Монстр внутри

Стол Эвана Ханна не трогала. Он выглядел так, будто Эван отлучился всего на минутку: на спинке стула висела его кожаная куртка с потёртостями на карманах, на столе лежал любимый блокнот с чёрной обложкой, исписанный крупным почерком, и стояла настольная лампа.

Закрыв глаза, Грейс представила, что он сейчас вернётся с двумя стаканами кофе на подставке и скажет: «Восемь долларов за кофе, Грейс! Это обдираловка!»

Но он уже никогда не вернётся. Она скучала по его замашкам «парня из Монтаны», всё детство проведшего в трейлерном парке.

Грейс улыбнулась, ресницы слиплись от влаги, любое напоминание о нём неизменно вызывало слезы. Грейс улыбнулась в первый раз после случившегося, думая о том, каким он был, и мысленно записала это в свой личный список маленьких, но важных побед. Она всё еще понятия не имела, как ей смириться с тем, что за столом Эвана теперь будет сидеть Джеймс, но эта улыбка… Обещала, что когда-нибудь её невыносимая тоска по любимому человеку превратится в светлую грусть.

Грейс тихо всхлипнула, достала из кармана брюк телефон и отправила эсмэску Ханне: «Спасибо. Прости, что вела себя как засранка».

Пока она пыталась прийти в себя, у Нортвуда было время, чтобы осмотреться. Он держал в руке бумажный стаканчик с кофе из автомата внизу и смотрел на тихую Вирджинию-стрит из окна.

– Стол детектива Уитфорда? – Джеймс подошёл к столу Эвана и взял в руки блокнот.

– Пожалуйста, не трогай! – чуть громче, чем стоило, попросила Грейс, и, когда Джеймс поднял на неё растерянный взгляд, смутилась. – Прости. Да, это стол Эвана. – Грейс закрыла лицо руками и покачала головой. – Прости, я веду себя отвратительно. Столько всего сразу навалилось. Я снова здесь, в деле. И буквально всё здесь напоминает о том, что случилось. Мне нужно работать и быть милой со всеми, улыбаться, чтобы никто не решил, что у меня депрессия. Я думала, кто-то разберётся с этим вместо меня, но, видимо, придётся самой.

– Я могу помочь.

– Всё в порядке. Просто… рука не поднимается всё это убрать.

– Похоже, не совсем удачное время для знакомства с новым напарником, – после затянувшегося продолжительного молчания нарушил тишину Джеймс.

– Дело не в тебе, Джеймс. – Грейс достала из шкафа картонную коробку, подошла к рабочему месту Уитфорда и поставила её на стол.

В воздух взметнулся столб пыли и заискрился на свету.

Грейс вдруг поняла: ей нужно было чем-то занять себя до тех пор, пока Хэмптон не даст о себе знать. Иначе её вновь поглотят неотвязные мысли. Она утонет в них, не найдя опоры. Безнадёжность, стылая тревога, все эти непрошеные «А что, если?..» немыслимое количество раз не давали ей сомкнуть глаз до рассвета.

– Это было действительно тяжёлое лето. Я потеряла… друга. – Грейс не хотела говорить ему об отношениях с Эваном. – И рассчитывала, что всю оставшуюся жизнь буду перебирать документы в кабинете Мак-Куина. А теперь это убийство и ты… Я свыкнусь, обещаю.

Джеймс кивнул и понимающе усмехнулся. Он стал помогать ей складывать вещи Эвана в коробку.

– Если тебе станет легче – я рада, что это ты, а не какой-нибудь старик, мечтающий о выходе на пенсию.

– Приятно слышать. Ты неплохо справляешься, – остановившись в нескольких шагах от неё, сказал Джеймс.

– Брось.

Нортвуд молчал. Он нахмурился, мучительно подбирая слова, и наконец неуверенно сказал:

– Я говорю правду. То, что ты делаешь, очень профессионально. И ты честная. Мне это нравится.

