Будем Жить!

– Ой, академик сидит. Я спокойные дни с тобой на пальцах посчитать могу, за все годы то. Господи, как вспомню всю жизнь ты у меня перед глазами, с самого детства. Жизнь называется прожила, корячилась, тянула тебя за уши из болота. С детства ты путным не был и в зрелости дурак дураком. Не зря мама моя говорила.

– Галя! Не надо приплетать тут, твою мать!

– Я всё помню. Всё. Как кнопку мне на стул положил в девятом классе.

– Ты ещё детский сад вспомни, дурында.

– А ты как думал! И детский сад если надо вспомню! Как ты мне песок на голову сыпал в песочнице? Забыл!

– А ты меня совочком детским дубасила! Я ничего тебе не говорил все эти годы!

– Зато помнил! Тридцать лет помнил! Мелочный такой! Господи!

– Можешь ты полчаса помолчать, Галя! Разведёмся и разойдёмся в разные стороны! Ну потерпи ты уже.

– Потерпи. Тридцать лет терпела, Миша! И надо же было связаться с таким! Где глаза мои были!

– А мои где были! Неблагодарная, могла бы спасибо сказать за Светку хотя бы.

– А что Светка. Сама её вырастила. Одна. Почти.

– Светка наша, молодец. Красавица, мастер спорта. Антошка, внучок там как?

– Была вчера у них. Растёт. Представляешь «ака» мне говорит вместо «пока», золотой ребёнок.

– Да…

– Что «да», Миша! Что «да»? Чего ты вообще Светку приплёл. Это наше дело. Светка… А как на свадьбе ты нажрался, забыл?

– Ну так свадьба всё-таки.

– С тебя же как из рога изобилия перло. Не заткнуть. Даже к тамаде полез со своими советами. Сидит, пьянь пьянью а юбку ни одну не пропустит.

– Кто, я?!

– Ну не я же!

– На себя посмотрела бы, в десятом классе, на выпускном. А как мы в санаторий ездили. Помнишь? Профессор из Москвы там к тебе цеплялся. Стоят, разговаривают, улыбалась ему. Мне ты так никогда не улыбалась.

– А чего тебе улыбаться, когда ты каждый выходной с мужиками в гараже заседал. Нет чтобы жену в кино или театр пригласить. Эх… надо было с профессором ехать. Тебя всё жалела и дожалелась. Никого жалеть не надо. Говорила мне мама…

Помолчали. Посмотрели в окно и по новой:

– Вот разведусь с тобой, найду себе жену помоложе. Такую, чтобы готовить вкусно умела. А то надоела уже эта твоя стряпня.

– Да? А как вареники мои ел и хвалил из головы вылетело. Да если знаешь, сосед наш Павел Степанович эти вареники за обе щеки уплетал, нахваливал.

– Когда только успел?

– Успел. Так что одна я точно не останусь. Не то что некоторые

– Да я, Галя, если ты знаешь в элитное брачное агенство подал заявление.

– Ой-ой!! Не смеши меня, Миша! Не потянешь ты уже знакомиться! В

тапочках тебе уже пора сидеть в уголке, да телевизор смотреть!

– Галя! Твой фонтан когда-нибудь остановится?!

– Остановится, не волнуйся, сейчас подпишем бумаги и свободны как ветер.

– Ой.. Галя!!

– Что, Миша? Сердце прихватило?! Валидол под язык, держи. Чего ты белый то такой стал, а?! Сейчас я. Сейчас…. Миша… Сейчас…

– Эй! Мальчики в белых халатах, аккуратнее там укол делайте. Как коновалы, ей богу.

«Делаем как и всем! Да вы не волнуйтесь, мамаша. Ну сердце пошаливает. Сейчас в больничку прокатимся.» – спокойным и ровным голосом отрапортавали врачи.

– Миша! Мишенька! Ты только не волнуйся, сейчас в больницу сьездишь, подлечишься.

– Галя!

– Всё будет хорошо. Вон и доктор говорит тебе.

– Галюша!

– Котлеток паровых принесу тебе с кабачками тушёными. Как ты любишь.

