Вилла «МариВера». Маленькая Италия в российской деревне

Так «весело» началась их семейная жизнь. Первые полгода Вадим делал вид, что ходит на собеседования на работу, но почему-то ему ничего не нравилось. Куда бы он ни устраивался, везде для него была маленькая зарплата, высокие требования и сотрудники – идиоты.

В общем, денег в доме нет, но работать не буду. А зачем, если Ане родители подкидывают?! Зарабатывали те хорошо, единственной дочери ни в чем не отказывали, но ей самой было мучительно стыдно, что она сидит у них на шее. Каждый перевод с пометкой «на мороженое для Катюши» или «купи себе что-нибудь» обжигал ее словно раскаленным железом. Вадим же спокойно принимал деньги от тестя и тёщи и периодически высказывал Ане, что они могли бы высылать и больше, раз уж «развернулись за границей». Ане было противно слышать слова мужа, но она старалась не раскачивать и без того шаткий мир в семье. Она боялась ссор. Боялась его молчаливого осуждения и тяжелого, давящего взгляда.

В семейной жизни Вадим оказался не таким нежным и романтичным, как во время ухаживания. Он постоянно придирался к молодой жене: то она не так готовит: «Опять суп безвкусный!», не так наводит чистоту: «Пыль на телевизоре – это нормально?», не вовремя просит о помощи: «Я отдыхать пришел, а не гвозди забивать». Язвил, что Аня стала выглядеть плохо. А как она должна выглядеть беременной и без поддержки любимого? Она с тоской смотрела на свое отражение в зеркале – мешки под глазами, тусклые волосы, бесформенная домашняя одежда. Он добился своего – ее «естественная красота» окончательно поблекла.

Потом было рождение дочки и снова никакой поддержки от мужа. Он быстро нашел какую-то работу, лишь бы не находиться дома с женой и дочкой. Конечно, не было и речи, чтобы он посидел один с Катюшей или сходил с ней погулять. «Я же работаю, устаю. Ты вон дома сидишь, вот и занимайся домом и дочкой. Это твоя обязанность».

Он ворчал, что ребенок не дает спать по ночам, что слишком много уходит денег на всякие подгузники и прочую «ерунду». Мол, «наши мамы без подгузников нас вырастили, и ничего. Ты просто избаловала ее, приучила к комфорту». Аня молча сжимала кулаки, глядя, как он экономит на детском креме, когда у Кати появилось раздражение на нежной коже.

Денег с его работы было не так уж и много. Хватало буквально на еду и коммунальные услуги. На что-то необходимое для себя и малышки Аня снова просила у родителей, каждый раз чувствуя себя нищей родственницей и неудачницей.

Когда дочке исполнилось два года, муж сказал, что устроился на другую работу, на которой нужно часто ездить в командировки, но и денег будет больше. Стыдно сказать, но Аня вздыхала каждый раз с облегчением, когда муж уезжал на пару дней из дома. Эти дни были для нее глотком свободы. Она могла есть что хочет, не слушая комментариев о калориях, могла смотреть с Катей дурацкие мультики, валяться в кровати до десяти утра и громко смеяться, не боясь, что ее обвинят в истеричности. Она чувствовала из-за этого вину перед мужем, но понимала, что без него ей дышится легче, никто не ворчит и не стоит над душой, выискивая недостатки.

У неё возникали иногда подозрения, что Вадим уже мог встречаться с другой женщиной, но почему-то это не вызывало никаких негативных чувств. Ни ревности, ни злости. Лишь странное, леденящее равнодушие. Она понимала, что любовь в их семье давно умерла, похоронена под грудой его претензий и ее молчаливых уступок. Но сама не решилась бы развестись. Неправильно это было. Расписаться – это по любви, а разводиться – уже по расчету, по привычке, из-за страха остаться одной. Да и куда она пойдет разведенная с ребенком? Обратно к родителям? В Германию? Это казалось капитуляцией. Признанием полного провала.

Когда Вадим пропал, она даже первое время не волновалась. Ну, затянулась командировка. Может, у него наконец-то все получилось, и он задержался на переговорах. Потом был тот звонок мужа с признанием, что он задолжал огромную сумму каким-то отморозкам. И второй звонок от этих самых бандитов. И мир Ани перевернулся. Но странным образом. Сквозь леденящий страх пробивалось другое чувство – острое, почти болезненное облегчение. Это был конец. Финал, на который у нее не хватало духу поставить точку самой.

