Тропою сна

Эля закричала от ужаса.

«Олег!» – шепнуло сердце.

В ответ неведомая сила развернула ее лицом к преследователю, и глаза, словно кусочки черной дыры, уставились на девушку выжидающе, как на препарируемое создание, в генетике которого нужно срочно поковыряться скальпелем.

Окружающий галдеж сменился звуком отпираемых ящиков, и судя по грохоту, их было тысячи. Все создания этого сна с удовольствием поддавались движениям собственных ключей и отпирали скрытое нутро своих ящиков. И от этого Элина пустота между ребер заныла в два раза сильнее. А взгляд до боли знакомых глаз, которые почему-то жили сами по себе, без головы и тела, голодной пиявкой впивался в душу, пытаясь достичь ее глубинных слоев. Испуганные пряди волос фиолетовыми лентами скользнули с плеч, стараясь закрыть собой глаза напротив, приглушить воздействие этого невыносимого взгляда, но все было бесполезно. И отчего-то очень важно было вспомнить, какого цвета радужка этих глаз, но память девушки никак не хотела подкинуть нужный ответ.

Под этим взглядом пустота девушки недовольно заворочалась, будто стараясь отсоединиться, но ее не пускали.

– Олег, не надо, – еле слышно шепнула она, и взгляд тут же сменил гнев на милость, заискрился, потеплел.

Под Элиной спиной выросло что-то большое, жесткое, ребристое. Она обернулась и увидела рукоятку меча, изукрашенную драгоценными камнями. И то ли девушка уменьшилась, то ли попавшееся ей на пути холодное оружие увеличилось, но она скатилась по его идеально гладкому изогнутому лезвию, как по горке, прямо в объятия другого сна. Следом за ней, весело ухнув на полном ходу, слетела Слипри.

Приземлившись на мягкое покрытие, девушка взглянула в зеркально гладкую поверхность оружия, которое на поверку оказалось турецкой саблей, и ужаснулась. В ее грудь врезался такой же, как у всех персонажей предыдущего сна, ящичек, крошечный, зато замочная скважина была страшной и внушительной, но ключ к ней, поиски которого так злили ее любимого, не прилагался.

От испуга девушка отвернулась и попыталась ощупать руками то, что показало импровизированное зеркало, но пальцы нашли только гладкую ткань скафандра, надежно защищавшую ее тело, и больше ничего, а когда она снова повернулась к сабле, на прежнем месте ее не оказалось.

Тут и там стояли мягкие диваны и подносы со сладостями, лежали персидские ковры. Километры шелка из Бурсы драпировали красивейших женщин султанского гарема. Видимо, чтобы Эля, так неожиданно проникшая в пространство этого сна, не выглядела как бельмо на глазу, подсознание сконструировавшего его человека приодело ее по-своему. Ее скафандр никуда не делся, но видела его только она, а все остальные, поймав странную девушку в поле зрения, могли лишь равнодушно скользнуть по ниспадавшим складкам изумрудного платья.

Даже фиолетовая копна постаралась соответствовать, завернувшись вокруг головы затейливой короной прически. Змейка снова таращила бусинки глаз с безымянного пальца и смотрелась очень уместно. А Нечто забралось куда-то под угольную взвесь полупрозрачной накидки и не казало оттуда «носа».

– Похоже, в этот сон нас бы привела бархатная подушечка, – предположила Эля, стараясь не привлекать к себе внимания стаек манерных наложниц, восседавших тут и там. – Он лопнет или надо выбираться самой?

Нечто молчало.

Зато Слипри любовью к тишине не страдала.

– У султана детки, детки, детки…– она соскользнула с Элиного пальца, забыв про маскировку и устремившись к новым развлечениям.

Девушка не успела ухватить ее за хвост, но, слава богам, никто ее не заметил. Женщины были слишком заняты щербетом и последними сплетнями, просочившимися из-за высоких стен дворца, который они никогда не покидали.

Нечто попыталось ее остановить, но Эля воспрепятствовала:

– Пусть, может, Эмиль среди них. Вдруг ему стало скучно и он зашел поиграть с детьми в свежеподвернувшийся сон.

– Сколько можно повторять, что мне на это плевать? Выбирайся. В связке еще два сна. Надо проверить, может, один из них твой.

– Так проверь, – предложила Эля, отхлебнув освежающую сладкую влагу из серебряного прибора.

