Ловушка дьявола

Первой, как ни странно, опомнилась маленькая Анна. Она спокойно, без тени страха подошла к портрету и стерла ладошкой невидимую пыль.

– Надо бы проведать дедушку, он в обиде, – с грустью сказала девочка.

Старика, и правда, давно не навещали, он был похоронен на дальнем лесном кладбище, которое находилось за городом. Слова ребенка не только обескуражили взрослых, но и вызвали в них чувство неуютной вины.

На другой день поехали на кладбище. Анну поначалу хотели было оставить дома, но она неожиданно проявила такую настойчивость, что родители не решились отказать, дабы не доводить ребенка до истерии. Тем более что в последнее время неприятная болезнь стала немного утихать, а скорее, девочка научилась вести себя более благоразумно и уже не так пугала своих близких.

Стоял погожий летний день, звонко пели птицы, крупные ягоды черники до земли нагибали изумрудные кустики. По поверью собирать урожай с кладбища считалось делом грешным, и заповедные травы, словно радуясь этой удаче, пышно цвели и рождали ягоду отборную и блестящую.

Замшелый, треснувший пополам каменный крест некрасиво покосился, а могилка угрюмого старика густо заросла сорняками. Пока девушка Настя прибирала сильно опавший от времени холмик, Александр Дмитриевич рассказывал историю Федора Андреевича Дубенцова, начинавшего свою военную службу у самого Александра Васильевича Суворова. Совсем молодым прадед принял участие в Итальянском походе и в сражении на реке Адда, а после окончания службы активно участвовал в политической жизни страны. При Александре I принял новые веянья и сделал неплохую карьеру как сподвижник либерального реформаторства.

Все эти непонятные имена и события не вызвали в маленькой Анне ни малейшего интереса, она с увлечением наблюдала за парой серых птичек, свивших в густых кустах боярышника своё гнездо. Расторопных птах жутко возмущало неожиданное вторжение людей, и они всеми силами пытались отвлечь их внимание от гулявших под кустами слётков. Птенцы, напротив, людей не боялись и то и дело высовывали любопытные головенки из высокой травы. Поначалу Жанна настороженно следила за дочерью, но, видя, что девочку птички интересуют куда больше, чем могилы, успокоилась и стала слушать мужа.

Александр Дмитриевич тем временем вспоминал, что слышал передаваемую по наследству легенду о редчайшем военном везении прадеда. Была там некая история, о которой потом долго судачили в свете, правда, все её самые интересные подробности канули в реку короткой человеческой памяти. Зато в семейном архиве хранились записки одного из мемуаристов великого Суворова. Судя по ним, сам, не проигравший ни одной из своих шестидесяти битв, проставленный полководец говорил о молодом Дубенцове, как о редкостном везунчике и отчаянном смельчаке.

Жанна заслушалась мужа и на несколько минут отвлеклась от дочери, а когда её взгляд снова упал на девочку, бедная женщина чуть не лишилась чувств. Анна снова ушла в свои болезненные грёзы, оставив несчастным родителям лишь свою пустую телесную оболочку. Тихую и бессловесную, побледневшую до цвета молока, её с большим трудом удалось увести прочь.

Дома история имела продолжение. Раздевая девочку, служанка заметила, что под кружевным передничком карман платья грязен и чем-то наполнен. Непонятно, каким образом Анна успела зачерпнуть и положить в него горсть кладбищенской земли. Когда же, вытирая слёзы и причитая, девушка захотела эту землю выбросить, маленькая Анна не позволила ей этого сделать. Вырвавшись из рук Насти, она убежала в гостиную и высыпала всё содержимое кармана в одинокое угрюмое кресло. Собравшиеся за спиной домочадцы с ужасом наблюдали, как ребенок, что-то усердно приговаривая, втирает чёрную грязь в бархатную зелёную обивку.

Наказывать Анну не стали, а перепуганный Александр Дмитриевич снова повёз девочку на приём к известному корифею психиатрической науки, который долго задавал разные вопросы и показывал картинки, а потом выписал успокоительные пилюли. С этого дня родители стали строго следить, чтобы девочка ни под каким предлогом не попадала на кладбище. Теперь к наклонностям маленькой Анны отнеслись куда более серьёзно. Впервые из уст врача перепуганные родители услышали страшное слово «шизофрения».

