скачать книгу бесплатно
Мурат спешился и, дернув за ногу окаменевшего Косыгина, подошел к сестре. Она жеманно раскинула руки в стороны для объятия и прижалась к Мурату всей своей пышной грудью, приподняв одну ножку, не спуская глаз с Косыгина, неловко спускавшегося с жеребца. На ее лице играли манящие ямочки, а ресницы то и дело взлетали вверх, когда она пыталась поймать взгляд брата.
– Ну, же, Муратик, что ты опять такой мрачный? Чем я уже успела тебя рассердить? – щебетала Ольга, бросая взгляды то на брата, то на поручика. – Не хочешь ли ты меня познакомить со своим приятелем? Это как-то невежливо, – она отстранилась от брата и, продолжая держать его за руки, вновь устремила взгляд на Косыгина.
«Бедный Косыгин», – подумал Мурат, наблюдая, как поручик неловко приблизился к Ольге и, раскланявшись неловко и суетливо, поспешно сжал ее руку для поцелуя, явно тушуясь перед ее красотой.
Ольга наслаждалась этой картиной. Она кокетливо опустила глазки, протянула руку, тихонько поглядывая из-под мягких пушистых ресниц на Косыгина. Ямочки шаловливо играли на ее лице.
– Поручик Михаил Косыгин, к вашим услугам, мадам, – едва слышно проронил Косыгин и впился влажными жадными губами в руку Ольги.
– Мадам? О, нет! – воскликнула очень соблазнительно Ольга, от чего желваки забегали на лице Мурата.– Ольга Павловна, а для вас, мой друг, просто Ольга.
Мурат резко отошел в сторону и дернул за уздцы свою лошадь.
– Мы уже опаздываем, к обеду бы поспеть.
Но в этот самый миг, когда губы Косыгина еще продолжали жадно лобызать Олину ручку, а Мурат уже готов был закинуть ногу в стремя, из экипажа вдруг послышалось кашлянье, а затем показалось помятое старое лицо, искаженное настоящим мучением. Красное то ли от жары, то ли само по себе, с нелепыми бакенбардами, которые нынче уже никто не носил, с большим мясистым носом, лицо вдруг расплылось в улыбке, несмотря на страдальческий вид, и заговорило:
– Правда ли это мой любезный Мурат? Угораздило же уснуть по дороге! – лицо постепенно увеличивалось, по мере того как его обладатель – Пурталес Егор Денисович – медленно, по-стариковски, выползал из коляски. Модный светлый костюм двойка и на английский манер ботинки не могли все же скрыть тяжести его походки и почтенный возраст. Пурталесу было за семьдесят, дорога видно совсем разбила его.
Услышав мужа, Ольга мгновенно изменилась в лице: улыбка резко исчезла с лица, она молниеносно отдернула руку и сильнее отвернулась от экипажа, практически став к старику спиной. Косыгин выпрямился в струнку, бросая взгляды то на Ольгу, то на ее мужа, так внезапно помешавшему ему созерцать богиню. Мурат же, напротив, с облегчением посмотрел на Пурталеса, радуясь, что появился и образумил своим видом жену. Он уважительно подошел к старику и пожал его сухую жилистую руку в перчатке.
– Как добрались, Егор Денисович, поездом или пароходом? – Мурат был выше и шире старика раза в полтора, поэтому пытался нагнуться, чтобы видеть его лицо.
– По морю, дорогой Мурат, у Оленьки страшная нелюбовь к поездам. Правда, птичка моя? – он поискал глазами жену, которая мгновенно оказалась рядом.
Тихая, скромно опустившая глаза, Оля подхватила мужа под локоть и ласково сказала:
– Правда, мой друг. Поезд не для меня, – и через секунду с ласковым укором: – Зачем ты вышел, дорогой? Здесь такой солнцепек, опять занеможешь, давление подскачет. Надо беречь себя, беда мне с тобой, – она поправила шляпку и уже брату сказала: – Поезжайте, Мурат, мы вас тихонько догоним. У Егора Денисовича подагра совсем разыгралась. Говорила же, давай не поедем…
Мурат и Ольга помогли старику влезть в коляску. Извозчик, старый тат, спокойно за всем наблюдал. Время шло, ему и радость, больше можно было заработать. Помогая сесть Ольге, Мурат едва слышно на ухо ей сказал:
– Оля, прошу тебя, давай обойдемся в этот раз без скандалов.