Тут уж она на адреналине быстро нашла, куда и к кому уехать. И поняла, что это не просто бегство – это освобождение.

И вот теперь она стала той самой «разведенкой с прицепом», но это ее совсем не беспокоило. Потому что этот «прицеп» – ее Катюша – был не обузой, а смыслом. А статус «разведенки» – не клеймо, а знак освобождения. Она наконец-то была свободна. Свободна от его вечного недовольства, от его расчетливости, от необходимости оправдываться за каждую потраченную копейку, от чувства вины за то, что она – это она. Она могла дышать полной грудью. Могла, наконец, быть самой собой.

Из гостиной донесся радостный визг Кати и заливистый лай Леона. Аня обернулась и увидела, как ее дочка, сияющая от счастья, пытается надеть на сопротивляющегося, но добродушного щенка розовый носочек. И сердце ее сжалось от любви и надежды. Да, она ехала в неизвестность. Но эта неизвестность пахла не страхом, а яблонями, свежевскопанной землей и бабушкиными пирогами. Она ехала в тихое место, где ее никто не найдет. Но главное – где она, наконец, найдет саму себя.

Глава 4. Весенний фестиваль

За окном автомобиля проплывала настоящая зимняя сказка. После серых, подтаявших городских сугробов, зима за городом предстала во всей своей девственной красоте. Искрящийся на солнце снег лежал пушистым, нетронутым одеялом на полях, причудливыми шапками украшал ветви елей и берез. Деревья стояли, словно заколдованные, укутанные в сверкающий иней, и каждый лучик февральского солнца дробился в этой ледяной россыпи, ослепляя и заставляя щуриться. Воздух был холодным, свежим и таким чистым, что им хотелось дышать без остановки, смывая с легких городскую грязь и тревоги.

– Мама, смотли-смотли, лосадка! – Катюшка крутилась на заднем сидении автомобиля, с горящими глазами глядя в окно. А на деревенской улочке, куда только заехала компания женщин, действительно было на что поглядеть.

После весенней серости города улицы села Арпино вспыхнули яркими праздничными красками. На деревьях висели гирлянды из разноцветных флажков, гуляли веселые люди в народных костюмах, играла задорная музыка, через всю дорогу была растянута красочная надпись «Широкая масленица». На возвышении красовалось огромное чучело Зимы в пестром сарафане.

– Ого! Это мы с вами удачно приехали! – воскликнула Мария Андреевна. – Как же я забыла, что сегодня Прощеное воскресенье – последний день масленичной недели! Вы только посмотрите, да здесь же настоящий весенний фестиваль!

Катюша с умоляющими глазками кота из «Шрека» посмотрела на маму.

– Мамоська, а я покатаюсь на лосадке?

– Конечно, солнышко! Сейчас бабуля найдет место для парковки, и мы все пойдем на праздник.

Оставив машину у аккуратного здания сельской администрации, Мария Андреевна, Вера Максимовна и Аня с дочкой направились в эпицентр веселья. Оказалось, что в селе Арпино была своя просторная площадь с большой сценой, где и проходило масленичное гуляние. Леон, сидя на поводке, жадно обнюхивал воздух, набитый незнакомыми и такими соблазнительными запахами – жареного мяса, сладкой ваты и лошадей. Он рвался вперед, но Катя, с серьезным видом взявшая на себя роль ответственного кинолога, крепко держала его за поводок.

«Как тут здорово! Даже в городе так ярко не празднуют Масленицу», – подумала Аня, проходя под украшенными лентами и колокольчиками «Вратами счастья».

Чего здесь только не было: на большой сцене выступали артисты в народных костюмах, залихватски отплясывая под балалайку. По площади ходили скоморохи в ярких нарядах и коробейники с лотками, зазывно выкрикивая прибаутки и приглашая людей в игры и хороводы. То тут, то там на площади кипели соревнования: в снежном тире сбивали крашеные ледяшки, азартно гремели падающие городки, мужики с красными лицами мерялись силой в бою на мешках, а дети визжали от восторга, катаясь с горки на больших снежных лопатах. Отдельная толпа собралась вокруг перетягивания каната, где под дружные крики болельщиков одна половина села соревновалась с другой.

Тут же были установлены торговые палатки с угощениями, украшенные резными наличниками и еловыми ветками. Конечно, главным угощением были блины – румяные, ажурные, которые, к удивлению женщин, раздавали всем бесплатно из огромных, дымящихся сковородок. К блинам тут же можно было купить душистый чай на любой вкус из настоящего дровяного самовара, мед, варенье, густую сметану и тягучую сгущенку. В сторонке даже жарились шашлыки, распространяя аппетитный, пряный запах по всей площади.