Грейс отставила полную коробку в сторону, развернулась к нему лицом и сложила руки на груди. Её грудная клетка под тонкой рубашкой поднялась и опустилась, губы дёрнулись – она слабо улыбнулась. И подумала: «Не получается. Не смей думать, что я хорошо держусь, потому что, когда никто не видит, я разваливаюсь на куски».

– Всё совсем не так, как ты думаешь. – Грейс горько усмехнулась. – Я только делаю вид, что всё держу под контролем. Чёрт, Джеймс, я понятия не имею, как с этим справиться, – вот в чём дело. И если ты не хочешь работать со мной – самое время сказать об этом Мак-Куину.

Джеймс не успел ей ответить. У неё в кармане завибрировал телефон.

– Это Хэмптон. Он только что завершил вскрытие. Ждёт нас.

* * *

Криминалистическая лаборатория располагалась возле туристической зоны «Бикон Хилл».

Солнце село ещё до того, как они выехали. Грейс клонило в сон от голода и непривычной, давно забытой усталости. Машина шла плавно, протекторы почти бесшумно скользили по мокрому асфальту. Свет фонарей сливался на периферии зрения в сплошные, длинные росчерки, бликовал на капоте. Темнота вспыхивала разноцветными огнями, призывными неоновыми вывесками круглосуточных придорожных кафе. Несмотря на поздний час, на улицах было полно людей и машин. Грейс цепляла взглядом из тьмы девушек в слишком коротких юбках и тонких платьях из дешёвой ткани. Они стояли группами под фонарными столбами, и чем ближе был мост Холгейт, тем больше их становилось. Несовершеннолетние беспризорницы, подрабатывающие проституцией, – все они казались потенциальными жертвами.

Внутренности скрутило от тревоги. Грейс остро ощутила отчаяние: она не могла спасти, защитить их всех.

Грейс смотрела на Джеймса, на то, как он сосредоточенно вёл машину, не гнал, но, судя по нетерпению и нервозности в движениях и мимике, боролся с искушением нарушить скоростной режим.

Голова была странно тяжёлой и гудящей. Джеймс сбросил скорость перед светофором и остановился. Грейс вздохнула, откинула волосы назад и сложила руки на груди.

Джеймс внимательно взглянул на неё.

– Может, я не слишком хорошо тебя знаю, но кажется, тебя что-то волнует.

– Громко думаю? – усмехнулась Грейс.

Она опустила глаза. Её ресницы подрагивали, между бровей залегла складка. Грейс облизнула губы и развернулась к нему, облокотившись на дверь. Келлер привыкла к тому, что люди, окружавшие её, обладали проницательностью, но ей не нравилось, когда кто-то пытался залезть в её голову и прочитать мысли. Грейс понятия не имела, почему позволила сделать это Джеймсу. Он играючи обошёл ту стену, ту линию обороны, что она выстраивала вокруг себя всю осознанную жизнь. Не протаранил прямыми, смущающими вопросами – обошёл.

– Нет, но ты выглядишь озадаченной.

– Так и есть. Я всё пытаюсь понять, что нас ждёт.

– Может быть, это простое убийство на почве ревности. – Джеймс крепко обхватил ладонями руль и плавно взял с места, когда загорелся зелёный свет. – Или проститутка решила ограбить клиента, и тот вышел из себя, – после продолжительной паузы наконец закончил мысль он.

– Ты и сам в это не веришь, Джеймс. Убийство в состоянии аффекта всегда выглядит иначе. Вышедший из себя клиент не стал бы отпиливать жертве грудь перочинным ножом.

– Если хочешь что-то сказать – я слушаю, – мягко, но настойчиво сказал Джеймс.

Его низкий, глубокий голос, сглаженный лёгким северным акцентом и приглушённой интонацией, завораживал.