С этими словами Ольга метнула на брата убийственный взгляд и очаровательно улыбнулась.
– Ну, братик, это ты у нас – гордость и надежда семьи. Тебе и нести этот крест. А я что? Мое дело маленькое: выйти замуж, за кого папенька велит, да и играть роль хорошей жены. Да только занавес-то порой закрывается, – она ласково ему улыбнулась, быстро кокетливо похлопав ресницами, и насмешливо добавила, ни мало не смущаясь того, как мрачнело лицо Мурата: – И у актеров начинается совсем другая жизнь…Трогай! – крикнула она извозчику и резко захлопнула дверцу.
Мурат едва успел отскочить, как коляска понесла в сторону Майского. Он стоял еще несколько секунд на дороге, провожая экипаж взглядом, с горечью вспоминая, как четыре года назад, в разгар Машиной свадьбы, Ольга просто исчезла. Тогда ее старый муж поднял тревогу, они все бросились ее искать, боясь предположить самое страшное. Ведь возле нее всегда вилось полным-полно мужчин. Кто знает, чем все могло закончиться?
Нашел ее он, старший брат. Она была сильно пьяна, сидела на самой дальней скамейке огромного родительского сада в полной темноте. Что с ней произошло, он не знал, она ни слова не сказала, но догадывался по размазанной по лицу помаде и перепачканному платью, что ничего хорошего. Тогда она позволила ему скрытно от всех увести себя в спальню, где вдруг схватилась за его руку и пьяным осипшим голосом прошептала:
– Прошу тебя, никому ничего не говори. Я сама виновата…
Заговорить с ней об этом после он так и не решился, не желая ставить ее в неловкое положение. Но вот и сейчас снова этот взгляд ее холодно-несчастных серо-голубых глаз заставил его снова вспомнить тот вечер.
Мурат и Косыгин молча ехали следом за коляской Пурталесов, от которой поднималась тяжелая сухая пыль. Оба молчали. Мурат был мрачен, погруженный в свои тяжелые думы, а Косыгин то и дело вскидывал на него глаза.
– Почему?…
Мурат хмуро взглянул на него, не давая договорить. Косыгин осекся.
– Она так красива…
Мурат сильнее дернул лошадь и двинулся вперед, чтобы не отвечать. Наконец, не выдержал и сказал, оборачиваясь:
– Миша, здесь так принято. Судьбу дочерей решает отец.
Косыгин хотел что-то сказать, но Мурат не дал ему, пристально посмотрев в глаза, и строго добавил:
– Помни, о чем я тебя предупреждал. Дом моих родителей, дом моего деда – это святое.
4.
Среди огромных, отшлифованных морем черных камней, которые словно башни вздымались здесь на мысе Шоулан, закрывая собой небольшой песчаный берег, можно было скрыться от всего мира в полном уединении. Саша сидела, опустив босые ноги во власть стихии, которая, с шумом накатывая на берег, билась о каменную твердь и с грохотом отступала, уволакивая за собой груды камней. Эта сила завораживала. Хотелось броситься в эту пучину, слиться с ней, отдаться без сопротивления! Безоблачное голубое небо рассеивало жгучие лучи солнца, но здесь была заветная тень от огромных камней причудливой формы. Чуть поодаль в безветренную погоду среди морской глади можно было разглядеть острые скалы, которые местные называли Акульи зубы. Но сегодня море волновалось, а потому их не было видно. Камни, море и песок – все, что мог охватить взгляд. Берег был безжизнен – слишком соленая вода и палящее солнце не оставляли шансов для растений. Однако соленое море несло прохладу, здесь было свежо. Морской воздух гнал теплый ветер. Порой его порывы поднимали вверх песок, оседавший на руках, волосах и губах. А шум моря и громадины вековых камней умиротворяли.
Саша сидела на большом камне, с одной стороны наполовину проглоченного песком, а с другой – омываемым водой. Здесь же в песке меж камней валялись ее туфли с пыльно-зелеными лентами и велосипед с плетеной корзиной на руле. Купаться здесь было опасно, под водой там и тут встречались огромные валуны и скалы Шоуланского мыса, а море порой превращалось в безжалостную стихию, уносившую жизни моряков и рыбаков. Здесь редко кто бывал, а потому она чувствовала себя в безопасности. Далеко, за спиной на возвышенности стоял недавно построенный Шоуланский маяк, справа виднелась полоска острова Святой, чуть дальше находилась спасательная станция на случай очередного в этих местах кораблекрушения. А вокруг – бесконечное сине-зеленое бушующее море.
