Ника

– Знаешь, – сообщила она, словно прочитала его последние мысли, – твоим “серьезным отношениям” повезло – ты завидный жених! От дома я в восторге! Ты не против, если я выставлю “Вконтакте” немного фотографий вашего дома? Тут так красиво, хочется поделиться – Ника причалила к бортику и щурившись, смотрела на облака.

– Да, почему нет. У тебя много классных фотографий.

– О, да ты ее все-таки изучил страницу! И как?

– Ты отлично рисуешь и снимаешь. И у тебя интересная жизнь. Та фотография, где ты переодета пиратом, мне очень понравилась. – Ника расхохоталась.

– Да, роскошный кадр. Спасибо за комплимент!

– Только я не понял, кто там “тот самый”? – Павел изумился, что спрашивает об этом, но слова шли будто сами собой – На фото рядом с тобой все мужчины разные, никто не повторяется.

– Просто он не любит публичности. Ему кажется, что в соцсетях не место настоящим чувствам.

– Как изящно! – притворно восхитился Павел. – Ни разу за 5 лет не появиться в соцсетях? Да он у тебя спецагент?

– Он у меня круче, – заверила Ника.

Воображение Павла нарисовало неприятного высоченного типа в пошитом на заказ костюме. С бородой, темными очками, кейсом и охранниками.

– Знаешь, если ты говорил серьезно, то я с удовольствием останусь тут на неделю. Лариса сказала, они тут всегда, и гостей давно не было. Выходит, дом и впрямь пустует.

– Да, после смерти мамы отец только что не ночует на работе… Лариса сказала правду.

– Мне жаль, что твоя мама…

– Она медленно умирала. Рак. Признаюсь, в конце… – внезапно Павел умолк и поспешил выскочить из бассейна, не придумав ничего лучше, чем “у меня звонит телефон”.

Вернувшись через добрые полчаса, он обнаружил, что Ника лежит на шезлонге и выглядит спящей. Продолжать диалог не было необходимости, поэтому Павел с облегчением вернулся к книге и со всем мужеством продолжил пробираться через витиеватые обороты “деловых коммуникаций”.

Еще один вечер наступил как-то незаметно. Ника принесла с пляжа очередную стопку жутко пахнувших этюдов, и они засели ужинать.

– Я планировал поехать в Питер сегодня – ты точно остаешься?

– Да, не переживай. Твой телефон у меня есть – если что, позвоню. Или ты звони, если мне нужно будет съехать, – Вика с аппетитом жевала кукурузу, которую они приготовили на гриле.

– Хорошо. Погода чудесная, рад, что выбрался из города.

– Это точно! Летом Питер, конечно, хорош, но тут… – она осмотрелась, – просто сказка. Наверное, в городе сейчас одни туристы, а все местные были как раз где-то поблизости.

Павел совсем забыл, что сегодня воскресенье, и даже присвистнул, проверяя дорожную ситуацию.

– Придется утром ехать. Не хочу проторчать на трассе полночи.

– Вот и чудно. На природе спать очень круто. Ты куришь?

Вопрос и смена темы на секунду поставили Павла в тупик.

– Я бросил. Бросаю… А что?

– Как насчет кальяна?

– У нас его нет.

– Так он в гостиной стоит…

– Я думал, он декоративный.

– Ну, конечно… пластмассовый, – Ника расхохоталась. – Ваня мне сказал, у него отличный табак есть.

– О, ты и с садовником успела подружиться?

– Садовник звучит, будто из глупых романов. Пусть будет менеджер по кустам и грядкам. И да, он дружелюбный и сообщил, что у него есть отличный вишневый табак. Я хочу покурить. Ты со мной?

Клубы ароматного дыма витали в воздухе. Ночь была не такой светлой, как вчера – небо заволокли плотные темные облака. Собирался дождь. Павел слышал гудение насекомых, музыку у соседей, отдаленный лай собак. Ему казалось, он слышит даже шум накатывающихся на берег волн, хотя прежде никакой такой чуткости в себе не замечал. Ника растянулась поодаль, на прохладной траве. Между ними стояла тарелка с фруктами. К ароматам кальяна примешивался запах яблок и апельсина. Все ощущения будто обострились. Ника притащила мобильный телефон и негромко включила музыку, чтобы было уютнее молчать. Павел узнавал знакомые мелодии, старые песни в стиле “Романтик коллекшен” и его веселили периодические энигма–напевы.

