают предвкушать, удивляться и радоваться, не позволяют смотреть на мир широко раскрытыми, наивными глазами ребенка. Наш искушенный мозг уже заранее разложил все по полочкам и теперь видит мир в категориях и ассоциациях. Если русский – то непременно в шапке-ушанке с бутылкой водки, если негр – то, безусловно, нищий и жулик. Гей – конечно, модельер или просто придурок, красивая женщина – по меньшей мере стерва, американцы – полные идиоты, англичане – зануды, арабы, вне сомнения, – террористы и проходимцы.

Путешествия прекрасно исцеляют от мещанских предрассудков и ложных стереотипов, превращая нашу планету из скучной шахматной доски в радугу.

Я был знаком с Чикаго, потому что несколько раз ездил туда в командировки. Индейское племя, которое первым обосновалось на берегу озера Мичиган, окрестило это место «Чикагу» – «могучий». В конце девятнадцатого века, с легкой руки редактора газеты «Нью-Йорк Сан», его стали называть «городом ветров». Правда, редактор имел в виду не сильные ветра, характерные для Чикаго в силу его географического положения, а пространные речи американских политиков, которые съехались на Всемирную колумбийскую выставку и использовали ее трибуну в своих личных интересах.

Для меня Чикаго – прежде всего великолепный джаз и вкусная еда. И хотя здесь отнюдь не Неаполь, город также славится своей пиццей, напоминающей сочный мясной пирог.

Я остановился в отеле «Рэдиссон», в трех кварталах от живописного озера Мичиган и буквально в двух шагах от знаменитой «Великолепной Мили» – центральной торговой улицы, манящей стильными витринами дорогих магазинов и фешенебельными ресторанами.

Мне предстояло много работы, поэтому я обрадовался, что буду жить в центре и мне не придется брать напрокат машину. Конечно, я не противник автомобилей, но в командировках чувствую себя значительно свободнее без них. Мне легче пройти несколько миль пешком, чем стоять в пробках и думать о парковке. Хотя, конечно, Америка – страна автомобилистов, а не пешеходов, и в большинстве штатов жизнь без авто просто немыслима. Возьмите, к примеру, Техас, где прохожих на улицах Хьюстона или Далласа днем с огнем не сыщешь.

Я поднялся в номер, чтобы оставить вещи и посмотреть, где буду жить до следующей среды. Электронные часы на тумбочке показывали без четверти семь, так что я решил перекусить в баре гостиницы. Выбрав место у барной стойки, взял бифштекс с жареным картофелем и бутылку пива, а в ожидании заказа стал наблюдать за посетителями.

Клиентов в тот вечер было немного. Рядом со мной у барной стойки, потягивая виски, вели ленивую беседу два бизнесмена; за столиком у окна ужинала немолодая пара; две модницы сплетничали, уединившись на диване за мартини.

Интересно, что в командировках я встречал десятки людей, говорящих на разных языках и принадлежащих к разным культурам, но внешне похожих друг на друга как две капли воды, этаких интернациональных близнецов. Кто знает, может быть, иногда природа, устав от разнообразия, создает копии? Так, в Южной Африке я познакомился с женщиной один в один как моя соседка в Сан-Франциско, а в Румынии случайно столкнулся с мужчиной, которого принял за известного ведущего вечерних новостей «Си-Эн-Эн».

Встречался мне и еще один феномен: люди с внешностью и манерами, характерными для другой исторической эпохи, которых я видел не на съемочной площадке Голливуда, а в ближайшем супермаркете. Таких людей мгновенно выделяешь из толпы, потому что, несмотря на все их старания влиться в двадцать первый век, смотрятся они довольно курьезно. Эти мужчины и женщины будто шагнули в наше время из 1850-го или 1920-го. Представьте, что вы заправляете машину на бензоколонке, и вдруг из подъехавшего «Форда» выходит, как ни в чем не бывало, Авраам Линкольн; или в аптеке неожиданно сталкиваетесь с Мэрилин Монро. Думаю, вы бы тоже слегка оторопели.

Я уже собирался расплатиться и вернуться в номер, как меня кто-то окликнул. В Чикаго у меня не было ни родных, ни близких друзей, но мир тесен.

Обратившийся ко мне седой джентльмен оказался двоюродным братом моего отца.

– Майк! Какими судьбами в Чикаго? Как поживаешь, молодой человек? – поинтересовался он, похлопывая меня по плечу.

– Здравствуйте, Ричард! Какой сюрприз! Я здесь в командировке по заданию редакции. Ну а насчет «молодого человека» – это уж слишком. Сорок шесть, знаете ли, – не двадцать шесть.

– Хе-хе, – усмехнулся Ричард. – Знаешь, с высоты моего возраста ты еще совсем щенок. Мне тут на днях семьдесят стукнуло! Вот такие дела… По заданию редакции, говоришь? Хм… Ты все еще в этой либеральной газетенке работаешь? Как бишь ее… «Кроникл»?

– Да, у вас прекрасная память! Верно, «Сан-Франциско Кроникл». А вас каким ветром занесло в Чикаго? И как ваше здоровье? – продолжил я разговор, игнорируя ироничный тон моего родственника.

– Память у меня, Майк, совершенно никудышная, да и здоровье тоже так себе. Я вот что тебе скажу: спеши жить, дорогой. Жизнь, черт ее подери, проходит так быстро! Вот такие дела, – вздохнул Ричард. – Мы с Мэри приехали навестить ее родню. А ты когда последний раз видел своих стариков?

– Мы с сестрой гостили у них в ноябре, на День благодарения. У отца в следующем году юбилей – восемьдесят, а мама еще молодится, ей всего семьдесят два.

– Да, все мы стареем… Ладно, я тебя, наверное, утомил своим старческим ворчанием, давай лучше пропустим по стаканчику и сменим тему.

Бармен принес нам два скотча. Ричард сделал пару глотков, прищурился и с ехидством спросил меня:

– И что ты там, скажи на милость, пописываешь в своей газетенке?

– Насколько я помню, вы не большой поклонник СМИ, особенно прессы.