Вообще-то ей не разрешали уходить так далеко от дома одной. Но она так скучала по этим просторам и потрясающей воображение мощи Каспия, что при первой же возможности сбегала сюда, несмотря на запреты. Вот и сегодня, сразу после обеда, когда отец и мама хлопотали размещением приезжавших друг за другом детей, она тайком достала свой велосипед и приехала сюда. Пока все заняты приездом ее братьев и сестер, никому до нее не будет дела. Это радовало. За весь последний месяц, пока она находилась в родительском доме после окончания института, ей не часто удавалось побыть наедине с собой.
Саша была юна и прекрасна, как все юные девушки. Прогулочное платье в мелкую серо-зеленую полоску с объемными рукавами-фонариками было мокрым от брызг. Волны шумно выскакивали на камень и окатывали ее ноги до колен. Темные, почти черные вьющиеся волосы были практически скрыты широкополой соломенной шляпой с тонкой зеленой атласной лентой. Волосы, гибкий и тонкий стан делали ее похожей на мать. Но Катерина Муратовна была выше, статнее, а Саша часто напоминала пугливого мышонка. Серо-зеленые материнские глаза в обрамлении густых черных ресниц усиливали это впечатление. Она обычно смотрела прямо, стараясь понять, вспыхивала внезапно, смущалась и опускала глаза. Она любила уединение. Здесь мысли сами собой выстраивались в диалог. Она размышляла о себе, о семье, о девушках из института, по которым отчаянно соскучилась и которых считала своими настоящими сестрами, ведь с ними она прожила десять лет, деля радости и горести. Они были понятны и близки своими мыслями и переживаниями. А вот новые люди заставляли ее волноваться. Не в силах преодолеть смятение, она предпочитала книги и одиночество. Ей не хотелось огорчать родителей, но и все время находиться с ними было в тягость. Это вызывало страшные угрызения совести в ее пылкой юной душе. Однако, природная строптивость заставляла ее снова и снова сбегать сюда в полное одиночество, где можно было вволю насладиться уединением, предавшись своим мыслям и мечтам. Здесь, под шум волн, она читала свои любимые стихи, наизусть, громко, чтобы слышать, как рифма сливается с шумом моря. И думала о нем. Робко, стесняясь саму себя, по крупицам вспоминая встречи. Взволнованно воображала новые и возможный разговор.
Сильная волна поднялась вверх и с грохотом рухнула о камень, забрызгав Сашины колени. Вода струями потекла по ногам и платью. Но она даже не вздрогнула. Далеко в мыслях она была в Тифлисе, в парадной зале Оперного театра, куда их возили этой весной на премьеру «Евгений Онегин». Она помнила тот запах, мягкую плюшевую обивку темно-красных кресел, перешептывания девочек. Они все, как одна, были в белых платьях выпускного класса, с туго заплетенными косами. Под прицелом внимательных глаз классной дамы Мариам Константиновны они чинно рассаживались по своим местам, но взволнованные глаза их скользили по театру в поисках кавалеров. И кавалеры были тут же: несколько младших офицеров Закавказского Его Величества полка в сопровождении полковника Бессонова сидели на задних креслах партера, и то и дело обменивались с девушками приветливыми жестами и воздушными поцелуями. «Девочки, успокойтесь», – Мариам (как они звали ее за глаза) шикала на них и строго хмурилась. Но так редко выпускаемые в свет институтки не могли усидеть спокойно. Они то и дело перешептывались, оборачивались к офицерам и звонко смеялись, не обращая внимания ни на публику, ни на Мариам…Саша вспомнила, как во время антракта они вышли в фойе за шипучим яблочным сидром – единственная роскошь, которую многие девочки смогли позволить себе за годы обучения. В фойе было многолюдно. Она с девочками стояла кружком возле высокого круглого стола, охраняемые бдительной Мариам. «Вот ведь зануда, – шептались девочки и корчили смешные гримасы, пока воспитательница не видела, – ни шагу не дает ступить без присмотра». А ведь им так хотелось танцевать, так хотелось познакомиться ближе с офицерами!
