скачать книгу бесплатно
– Войдите, – не очень приветливо отозвался Севрюгин.
Дверь приоткрылась, и в проеме возникло лицо служанки. Извиняющимся тоном сказала:
– Павел Николаевич, некто господин Суконцев просит принять его.
Севрюгин недовольно поморщился, но не принять Прохора Суконцева он не мог. По сути дела тот был скупщиком краденого, но добропорядочный Севрюгин шарахался от подобных терминов и называл про себя Прохора торговцем вещами непонятного происхождения. Это не меняло сути дела, но как-то облегчало душу Павла Николаевича. Но не принимать же Прохора здесь в кабинете, где находится все богатство Севрюгина. Служанке он сказал:
– Передай ему, чтобы ждал меня в холле, я сейчас приду.
Служанка удалилась, а Севрюгин открыл ящик стола, взял там несколько банкнот различного достоинства, положил их в боковой карман бархатного халата и направился в холл, предварительно заперев кабинет ключом, который он достал из другого кармана.
Прохор Суконцев стоял посреди холла, скрестив руки за спиной. На нем был брезентовый дождевик с капюшоном, который он стащил с головы, как только увидел Севрюгина. Павел Николаевич спросил:
– Что там, Прохор, дождь?
– Да уже ближе к снегу, Павел Николаевич.
– Что там у тебя?
– Как всегда, Павел Николаевич.
– Показывай, – Севрюгин подал знак рукой.
Прохор расстегнул дождевик, под которым на ремне была холщовая сумка. Расстегнув сумку, он вытащил из нее что-то увесистое и протянул Севрюгину со словами:
– Вот, Павел Николаевич, канделябрик такой.
Севрюгин взял в руки вещь и начал ее рассматривать. Канделябр был приличного веса и сделан был для четырех свечей. Опытный глаз коллекционера Севрюгина оценил изящество работы. Он еще раз взвесил в руке предмет и спросил, как бы рассуждая:
– Бронзовый?
– Золотой, Павел Николаевич.
– Ну ты, Прохор, даешь! Ладно бы сказал позолоченный. Что ты за него хочешь?
Прохор Суконцев затоптался на месте. Он не хотел продешевить, но в то же время боялся, что хитрый Севрюгин может выставить его за дверь, если он запросит слишком много. Севрюгину были знакомы эти трюки. Он вытащил из кармана несколько банкнот и сказал:
– Вот столько могу дать.
Прохор засопел от негодования:
– Побойтесь бога, Павел Николаевич, – потом, помолчав, добавил. – Человек, у которого я приобрел вещицу, сказывал, что когда-то она принадлежала царской фамилии.
– Так уж и царской? – парировал Севрюгин, одновременно подумав, насколько дороже становится вещь с такой историей.
Прохор засопел еще больше:
– Этот человек божился, Павел Николаевич.
– Знаю я цену заверениям твоих снабженцев! – ответил Севрюгин, но достал из кармана еще несколько банкнот и передал Прохору со словами:
– Все, братец, больше не дам.
Прохор пожевал губами, спрятал деньги и, застегнув дождевик и натянув капюшон, сказал:
– До следующего раза, Павел Николаевич.
Когда за Прохором закрылась дверь, Севрюгин, прикрывая канделябр полой халата, направился в кабинет, произнося на ходу:
– Согласился, видишь ли. Не будь там для него прибыли, не взял бы этих денег. Знаю я вашего брата.
Вечером следующего дня супруга спросила Севрюгина:
– Паша, ты слышал новость?
– Какую, моя радость?
– Ограбили церковь Святителя Григория Богослова, что в Богословском переулке.
– И что же взяли?
– Ходят слухи, что какой-то золотой канделябр.
Павел Николаевич вздрогнул.
– Ну, народец, уже до церквей добрались.
Супруга помолчала, потом вздохнув, добавила:
– При этом, сказывали, сторожа убили.
– Кто сказывал? – раздраженно вскричал Севрюгин.
– Не знаю. Ходят слухи…
– Вот видишь, слухи, а ты всему веришь.
Павел Николаевич быстро прошел в кабинет и запер дверь изнутри. Он взял в руки злосчастный канделябр о четырех подсвечниках и долго на него смотрел. Добропорядочная часть души Севрюгина шептала ему, что надобно бы пойти в полицию и все рассказать, но другая часть души коллекционера и коммерсанта противилась этому. Колебался он недолго: достал из шкафа плотную тряпицу, завернул в нее канделябр и положил в самый глубокий сундук, прикрыв его сверху ненужными старыми вещами. Затолкав, наконец, сундук в самый дальний угол кабинета, Павел Николаевич опустился в кресло и вслух произнес:
– Если богу будет угодно, все обойдется.