Кресло само собой отчистили, портрет обтерли и повесили на прежнее место. Но, несмотря на самые современные лекарства и пристальное наблюдение докторов, болезнь маленькой Анны снова начала прогрессировать. Девочка часы напролёт проводила теперь в кресле. В нем играла, рисовала, но это бы ничего. В кресле она могла часами сидеть, уставившись в одну точку, утопая в своих тёмных воспалённых грёзах. Иногда, чтобы выпустить накопившуюся детскую энергию, Анна прыгала в кресле, как на маленьком батуте. А странный и негостеприимный предмет мебели, похоже, полюбил свою юную хозяйку, она ни разу не сорвалась и не упала, как бы высоко не взлетала на его упругих пружинах. Словно невидимые руки подхватывали девочку, если она теряла равновесие, и возвращали назад в тёплое глубокое лоно.

Однажды после очередного приёма врач посоветовал родителям избавиться от предмета детского вожделения, предположив, что таким образом Анна начнёт больше общаться с людьми. Кресло унесли на чердак, когда девочка занималась уроками с учителем французского языка.

К исчезновению из гостиной любимого предмета мебели Анна отнеслась удивительно спокойно. Она обвела надменным взглядом наблюдавших за её реакцией домочадцев и ушла в детскую, плотно закрыв за собой двери. Девочку решили не беспокоить, по крайней мере, пару часов. А когда Александр Дмитриевич на цыпочках приблизился к её комнате и приоткрыл дверь, то не смог сдержать громкий возглас удивления, на который тут же прибежала Жанна и находившаяся поблизости прислуга. Кресло стояло у дальней стены, между кроватью и резным ореховым столиком, а Анна сидела в нем, глубоко задумавшись и не обращая ни малейшего внимания на возникшую вокруг суету.

Никакому толкованию данный факт не поддавался. Кресло было настолько тяжёлым, что предположить способность ребёнка принести его обратно с чердака, не представлялось возможным. Весь вечер Жанна прорыдала на плече бледного Александра Дмитриевича, то обращаясь к Богу, то страшно проклиная всех цыганских колдунов и старых ворожей.

Впервые Анна услышала ГОЛОС в тот день, когда они с Настей после посещения церкви зашли на маленькое, сильно заросшее кустарником городское кладбище. Дело было весной, и первые пробившиеся в проталинах цветочки вызывали у маленькой Анны восторженный интерес. ГОЛОС позвал её тихо и не страшно, он был тоненьким и жалобным. Отвлекшаяся на болтовню с толстой попадьей Настя ничего не слышала, а девчушка стала озираться, ища, кто бы это мог тут спрятаться. Но ГОЛОС быстро внес ясность:

– Не ищи меня на земле, меня там нет.

– А где же ты? – шепотом спросила девочка.

– Я тут, у твоих ног.

Анна недоуменно огляделась, возле её ног был лишь маленький могильный холмик, на котором стоял белый мраморный ангелочек.

– Ты ангелочек?

– Да, я теперь ангелочек, я умер, когда мне было тоже пять лет.

– Но, если ты умер, как же ты разговариваешь?

– Я этого не знаю. Мама часто приходит и плачет здесь, я всегда говорю, что плакать не стоит, что я её вижу и люблю, но она не слышит меня.

– Но я же тебя слышу!

– Может, потому что ты тоже ещё маленькая?

В это время сзади подошла Настя.

– Ой, ты девонька, решила малыша усопшего без времени пожалеть, сердечко, твоё, вишь, какое чувственное. Ну, пошли, пошли уже….

– До встречи, – сказала Анна.

– Приходи меня проведать, – ответил ГОЛОС.

В другой раз они были на кладбище с родителями, и Анна услышала другой ГОЛОС. В тот день они навещали брата Александра Дмитриевича, молодого офицера, погибшего при странных, невыясненных до конца обстоятельствах. Конечно, ничего этого Анна тогда не понимала. Просто, когда отец начал разговаривать с могилой брата (так принято), ГОЛОС ему ответил, но никто его не услышал, кроме Анны.

– Приятна ваша скорбь, – сказал ГОЛОС.

– А ты где? – чуть шевеля губами, спросила Анна.

– В земле, – срифмовал ГОЛОС.

– Глубоко?

Наверное, ГОЛОС растерялся, что его услышали, так как помолчал несколько минут, но снова заговорил.