Грейс собиралась ответить, но тщательно подбирала слова, чтобы не показаться заносчивой. Она сохраняла спокойное, отрешённое достоинство. После очередного вздоха линия её плеч становилась ровнее, светлел взгляд, а в уголках губ таяла отравляющая горечь.

Наконец она заговорила:

– Знаешь, что-то подсказывает мне: это будет серия. Может быть, это даже не первая его жертва. Серийные убийцы показывают лишь те тела, которые они хотят, чтобы мы нашли. Кинологам не удалось найти отделённую грудь. Значит, он забрал её в качестве трофея. Или вроде того. И это очень далеко от того, что ты называешь «убийством, совершённым в состоянии аффекта».

– Есть какие-то мысли? Может, накидать предварительный психологический портрет? Проконсультироваться с психологом-криминалистом?

Грейс пожала плечами, стянула резинку с запястья и завязала волосы в тугой хвост.

– Скорее всего, это белый мужчина лет тридцати-сорока. У него есть машина. Возможно, неприметный фургон. Мак-Куин сделал запрос на записи с камер наблюдения в дорожную полицию, но я не думаю, что нам повезёт. Поворот с шоссе на Фолл-Сити в слепой зоне.

– Белый мужчина на фургоне… Отлично, список подозреваемых сократился до грёбаной половины штата. – Джеймс улыбнулся.

– Но ты же сказал «предварительный портрет». – Грейс поджала губы и едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. – К тому же я полицейский, а не профайлер.

* * *

В моргах Келлер мгновенно выводил из равновесия специфический тяжёлый запах: отвратительный «сладковатый» дух разложения вперемешку с едкой вонью антисептика.

Пока они с Джеймсом шли по коридору в лабораторию доктора Скотта Хэмптона, Грейс достала из сумки флакон туалетной воды и распылила на шею.

Грейс вошла в прозекторскую через силиконовые шторы, часто моргая от яркого освещения люминесцентных ламп и кипенно-белых стен. Внутри тихо играла музыка. Что-то из современной классики, вроде Циммера.

Прикрытое белой простынёй лишь наполовину, тело неизвестной лежало на спине на металлическом столе: омытое и обсушенное, но мертвенно-бледное, синюшное, с тёмными пятнами тления и зачищенными ранами. Вымытые и расчёсанные длинные волосы лежали по обе стороны от её головы. Лицо было умиротворённым, безразличным. Рот теперь уже был закрыт, как и глаза. Того шока, что тело вызвало после того, как Грейс впервые его увидела, не было. Доктор Хэмптон заботливо подготовил жертву к опознанию. Трупное окоченение сошло на нет, мышцы расслабились в последний раз.

Доктор Хэмптон вышел из подсобного помещения, сжимая несколько папок в руках. Увидев их, он снял маску, защитный экран и улыбнулся.

– Давно я не сталкивался с чем-то подобным, – признался Хэмптон.

– Она теперь здесь местная знаменитость? – Грейс усмехнулась.

– Кое-кто из коллег заходил посмотреть на вскрытие. Одноразовые платки в коробке на столе, – сообщил Хэмптон, когда Грейс шмыгнула носом, и надел перчатки.

– Спасибо, Скотти.

– Вам увеличили бюджет на переработку? Уже почти девять. Признаться, я думал, что вы приедете утром.

– Ты знаешь Мак-Куина. Нам никогда не платят сверхурочные.

Келлер вслед за Хэмптоном подошла к секционному столу, стараясь сохранять выражение лица бесстрастным. Джеймс встал рядом с ней.