Саша тайком выглядывала Бессонова. Они познакомились еще, когда ей было четырнадцать. Тогда она приезжала на неделю к родителям в Майское по особой просьбе отца, так как Мария, средняя дочь, выходила замуж. На свадебные торжества были приглашены уважаемые гости, в том числе, тогда еще подполковник, Бессонов Андрей Николаевич с несколькими офицерами. Она тогда была слишком юна, а потому щебетала, восхищалась свадебным нарядом сестры и вовсе не обращала внимания на офицеров.
Все изменилось этой весной: в апреле офицеры их полка сопровождали высоких гостей из Петербурга с инспекцией в Закавказский институт в Тифлисе. Она помнила, как были взволнованы преподавательницы и начальница института, вдова флигель–адьютанта Анна Дмитриевна Попова. Как несколько дней подряд шла генеральная уборка всех помещений. Как им, девочкам, было велено по десять раз перемыть все свои комнаты и протереть свои кровати. Как они отчаянно крахмалили свои фартуки, отстирывали кое-где потемневшие манжеты на белых платьях, как помогали приводить в порядок комнаты и форму младших девочек.
В инспекцию входили известный девочкам губернатор Тифлисской губернии, коллежский советник Черняевский Андрей Гавриилович, и совершенно незнакомые – несколько членов совета при собственной Его Императорского Величества канцелярии по учреждениям Императрицы Марии Федоровны и двоих членов попечительского совета. Офицеры, сопровождавшие высоких гостей, охраняли эскорт и терпеливо ожидали, когда инспекция завершится.
Так получилось, что Саша не присутствовала на приеме высоких гостей, она немного приболела в тот день, и ей запретили выходить. Потому сидела в спальне с книжкой в руках. Но чтение совершенно не шло на ум, она умирала от любопытства – так ей хотелось увидеть гостей из Петербурга! А потому незаметно для всех прокралась в библиотеку, откуда из витражей под самым потолком можно было разглядеть всех делегатов, инспектирующих классы. Она подставила под витражи высокую стремянку, которую использовали для верхних полок с книгами, и, сняв туфли, босиком взобралась наверх, изо всех сил пытаясь разглядеть лица гостей. Гости оживленно беседовали, не поднимая голов, а потому рассмотреть их она не могла. Вот в этот самый момент, когда она так ловко придумала подсматривать, мужской негромкий голос снизу произнес, совершенно застав ее врасплох:
– Сударыня, вам удобно там, наверху?
…Сидя сейчас на камне перед бескрайним морем, Саша невольно хихикнула, вспомнив их встречу, а щеки вспыхнули от удовольствия и смятения. Солнце миллионами отблесков отражалось в море. Стало отчаянно жарко!
Конечно, тогда она вздрогнула и очень смутилась, когда, оторвавшись от стекла, посмотрела вниз. Там, взявшись за лестницу рукой, стоял он – Андрей Бессонов! Сашу просто ослепила красота его парадного мундира Лейб-Гренадерского императорского полка. Темно-зеленое сукно было украшено золотыми эполетами и красными манжетами, на груди висели две ленты парадных аксельбантов. Бессонов был статен, держался как натянутая струна. Тогда она разглядела, что он был значительно старше ее, но лицо с щегольскими усами и ясными серыми глазами было красиво и благородно. Он снисходительно улыбнулся ей, явно узнав, и жестом показал – слезай.
Саша, не в состоянии отвести от него глаз, покорно спустилась. Она позабыла об инспекции, о гостях, которых так рвалась разглядеть, и стояла перед ним, хрупкая, босая, смущенная и восхищенная в белом платье выпускного класса с накрахмаленным фартуком, а сердце отбивало совершенно незнакомый ритм в груди.
– И не стыдно вам подглядывать, Саша? – произнес Бессонов с улыбкой, особенно мягко произнеся ее имя. Он не двигался с места, а потому стоял к ней очень близко, так, что она ощущала его дыхание на своем лице. – А если бы вы упали, милое …дитя? – голос его осекся на последнем слове.
Их взгляды встретились. Щеки вспыхнули огнем, а сердце Саши – она готова была в этом поклясться! – остановилось в груди.
Что-то пробежало в его глазах… Он отвел взгляд, сделал шаг в сторону и наклонился за туфлями.