– Девочка, ты слышишь меня?

– Да, – шепнула Анна.

– Скажи им, что меня убил подпоручик Мелентьев, подло, в спину.

Анна потянула отца за подол сюртука.

– Он говорит, что его убил подручик Мелентиев.

– подпоручик Мелентьев, – поправил ГОЛОС.

– Мне так не сказать, – прошептала в ответ Анна.

Родители переглянулись.

– Анна, что ты такое говоришь, где ты услышала такую чушь, это прислуга так говорит?

– Это он так говорит, – Анна ткнула пальцем в могильный холм.

– Нет, этих негодяев всех надо гнать в шею, смотри, на честного человека такую напраслину говорят. Он же на похоронах зелёный стоял, лучшего друга потерял. – Александр Дмитриевич похоже не на шутку разозлился.

– Болван, – подытожил со вздохом ГОЛОС и замолчал.

После этого Анну стало тянуть на кладбище. Может быть, совсем по-детски, она поняла своё превосходство над окружающими людьми, которые не могли слышать и знать того, что могла она. Усопшие рассказывали ей свои истории, жаловались, плакались и сетовали, что она может их слышать, но толком ничего не понимает в силу слишком малого возраста.

Когда со стены упал портрет прадеда, она снова услышала ГОЛОС, старческий и ворчливый.

– Навестили бы старика, а то повесили на стену дрянной портрет, он мне вообще никогда не нравился.

А на кладбище прадед совсем с ней разговорился, рассказал про своё детство, как он был маленьким и шаловливым, делал ловушки для птиц, а потом мастерил им удобные домики. Поведал, какая красивая была у них усадьба с березовой рощей и много ещё чего интересного. Опять-таки прадед подсказал набрать земли с его могилки и бросить в зелёное кресло, сделав его тем самым необыкновенным, волшебным и живым.

После того, как Анна проделала всё, что посоветовал ей давно почивший предок, кресло и вправду стало с ней дружить. Усевшись в него поудобнее, можно было слушать ещё один ГОЛОС, рассказывающий ей про небывалые земли и невероятных людей. Этот ГОЛОС был юным и задорным, он шутил и играл с ней. Порой мог по–детски обидеться, если она долго не приходила, и замолчать. Тогда его приходилось уговаривать и просить прощения, правда, можно было обидеться в ответ и тоже не разговаривать, после чего он сдавался первым. Так они бесконечно капризничали, ссорились и бурно примирялись, что только укрепляло взаимную привязанность.

Когда кресло унесли на чердак, ГОЛОС успокоил Анну:

– Жди меня, я рядом и очень скоро вернусь.

А после того, как кресло переехало в детскую комнату, они стали ещё ближе.

Первое время девочка пыталась выяснить, кем же на самом деле является её невидимый друг, каким образом у неё получается его слышать, и в каком месте кресла он притаился. Потерпев в этих исследованиях неудачу, она, как все дети, быстро привыкла к положению вещей и приняла ситуацию такой, как есть. Взрослые на рассказы Анны о новом приятеле реагировали по-разному. Жанна гладила девочку по голове, тяжело вздыхала и печально качала головой, Александр Дмитриевич говорил, что Анна растет большой фантазеркой, а Настя крестилась на иконостас.

Кресло оставили девочке в распоряжение, правда, по словам Жанны, весь её затейливый замысел по обустройству детской комнаты этим был безвозвратно изуродован.

– Может быть, ты им скажешь, что живешь в этом кресле? Мне надоело выглядеть глупой врунишкой, – как-то раз предложила Анна своему другу.

– Они меня не услышат, – печально пояснил ГОЛОС.

– А ты скажи громко, чтобы услышали! Очень плохо, когда тебе никто не верит, и все считают больной. Я слышала, как доктор говорил, чтобы я исправно пила пилюли, и тогда мне перестанут мерещиться голоса.

– Доктора всех называют больными, иначе им просто не заработать своё жалование.

– Ты вот всё шутишь, а мне очень трудно быть не такой, как все.

– Быть не такой как все трудно, но зато очень интересно, – то ли снова в шутку, то ли уже всерьёз подытожил невидимый друг и замолчал. Была у него такая отвратительная привычка прерывать разговор по своему разумению.