Сидевшая по соседству девушка что-то оживленно ей нашептывала на ухо, как хорошей подруге.

– Не могу. Он не пускает.

– Кто?

– Хозяин сна, – сплюнуло Нечто. – Чертовы боги и ваши правила.

Да, в мире снов люди действительно воспринимались богами, только вот в противовес понятию «бог» создания этого мира в основном не осознавали их присутствия, реже просто терпели, а порой еще и ненавидели.

– Почему я снова оказалась во сне Олега и почему так легко принимаю все, что в его подсознании происходит?

– Включи мозги, ты же его создание. Поэтому всего лишь гармонично вливаешься в оболочку его снов о тебе.

– С ним что-то не так.

Новоприобретенная подружка все щебетала какие-то глупости на ухо, и кажется, не вникала в то, о чем и с кем говорит Эля.

– Злата упоминала, что, когда Ян болеет, в его снах появляется черный кот. С Олегом что-то подобное происходит.

– Нельзя сравнивать богов и их порождения. Бесполезно, слишком разные. Там бродили куча котов, и собак, и коров. Какая именно скотина тебя насторожила? – издевательски поинтересовалось Нечто.

– Худое полуголое существо непонятного пола. У него тряслись руки, и…

– И?

– Ну оно словно выпадало из всего представленного на мое обозрение коллектива. Что-то не так.

– А то, что тебя его взгляд чуть не расчленил на запчасти, не привлекло внимания? Я чуть не лишилось единственной надежды избавиться от своей противной жизни в кошмарах, а ты тут рассуждаешь о всякой ерунде.

– Он не убил бы меня.

– Ха! Ты здесь так поглупела или наивность свойственна всем бывшим богам?

– Эти его ассоциации на тему ящиков и ключей очень просты. Его разум всегда пытается докопаться до потаенных смыслов всего, и, судя по количеству отомкнутых замочных скважин, он еще ни разу не терпел поражений. Но я для него, несмотря на все его правильные представления, тайна за семью замками, от которой нет ключей.

Совершенно машинально Эля коснулась пальцами того места, где еще недавно красовалась замочная скважина, но нащупала только обрамлявшее глубокое декольте венецианское кружево. Вдруг стало очень комфортно от того, что есть секреты, доступные только ей. А ведь всегда казалось, что она для окружающих – открытая книга, правда, бредового автора с развивающейся шизофренией.

– Что-то Слипри долго нет, – очнулась от мыслей девушка, с удивлением поняв, что это ее теперь не особо волнует, как и то, что змейка могла встретить Эмиля. Чужой сон влиял очень мягко и в то же время целенаправленно.

Переливчатые аккорды мелодии вплыли в комнату вместе с еще одной группой разодетых девушек, с незнакомыми струнными инструментами в руках. За ними твердой походкой вошел сам султан, и пространство тут же заколыхалось от нежных чувств, переполнивших все женское общество комнаты. Он отличался высоким ростом и полнотой, а вместо расшитого золотом кафтана и чалмы носил брюки со стрелками и неряшливый старомодный галстук. В обществе разодетых в шелк и бархат прекрасных дев он смотрелся неуместно, вот только не для участниц сна и даже не для Эли.

Ее закружило вокруг мужчины вместе с вереницей новых подружек, девушка, как и они, восхищенно хлопала ресницами и извивалась в такт омывавшей тело мелодии. Она, как и каждая в этом сне, видела, что он смотрит только на нее, не сводя восхищенного взгляда. Девушка вдруг открыла в себе способность к неведомой ранее гибкости и плавности движений, чистоте и незамутненности первобытного желания принадлежать сильнейшему.

А сквозь нее неспешным ручейком текла новая жизнь. Благоухающие сады, роскошные украшения, сильные объятья властелина, тяжелая беременность, интриги дворцовых лжеподружек, слезы и ревность, но вместе с этим – много-много счастья, такого, что в жизни не встретишь, руками не пощупаешь. Замирающие на каждом изгибе тела минуты водили хороводы и сплетались в чудесные часы… года… десятилетия.

– Наша дочь выходит замуж. Не плачь, любимая, ее дворец неподалеку, будете регулярно видеться.

– Повелитель! – Элина щека прижалась к такому родному мужскому плечу, а горькие слезы уже впитывались в дорогую ткань. – Мое сердце разбивается, вы уходите в поход, дочь покидает отчий дом, я остаюсь совершенно одна.