– Борща лучше.

– Хорошо, Мишенька, борща так борща. Постный сделаю, чтобы полезнее было. И носочки свеженькие принесу. Не переживай,

всё обойдётся.

– Галюша… ты прости меня за всё.

– Ну что ты, Мишенька. Господи, ну что вы так носилки то трясёте, как дрова несёте. Аккуратнее, я же, просила. Ой, я с вами поеду, а то мало ли что. Проследить за всем надо, знаю я вас. А вы как думали! Тридцать лет вместе прожить, это вам не чихнуть! Это уже родной человек. Так что, Миша, я теперь без тебя никуда!

СОПЕРНИЦЫ

– Машкаа!

– Нина Михайловна, я ничего, я просто мимо проходила!

– Я тебе покажу мимо проходила! Я тебе что говорила?! Чтобы близко к офису моего мужа не подходила! На пушечный выстрел!

– А я и не подхожу!

– А ну, пошла отсюда!

– А вы мне не указ! Где хочу там и хожу!

– А ну иди сюда! Иди! Сейчас быстро вся спесь сойдёт!

– Ой! Испугали! Кого бояться то, старой тётки, обиженной на жизнь?!

– Это кто тут старая тётка?!

– Ты!

– А ты мне не тыкай! Я вдвое тебя старше!

– Вот и я о том же!

– Дрянь такая! Мало я тебе космы то драла! Ненавижу! Ненавижу вас всех!

– Да ладно вам! Не встречаемся мы уже больше с Василием вашим, бросил он меня.

– Как бросил, Маш?! Ты что, серьезно?!

– Серьёзно.

– Сволочь! Шубу то хоть купил тебе вторую, успел?

– Нет! Да разве это главное!

– Ну не скажи! У мужа моего любовницы всегда по две три шубы просят! Он то перегорает быстро. Загориться, а потом юбка новая мелькнула и на другой объект перескочил.

– Вот зачем вы мне это всё рассказываете!

– Так, Маша, информация к размышлению! Чтобы не обольщалась! Замков воздушных не строила!

– А я и не строю!

– Да ладно! Все вы одинаковые, падкие до денег нашей семьи. Ну, получила шубу и свободна как говорится!

– Нина Михайловна! Вы! Вы!

– Ну!!! Что я!? Посидела бы ты в моей шкуре не так бы заговорила!! Ладно уж, иди своей дорогой. Я не размениваюсь на всяких там прости Господи!

– Ой! Нина Михайловна! Вася на другой стороне дороги!

– Где?

– Ну вон смотрите, с блондинкой какой-то!

– Погоди, очки одену!

– Ну, видите!

– Ой, красавец! Ой, красавец! На школьниц скоро перейдёт, дурак старый!

– Что это такое происходит?!

– Это, милочка, то происходит, что муж мой слил тебя, другая муза появилась! А шубу кстати этой он лучше чем тебе купил, богаче смторится! И мех так красиво на морозе искрится!

– Моя лучше, Нина Михайловна! Это ревность в вас сейчас говорит!

– Во мне! Ничего! Прорвёмся! Я и не такое видала! А ты вот погляди! Как, в моей то шкуре?! Хорошо?!

– Нет.

– То то же.

– Вы то что думаете? Что это любовь, красивые слова? Да пустота это, воздушные замки. Ну споёт он серенаду при луне, в ресторан сведёт, на курорт отвезёт. И всё! Перегорает и домой идёт, к семье.

– Нина Михайловна!

– Откуда вам знать, как мы с Васькой начинали жить. В коммуналке, макароны на завтрак, обед и ужин ели. Студентческая жизнь. А как он с язвой в больнице лежал. А как сыну радовался. У нас ещё один был сын, утонул в детстве.

– Извините, я не знала.

– Никогда он из семьи не уйдёт. Столько вместе прожито, пережито. Я единственный человек, который в узде держать его может. Он заходной такой, ну что рассказывать, ты то знаешь.

– Ага.

– Всё вместе. И радовались и горевали. И друг он хороший, всегда помогал. Никогда никому не отказывал. А то, что бабник. так это самоутверждается, гад. В юности первая красавица в классе Ленка Белохвостова сказала ему, что он ничтожество. Вот и доказывает теперь всем и себе, что он орёл.