– Причина смерти – удушение руками с использованием ткани в качестве смягчающей прокладки, чтобы не оставить явных следов, – сказал Хэмптон и провёл пальцем по сине-фиолетовому участку кожи на шее жертвы. – В этом месте, я полагаю, он скрестил между собой большие пальцы. Сильное давление на область гортани привело к перелому щитовидного хряща и подъязычной кости. Посмотрите на то, как отделена грудь. Вероятно, это было сделано ножом с коротким, слегка затупившимся, прямым лезвием. – Скотт спустился ниже по Y-образному шву и обвёл рукой обширный фиолетово-синий кровоподтёк. – Одна из травм, нанесённых жертве при жизни, – сломанное ребро. Жертва сопротивлялась перед смертью. А также синяки и повреждение целостности кожного покрова в области запястий и щиколоток. Это говорит о том, что её связывали и удерживали против воли. Множественные и хаотичные порезы на теле – неглубокие. Некоторые из них не сильно кровоточили, потому что были нанесены после наступления смерти. Невозможно определить, использовал ли он один и тот же нож, потому что тут неплохо поработали личинки мясных мух.

– Изнасилована? – Грейс затошнило.

Вязкая слюна наполнила рот. Она сглотнула, чувствуя ком в горле.

– Да. Стенки влагалища травмированы. На первый взгляд, следов спермы не обнаружено. Но я взял образец вагинального секрета для детального анализа.

– Это не может быть просто особенностью, связанной с её работой? – спросил Джеймс.

Он уцепился за версию, что жертва – проститутка. Убийство явно произошло на сексуальной почве, с целью удовлетворения сексуальных желаний, отклоняющихся от общепринятых норм. А отделённые груди – это явный признак оффензивного расчленения[4]. Но жертва не обязательно должна была быть проституткой. Даже если она хранила деньги в носках.

Грейс развернулась к нему.

– Прости?

– Мне приходилось работать с жертвами изнасилований. Чёрт, я только с ними и работал. Установить изнасилование, когда жертва – проститутка, сложно.

– Согласен, особенно если нет сторонних травм. Я не исключаю этого, но вряд ли женщина в здравом уме, пусть и проститутка, допустит такие травмы по собственной воле. К тому же на вульве также обнаружены неглубокие порезы. К утру я напишу отчёт. Серологические, токсикологические и прочие лабораторные тесты, во время которых будут изучаться все фрагменты, найденные на теле, кровь и другие жидкости, займут какое-то время. Как только получу результаты, сразу сообщу вам. – Хэмптон накрыл тело жертвы простынёй и снял перчатки. – Пока это всё, что у меня есть.

– Спасибо, док. – В сумке у Грейс завибрировал телефон.

Она отошла от секционного стола и приняла вызов.

– Последняя причина смерти, которую я установил, – кусок копчёной курицы, застрявший в дыхательных путях. – Хэмптон поджал губы. – Скукотища. Но лучше бы всё так и оставалось. – Последнюю фразу доктор произнёс в пустоту: ни Грейс, ни Джеймс его уже не слушали.

– Это Мак-Куин, – выдохнула Грейс, сжимая телефон в ладони. – Есть совпадение по базе. Её зовут Кэтрин Донован. – Грейс помолчала, а затем добавила: – Она привлекалась за проституцию.

* * *

Грейс вышла во влажную, холодную ночь вместе с Джеймсом и сделала глубокий вдох. Мысли в голове спутались. Кровь кипела от адреналина, ей вдруг стало жарко. Грейс расстегнула плащ.

– Ты в порядке, Грейс? – Его голос звучал словно сквозь толщу воды или тягучего, вязкого мёда.

– Всё нормально.

По её подсчётам, было уже около одиннадцати. Серое небо превратилось в угольно-чёрное, с неясным жёлтым налетом городской иллюминации.

Грейс была не в порядке. Дыхание вырывалось изо рта густым белым паром, пока они шли к машине. Хотя воздух в этой части города был чист и свеж, а с залива тянуло горьковатым океаном, запах тления и смерти, казалось, въелся в её одежду, волосы, остался в ноздрях, на корне языка и коже. Грейс знала, что этот запах будет преследовать её ещё долго, сколько бы она ни скребла тело грубой мочалкой, стоя под душем.