Он молча прижимает ее сильней, а вековые деревья напротив балкона шуршат о другой грусти, о том, что у великого государства нет наследника. Двое молчат об этом, молчат уже давно, так давно, что молчание говорит жестче любых слов.

И еще один вихрь времени – и вот Эля в украшенном изразцами зале, встречает своего султана, вернувшегося с победой. И ее счастье велико и безгранично. И только в глазах затаились никому не заметные грустинки по так и не родившемуся сыну…

У него кудрявые светлые волосенки и ямочки на коленках…

В ответ на эту чужую неуместную мысль великолепный дворец выгибается навстречу небу, словно от боли, и скрипит перекрытиями и скрежещет от досады «зубами», только вот это уже не дворец, а бог, сон которого так неумело всколыхнуло лишнее воспоминание.

И Эля вдруг очухалась от десятилетнего обморока, стряхнула с плеч обманчивость так долго усыплявшего ее пространства. Она резко вспомнила о попутчиках, которые наверняка ее не дождались, и, главное, о сыне, за которым пришла. Он есть, и это приносит больше счастья, чем вся прожитая султаншей безмятежная жизнь.

А вот и они – перстень из неизвестного синего метала сонно зашевелился на пальце и открыл разумные, ой нет, скорее безумные, но все же живые глаза. И этот сгусток темноты, выплывший из-за атласного рукава… И как она раньше его не замечала!

– Бежим! – орет очухавшееся Нечто.

И счастливый сон рушится ничем не хуже, чем полномасштабный кошмар.

Они бегут, а с потолка падают камни, дворец сжимается до размера небольшого дома в американской провинции. Эля из последних сил ловит такой привычный запах лжелюбимого султана, она тянется за ним, как за спасительной соломинкой, и даже на мгновение успевает заглянуть его распахнутыми после долгого сна глазами в глубину озаренной утренним светом комнаты.

Ввинчиваться в следующий сон девушке неприятно до боли, и в глубине души она успела пожалеть, что так неразумно разрушила красивейший сон из тех, что видела, а ведь могла бы в нем прожить вечность, не зная забот. Но теплое слово «сын» все расставило на свои места, и запах султанских садов не смог развеять карамельно-клубничного аромата.

Если бы она знала, что принесет с собой следующее сновидение из четверки, то вряд ли бы стала спешить выбираться из предыдущего. Именно на него указывала обмотанная веревкой виселицы кукла с покосившегося столба, и именно он уложил девушку в мягкую свежезакопанную… могилу. Осознав это, Эля вскрикнула, но земля уже забивалась в рот и нос. Парализованные ноги не могли брыкаться от ужаса, ведь на них давила тонна политой дождем почвы.

– Вот мы и дома, – гаденько зашептало в ухо Нечто, еще бы, газообразное состояние позволяло это делать даже под землей. – Ну что, радость моя, будем ломать кошмар? Поднатужься, – издевалось оно. – Я, конечно, понимаю, что в твоем случае – строить – не ломать, но что делать. И побыстрее, не рассусоливай.

Неимоверная тяжесть давила на тело девушки, и, несмотря на то, что Эля не могла даже пикнуть, ее разум разрывали крики ужаса. Как она ни пыталась себя успокоить, вечный покой, в котором она оказалась, не помогал этому. Беззаботность змейки не разбавляла неприкрытый ужас весельем, видно, этот ее кошмар отрезал всех посторонних, оставив только непосредственных участников. И когда девушка поняла, что в отличие от всего остального тела ее правая рука способна шевелиться, людей в могиле оказалось на одного больше. Пальцы уперлись во что-то дико холодное, почти как Нечто, только в отличие от второго, полуживого, во что-то совершенно мертвое. И Элю окончательно парализовало от ужаса, поскольку она лежала под землей рядом с мертвой Ирой.

Тело девушки забила крупная дрожь. Она вдруг вспомнила о том, как бабушка Лема беззвучно шептала на старинную икону, и впервые в жизни стала неистово молиться, неумело подбирая слова, она пыталась достучаться до того, о чьей помощи еще ни разу не просила.

– Дура! – зарычало Нечто. – Молишься самой себе? Ты создатель этого ужаса.