– Так вы, что со школьной скамьи вместе?

– А то! За одной партой сидели. Так что нет у вас никаких шансов! Понятно!

– Ой! Ой! Ой!

– Эй, Машка? Да ты что? Расстроилась что ли? Да брось, ты!

– Нина Михайловна, он мне жениться обещал!

– Жениться? Сказочник!

– Он сказал, что разводится! Что женится!

– А ты уши развесила, дурочка!

– Нина Михайловна! Так обидно!

– Не реви! Не реви! На вон зеркало, посмотри на себя! Ты красивая женщина!

– Я никому не нужнааа!

– Ну начинается! Ну ка встань, встань! Пройдись ка в новой шубе!

Красавица!

– Нина Михайловна, ну вот как так можно?!

– А вот так! Я всю жизнь живу с этим. А тебе то зачем? Ты же молодая ещё! Замуж нужно выйти, ребёночка родить. Ну зачем тебе какой-то старый хрыч? Он через пяток лет развалится и будет со мной на завалике сидеть, мемуары писать о своих похождениях. А у тебя вся жизнь впереди!

– А эта девушка!

– Маша, о чём ты? Это попытка вернуть молодость! Васина лебединая песня! Не потянет он молодушку такую, я же знаю! Ну пусть хоть потешится!

– Как вы вот так живёте?

– А привыкла уже. Жизнь научила. Уроки отличные преподаёт, правда платить дорого приходится. Но на то она и жизнь. А ты не реви! Не реви! Ты тоже урок свой прошла, сильнее будешь! Поняла?!

– Нина Михайловна, простите меня!

– Не ной! Всё отлично будет! Пойдём лучше в ресторанчик один посидим. Там такой отличный коньячок с колой подают. Не пожалеешь!

– Я даже не знаю.

– Пойдём! Выпьем за нас красивых! А потом я фейерверк тебе покажу с Василием в главной роли. Хочешь?

– Может не надо!

– Надо, Маша, надо! У меня даже азарт появился! Давно надо было те три волосины, что у него на голове остались окончательно вырвать! Может быть мозги наконец на место станут. А? Как думаешь?

– Ой! Не знаю даже. Не зря говорят, что горбатого могила исправит.

– Ничего, ничего! Знаю я куда он их водит. Китайскую кухню любит старый дурень. Тут недалеко совсем. Сейчас коньячком заправимся и вперёд, навстречу приключениям!

– Нина Михайловна!

– Да я всю жизнь Нина Михайловна! Блондинку спасать надо! Молодая, глупенькая! Ведь навешает же лапши!

– Это факт! Навешает!

– Так чего мы сидим! Вперёд, устанавливать справедливость!

– За женскую солидарность?

– За женскую солидарность!

ПОСЛЕДНИЙ СПЕКТАКЛЬ

Анна Сергеевна посмотрела в окно. В глаза ей светил яркий луч зимнего солнца. Как здорово, что есть эта зима, это солнце. Скоро спектакль, нужно одевать костюм, гримироваться. Сегодня играем Гоголя «Ночь перед рождеством». Мистическая сказка о добре и зле, о том, что любовь преодолеет все преграды. Об этом Анна Сергеевна знала точно, теперь знала.