– Вам надо обуться, – каким-то другим голосом сказал он, стараясь не смотреть на нее, протягивая ей обувь. Она приняла, а Андрей Николаевич слегка поклонился и, не оборачиваясь, вышел из библиотеки…
Что это было? Может, ей все привиделось и не было той встречи?
Однако после того дня ее жизнь наполнилась новым смыслом. Ей стало радостно жить, ей стали по-другому слышаться стихи, она иначе смотрела на небо и цветы. Казалось, что только сейчас все краски мира стали ей доступны. Сердце пело непонятно от чего и так хотелось обнять этот мир, каждую девушку из класса, всех преподавателей и даже зануду Мариам! К ней пришла любовь…
А потом был Оперный театр и «Евгений Онегин». И горькое письмо Татьяны заставило Сашу рыдать как никогда прежде. А потом в антракте она встретила среди толпы людей его взгляд и…мир остановился…
Она – в окружении девочек за круглым столом, которые без конца щебетали и смеялись, кто-то проходил мимо, неловко задевая ее. Но она не замечала ничего, кроме Андрея. Он стоял, прислонившись к колонне, скрестив руки на груди, а его взгляд был устремлен на нее. Лицо было красивым и мучительно грустным. Почему? – взывали ее глаза. – Почему вы так грустны?
Он ее помнил. Он помнил ту встречу в библиотеке. Это читалось в его глазах. Он не смотрел ни на кого, кроме нее!
Это открытие лишило Сашу покоя и сна. После той встречи в театре она стала рассеяна, мечтательна, постоянно пребывая в мыслях о нем…
…Неожиданно сильный порыв ветра прервал ход ее мыслей, сорвав шляпку с головы. Саша вскрикнула, едва успев схватить кончик ленты, но ветер вырвал шляпку и понес ее в море. Она вскочила на ноги, но, зная, что здесь было слишком обрывистое и скалистое дно, лишь беспомощно всплеснула руками, вскрикнув (благо никто не мог этого слышать):
– Черт возьми, вернись!
+++
– Э, нет, погодите с чертями! – послышалось справа, и незнакомый человек, непонятно откуда появившийся, ловко спрыгнул в воду и, осторожно пробираясь сквозь скалы и подводные камни, поплыл в сторону шляпы, спокойно качавшейся на волнах, зацепившись за один из валунов соломенным краем.
Саша в полном замешательстве продолжала стоять на камне в полный рост, наблюдая за тем, как незнакомец умело сделал еще пару махов, ловко подхватил сбежавшую шляпку рукой и помахал ей.
– Вот она! Дело сделано! – на его лице сияла довольная улыбка. После чего спаситель шляпы направился в Сашину сторону.
Кто он? Откуда взялся? Давно он здесь?
Она подозрительно следила за тем, как незнакомец весьма быстро пробирался сквозь валуны к ней – энергия и сила читалась в его ловких и плавных движениях. Только сейчас она сообразила, что он был в белой рубашке, которая была полностью мокрой и облепила его тело. Ей стало неловко.
– Зачем вы? Спасибо, но не стоило…– промямлила она смущенно, переминаясь босыми ногами по черной плоскости камня.
Мужчина подплыл ближе и ухватился за камень рукой, протягивая Саше шляпу. Она приняла, со смешанными чувствами глядя на него, заливаясь краской. Все-таки откуда он взялся? Сквозь смущение и даже испуг она все же отметила, что незнакомец был хорошо сложен и довольно привлекателен, средних лет, может, чуть больше тридцати. Хотя, возможно, аккуратная бородка добавляла ему возраста? Но она явно ему шла. Мокрые волосы были темны, по ним стекала вода и блестела на его загорелой гладко выбритой шее.
Мужчина выбрался на песчаную часть берега и присел на ближайший камень, стараясь отдышаться.
– Вы в брюках! – не удержалась Саша и с укоризной сказала: – Вы испортили себе костюм.
Он рассмеялся.
– Зато ваша чудесная шляпа спасена. Я бы не простил себе, если бы столь прелестная особа получила солнечный удар под палящим солнцем, – он с нескрываемым любопытством оглядел Сашу, от чего ее щеки сильнее залились краской. – Не хочу вас смущать, милая сударыня, но, пожалуй, вам стоит отвернуться, – сказал он неожиданно, когда его дыхание улеглось, и встал с камня.