Но если говорить честно, то Анне стало куда проще существовать с появлением в её жизни ГОЛОСА. Он умел и успокоить, и повеселить, да и просто понимал её лучше всех остальных. Правда, девочка никак не могла выяснить настоящее имя своего друга, этот вопрос он каждый раз замалчивал и оставлял без ответа. Несколько раз в отместку за скрытность Анна выдумывала ему обидные прозвища. Он был и Кощеем бессмертным, и Крысиным королем, но эти имена никак не приживались, словно тайна так и должна была существовать в первозданном виде, а вопрос, до поры, оставаться вопросом. Зато свою загадочность ГОЛОС с удовольствием подтверждал знанием невероятного количества историй о дальних странах и невиданных мирах, он ведал о прошлом и даже о грядущем.

Когда Анна садилась в кресло и закрывала глаза, невидимый друг погружал её в состояние удивительного глубокого сна, в котором она могла жить. В своих грезах девочка попадала в сказочные, очень красивые миры, где птицы садились ей на руки, зайцы и лисы были послушны, как дворовый пес Кузя, а морская волна выносила к ногам перламутровые раковины, внутри которых она находила крупные, величиной с фасолину жемчужины.

Такие прогулки стали для Анны чем-то вроде вечерней сказки на ночь. Но девочка росла, а вместе с ней взрослели и её миры. Постепенно в них оставалось все меньше места наивным картинкам – ярким цветам и бабочкам, зато встречались летающие острова и огнедышащие драконы. Она сталкивалась со стаями одичавших собак и табунами диких лошадей. Порой в своих странствиях Анна забредала так далеко, что окружающая обстановка становилась совсем невероятной, утрачивала привычные пейзажи, и девочка видела огненные водопады и ультрамариновые закаты, встречала бледных безликих существ, общалась с ними посредством неведомых слов и жестов. А ещё её часто преследовал один очень странный и зыбкий сон, где песок был глубоким и вязким, воздух звенящим, а за горизонт ускользала холодная синяя звезда.

Как-то во время одной из прогулок Анна решила напиться из удивительно чистого лесного ручейка. Прозрачные струи так весело, с приятным шумом перекатывали разноцветные камешки, что девочка невольно заслушалась, залюбовалась этой красотой. Она несколько раз с наслаждением зачерпнула прохладную влагу в ладони и плеснула себе в лицо. Вода попала в глаза, и на некоторое время девочка зажмурилась, а когда смогла видеть, то невольно вскрикнула от страха и отвращения. Из ручья на неё смотрело омерзительное чудовище.

С испугу Анна резко вытолкнула себя из страшного сна и тут же накинулась на своего друга:

– Зачем ты показываешь мне таких гадких чудовищ!

ГОЛОС немного помолчал, после чего заговорил странно, непривычно растягивая слова:

– В эти миры ты идешь во сне, но там живут настоящие существа, и они тоже смотрят на тебя.

– А ты хоть знаешь, что сегодня на меня посмотрел сам дьявол?

– Надеюсь, ты ему приглянулась.

Анна так и не поняла, говорил ли ГОЛОС серьезно или шутил, но его тон девочке совсем не понравился. Словно ГОЛОС сам был устрашен тем, что Анна ему рассказала. Впервые девочке подумалось, что её друг не совсем владеет теми мирами, куда она отправляется странствовать, и есть кто-то более могущественный, способный причинить зло им обоим.

Но, не смотря на неожиданные и не всегда удобные обстоятельства, отказываться от своих путешествий Анна и не думала. Тем более что приятных моментов в этих снах тоже хватало.

Один раз, направляясь по узкой извилистой дороге к старинному каменному замку, она услышала за спиной стремительно приближающийся топот копыт. Девочка едва успела отскочить в сторону, чтобы уступить дорогу летящему всаднику, однако, проскакав мимо, закованный в сплошные серебряные латы рыцарь резко остановил рослого вороного коня. Жеребец от неожиданности громко фыркнул, встал на дыбы и затанцевал под седоком. Всадник же, ловко удерживаясь в седле, несколько секунд разглядывал девочку, не поднимая забрала. Анна от смущения и растерянности ничего не успела понять, и тем более, спросить, как быстрый конь уже улетел прочь, оставив после себя густые клубы коричневой пыли. Об этом загадочном рыцаре она стала думать тайно от всех, сделав его своим душевным секретом.