– Знаете что, а давайте подкрепимся! А то я сейчас слюной подавлюсь! – засмеялась Мария Андреевна, и все ее дружно поддержали.

Они устроились за маленьким пластиковым столиком, который установили для гостей праздника, купили две палочки шашлыка, чай и, конечно же, взяли по несколько блинов для каждой. Леон, усевшись у ног Кати, с таким умоляющим видом смотрел на шашлык, что Вера Максимовна не выдержала и отломила ему маленький кусочек.

– Эх, до чего хорошо! Умеют же в Арпино люди веселиться! – с наслаждением потягивая горячий чай, сказала Мария. – Кстати, здесь Масленицу отмечают почти как в Италии, – оседлала любимого конька Вера Максимовна.

– Что? В Италии отмечают Масленицу? – удивилась Аня.

– А как же! Ты разве не знала, что знаменитый венецианский карнавал как раз проходит каждый год накануне Великого поста, так же как и наша Масленица. Но не только в Венеции отмечают приход весны. Во многих городах Италии ее встречают, как и у нас, с огоньком. По астрономическому календарю весна начинается 21 марта, а как раз перед ним, 19 марта, отмечают праздник святого Джузеппе – это святой Иосиф по-нашему. В этот день по всей Италии, особенно в маленьких городах, вечером устраивают факельные шествия, а затем разводят огромные костры. Корнями этот праздник, как и наша Масленица, уходит в язычество, ведь наряду с разведением костров сжигается и чучело Зимы. В этот праздник в Италии тоже устраивают представления и дегустацию местных блюд. Самое распространенное лакомство – профитроли с кремом «зеполе ди Сан Джузеппе». Вот так вот, традиции многих стран очень похожи!

– Вера, ты даже здесь без своих лекций не можешь обойтись! – посмеялась Мария Андреевна.

– Не, бабуль, мне очень интересно. Пусть Вера Максимовна еще рассказывает, – заверила Аня.

Но даже интересная беседа и еда не могли отвлечь женщин от веселья, которое происходило на празднике. Быстренько пообедав, они пошли дальше, искать новые впечатления.

В центре площади был установлен высокий, гладкий столб, на вершине которого висели деревянные дощечки с изображением разных подарков. Мужчины-смельчаки по очереди лезли по нему, чтобы доказать себе и своим спутницам, какие они ловкие. Не все достигали вершины, многие с трудом доползали до середины, постоянно соскальзывая вниз под дружный смех и подбадривающие крики зрителей. Но все-таки были и победители.

– Ты глянь, а столб-то чем-то облит, видно, что он скользкий. Может, маслом, а может, и водой, чтоб заледенел, – отметила Вера Максимовна. – Не так-то просто по нему наверх забраться, сноровку надо иметь. Молодцы мужики!

Один молодой мужчина только что спустился с вершины столба, держа в зубах дощечку с изображением игрушечного медведя. Неожиданно он обернулся к Ане и подмигнул ей.

Она смутилась и непроизвольно отпрянула. А вот ее бабушка не растерялась.

– Неплохо, молодой человек! Не каждая птица долетает до середины Днепра. А можно поинтересоваться, чем это залили столб, что все по нему скатываются?

– По-моему, просто водой. Она застыла, и получилась ледяная корка. Я поэтому обувь и снял, а носки оставил, с ними сцепление лучше. А вот совсем раздеваться – это плохая идея. Так еще больше скользишь по столбу, только людей смешить.

Мужчина нашел под столбом свои ботинки и надел их. Обернувшись к женщинам, он сказал:

– А хотите, я вам игрушку подарю? Мне-то она не нужна, дарить некому. Просто хотелось наверх взобраться, себя проверить. А вашей девочке, наверное, понравится.

Женщины переглянулись, улыбнулись и согласно закивали. Мужчина убежал, обменивать дощечку на подарок, и через минуту уже протягивал Катюше большого белого медведя. Она с радостной физиономией вцепилась в него и пробормотала: «Спасибо». Леон, завидев нового плюшевого зверя, насторожился и тявкнул пару раз, явно ревнуя.

Аня тихо поблагодарила, а Вера Максимовна и Мария Андреевна представились. Тот с улыбкой пожал им руки.