– Знаешь, когда я была маленькая, я всем говорила, что стану художником, – вдруг заговорила Ника. – Мне никто не верил. И потом я сама перестала в это верить. В старших классах решила, что это глупость. Несколько лет даже не вспоминала, что такое краски. А потом встретила его. Да. Без Славика я, наверное, так бы и не начала рисовать. Но он так верил мне, так старался угодить…

– Он художник? – Павел представил тощего очкарика в грязном свитере, берете и с длинными сальными волосами.

– Нет, не художник. Но очень творческий человек. – В воображении берет сменился на бандану, а свитер на майку в стиле “Миру мир”. – И любит меня, – добавила Ника.

– А ты? – внезапно для себя спросил Павел.

– Невозможно не любить, когда тебя так любят, – серьезно сказала Ника, и прозвучало это как будто очень тонко и глубокомысленно. Хотя вишневый аромат кальяна всерьез затуманил Павлу мозги, поэтому сейчас все казалось каким-то особенно величественным и наполненным смыслом. Ника продолжала – в какой-то момент он убедил меня, и я решила, что мои картины и правда могут нравиться. Ну, пусть не всем, но, по крайней мере, я перестала бояться. Сейчас мне совсем не стыдно признаться, что мне приятно, если они висят в чьих-то домах и радуют хозяев.

– Я бы точно повесил твои картины в моей гостинице, – Павел сам подивился тому, что несет.

– У тебя гостиница? – Ника даже приподнялась на локтях. Взгляд Павла скользнул по ее горящим глазам, влажным губам, тонкой шее, спущенной лямке платья, груди, очертания которой подчеркивала легкая ткань, и поспешил отвести глаза.

– Нет, нет, конечно. Просто с детства мечтал, что будет. Ну, что я буду там жить и всегда завтракать в кафе отеля. Постояльцы, конечно, со мной здороваются. А я неспешно смотрю в окно на море.

– Мммм… как классно! Надеюсь, у вас будет своя пекарня!

Из мобильника Ники донеслось:

"Так особенно сегодня звезды горят.

Так говорят, а я не вижу их –

Занят мой взгляд…"

– Да, это всего-то бредовые мечты, – Павел поспешил перебить слишком уж прямолинейную песенку – и внезапно ощутил прикосновение, которое вызвало волну мурашек по всему телу. Ника коснулась его руки и слегка сжала ее:

– Паша, если ты этого хочешь – так и будет, не сомневайся! Твой отель будет лучшим в мире.

Подмигивающие звезды, вишневый дым, аромат травы и фруктов, восторженная Ника, стрекот сверчков, – все было так волшебно, что и его детская мечта казалась в тот миг практически явью. Они замолчали, и назойливая песня продолжалась:

"Вокруг тебя весь мир кружит.

По тебе с ума сходят.

Ты так особенна, ты так особенна"…

Мелодия играла настолько тихо, что Павел даже засомневался: а действительно ли это текст песни, или так додумывает его подсознание. Песню сменила другая мелодия. Ника поднялась и сообщила, что пошла спать. Павел продолжал лежать на траве, стараясь удержать странное состояние “здесь и сейчас”, но без девушки оно быстро улетучилось. Быстро навалилось понимание, что уже поздно, что завтра его ждет тяжёлый день, куча проблем, и привычная гонка на результат.

5

Офис гудел с самого утра. Поскольку Павел впервые на памяти сотрудников опоздал на работу, перешептывались за его стеной едва ли не с остервенением. К обеду ему уже приписали роман, тяжелую болезнь и ссору с отцом. Одновременно.

Секретарша Алена сообщила, что “влюбился” – самый непопулярный вариант. К ее шуточкам он привык относиться снисходительно, но сегодня палку она явно перегибала.