Трупный запах пропитывал землю насквозь, и Эля чувствовала его, казалось, всей кожей и задыхалась не от замкнутого пространства вокруг, а именно от него. Она больше не могла оторвать своих рук от сестры, и от мертвых пальцев на живое тело девушки переползали черви-падальщики. Мысли метались в голове, как буйные жители желтого дома.

Она попыталась сконцентрировать вокруг себя воспоминание об одном из запоминающихся запахов, что уже спасали ее здесь, но это не помогало. Стена между ней и мертвой Ирой не выстраивалась. Слезы катились по щекам и впитывались в землю, тело по миллиметру отмирало, заражаясь смертью от тела сестры, словно прогрессировавшей болезнью. Разъяренное Нечто орало попеременно в уши, в его планы не входила гибель Эли в собственном кошмаре, но девушка не слышала ни слова, она была слишком напугана фатальными ощущениями, сковавшими тело.

И вдруг пришла неожиданная мысль, она с трудом выбралась из болота товарок-паникеров, отряхивая конечности из вязкой безысходности. Сон Олега о шкафах и ключах был в связке с этим ее сном, а значит, возможно, что до его подсознания можно как-то докричаться.

Она собрала в себе все воспоминания о любимом, их было не так много, но тот самый, ни с чем не сравнимый запах тополей пропитывал их насквозь. Но на этот раз она не тянулась за ним в неизведанные дали, а выпустила его из себя, словно крюк на веревке, используемый альпинистами. Но крюк пролетал мимо людей и предметов, мимо отпертых ящичков их тайн, не находя, за что зацепиться. И Эле пришлось пустить по веревке немножко себя, своего обещания. Сон врача резко встрепенулся и ожил, так бывает, только когда боги возвращаются в повторяющийся сон. Олег действительно вернулся и не задумываясь отреагировал:

– Я был лишь временным эпизодом, ведь так? Ты просто шла и кинула мимолетный взор на персонаж, стоявший на обочине? Уходя, стряхнуть пыль с ног не забыла? – Столько злости, и вся она предназначалась ей одной. Так начиналась их первая ссора, но какие же отношения бывают без ссор?

– Это не так, ты же знаешь. Ну может, и не знаешь, но чувствуешь, во всяком случае чувствовал, когда я была рядом. Мне нужно было уйти, и ничто бы не остановило. И дело не во внезапной мимолетной встрече и кратковременном знакомстве; даже если бы нашему чувству было десять лет от роду, я бы все равно не изменила решения.

Тяжелый Элин вздох было слышно в обоих снах.

– Ты несешь нас сквозь жизнь, и я частенько встречаю доказательства этому, но и я несу нас с тобой в своих поисках, не сомневайся. И пусть наши пути параллельны и не пересекаются, иногда они соприкасаются, и в отсутствие альтернативы мне этого достаточно.

– Ты просто нашла во мне замену безответному Яношу.

– Не правда, он всего лишь иллюзия, ты же – реальность, моя единственная и желанная реальность.

Эле казалось, что с каждым произнесенным словом замочная скважина в ее груди накалялась, и вот теперь она почти опаляла жалом. Она не видела ключа, не слышала, как он неумело проворачивается в ее внутренностях, да и ключ ли это был… но зато испытывала облегчение от того, что говорит и что Олег ее слышит. В любом случае этих слов было недостаточно и неумолимый взгляд хирурга впивался в нее, а вместо ключа в ее душе неуклюже проворачивался окровавленный скальпель.

– Я всегда тебя буду любить, всегда, и разные миры не помешают этому, – выкрикнула она, преодолевая боль, и слышала скрип старого металла. Это громадный кованый ключ с развилки снов отпирал ее тайный ящик.

И одновременно взгляд любимых глаз окатил ее снопом голубоватого света, который затопил мрак могильного холода, изничтожая, растворяя его. Девушку завернуло в кокон этого света и вытолкнуло на поверхность к воздуху, к свободе, к жизни.

Стоя на коленях и упершись лбом в шершавую поверхность столба, Эля переводила дух и наслаждалась свободой дыхания. В сравнении с чернотой подземелья желтоватое пространство пустоши казалось ослепительно прекрасным. По щекам катились крупные слезы понимания, ведь любимый долгое время считал, что его чувство безответно.

– Ваши боги еще смешнее вас, – прозвучало сверху.

Эля непонимающе уставилась на Слипри, на этот раз покачивавшуюся из стороны в сторону на карте таро. И так ветхая, тройка кубков сминалась под ее гибким тельцем.