– Меня Юрий зовут. Я в Арпино не живу, в гости к родителям приезжаю. Они меня на праздник позвали. Тут каждый год такое большое гулянье проходит на Масленицу, с детства люблю этот праздник. Желаю и вам хорошо повеселиться!

Он убежал, а Катюша уже тянула маму на край площади, где стояла ухоженная гнедая лошадка, запряженная в расписные сани. В гриву и хвост лошади были вплетены яркие ленты, а на дуге позвякивали бубенчики, вызывая улыбки у прохожих.

Оказалось, что прокатиться на санях можно за символическую плату, чем женщины и воспользовались. Катюша от счастья звенела, как колокольчики на лошадиной упряжи. Леона пришлось взять на руки – он дрожал от возбуждения и смотрел на большого зверя со смесью страха и любопытства. Лошадка бодро бежала по деревенской улочке, мимо проносились празднично одетые люди, мелькали разноцветные флажки, снег брызгами разлетался из-под копыт, и пожилым женщинам казалось, что они снова стали маленькими и беззаботными, как их правнучка.

Кульминацией праздника стало сожжение чучела Зимы. На краю площади в высоком сугробе с самого начала стояло большое масленичное чучело, и каждый, кто проходил мимо, делал фото на его фоне. И вот ведущий со сцены объявил, что всех гостей приглашают на самый важный момент праздника.

– Подходи, честной народ! Масленица всех зовет! Мы зиму провожаем, весну зазываем!

К чучелу Зимы с двух сторон подошли скоморохи с горящими факелами, и огонь мгновенно взметнулся по легкой ткани, из которой был сшит сарафан Зимы. Пламя плясало, освещая замершие в ожидании лица людей. Катя прижалась к маме, а Леон притих, уставившись на огонь своими блестящими глазками-бусинками.

Гори, гори ясно, чтобы не погасло,

Чтобы все метели разом улетели!

Чтобы птички пели, травки зеленели,

Небеса синели и колосья зрели!

Чтобы все невзгоды, холод, непогоды,

Зимние морозы, неудачи, слезы, —

Пусть они сгорают, к солнцу улетают!

Гори, гори ясно, чтобы не погасло!

Аня смотрела на горящее чучело, и ей казалось, что вместе с Зимой в этом огне сгорают и ее собственные страхи, неудачи и обиды. Она обняла дочь и почувствовала, как в ее сердце, согретом теплом семьи, праздника и этой древней традиции, робко, но уверенно загорается ее собственная, новая весна.

Глава 5. Как корабль назовешь…

– Считаю, что знакомство с селом прошло успешно. Надеюсь, что и дом встретит нас так же радушно, – высказала вслух общие мысли Мария Андреевна, с нежностью глядя на знакомый поворот.

Празднование Масленицы закончилось, и компания женщин, наконец-то, отправилась заселяться в свой новый дом. Дача, которую купили Мария и Вера, находилась на соседней улице, недалеко от центра села, но в удивительно тихом и уютном месте.

Аня с удивлением отметила, что, несмотря на конец февраля, на улицах села Арпино все еще лежал чистый, нетронутый снег. Он скрипел под колесами машины, как мелкий сахар, и слепил глаза своей белизной. Приход весны был заметен только по длинным, переливающимся на закате сосулькам, свисавшим гроздьями с крыш домов, и по едва уловимой капели, звонкой и неторопливой. «Как тут чистенько и уютно. А в городе уже месяц грязища. Да и зимой такого белого снега не было. Наверное, потому, что никакую соль на деревенских дорогах не сыплют и машин мало».

Она даже пропела слова известной песни:

– «А за городом зима-зима-зима!» Вы только посмотрите, какая красота! Я и не думала, что так соскучилась по белому снегу. Да и вообще мне в Арпино очень нравится. Мне кажется, что жители любят свое село, смотрите, какие дома все ухоженные, палисадники красивые, дорожки возле каждого домов почищены. А по тому, какой праздник устроили, видно, что и люди сами здесь хорошие.

Вера Максимовна только довольно улыбнулась.

– А ты еще нашу виллу не видела – это настоящий сказочный домик! Мы когда с Машей его увидели, так сразу и влюбились. Да что говорить, сама посмотри.