Вечер наступил незаметно. Было забавно наблюдать, как одни сотрудники чаще поглядывали на часы и явно не знали, чем еще себя занять, а другие наоборот, вдруг активно включились в задачи, чтобы не задерживаться в офисе. Павел задумался о своем будущем. Неожиданно пришла мысль, что отношения – это не так уж и плохо, и классно, когда есть ради кого устраивать выходные и торопиться домой. Сама собой нарисовалась в голове Ника – шабутная и непредсказуемая, которая ждет его в коттедже со своими горящими глазами и вонючими холстами. Он смутился, попытался подредактировать картинку на Аврору и спустя полчаса даже позвонил ей. Но ужинать сегодня, конечно, она не согласилась. Да и ни одна девушка его круга не примет предложение сразу и не придёт вовремя. Упаси боже. Он называл это особым “бабкодексом” и всегда подыгрывал. В среду, разумеется, совершенно случайно, у нее было “окно”. Павел не сомневался, что это означало в переводе на реальность: “мне дико скучно уже сейчас, но дотерпеть для приличия надо хотя бы до среды". Они договорились встретиться в новом ресторане, название которого выговорить у него не получилось.

Время летело. Суета, согласования, проблемы с подрядчиками, снова суета, и вот он уже ужинает в изысканном ресторане с самой красивой девушкой, что когда-либо встречал. Аврора с помощью сомелье выбрала идеальное вино для идеальных креветок, витиевато политых идеальным соусом. Павел чувствовал себя как на экзамене и его захватил привычный азарт сдать “на отлично”. Он шутил, притворялся и очаровывал. Но Аврора, очевидно, приготовилась держать оборону до последнего. Эти игры он знал: набить себе цену, поставить мужчину на колени – это вполне предсказуемо и логично. Ему не трудно подыграть. В конце концов, почему бы не дать ей возможность почувствовать власть, ощутить себя умнее и ценнее. Так или иначе, они оба знали, к чему ведет эта игра.

После ужина – коротенькая прогулка до такси, восхищение центром и погодой, вычурный поцелуй руки. Аврора уехала домой. А Павел отправился в “Макдональдс”. Но ночь настрочил обязательное сообщение – спросил, как она доехала и пожелал спокойной ночи. Наутро даже отправил цветы: “Спасибо за вечер, думаю о тебе”. Его тошнило от себя – набирая подпись, телефон подсказывал частые,привычные слова – он ни раз писал это девушкам.

– Алена, придумай, куда мне сводить королеву Англии?

– В паб? – секретарша привыкла к подобным приветствиям шефа и заулыбалась, оторвавшись от бумаг.

– Неплохо. Но выбери тот, что с молекулярной кухней… ну, чтоб там подавали низкокалорийное пиво в виде мороженого, под соусом со вкусом чипсов. Или там, прогулку на дирижабле можно… В общем, суть ты уловила… Придумай на свой вкус…

– О, мюзикл! – оживилась она.

– Давай попробуем! Достань два билета на самый пафосный, какой найдешь.

– В Питере или во Вселенной? – уточнила Алена, записывая в ежедневник красными чернилами.

– Давай пока в Питере. И пожалуйста, найди мне такой крепкий кофе, какой только бывает – голова раскалывается.

Павел хорошо знал эту головную боль. Она означала, что он опять ввязался в проект, который ему не по душе, и кажется это был проект “Аврора”. Очень кстати Алена достала два прекрасных билета на мюзикл – гастроли французского театра, спектакль давали всего один вечер, в пятницу. Как и прогнозировал Павел, девушка отказалась уже занята в пятницу – обещала встретиться с подругой и планы не отменить. Он отправил ей билеты с очередными цветами и пожеланием отлично провести вечер с подругой.

Алена, которая и оформляла его красивый жест – заказывала цветы и выбирала конверт для билетов – аж присвистнула. Павел от души посмеялся, но предупредил, что палку та перегибает.