Саша неуверенно отвернулась, не до конца понимая, что он задумал. Но, чувствуя неясный подвох, через пару минут слегка обернулась – и – о, боги! – от неожиданности вскрикнула, резко отвернувшись и зажав себе ладонями рот и глаза, обнаружив, что незнакомец стоял к ней спиной совершенно голый и пытался отжать мокрую одежду! Что-то горячее и щекочущее пробежало по телу. Зажмурив изо всех сил глаза, ее бросало в жар собственное воображение, которое снова и снова рисовало сильное мужское тело, рельефную загорелую спину, крепкие руки, отжимавшие одежду, босые пальцы ног в песке, совершенно голые ягодицы! Господи, что бы на это сказала мама?!
Она не могла пошевелиться, понимая, что надо бы бежать, спасаться. Вдруг это какой-то опасный тип, которыми ее постоянно стращала нянька Амина? Но от охватившего ее волнения не могла. Похожее волнение она испытала только однажды, когда они с девочками в институте, уже в выпускном классе, где-то раздобыли карточку, что предназначались для мужчин. На ней была весьма юная и красивая особа в меховом манто и обнаженной грудью! Тогда они тайком из рук в руки передавали эту карточку, с девичьей стыдливостью и любопытством разглядывая ее, мысленно на себя примеряя ее наряд, и что-то щекочущее, волнующе бесстыдное перехватывало дыхание…
– Сударыня, я закончил, – сказал тем временем незнакомец, и Саша вспыхнула с новой силой, поняв, о чем она думала в этот миг!
Переведя дух, она с опаской обернулась, всеми силами пытаясь не показывать своего жуткого волнения, теребя широкий соломенный край шляпы.
Незнакомец уже стоял в темно-серых удлиненных кальсонах с голым торсом и накинутой поверх плеч мятой рубашкой. Его брюки, безвозвратно испорченныеот попыток их отжать от соленой воды, лежали на одном из камней под солнцем. Но он улыбался, как ни в чем ни бывало.
– Спасибо за шляпу, – пробормотала Саша, так и продолжая стоять на камне в полный рост и чувствуя странную неловкость в его присутствии. И вдруг выпалила: – Наверное…вам пора идти!
Его брови взлетели вверх.
– Простите великодушно, что вторгся в ваше уединение, но в таком виде я никуда не пойду, – сказал он, разведя руки в стороны и насмешливо взглянув на нее. Саша сильнее вспыхнула, метнув на него взгляд. Да, пожалуй в таком виде и впрямь невозможно было куда-то пойти. Она нервно теребила ленту шляпы, кусая губы, не понимая, как поступить. – Сударыня, вам не стоит меня опасаться. В конце концов, хотя бы из благодарности, не гоните меня, а позвольте обсохнуть в вашей компании, – произнес тем временем незнакомец, весело улыбаясь, и под его взглядом краска снова предательски расползалась по Сашиному лицу.
Пока она стояла в замешательстве, незнакомец неожиданно снял с плеч рубаху, разложил ее на песке рядом с ее камнем и спокойно лег, закинув локоть над лицом от солнца. Его загорелая грудь и довольно рельефный живот медленно поднимались от дыхания. Саша с тайным любопытством разглядывала его загорелые сильные руки с длинными пальцами, впадину подмышки с темными волосками, мокрые темно-русые волосы, которые вмялись в сухой песок, медленно поднимавшуюся от дыхания широкую грудь…
Уйти самой? Черт, что за глупейшая ситуация?! Откуда вообще взялся этот странный тип?
Саша огляделась вокруг. На берегу в песке она заметила разбросанные мужские ботинки и валявшийся серый пиджак. Да, он сильно торопился спасти ее шляпу!
«Предательница! – подумала Саша, с силой дернув шляпку за ленту, словно она была во всем виновата. – Ну, уж нет, я не поведу себя, как трусиха! Пусть сам катится, куда подальше!»
Тем временем незнакомец приподнялся и, вполоборота взглянув на нее, насмешливо произнес:
– Юная леди, вы на мне сейчас дыру своим взглядом прожжете. Долго вы будете так стоять? Присаживайтесь и давайте уже познакомимся. Согласитесь, что встретить здесь, в этом пустынном месте, живую душу – знак свыше, вам не кажется? – он откровенно посмеивался над ней, не упуская возможности лучше ее разглядеть. Хотя, впрочем, как и она тайком разглядывала его.