Донован пришлось несладко. Прежде чем убийца задушил Кэтрин, он связал её, изнасиловал, сломал ребра, исполосовал бёдра лезвием и отделил грудь. Грейс солгала фермеру, когда сказала, что Кэтрин умерла легко. Агония вылизала её изнутри до святого блеска, сделала мученицей.

Установить дату и время смерти из-за дождливой и относительно тёплой погоды удалось только приблизительно. Скотт объяснил, что, даже когда смерть наступает по одной и той же причине и в идентичных условиях, одно тело может разлагаться стремительно, а другое почти не измениться. Это напрямую зависит от количества жира и инфекционных процессов в организме человека. Прелая лесная подстилка, личинки мясных мух и многочисленные раны на теле ускорили процесс разложения. С тех пор как Кэтрин убили и оставили на берегу реки, прошло не больше трёх суток. У них всё ещё была возможность поймать его «по горячим следам», но с каждым днём шансы уменьшались.

– Хочешь ещё подышать или подвезти тебя домой? – спросил Джеймс.

Грейс подошла к внедорожнику, прислонилась спиной к его металлическому мокрому боку и наклонилась, положив руки на колени.

Терпеливо дожидаясь ответа, Нортвуд закурил. Он глубоко затянулся и, задрав подбородок, выпустил струю сизого дыма вверх.

– Можно мне одну?

Джеймс протянул ей помятую пачку и прикурил от зажигалки.

При свете фонарей её лицо казалось бледным, тени на нём подчеркивали усталость. Синяки под глазами угадывались без труда. На волосах осела морось – Джеймс подавил в себе порыв стряхнуть капли дождевой воды.

– Тебе бы поспать, – посоветовал он.

– Приму к сведению. – Грейс улыбнулась и выпрямила спину, поиграла плечами, чтобы размяться. Ледяной порыв ветра взбодрил её куда лучше упражнений. Келлер плотно запахнула края плаща и скрестила руки на груди, сжимая сигарету губами.

– Полегчало? – тихо спросил Джеймс, отправив окурок в урну.

– Вроде бы, да. – Грейс докурила и забралась в машину.

Джеймс сел за руль и завёл двигатель.

– Нужно отыскать какую-нибудь родню жертвы, пригласить на опознание… Повезёт, если не придётся лететь в другой штат. – После непродолжительной паузы Джеймс добавил: – Можно задать вопрос? – По его губам скользнула улыбка, он развернулся к Грейс.

– Конечно. – Грейс пристегнулась и устроилась поудобней.

Во рту стоял горьковатый вкус табака. Грейс вспомнила, что оставила жвачку в своей машине.

– Почему ты выбрала эту работу?

– Мой отец – полицейский. – Келлер пожала плечами.

– Исчерпывающе.

– Мы с ним всегда были очень близки. В детстве я считала его супергероем. А в подростковом возрасте стала романтизировать ночные дежурства, форму, оружие. К тому же моя мать была против. В то время мне хотелось делать всё, чтобы не быть на неё похожей. А что насчёт тебя?

– Я родился в Харви. Это такая богом забытая дыра, затерянная на карте Северной Дакоты. У меня было не так много вариантов. Армия, отсутствие выбора, гипертрофированное чувство справедливости. И вот – я здесь. Мне вроде нравится.

Джеймс развернулся. Машину немного занесло – колодки скрипнули, описав плавную кривую на мокрой парковке. Он провёл рукой по волосам и рванул с места.

– Почему не остался в армии? – Грейс искренне удивилась.

Она откинулась на спинку сиденья и взглянула на него.

– Как бы тебе попроще объяснить…

– Можно не упрощать.

– Не нравилось убивать людей. Думать, что ты в силах кого-то спасти, гораздо приятнее. – Нортвуд улыбнулся и покачал головой.