Он встал, вздохнул и покинул кабинет.
Шел 1913-й год.
7
Знакомая Мартины позвонила через три дня. Она сразу же сказала, что звонит с разрешения господина Вундерлиха, переданного через его знакомую Мартину Хайзе. Представилась она как Катрин Бергер. Голос ее совсем не был похожим на кошачье мяуканье Мартины, а напоминал скорее мягкое жужжание пчелы, несуетно выбирающей цветок для посадки. Сыщик Вундерлих подсознательно отметил, что голос этот принадлежит более молодой женщине по сравнению с его бывшей помощницей. Потом он подумал, что это обязательно так, ведь студентка в возрасте Мартины почти нонсенс. В трубку же он сказал:
– Да, это так. У меня был разговор с фрау Хайзе. Желаете встретиться или уже передумали?
– Что вы, господин Вундерлих, конечно желаю. Только не знаю, когда это для вас удобно.
Последнее жужжание закончилось, и Катрин Бергер замолчала. Макс задумался, перебирая в памяти последние мелкие планы, которые собирался реализовать. Все это было не очень важным и все это можно было отложить. Он уже почти открыл рот, чтобы продолжить разговор, как жужжание возобновилось:
– Господин Вундерлих, куда же вы пропали? – сказала Катрин тревожным голосом.
– Никуда не пропал. Я здесь. Могу с вами встретиться прямо сейчас.
– Тогда я выезжаю.
– Найдете мой офис?
– Да, фрау Хайзе мне все объяснила.
Одежда на ней оказалась обычной для студенческой молодежи, и сыщик только отметил про себя, что коленки ее джинсов, к счастью, не разодраны варварским образом. Ростом она была немного выше Мартины, серые глаза смотрели спокойно и приветливо, светлые волосы были пострижены под каре (такую стрижку он видел в каком-то журнале и запомнил ее название), небольшой носик и пухлые губы, стройная фигура. В общем она была "ничего", и Макс с удивлением поймал себя на том, что оценивает кандидатку с чисто половой точки зрения. Он усадил ее на диванчик и некоторое время смотрел в ее глаза. Гостья выдержала его взгляд и, решив, пожалуй, что встреча необходима в первую очередь ей, заговорила первой:
– Меня зовут Катрин Бергер, мне двадцать восемь лет и я учусь на юридическом. Я специализируюсь на следовательской деятельности. Мне предстоит практика, и я хотела бы пройти ее у вас.
Макс молчал, размышляя. Во-первых двадцать восемь лет для студентки по немецким меркам вполне нормально. Во-вторых, он отметил ее акцент и не пришел ни к какому выводу в отношении ее родного языка. В-третьих, он не владел никакими классическими знаниями в отношении ее специализации. А в-четвертых, ему позарез нужна помощница и совсем не важно, в чем она специализируется. Он уже давно убедился в двух вещах: любимая им с детства холмсовская дедукция в его расследованиях находила крайне редкое применение, а вот упорное терпение и его величество случай часто приводили к окончательному успеху. Кандидатке же он сказал следующее:
– Фрау Бергер, я не заменю вам университетских профессоров, потому что не имею юридического образования как такового. Я, конечно, проходил специальное обучение, и, признаюсь, это заняло около трех лет. Без этого в Германии невозможно зарегистрировать частное сыскное агентство. Некоторым юридическим азам нас, конечно, учили, но этого недостаточно, чтобы учить других. Поначалу я набил немало шишек, прежде чем набрался опыта. Сегодня я чувствую себя, безусловно, увереннее, но повторяю: когда-то я учился на экономиста и стал им. Жизненные обстоятельства сложились так, что моя бухгалтерская деятельность внезапно была прервана по причинам, от меня не зависящим. И лишь потом я стал частным сыщиком.
Она внимательно слушала и, когда он сделал паузу, сказала:
– Фрау Хайзе рассказывала, что об этом поприще вы мечтали с детства.
Макс же подумал о том, какие еще подробности его биографии могла донести бывшая помощница до студентки юридического факультета. Так как узнать об этом не представлялось возможным, просто сказал:
– Это правда. Детское увлечение было сильным. В жизни все оказалось не так, как это описывалось в детективных историях, прочитанных в детстве и юности.