По заснеженной улочке машина завернула к низкому белому забору, за которым виднелся дом. Невысокий, но прочный на вид, с мансардной крышей, укрытой пушистой шапкой снега, с бело-голубыми стенами, обшитыми вагонкой, и с просторной открытой верандой, на перилах которой тоже лежали снежные валики. Дом не был новым и большим, но это только придавало ему очарования старины и надежности. Он напоминал классические старые советские дачи и как будто сошел с открытки об уютном семейном отдыхе, храня в своих стенах тепло десятилетий.

Закатное солнце, садясь за линию леса, отражалось розовым и золотым светом в заиндевевших окнах, и казалось, что в доме кто-то ждет гостей, приветливо включив свет во всех комнатах. Из кирпичной трубы поднимался в морозный воздух тонкий, ровный столбик дыма, завершая идеальную картину.

– Боже, это невероятно красивый дом! – выдохнула Аня. – И, правда, как будто из сказки. Никогда бы не поверила, что такие бывают, если бы своими глазами не увидела.

Вера Максимовна довольно переглядывалась с подругой, радуясь, что дом понравился Ане.

– Так, давайте сначала зайдем в дом, познакомимся с ним, а потом вещи будем переносить.

По аккуратно прочищенной дорожке компания женщин подошла к крыльцу. Леон, наконец-то спущенный с поводка, тут же нырнул в пушистый сугроб, исчезнув в нем с головой, а через секунду вынырнул, фыркая и отряхиваясь, и помчался обнюхивать каждую стойку веранды, каждый уголок, заливисто и возбужденно тявкая. Он явно одобрял новые владения.

– А, кстати, кто дорожку нам прочистил? – озадачилась Аня. – И я еще заметила, что из трубы дым идет. В доме что ли кто-то живет? Или вы уже домового сюда поселили? – пошутила она.

Мария Андреевна рассмеялась и только рукой махнула.

– Скажешь тоже – домовой! Мы когда домик купили, сразу пошли с соседями познакомились. Напротив нас живет одинокий мужчина, Сергей Федорович. Мы обменялись с ним телефонами и договорились, что он к нашему приезду немного похозяйничает, чтобы нам комфортно было. Не за просто так, конечно, мы ему заранее заплатили, а сегодня утром я позвонила и сказала, что мы выезжаем. Вот он и подготовился к нашему приезду. Кстати, он печку каждый день помаленьку подтапливал, чтобы дом не портился от сырости. На первый взгляд, хороший мужчина, ты потом с ним познакомишься. Он нас чуть помладше, но тоже уже на пенсии, так что и ему копейка лишняя не будет.

Дом встретил гостей волной сухого тепла и легким, целебным ароматом дыма и старого дерева. Обстановка была старомодная, но невероятно уютная: беленые стены, дощатый крашеный пол, натертый до легкого блеска, по которому были расстелены домотканые полосатые дорожки, массивный шифоньер с фигурной резьбой в прихожей. Три небольших комнаты располагались по обе стороны от просторной прихожей, а вместо отдельной гостиной – большая кухня-столовая с огромным круглым столом под кружевной скатертью и советскими деревянными креслами, на спинки которых были наброшены вязаные покрывала.

– Старые хозяева не стали забирать мебель, – пояснила Мария, с наслаждением проводя рукой по гладкой столешнице. – Сказали, что все покупалось очень давно, специально для этого дома, и в новом доме все это будет неуместно и старомодно. А нам с Верой понравилось, что эта мебель осталась, она идеально подходит дому. Если бы хозяева забрали вещи, то мы, наверное, именно такие и покупали для обстановки.

Аня была с ними полностью согласна. Она чувствовала, как атмосфера дома обволакивает ее, как теплый плед. Здесь пахло сухими травами, деревом и спокойствием. Она так и видела, что в этом доме скоро появятся их собственные следы: комнатные цветы на подоконниках, кружевные занавески, трепетавшие на ветру, книги на полках, красивая посуда в серванте. Все, что создает уют и неповторимую атмосферу настоящего живого Дома.

– Мама, смотли! Наса комната! – Катя, исследовав одну из комнат, звала ее. Комната была небольшой, с двумя кроватями, застеленными вязанными покрывалами, и окном, выходящим в сад. На подоконнике стоял засохший герань – бывшие хозяева обещали, что к весне она оживет. – Здесь так здолово! Я буду плосыпаться и видеть делевья!

Аня обняла дочь, глядя на заснеженный сад, окрашенный в лиловые тона заката. Это была их комната. Их убежище. Их начало.