Очень страшное место

Анне шел шестнадцатый год, когда тоже заметно повзрослевший ГОЛОС однажды вечером завел странный разговор:

– Вот я всё думаю, а не заигрались ли мы с тобой в детские игры?

– Что ты называешь детскими играм?

Девочка пожала плечами давая понять, что вопросы стоит задавать более понятные. ГОЛОС крякнул, словно говорить ему было не совсем просто, и не будь некой необходимости, он бы вообще не начинал этот разговор.

– Ты не испугаешься отправиться в одно путешествие?

– А почему я должна бояться? – ещё больше удивилась Анна.

К тому времени она из худого угловатого подростка превратилась в красивую статную девушку. Густые черные волосы Анна теперь заплетала в две длинные косы, а платья носила приталенные, подчеркивающие гибкий девичий стан.

ГОЛОС прокашлялся, и продолжил:

– Это страшное место.

– Чего же я могу испугаться после встречи с самим дьяволом? – рассмеялась девушка.

– Это путешествие будет настоящим, ты отправишься туда сама и в трудную минуту уже не сможешь просто взять и проснуться.

Анна была немного удивлена, она слышала в тоне друга волнение и понимала, что он не очень рад тому, что предлагает.

– Тогда, может, и не стоит туда отправляться?

– Это необходимо, там ты найдёшь ту вещь, которая сделает тебя сильнее.

Анна невесело усмехнулась.

– Да я от сегодняшней своей силы не знаю, куда убежать, никак не могу отделаться от пристальной опеки докторов.

ГОЛОС помолчал несколько минут, привычно томя ожиданием.

– Ты не совсем обычный человек, Аня, и можешь открывать те двери, которые для простых людей закрыты навсегда. Но за этими дверями – длинные запутанные коридоры, где скрыты большие опасности, и для того, чтобы выжить в коварном, многослойном и часто враждебном к тебе мире, необходимо постоянно расти и крепнуть. От красивых грёз пора переходить к делу, сны – не сложная наука, там можно лишь наблюдать и думать, но пора учиться действовать. Начальные классы позади, ты переходишь во взрослую жизнь.

После этого «пояснения» у Анны, естественно, появилось еще больше вопросов, но ГОЛОС быстро дал понять, что и так был слишком многословен, и девушка рассудила, что лучшим будет вернуться к существу настоящего вопроса.

– Куда же я должна отправиться?

– Ты возвратишься в прошлое, туда, где погибли все твои предки по материнской линии, и заберёшь у мёртвой цыганки Анелки древний колдовской амулет.

– От чего же они погибли? – содрогнулась Анна.

– Их убили, всех в одну ночь. Весь табор.

Этот народ никогда не знал покоя. Откуда они взялись – дети извечных странствий, история до конца так и не проясняет. По одной версии – ушли из Индии, спасаясь от войска Тамерлана, по другой – добровольно выбрали свободный путь и от души наслаждались кочевой волей. Промышляли мелкой торговлей, кузнечным делом, жульничеством, а иногда и откровенным воровством. Нередко они вызывали отторжение оседлого населения, но, провозглашая лишь им известную правду, не унывали, а даже гордились своим вольным братством.

Тёплый, мягкий климат Бессарабии пригрел табор старого Христо. Но одного не учел мудрый старик, что эти зелёные равнины и густые леса, полноводные реки и плодородные земли издавна делали эту землю заманчивой для всякого рода кочевников и врагов. Местное население привыкло быть начеку, устало от бесконечных русско-турецких войн, смены властей и правителей. Набеги разного рода лихих людей сделали жителей зеленых хлебосольных равнин жестокими и подозрительными. Они привыкли к обороне, привыкли с оружием в руках встречать любых непрошеных гостей. Скорее всего, именно этот факт объяснял, но отнюдь не извинял неоправданной жестокости по отношению к довольно миролюбивым цыганам. Хитрецы и мошенники, они всегда были больше трусливы, чем воинственны. Их менталитет, созданный веками скитаний, призывал приспосабливаться к предлагаемым условиям, а не диктовать свои.

Крали они тот злополучный скот или понесли непомерную кару за чужую вину, а может вовсе не хуторяне так жестоко расправились с кочевниками, никто толком сейчас не скажет. Но факт остаётся фактом – красный утренний рассвет осветил картину страшную по своей кровавой жестокости: голые остовы кибиток чернели зловещими дугами на фоне полыхающей зари. Дымящиеся кострища исходили погребальным чадом. Утренняя свежая равнина, ещё вчера встречавшая рассвет ароматом полевых цветов и теплой негой, превратилась в поле боя, а вернее сказать, жестокой расправы. Пара стервятников уже кружилась в воздухе, присматриваясь к скорбной добыче.