– Да уж, – подтвердило обвившееся вокруг столба серым облачком Нечто, – те, кто создали твоего Олега, Яноша, жизненные ситуации, в которых ты вертелась, обладают нестандартным чувством юмора. Их подсознание еще хлеще, чем твое.

Эля попыталась представить того бога, которому «приснились» гибель ее сестры в автокатастрофе, равнодушие ее родителей, издевки в школе и институте, исчезновение ее мальчика, и наконец в полной мере поняла злость и несдержанность Нечто.

– Мне показалось, или Олег помог уничтожить не один кошмар?

Судя по довольному урчанию Нечто, напоминавшему блаженные звуки, издаваемые большой кошечкой типа леопарда, девушка попала в точку, а спасение Олега – во много точек сразу.

– Все, что связаны со смертью, кладбищами и могилами.

– А это…

– А это добрая треть.

Эля поднялась и внимательно посмотрела на Слипри, а точнее на карту, которую она уже превратила в комок грязного картона. Чтобы высвободить тройку кубков у змейки, пришлось применить массу ухищрений и прошерстить воспоминания обо всех играх, которые знала девушка. Но пыльная пустошь давала мало пищи для фантазии, и остановилось все на простейшем. В ответ на недовольство Нечто, чувствуя, что от карты исходит едва различимый детский запах, Эля сбегала за пучком перекати-поле и толкнула его подальше вперед. Травяной шарик тут же понесся в известном только ему направлении, а змейка, плюнув на изжеванную игрушку, уползла следом.

Но едва девушка дотронулась до карты, произошли сразу три вещи: Слипри с громким верещанием рванула обратно, старый столб наконец не выдержал гнета прожитых лет и упал на землю, отчего стрела с картой указали вверх и под Элей будто разогнулась огромная пружина, придав девушке ускорения.

11

Эля и раньше не пыталась предсказывать, куда может завести тропа снов, поэтому, оказавшись в седле лошади, не слишком удивилась. Зато обрадовалась своей правоте – в воздухе нового сна и правда улавливался запах ребенка. Нечто ворчало под ухом, что если сны выбирать по такому критерию, то они угробят целую вечность на обход всех, где в той или иной степени фигурируют дети, но ничего не добьются. Но недовольство оно выказывало скорее для проформы, поскольку в Элиных кошмарах тоже витало предостаточно детского запаха.

Коричневая кобылка с белой полосой на морде мерно покачивала Элю, направляясь вместе с тысячей, а то и больше лошадей и их наездником в известную только им даль. Военный поход продолжался вот уже который день. Едва появившуюся мысль о том, не возглавляется ли этот поход султаном из позапрошлого сна, развеяли состав и антураж необычного войска. Рядом с обыкновенными людьми маршировала разномастная нежить. Клыкастые орки тащили орудия, разноцветные драконы как ни в чем не бывало парили над головой, сжимая в когтистых лапах современные автоматы, совершенно выбивавшиеся из классического представления о фэнтези. А сновавшие между лошадьми скелеты с горящими красными глазами от нечего делать запускали в небеса свои буйные головы, а потом ловили уже не всегда свои. Вспышки белесого тумана впереди навевали мысли о магах, а тонкий запах горьких трав намекал на наличие в войске знахарей; ну да чего не найдешь в обычной, среднестатистической армии одного из сновидений.

– Слипри, почему четыре таких разных сна, принадлежащих разным людям, сплелись вместе и, не пройдя их все, выбраться не получается?

Змейка, развлекавшаяся тем, что исследовала на зуб сбрую, и жутко раздражавшая этим боевую лошадь под девушкой, попыталась построить логическую цепочку, но Элин мозг застопорился уже на первом предположении, поэтому воспроизвести ее она бы не смогла, и я тоже не возьмусь.

Делать было нечего, только двигаться по течению похода и следить в оба, не появится ли где Эмиль, поэтому девушка попыталась сама все связать воедино.

– Допустим, сны мой и Олега притянулись друг к другу, а походы султана каким-то образом соединились с этим странным шествием, но тогда как этот сон связан с моим или Олега и как о султане – с ними же?

Бой начался внезапно, не дав девушке закончить размышления. Тело обросло доспехами, глаза прикрыло забрало шлема, а в руках материализовался легкий и острый топорик.