Она прослужила в этом театре долгие 40 лет. Как пришла после института, так и осталась на всю жизнь. Всё было до боли знакомо, гримёрка, буфет, костюмерная, сцена. Это был её родной дом. Сегодня в праздники будет аншлаг, она опять играет Солоху. Очень полюбилась эта роль. Да и было в Анне Сергеевне что-то колдовское. Развитая интуиция, умение предвидеть какие-то события. И мужчины. Анна Сергеевна всегда была окружена поклонниками, всегда была в статусе любимой женщины, жены. Она не могла долго находиться без внимания к своей персоне. Когда она входила в комнату, всё замирало, замолкало, устремлялось на нёё. Сын поражался: «Мам, как тебе так удаётся? Наверное профессия накладывает свой отпечаток на жизнь человека. Так было и у Анна Сергеевны. Она играла свою роль всегда, при любых обстоятельствах не теряла своего лица. Она была талантливой, заслуженной, но была ли любимой? Мужья были неплохими людьми. Первый был скульптор, человек увлечённый своей работой настолько, что на Анну Сергеевну не всегда хватало времени. Он жил своим вдохновением. Второй был депутат и политика для него была всем. Это была его страсть, а Анна была даже не на втором месте. Она не выдержала этой конкуренции, поставила точку, несмотря на то, что ни в чём не нуждалась и была окружена роскошью. В зрелом возрасте ей как-то пришла в голову мысль: «А есть она вообще эта любовь? Может быть люди просто привыкают к друг другу и живут вместе потому, что так удобно, комфортно». Но потом она встретила Антона.

Ставили премьерный спектакль. Готовился грандиозный банкет по случаю юбилея примы театра Анны Сергеевны. Она была неподражаема в этом голубом платье со стразами, светилась на сцене как далёкая недосигаемая звезда. Принимала цветы, поздравления. В конце представления, когда Анна Сергеевна вышла в зал к своим любимым зрителям за очередной порцией оваций к ней подошел седовласый высокий мужчина с букетом роз. Она даже не сразу его узнала, глаза выдали, в них был тот же юношеский задор и страх, страх быть отвергнутым.

– Антон, ты?

– Я, Аннушка!

– Ты совсем не изменился

– Аннушка, не льсти, прими скромный призент.

– Подожди, не уходи, Антон, я сейчас!

Почему она согласилась погулять с ним по вечернему городу, она сама не понимала. Что-то щёлкнуло в голове, какая-то вспышка. Они гуляли под вечерними фонарями и разговаривали, разговаривали. И словно не было стольких долгих лет, словно расстались вчера. Вспоминали детство. Антон был скромным неприметным мальчишкой, любившем физику. Он носил очки, сидел с Анной за одной партой и вздыхал. Так досидели до десятого класса. Потом следы её тихого поклонника затерялись. А он оказывается стал учёным, писал стихи. Усыновил и воспитал ребёнка из детского дома. Сын стал достойным человеком, военным. Жизнь шла своим чередом.

Антон после этой прогулки стал приходить на каждый спекталь с Анной Сергеевной, познакомил с сыном, приглашал на дачу. Дарил цветы и всегда прикладывал к ним открытку с очередным своим литературным шедевром. Как это трогательно. Часто вспоминался эпизод с рыбалкой. Пошли на озеро наловили рыбы, а потом шли через поле домой и Антон бегал как мальчишка по этому полю, собирал цветы. Получился приличный букет. Вечером пили чай с клубничным вареньем. В середине cтола стоял букет, который сын Анны Сергеевны назвал «Букет для Аннушки». И Антон смеялся своими глазами. Это ли не счастье! Ах, Антон, такой смешной, непосредственный. Сегодня он опять придёт на спектакль, будет сидеть в третьем ряду и хлопать громче всех. А вечером обязательно скажет, что по случаю спектакля приготовил вкусный пирог, который Аннушка должна обязательно попробовать. Он носил свои пироги на премьеры и спектакли. Боялся, что Анна Сергеевна не поест, пойдёт домой голодная. А игра на сцене отнимает много энергии и нужно кушать.

Кольнуло в сердце. Вспомнилось, как однажды она заболела. И Антон сидел у постели и кормил её мёдом с ложечки, как маленькую. Он следил за всеми дозировками лекарств, мерил температуру, бегал в магазин, в аптеку. Тогда она спросила:

– Антон, почему ты не женился?

– Я тебя ждал.

– Из тебя бы получился отличный муж, но теперь уже наверное поздно.

– Любить никогда не поздно!

Он был прав. Вся эта мишура в виде дорогих подарков и высоких слов не является важной в нашей жизни. Намного важнее тот, кто будет кормить нас с ложечки мёдом, когда мы заболеем. И тот, кто принесёт цветы на нашу могилу.