Саша вновь вспыхнула и отвела взгляд.
– Ой, да никто не покушается на вашу честь. Перестаньте ломаться. Эти ваши женские штучки утомляют. Если бы вы захотели, давно бы уже убежали, а раз остались, значит, предположу, что чем-то я вас заинтересовал, а? – он рассмеялся, увидев, как она возмущенно метнула на него взгляд и еще сильнее покраснела. – Если вам так будет спокойнее, позвольте представиться: Никита Васильевич Шацкий, – он театрально раскланялся, продолжая полулежать на песке.
Саша огляделась еще раз. Вокруг на версту не было ни души. Это она знала наверняка. Как же он здесь оказался? Ни лошади, ни коляски она не видела. Не с неба же он свалился?!
– Меня сюда вчера привез извозчик, – как будто прочитав ее мысли, сказал насмешливо Никита Шацкий, видя ее недоверие. – Он показывал мне окрестности, много интересного рассказал про местный маяк. А смотритель предложил мне здесь заночевать. Место-то ведь потрясающее! Мы с ним проболтали всю ночь, его баек о местных водах и злоключениях хватило бы на весь морской флот России. Ну, а сегодня я решил прогуляться, и неожиданно оказался в компании невероятно пугливой барышни.
– Где ваш фаэтон и извозчик? – спросила Саша недоверчиво, теребя ленты шляпы.
– Мне пришлось его отпустить, еще вчера, – не задумываясь, ответил он насмешливо. Но в его словах не было ничего подозрительного. Саша знала, что иногда туристы просились заночевать на маяке. Это был только вопрос денег.
Она еще помялась, наконец, сделала шаг в его сторону, надевая шляпку, и села на камень, опустив ноги в воду и расправляя складки платья.
Шацкий молча наблюдал за ней, затем поднялся и сел, очевидно, настроившись на разговор.
– Представьтесь уже, прелестная незнакомка, – попросил он почти ласково.
Она вскинула на него глаза и покачала отрицательно головой.
– Это лишнее. Я благодарна вам за поимку моей шляпы, но представляться не буду, – заявила она. Еще не хватало, чтобы он где-нибудь проговорился о встрече с ней!
Они сидели довольно близко – на расстоянии вытянутой руки. Она – босиком, в мокром и местами испачканном в песке прогулочном платье, с раскинутыми по плечам волосами, заколотыми невидимками под шляпкой. Он – вполоборота к ней, согнув ноги в коленях и обхватив их сильными загорелыми руками, с едва заметной насмешкой внимательно наблюдал за ней. Под его взглядом она вновь почувствовала себя неловко: Мариам была бы в ужасе от того, в каком виде она предстала перед незнакомым мужчиной.
Но, кажется, его это ничуть не смущало. Он был довольно привлекателен, снова украдкой отметила она и с досадой на себя отвернулась. А выразительные брови и аккуратная бородка ему очень шли – снова мелькнуло в голове, от чего Саша нервно дернула ленту шляпы. И кстати, – она с интересом вскинула на него глаза, – произносил слова довольно быстро, не растягивая, совсем не так, как говорили здесь, на Кавказе.
Разглядывая его из-под полей шляпы, она вдруг решила, что останется. Совершенно невероятная мысль пронеслась у нее в голове: его имя ничего ей не говорило, а его спонтанное путешествие сюда выдавало в нем всего лишь любопытного туриста. Значит, он явно не был знаком с отцом, и он явно был не отсюда! А потому можно не беспокоиться: никто и не узнает, что она с ним говорила, а главное, ей ведь не надо производить на него впечатление. О, небо! Неужели можно заговорить с мужчиной и при этом быть собой?! И, удивляясь сама себе, Саша деловито сказала:
– Имейте в виду, позволите себе что-то лишнее, я буду громко кричать. И еще: я довольно быстро бегаю и сильно кусаюсь.
Эти слова вновь заставили его рассмеяться. Саша с досадой отвернулась, а Шацкий с еще большим интересом принялся ее разглядывать.
– Отлично, значит, вы все-таки решили остаться? Чудесно…Не хотите представляться? Что ж, дело ваше, мне довольно и того, что я вижу.