С высоты птичьего полёта картина выглядела необычайной по своей кровавой театральности. Мужские трупы были свалены в одну кучу, видимо разбойники хотели убедиться, что все они мертвы и не представляют угрозы. Женщины и дети, пытавшиеся скрываться и бежать, в основном, были убиты за сгоревшими кибитками. И лишь одна уже не молодая цыганка с длинными, седыми, как мочало, волосами лежала в центре всего действа. Как большая пёстрая птица, она широко раскинула в стороны руки и с гневным укором смотрела в небо мёртвыми уже помутневшими, но все ещё широко распахнутыми глазами.

На бездыханной груди старой женщины лежал погнивший от времени, весь в бесконечных узелках кожаный шнурок, на самом конце которого едва задержался тусклый чеканный кругляшек с непонятными древними символами. По всей видимости, убийцы сорвали с шеи Анелки этот невзрачный амулет, но не найдя его ценным, тут же и бросили на труп. Эти беспощадные люди, поживившиеся нехитрым «богатством» бедолаг, и предположить не могли, что они держали в руках и что так пренебрежительно швырнули на бездыханное тело цыганки. Конечно, древний амулет давно потерял свою колдовскую силу и уже просто как реликвия передавался из поколения в поколение. Но легенда о том, что обладающий этим могущественным талисманом когда-то был по-настоящему велик, жила в цыганских преданиях.

Изготовлен амулет был в древнем Египте более четырёх тысяч лет назад. Шедший из Палестины цыганский табор подобрал умирающего от жажды путника в безводной песчаной пустыне. Женщины вылечили горемыку, не побрезговав уходом за умирающим больным стариком. Они помогли страдальцу не из корыстных побуждений, а из древней традиции чтить умудренную старость. Кочевники и предположить не могли, что спасли потомка великой династии Египетских жрецов, имеющего знания, данные свыше великим Богом солнца Ра, Отцом всего живущего на земле. Эти люди лишь помогли нуждающемуся в помощи нищему, ничего не ожидая взамен. И как бывает в волшебных сказках, получили нежданную награду в виде священного амулета, способного творить настоящие чудеса.

Только одного не поведал своим благодетелям старый колдун – как наполнять волшебный предмет новой силой. Неумолимый разрушитель всего – время, не пощадило магии амулета, постепенно превратив в рядовую безделушку. И если полный могущества он мог остановить целую армию врагов, вызвать ливень в засушливое лето или накормить весь табор до отвала мясом и овощами, сейчас он слабо помогал лишь от мигрени и зубной боли. Анелка прикладывала тусклый кругляш к больному месту и для большей пользы шептала всякие волшебные заклинания. В чудодейственные свойства предмета давно никто не верил, и всякий раз, чтобы не обижать старую целительницу, соплеменники лишь изображали облегчение. А между тем, имея определенные наставления, амулет можно было напитать новой силой. Почему колдун их не оставил, осталось загадкой. А может быть, это знание потерялось в поколениях и не дошло до тех, кто так остро нуждался в нем, особенно в ту последнюю, самую страшную ночь.

Этот ужасающий рассказ произвел на Анну сильное впечатление. Она ничего не знала о детстве своей матери, а та и не стремилась рассказывать. На все вопросы отмалчивалась или говорила, что происходит из семьи зажиточных цыганских артистов, игравших в домашнем театре богатого графа.

Конечно, выросшая на хуторе Жанна слышала о жуткой трагедии, знала, откуда попала в приёмную семью и кем были её предки. Но эти воспоминания приносили в её душу много горя, а потому от них хотелось скорее избавиться. Тайну своего настоящего происхождения она доверила лишь любимому мужу, да и то не полностью, больше по необходимости, чем от сердца. Её жизнь, словно была поделена на две половины: до встречи с Александром Дмитриевичем и после. И первая половина, скорее всего, так бы и ушла в забвение, не случись у маленькой Анны страшной болезни, симптомы которой наполняли мятущуюся душу несчастной Жанны черной копотью зловещей драмы ушедших лет.