«Не будем о грустном думать! Вечная привычка приходить в гримёрку задолго до спектакля и изводить себя воспоминаниями! Пора идти радовать зрителя!» -подумала Анна Сергеевна отправляясь за очередной порцией почитания от любимых ею зрителей.

Сегодня она играла как-то особенно, с такой отдачей, как на премьере. Она не видела никого, только его глаза, его смеющиеся глаза в третьем ряду. Ей хотелось подарить Антону весь мир. Анна Сергеевна твёрдо решила, что это будет её последний спектакль, пора на пенсию уходить. Пусть молодёжь играет. А ей хорошо будет с любимым Антоном на даче, где свежий воздух и тишина. Вот такая она- запоздалая любовь. Словно в сердце расцветает дивный цветок и весь мир обнять хочется. Кольнуло сердце. Потемнело в глазах- это всё от избытка эмоций. Приближался антракт. У Аннушки закружилась голова и она решила присесть на скамейку за кулисами. Не дошла, сползла по стене. Железный обруч сдавил в груди, трудно дышать. Поднялся шум, суета.

– Врача скорее!!! Скорую! Актрисе плохо!

В сознании промелькнуло: «Боже мой, не надо! Я не готова умереть вот так, на сцене, во время спектакля, когда я так счастлива!!! А как же дача? Антон?»

Перед глазами цветной каруселью промелькнули картинки её жизни. В них не было ничего примечательного. Только букет. Простой букет полевых цветов, собранных для неё с такой любовью. Простой букет, который оказался дороже кучи подаренных ей букетов от поклонников за всю её театральную карьеру. Огромный бульдозер сгребал эти букеты в кучу и выбрасывал на помойку. Где-то вдалеке слышался голос Антона:

– Аннушка, нет!!! Нет!! Сделайте что-нибудь!! Я умоляю! Сделайте же что-нибудь!!

В глубоком подсознании привиделись силуэты врачей, которые что-то делали. Они были похожи на инопланетян. Очень сильно заболело сердце, словно по нему прошёл разряд тока.

«Господи, спасибо, спасибо тебе за то, что ты сумел мне показать, что такое настоящая любовь! Спасибо!» Анна Сергеевна почувствовала, что Антон держит её за руку.

СВОИ ЛЮДИ

– Танюша, ну как же так, а? Таня! Ну дочка же у вас, Маруся!

– Мама, я тебя очень прошу! Не надо! Вот зачем ты приехала?

– Да видела я твоего в супермаркете с какой-то шваброй. Ну и всыпала ей по первое число. Будет знать!

– Мама, вот зачем ты всё вечно портишь!? Везде лезешь, где тебя не просят!

– Дочка, я тебя не понимаю! От тебя муж уходит к другой бабе, а ты так спокойно на это смотришь!? Я бы на твоём месте!

– Спасибо, мама! Ты уже «помогла»! Мы сами разберёмся!

– Да вижу я как вы разбираетесь! Десять лет никак не определитесь. Дочка твоя в третий класс уже ходит, а ты всё на месте топчешься. Раньше надо было ситуацию под контроль брать. Я тебе говорила!

– Мама, это я его бросила, Я!!

– Как!?

– Так! С директором нашего Выставочного центра встречаюсь! А девка эта, Кристина, у нас бухгалтером работает. Я сама их с Димой познакомила.

– Вся в отца, зараза такая!

– Мам, ну прекрати, мы взрослые люди! Надоело мне с мужем по разным комнатам сидеть. Разные мы, понимаешь.

– Нельзя так, дочка. А Маруся как же!?

– Вырастет твоя Маруся, никуда не денется. Я жить нормально хочу, понимаешь. Мне не нужны неудачники рядом. Я подарки хочу, внимание.

– Эгоистку вырастила, а не дочь!

– Мама!

– Что «мама»!? Привыкли вы за чужой счёт. Такая теперь молодежь.

– Да что ты знаешь!? Я всю жизнь ждала такого человека! Я тружусь не покладая рук, стараюсь, карьеру делаю! Нашелся тот, кто в этом помочь может!