Спустя полчаса компания новоселов уже сидела за накрытым столом и пила чай с дорожными припасами. Мария Андреевна еще утром собрала в дорогу панини, мини-кексы и круассаны, которые она сама испекла на завтрак, и все эти вкусности пошли «на ура» и на ужин. Леон, наевшись и утомившись от впечатлений, свернулся калачиком на одной из дорожек и сладко посапывал.

На стене в столовой висели большие старинные часы в виде домика с кукушкой. Их мерный, неторопливый ход «тик-так» заполнял собой тишину, успокаивал, считал уходящие секунды старой жизни. Аня глядела на них и думала: «А что, так можно было? Еще вчера мне казалось, что мой мир рухнул, я боялась за себя и за дочку. А сегодня я как будто очутилась в другой реальности, где нет опасности, где мне ничего не угрожает». Она с благодарностью смотрела на бабушку. Если бы не она, страшно подумать, что бы могло случиться.

«Бабушка уверяет, что здесь в деревне меня никто не найдет, и я ей верю. Здесь мне очень спокойно, и как-то правильно. Вообще, рядом с бабушкой у меня с глаз пелена спала, как будто я проснулась от тяжелого, муторного сна. Я ведь пять лет прожила как в дне сурка, ничего хорошего не видела, все одно и то же каждый день, годами ничего не происходило. А сегодня, за один день, случилось столько прекрасных событий, начиная с самого утра: невероятный пир на завтрак, и поездка за город, и праздник Масленицы, и этот сказочный домик. Это все похоже на сон. Но, Боже, сделай, пожалуйста, так, чтобы я не просыпалась от этого доброго сна!»

Из размышлений Аню вывел вопрос дочки, обращенный к бабушке.

– Бабуля Маса, а как зовут этот дом? Он зе сказосьный, у него долзно быть имя!

– Ах, ты ж моя умница! – Мария Андреевна расцеловала правнучку. – И верно, у такого домика должно быть имя. Только старые хозяева его не сказали, наверное, нам самим надо его назвать? Говорят же, как корабль назовешь, так он и поплывет. Будем придумывать хорошее название.

Аня не растерялась. Она окинула взглядом уютную кухню, за окном которой уже совсем стемнело и посмотрела на сияющие лица бабушки и Веры Максимовны, на счастливую Катю и спящего Лева.

– А чего долго думать? Мне нравится, что Вера Максимовна вашу дачу называет виллой. Такая маленькая Италия в русской провинции. Ну а имя тоже пусть будет похоже на итальянское. Возьмем ваши имена, и получится МариВера. Вилла «МариВера»!

Вера Максимовна всплеснула руками.

– Мария, senti! Слышишь?! Che bello! Какая красота! Вилла «МариВера»! – Она подхватила Катю и закружилась с ней по комнате. – Это идеально!

Мария Андреевна смотрела на них с улыбкой, и в ее глазах стояли слезы счастья. Да, это было идеально. Их корабль обрел свое имя. И Аня была абсолютно уверена – он непременно поплывет к счастливым берегам.

Глава 6. Самадуравиновата

Первая любовь не забывается. Она, как заноза, сидит глубоко в сердце, и кажется, что уже все зажило. Но стоит лишь случайно задеть – старым фото, знакомым запахом духов, звонком любимой бабушки, – и она напоминает о себе острой, ноющей болью. Очень неожиданно и в самый неподходящий момент. Когда ты думал, что вроде только-только забыл ту девчонку. Когда появилась на горизонте новая, приятная во всех отношениях подружка. Когда звонит любимая бабушка и напоминает о Ней. Что за черт!

Звонок от бабушки застал Александра на работе. Кабинет оперуполномоченного лейтенанта полиции Орлова больше походил на штаб-квартиру во время затяжной битвы. Стол был завален папками с оперативными сводками, распечатками телефонных соединений и протоколами допросов. На стене висела старая маркерная доска, испещренная стрелками, фамилиями и вопросительными знаками. Месяц выдался адским: в последние дни поступило больше десятка заявлений о краже денег телефонными мошенниками. «Братва», «Инвест-Плюс», «Гарант-Банк» – названия менялись, а суть была одна: голос в трубке, внушающий доверие, паника и пустой банковский счет. Пострадавших, седых стариков и растерянных молодых мам, сразу предупреждали, что в 99% случаев такие дела – тупик. Деньги уходят в сию же секунду по десяткам разовых счетов, а звонят с подменных IP-номеров. Но из-за резкого скачка начальство, майор Игнатьев, требовало хоть какого-то результата, хоть символической «раскрываемости».