Всю неделю его так и подмывало позвонить Нике. Но в рамках компромисса он предпочел названивать Ларисе и столько раз переспрашивал, все ли нормально, что сам смеялся над собой. Было ощущение, что звонил исключительно, чтобы удостовериться, что та художница вообще существует и прошлые выходные были реальностью. Потом его осенило – Павел вспомнил про соцсети. Судя по страничке, у Ники все шло чудесно: она выкладывала красивые фотографии пляжа и процесса работы – краски, разбавители, холсты в работе… К пятнице он с ужасом обнаружил, что за пару дней заходил в контакт чаще, чем за последние пару месяцев. Написать сообщение он долго решался и после мучительных размышлений, волнуясь, отправил-таки: «Привет! Как дела? Как прошла неделя?».

Ответ прилетел спустя час и обошёлся в 30 обновлений страницы, четыре мата и полторы бутылки пива. Экран загорелся. Павел прочитал: “Привет. Норм. Спасибо огромное еще раз. Устала даже рисовать. Сегодня иду на вечеринку. Соседи у вас что надо!”.

Он едва не поперхнулся. С соседями они особо не общались, но в том, что они весьма влиятельные люди, сомнений не было. А если Ника скажет, что живет в его доме? А если она наделает глупостей? А если что-нибудь наговорит о нем? А если она специально приехала за ними следить? С ними знакомиться? А вдруг она проститутка или торгует наркотой… Павел выругался – ему было ненавистно ощущение, когда все выходит из-под контроля. Не успев остыть, он уже ехал в такси.

Дорога ожидаемо заняла уйму времени. Павел возненавидел пробки, дачников, загород… но ещё больше себя за этот поступок. За то, что вообще допустил такое. Конечно, можно было бы позвонить и в очередной раз устроить допрос Ларисе, но это казалось ему глупым. То есть, еще более глупым. К дому он подъехал в совершенно растрепанных чувствах, испытывая злость и смущение одновременно.

Его встретила тишина. Испуганная Лариса вышла далеко не сразу.

– А, это вы, Паш. Вам что-нибудь нужно? Я уже спала практически.

– Нет, все хорошо. Приехал вот на выходные… У вас все хорошо? – он помедлил, но спросил, – Как Ника?

– О! Ника – чудесная девушка! Просто радость, да и только. Надеюсь, вы поженитесь! – оживилась Лариса.

– Да нет же… Ох, Лариса, – пришлось собрать все моральные силы, чтобы сохранить хоть какое-то спокойствие – так она где?

– Ее пригласили на вечеринку, ушла плясать.

– Хорошо. Прости, что разбудил.

Лариса попрощалась и ушла, а Павел, слишком взбудораженный, чтобы спать, решил прогуляться вдоль берега. Полная луна красиво отражалась в воде. Вдали виднелись огни города. Откуда-то доносилась ритмичная музыка и его так и тянуло пойти послушать, откуда именно.

Злой и уставший, он задремал прямо на диване в гостиной, поэтому от звука открывающейся двери моментально подскочил. Глазам потребовалось некоторое время, чтобы узнать Нику в белом расплывчатом пятне. Видно было, что она изо всех сил старалась не шуметь.

– Который час? – спросил Павел нарочно громко, чтобы обозначить свое присутствие. Ника взвизгнула и подпрыгнула, выронив то, что держала в руках. В миг она долетела до выключателя, но ей потребовалось время, чтобы нащупать его на стене. Глаза резануло ярким светом.

Как только Павел увидел ее, на него накатила волна необъяснимой ярости. Ника была в мужской белой рубашке, раскрасневшаяся, с растрепанными влажными волосами и горящими глазами.

– Милый наряд! С соседями ближе знакомилась?

– Да, я же писала, что…

– Да, они мне тоже так и суют свои рубашки… – Павел злился, но не мог и даже не хотел унять эту ярость.

– А, это… Так было просто удобнее…

– Ну, конечно, удобная классика – девушка в его рубашке… А как же твои отношения?

– А при чем здесь они? – Ника начинала свирепеть.

– Да, конечно, ни при чем… Видимо, у вас долгие, но свободные отношения.

– Да если и так, тебе-то что с того?

– Да потому что ты в доме моего отца! Вообрази, какие пойдут слухи! Уже завтра все начнут говорить, что в его доме живет про…

– Слушай, ты себе что позволяешь? – она орала звонко, но Павла было не остановить – он вскочил на ноги и кричал теперь во всю мощь.