– Я вижу как ты трудишься! Бедная, несчастная! Шуб целый шкаф, вешать некуда! А дитё твоё как хочешь? Без отца расти будет? Этот приятель твой новый может и усыновит её?

– Может и усыновит, тебе какая разница. Давай прекратим этот пустой разговор, у меня уже от тебя голова болит.

– Я прекращу разговор! Я ремень сейчас возьму и отхожу по одному месту обоих, чтобы дурью не страдали! Вот в наше время…

– Мама, любви нет! Что сохранять!?

– А на что она любовь эта… есть семья, уважение и ладно. Я вон отца твоего любила и что дальше? Первый парень на деревне был, руководил хором в сельском клубе, а там одни бабы. Сидит, на баяне играет и по сторонам, по сторонам. А они вокруг него, противно смотреть, и каждая «звезда путеводная». Как пел, как пел. Сказки сочинял про вечную любовь. А дома забор покосился, калитка на честном слове держится, крыша течёт. Человек искусства! Всё сама, всю жизнь сама, как лошадь пахала! Любовь зато!

– Не надо было выгонять! Отец тебя любил и ты его! У нас другая история!

– И что, себя обманывать!? Притворяться, буд-то и нет ничего!? Что ты говоришь, дочка. Как же можно, не умею я так. Выгнала. Cказала: «Иди и живи со своим хором!» А ещё выпивать начал, всё! Враз точку поставила! Жалела конечно потом дурака, говорят спился где-то.

– Живёт он недалеко от нас, с семьёй. К Марусе приходил. Про тебя спрашивал. Зря, мам. С таким можно было жить.

– Много ты понимаешь! Опыта ещё воробей капнул!

– Ты много понимаешь! Знаешь ли ты, что всю юность я стеснялась, что отца у меня нет. Что сказать о нём нечего, потому, что ты со своей гордостью к нам в дом его не пускала. Что сбежала я от твоего авторитарного мнения в город, чтобы свободы глотнуть! Ты же как бронетранспортёр, напролом прёшь, не разбираясь!

– Правильно, потому, что я честный человек!

– Никому сейчас честность твоя не нужна! Сейчас жизнь другая! Пристраиваются люди как могут! Я к Димке то чего переехала, как думаешь? Да просто всё, у него квартира в новостройке была. Удобный жених, ремонт с таким рвением делал, в руках всё горело, родня его помогала сильно. Думала сживёмся. Не получилось! А была бы у меня полная, дружная семья, ничего бы этого могло и не быть. не появился бы такой Дима в моей жизни.

– Прекрасно! Это значит я виновата, что вы разводиться собрались! Я тебе жизнь поломала!? Я тебя замуж не гнала палками! Я всегда говорила о том, что можно было найти вариант и получше!

– Где? У нас в посёлке, где только пьяницы, да бомжи остались!? Нет уж спасибо!

– А чего ты плачешься, у тебя же новый вон есть! Или он с женой живёт, не зовёт тебя в свои хоромы?

– С женой! И что?

– Аааа… ну понятно… Умница, дочь. Правильный выбор сделала, собой торговать в городе научилась. Мне нечего здесь больше делать.

– А ты уже и так всё сделала! Это хорошо, что, Кристина, заявление в полицию не написала, я её попросила.

– Ну спасибо вам великое!

Вышла Зоя и хлопнула дверью. Это как же, родная дочь за двери почти выставила. Идти было некуда, автобус до посёлка утром только будет. И пошла Зоя на вокзал. Присела на лавочку в зале ожиданий. На душе скребли кошки. Одна. Совсем одна. Никто не понимает, не принимает помощь. Не даром говорят, что дети как птицы, вырастут и улетят. Нинка, соседка советует своей жизнью заняться. Только вот где она эта жизнь, прошла почти. В заботах, делах. Не успела оглянуться как пролетела молодость. Вспомнилось, как Танька маленькая на велосипеде по дорожкам деревенским ездила и смеялась щербатым ртом. Годы-скороходы. Теперь у Таньки такая Маруся.

«Может зря я вот так! И чего, дура, полезла!» -подумала Зоя наблюдая в окно за уходящим поездом. Что я в жизни сделала, чтобы других судить?