Потом он помолчал немного, рассчитывая на то, что кандидатка тоже пожелает что-то произнести, но она вежливо молчала. Макс продолжил:
– Возможно, Мартина рассказывала вам, что я швейцарец и в Германии оказался по воле случая?
– Да, – коротко ответила она.
– Как мне кажется, ваша родина также где-то в другом месте.
– Намекаете на мой акцент?
– Скорее, пытаюсь определить, какой язык для вас родной.
– И что же получается?
– Вы грассируете как француженка, но вряд ли ею являетесь. Я знаю французский и акцент французов, когда они говорят по-немецки.
– Весьма занимательно, господин Вундерлих. Вы не первый, кто говорит мне такое. В моем родном языке твердое "р" и, видимо, поэтому мое грассирование на немецкий лад приводит к тому, что слышите вы. Пожалуй, это уже не исправить.
– И не надо. Звучит совсем неплохо, в какой-то степени оригинально. Так ваш родной язык польский?
– Не угадали, господин Вундерлих. Мой родной язык русский.
Это было неожиданно. До сих пор он не встречался с русскими. Тот факт, что в далеком его детстве на их ферме проживал один русский, вряд ли можно было считать достойным упоминания. Тот русский общался исключительно с родителями, и Максу не было до него никакого дела. И вот перед ним настоящая русская.
– Так вы русская?
– Не совсем так. Моя мать русская, а отец немец, – она на секунду замолчала. – Точнее, как здесь говорят, русский немец. Вы слышали о таких?
Макс покраснел:
– Признаться, фрау Бергер, нет.
– Странно, ведь таких, как я, в Германии много. Русские немцы уже давно начали переселение в Германию.
– Видимо, то, что я из Швейцарии, каким-то образом оставило этот факт за границами моего внимания, а среди моих клиентов русские еще не встречались. Но думаю, если мы начнем сотрудничать, вы заполните мои пробелы в этой части немецкой жизни.
Она рассмеялась, показав два ряда безупречных зубов, а он решился спросить:
– Вы замужем, фрау Бергер?
– Нет, – коротко ответила она.
Макс предложил кофе. Она с радостью откликнулась на предложение. Он спросил разрешения закурить, она с удовольствием составила ему компанию. Максу это не очень понравилось. После Мартины он часто думал, что, появись в его жизни новый помощник и снова женщина, хорошо бы было, чтобы она не курила. Тогда бы это как-то ограничило его собственное пагубное пристрастие. Видимо, и в этот раз не получится. Сделав несколько затяжек, сказал:
– Фрау Бергер, вы уже поняли, что моя деятельность не совсем вписывается в каноны тех знаний, которым вас учат в университете. Однако случаи, с которыми приходится сталкиваться, порой очень занимательны. У вас еще не пропало желание практиковаться у меня?
– Напротив, господин Вундерлих, я очень хотела бы попробовать. Когда выходить на работу?
Он расхохотался.
– У меня не придется отсиживать с 8-ми до 17-ти. Еще одна особенность моей деятельности: работаем, сколько нужно и когда есть работа.
Она удивленно взглянула на сыщика. Макс сразу же пояснил:
– Да, работа есть не всегда. Это должно быть вам понятно. Сейчас как раз такой период. Так что, "выйдете", когда я вам позвоню. Но не думайте, что ждать придется долго. В этой жизни каждый день что-нибудь случается.
Она засобиралась, а Макс обвел блуждающим взглядом офис: сейф, ширму, за которой скрывался его хозяйственный отсек, окно на шумящую Шиллерштрассе. Взгляд заскользил по компьютерному столу и задержался на фотографии, переданной ему стариком Паулем Боттом. Он едва удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу.
– Фрау Бергер, прошу вас задержаться еще ненадолго!
Она улыбнулась и снова присела на диванчик. Ему пришлось коротко пересказать историю с убитым в 45-м русским. Потом он прошел к столу, взял фотографию и передал ее Катрин Бергер.
– Этот русский в нижнем ряду слева. А на обратной стороне фото есть записи. Попробуйте прочесть.
Катрин перевернула фото и внимательно изучала записи. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы сказать:
– Господин Вундерлих, здесь все просто. На снимке выпускники Московского высшего технического училища 1939 года. Разумеется, не все. Видимо, только одна группа по какой-нибудь специальности. Кстати, это одно из престижных учебных заведений России. Существует и сегодня. Человека, который вас интересует, зовут Федор Спицын.