Эта его улыбка, искренняя, мальчишеская, из той поры, когда ты действительно веришь, что способен кого-то спасти, дала Грейс понять, что Джеймс хороший человек.

5

Глава

Во время утреннего брифинга Грейс заметила, что коллеги приглядывались к ней, перешёптывались после каждой фразы, когда она зачитывала фрагменты из отчёта доктора Хэмптона. Отчёт был написан безукоризненно, идеально, с соблюдением всех протоколов. Но её голос дрожал, она кусала губы и без конца поправляла волосы. Коллеги вели себя с ней дружелюбно и приветливо, но их взгляды были недоверчивыми, губы – скептически поджатыми.

Зверски изнасилована и убита женщина. Грейс знала, что теперь все будут внимательно следить за её действиями, присматриваться к ней, обсуждать, насколько она компетентна и стабильна, чтобы вести это дело.

– Келлер! – Грейс услышала лейтенанта Мак-Куина, когда выходила из кабинета. – Зайди ко мне.

Грейс вздохнула, оттянула высокую горловину чёрной водолазки и поправила лацканы пиджака. Мысль о том, что ей придётся говорить с лейтенантом, была невыносимой. На Мак-Куина давили со всех сторон. Утром он уже успел провести встречу с лейтенантом отдела по связям с общественностью, с представителем прессы и с шефом полиции Сиэтла. На брифинге он сидел за столом с отсутствующим взглядом, пил кофе и почти не задавал вопросов, что было очень на него не похоже. Обычно лейтенант Мак-Куин был дотошным сукиным сыном.

Джеймс ждал Грейс в машине на парковке, чтобы поехать на опознание. Детективам удалось отыскать старшую сестру Кэтрин Донован – Николь и дозвониться до неё. Им повезло: она жила в Сиэтле с мужем и двумя детьми и согласилась приехать в лабораторию сразу после того, как завезёт детей в школу.

Услышав новость, она взвыла, простонала: «Кэти…» – и расплакалась в голос. Но она не удивилась. И даже не пыталась отрицать.

Грейс не хотела этого признавать, но она была рада, что Джеймс избавил её от необходимости сообщать ужасную новость сестре Кэтрин. Ей были невыносимы все слова, призванные облегчить боль обезумевших от горя родителей, рыдающих мужей и жен. Не существовало подходящей фразы для того, чтобы сказать кому-то, что их близкого человека жестоко убили, надругались над телом и бросили в лесу, как сломанную куклу или использованную вещь.

Войдя в кабинет, Грейс села на подлокотник кресла, надеясь, что лейтенант поймёт, что ей некогда.

– Сэр, я спешу на опознание, так что…

– Мать твою… – Лейтенант шумно вздохнул, устало потёр глаза и закрыл лицо ладонями. – Я слышал твой отчёт. И этого… доктора тоже. Но что ты об этом думаешь, Келлер? Есть какие-то мысли? Из тех, что ты не озвучила.

– Я думаю, что вы совершили ошибку, когда доверили мне это дело, – усмехнулась Грейс и покачала головой.

– Не начинай! – рявкнул Мак-Куин.

Он открыл отчёт, который Грейс писала всё утро, и пролистал его. Снял с одной из страниц скрепку и положил на стол фотографию жертвы – магшот[5]: на ней Кэтрин с вызывающим макияжем улыбалась, держа перед собой табличку. У неё были невероятно грустные глаза. Грейс смотрела в них, в голубые, кристально чистые, и видела только смерть.

– А что фермер? С ним больше не связывались?

– Нет, сэр. И я уверена, он сказал всё, что знает. Нет смысла тратить время на эту версию. – Келлер покачала головой.

– Отлично, Келлер. Вот поэтому я и доверил тебе это дело. Ты до невозможности честная. И не боишься мне перечить. – Мак-Куин встал из-за стола, подошёл к белой доске, висевшей за его спиной, прикрепил к ней фотографию Кэтрин и подписал красным маркером. – К вечеру я раздобуду ордер на обыск её квартиры. У меня встреча с помощником окружного прокурора Хейс.