В окне мелькнуло Танькино пальто. Показалось. Зоя смотрела в одну точку, ни о чём не хотелось думать. Она так устала.

– Мам, ну что ты ей богу, как маленькая. Пошли домой.

– Не пойду я.

– Ну что ты тут сидеть будешь?

– Буду.

– Ну, мам. Танька села рядом и обняла мать за плечи.

– Мам, ты прости меня. Две ненормальных из-за ерунды сцепились.

– Я же тебе счастья хочу, дочка. Тебе и Марусе. А ты вон мужа бросаешь, на женатика меняешь.

– Да разводится он. Сейчас имущество делят. Жена его за испанца замуж собралась, уезжает на постоянное место жительства.

– Господи! Декамерон какой-то!

– Мам, всё нормально будет!

– Думаешь?

– Уверена!

– Боюсь я дочка! Жизнь не баловала! Уберечь вас с Марусей хочу от бед.

– От всех бед не убережёшься, мама. Не злись на меня, ладно.

– И ты на меня. Ну чего ты плачешь, дурёха!?

– Подумала, что ты не приедешь к нам больше.

– Да что ты, дочка! Мы же свои люди! А свой над виром потрясёт, да не кинет.

– Даже есть захотелось, от нервов. Слушай, мам, тут такие беляши есть, кусаешь и сок прямо течёт. Давай купим!

– Только чур я покупаю!

– Ладно, мам, и будут они такими вкусными, как в детстве.

Все персонажи вымышлены, совпадения случайны.

БУДНИ ПСИХОЛОГА

Марианна Сергеевна открыла дверь в кабинет, поставила сумку на стол и вдохнула запах ещё свежих лилий. Она обожала лилии и каждый раз просила уборщицу менять воду, чтобы цветы не завяли раньше времени. Марианна Сергеевна покупала себе лилии сама, никому не доверяла это делать. Она дарила их себе на восьмоё марта, день рождения и просто так без повода, для настроения. Она умела чётко руководить своей жизнью, даже в выборе цветов доверяла только себе. Она была человеком с большой буквы, сделала себя сама, с нуля, с начала. И вот теперь Марианна Сергеевна Куницкая-практикующий психолог с огромным опытом, с богатой клиентурой, красивым кабинетом, отделанным в эко стиле. Всё продумано до мелочей: удобные кресла, шторы, вазочки на полках. Всё, как и вся жизнь Марианны Сергеевны. Бесконечный бег, но только по правильной траектории. Институт, диссертация, симпозиумы, конференции с зарубежными коллегами, научные труды и клиенты, клиенты. Богатые клиенты.

«И чего им не хватает? Родились с золотой ложкой во рту, а всё ноют! Всё им не так! И квартир у них немерено, и дома загородные, и курорты дорогие, а всё не то и не так!» -думала Марианна Сергеевна, когда слушала долгие тирады скучающих миллионеров. Есть понятие такое в современном мире- «Синдром миллиардера», когда человек эмоционально выгорает, когда он всё уже видел в этой жизни. Был у неё такой, можно сказать друг Павел Борисович, пять попыток самоубийства, при этом богат, на первых страницах глянцевых журналов в окружении красоток с длинными ногами. Говорит, что надоело всё, какой толк в том, какую по счёту машину он купит, пятнадцатую, или шестнадцатую, любви то нет. Вся эта жизнь, не настоящая что ли. А ему бы на рыбалку и домик в лесу и женщину рядом простую, домашнюю, чтобы блины пекла, а не следила за котировками акций. Чудные люди! Всё им мало. А «женское одиночество» -это вообще тема отдельная. Сколько Марианна Сергеевна видела в своей практике примеров так называемого одиночества вдвоём. Спрашиваешь их: «Если так плохо, почему же вы живёте вместе?» Не знают, что ответить, бояться расстаться, всё же не вдвоём сидим. Терпим и живём, как тот ёжик, который кололся, но всё равно ел кактус. Он скучает на совещаниях, она на автомате по салонам ходит, наводит красоту. Не для него и даже не для себя, а просто потому, что нужно держать марку счастливой семьи.