Неожиданно напавшие эльфы оказались меткими и проворными, их заговоренные стрелы разили всех без разбора, и девушка едва успевала уклоняться. Такая несвойственная роль воина совершенно органично наложилась на ее мироощущение, и она сражалась, как молодая львица. А в душе все больше разгоралось чувство, что впереди ждет то, за что стоит бороться, что стоит защищать.

Змейка, как ни странно, оказалась полезным соратником. Она визжала, оглушая эльфийских воинов, дергала их за длинные белые волосы и слюнявила острые бледные лица, при этом маленькое создание производило столько шума, что ее одной было слишком много для сплоченной пятерки вражеских солдат.

Нечто, которое поначалу не желало вмешиваться, один раз отразив от Эли шальную стрелу, пришло к выводу, что если останется в стороне, то две трети ненавистных кошмаров некому будет уничтожать.

В итоге из девушки, нелепого сгустка и синей змейки получилась победоносная тройка. Эля размахивала топориком и, прикрываясь щитом, уходила от ударов так умело, словно готовилась к этому бою всю человеческую жизнь. Под прикрытием Нечто и с победоносными воплями Слипри ее атаки и контратаки получались особенно удачными. А когда пропущенный удар сорвал с головы шлем, неукротимые фиолетовые волосы внесли свою лепту, полоснув по шее неудачливого нападавшего, и окровавленная остроухая голова полетела к ногам лошади.

Оказавшись где-то в центре сражения, девушка почувствовала приближение своей цели, в отличие от цели сражения, о которой до сих пор понятия не имела.

– Нечто, ты чувствуешь? – крикнула она, уворачиваясь от очередного удара.

Среди пота лошадей, травного духа и остроты заклинаний витал знакомый аромат.

– Да, твои обожаемые деревья с дурацким названием. Только не чистый запах – смешанный, разбавленный, как-то так.

– Значит, мне не показалось. Он переплетен с детским ароматом.

– Твой отпрыск и снова хирург? – шар морока чуть не осел на Элиной голове, но Нечто вовремя успело его отбить шлейфом хвоста.

– Нет, кто-то другой. Детский запах больше похож на мятный леденец, – крикнула девушка в ответ, словив щитом шаровую молнию, но устояв и отправив в нокаут проворного эльфа, едва собравшегося распустить смертоносные крылья. – Найди источник, прошу тебя.

Еще сон назад Нечто даже не подумало бы послушаться свою богиню-мучительницу, но пыл сражения неожиданно сблизил то, что при других обстоятельствах держало воинствующий нейтралитет.

Нечто с новостями вернулось быстро:

– Там юноша, кажется, принц. Он возглавляет нашу армию.

Эля не стала обдумывать, что это может означать и почему какой-то принц отдаленно пахнет ее Олегом, а просто направила лошадь туда, куда метнулось, указывая, Нечто. Слипри же весь марш-бросок провела болтаясь на хвосте лошади.

Облик юноши словно содрали со слащавых японских мультяшек: глаза на пол-лица с длиннющими ресницами, огненно-рыжая шевелюра, развевавшаяся по отсутствующему ветру, тонкая изящная фигура, но при этом с развитой грудной клеткой и мускулистыми руками. Плюс крылья, как у махаона, трепетавшие за спиной.

Последние аккорды битвы Эля провела защищая это несуразное создание от многочисленных нападений врага, опасаясь, что если его убьют, то сон тут же закончится, не дав ей докопаться до истины. А посему вопросы пошли уже позже, под шатром звездного неба и громад деревьев, когда значительно поредевшая, но не поверженная армия расположилась на ночлег возле ближайшего леса.

Принц был на две головы выше Эли и в два раза шире в плечах, поэтому, когда он сел и привалился к дереву, девушка почувствовала себя гораздо уверенней и растянулась где-то неподалеку.

Пропустив мимо ушей пространные и чересчур возвышенные слова благодарности ей и ее друзьям, она приступила к вкрадчивому допросу:

– Как ваше имя, принц?

– Юамин из славного рода Абзорхов. О странница! Как ты попала в мою армию? Что-то я тебя не припомню.

Эля не стала уточнять, что помнить в лицо тысячу его бойцов просто физически невозможно, она лишь напомнила себе, что все вокруг – сон, всего лишь чей-то сон, и похоже, сон именно этого принца.