– Мне кажется, это не понадобится, – усмехнулась Грейс.

Она знала, что лейтенант втайне ото всех встречается с Хелен Хейс.

– Это ещё почему?

– Детектив Нортвуд говорил с сестрой Кэтрин. Она готова сотрудничать.

– Ладно-ладно. – Мак-Куин одним длинным глотком допил свой кофе и грузно опустился в кресло. – Что с записями с камер видеонаблюдения на шоссе?

– Офицер Хауэлл просматривает их. Но перед поворотом на Фолл-Сити слепая зона. Криминалистам не удалось сделать пригодный для анализа слепок шин. Дорогу сильно размыло. Мы не знаем, что ищем. Что-то подозрительное. – Грейс натянуто улыбнулась и поднялась на ноги. – Мне пора, сэр. Детектив Нортвуд ждёт меня в машине на парковке.

– Вы как? Сработались?

– Хотелось бы в это верить.

Грейс понимала, что Джеймсу можно доверять. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. Но период притирки ещё не прошёл. Она скучала по Эвану.

Но Эвана здесь не было. Его вообще больше не было. Грейс всю жизнь считала себя законченным прагматиком. Она считала, что эта работа лишила её эмпатии, сделала рациональной, но выяснилось, что это не так. Какая может быть рациональность в том, чтобы скучать по мертвецу?

В детстве мама часто ругала её за неусидчивость. «У тебя словно земля из-под ног исчезает», – сокрушалась она, но потом, конечно, ласково улыбалась. После встречи с Джеймсом Грейс почувствовала, что земля действительно уходит из-под ног, вынуждая её двигаться дальше.

Грейс с тоской думала о матери – нет, они виделись в прошлом месяце, Грейс провела неделю в Спокане, в родительском доме, но ей казалось, что она целую вечность не слышала её голос. Петляющий путь воспоминаний, их странные и неожиданные проблески, подогретые усталостью и страхом, всегда приводил её к матери. Сегодняшнее суматошное утро, полное тревоги и напряжения, и предстоящая встреча с сестрой жертвы по непонятным причинам вернули её в те дни, когда она была ребёнком. А мама – такая близкая, безумно красивая и ещё совсем молодая – обнимала её и окутывала тёплым запахом. Тем самым, что после поступления в академию заставлял Грейс невольно искать в толпе солнечные, медовые локоны, веснушки на скулах и смеющиеся голубые глаза.

– Держи меня в курсе, Грейс, – попросил Мак-Куин, когда она обхватила металлическую дверную ручку.

– Есть, сэр.

* * *

После опознания детективы заехали перекусить, поэтому к дому Николь Донован они прибыли уже ближе к вечеру. Никто из них не смог осилить ничего, кроме кофе с большим количеством сахара. Но и потом голова оставалась мутной. Присутствовать на опознании всегда непросто.

Николь с семьёй жила на окраине города, в районе Рейнир Вью, в маленьком одноэтажном доме за низким забором. Её машина уже стояла во дворе, на подъездной дорожке.

Низкое осеннее солнце подсвечивало брусчатку, лужи на дорогах, медные лучи отражались в тёмных квадратах окон. Приглушённый, размытый свет играл в мокрой неподвижной листве – на тротуар ложились рваные тени. В воздухе стояло оранжево-розовое марево, приятно пахло сырой землёй и увядшими розами.

Джеймс открыл старую калитку – с неё облупилась краска, ржавые петли жалобно заныли. Он поднял с газона детский баскетбольный мяч, покрутил его в руках, и не глядя, бросил в прикрученную к фонарному столбу корзину, попав по кольцу. Мяч ускакал за дом, его удары напоминали звук удаляющихся шагов. Металлическая сетка корзины позвякивала по инерции, нарушая тишину, в которую был погружён район.