– Я тебя пригласил не для того, чтобы ты соседей развлекала. Думал, в 26 лет уже не нужно объяснять про репутацию… Надеюсь, под этой рубашкой у тебя осталось хотя бы белье…

– Нет! Мои трусы развиваются флагом над вашим домом! Чтобы всем было понятно, что проституточная открыта – проорала Ника. – Я уезжаю немедленно! – добавила она и, насколько могла гордо, промаршировала к лестнице.

– Вот и давно пора… – прокричал ей в догонку Павел и возглас этот потух в ночной пустоте.

Он немедленно пожалел, что раскричался. Это было абсолютно глупо, не к месту и ничуть на него не похоже. Орать, как придурок, да еще и на малознакомую женщину – это было за гранью допустимого. И как теперь быть? Что теперь делать? Не успел он осознать, что произошло и нормально успокоиться – до него донеслись легкие шаги Ники. Как ни в чем не бывало, та спустилась по лестнице и подошла к нему. Вид у нее был все еще всклоченный, но рубашку она сменила на свой длинный черный сарафан.

– Не поеду сегодня. Поеду завтра. А то этюды не высохли, а я сегодня как на зло не на лаке, а на масле писала.

Павел пялился на нее долгих секунд 10, а потом расхохотался так же громко, как орал до этого. Ника не выдержала и тоже засмеялась, сперва тихо, а потом все громче и громче. Они оба смеялись до слез.

– Слушай, я понимаю, почему ты злишься, – с улыбкой сказала она. На самом деле Павел тоже понимал, почему, и внутри все похолодело от мысли, что Ника догадалась. Ведь он хотел, чтобы на ней была ЕГО рубашка, чтобы это С НИМ она провела вечер. Он скатился до тупой ревности, и было стыдно это признать. – Я бы тоже распсиховалась – репутация важна, я прекрасно принимаю это! Но я была на вечеринке по случаю поступления в ВУЗ одной местной девушки. У них был девичник. В итоге ее подружка напилась и обрыгала мое платье. Чтобы не возвращаться в нем, мне предложили, что-нибудь из одежды. Но они такие глупые, что уже приготовились превратить все это в забаву – достали разные платья, как в тупых американских комедиях, и начали беситься, примеряя наряды. Я увидела на сушилке эту рубашку, надела ее и поспешила свалить. Кстати, я не пью алкоголь года 4, а все в округе очень уважают тебя и твоего отца.

Ника говорила спокойно, уверенно. От ее голоса веяло уютом. Павел ощущал, как разгораются от стыда его щеки. Он не знал, как извиниться. Необъяснимая нежность переполняла его изнутри и получилось выдать только:

– Прости, я дебил. Не знаю, что на меня нашло.

– Да ну, понятно же, что ты спросонья, а не со зла. Прости, что разбудила. Давай, спи дальше!

Ника быстро ушла. Уже вдогонку он крикнул: “спокойной ночи” и разулыбался, услышав: “приятных снов” в ответ. Заснуть не получалось. Снова и снова прокручивал эту сцену и поражался, с каким спокойствием она встретила его гнев, будто само собой разумеющееся. Как ловко остудила, да еще и перевела все в шутку. Спокойно приняла извинения – без всякой гордости и превосходства. Нет, он не мог разгадать Нику. Ее мудрость и внутренняя сила никак не соответствовали образу безбашенной девочки, какой он увидел ее впервые. У нее словно не было возраста, как вода она принимала то одну форму, то другую. Зато неизменными оставались природное обаяние и сила. Павел подумал, что каждый образ Ники был близок его душе и любопытство тянет наблюдать эти ее грани, превращения дальше. Проваливаясь в сон, он подумал, что еще ни с кем не был таким настоящим – со всеми своими глупостями и загонами.

Наутро об инциденте не вспоминали. На улице моросил дождь, но после недельного зноя он был кстати. Ника спустилась в джинсах и пестрой футболке. Волосы – вновь торчат и кудрявятся, как хотят, на лице ни намека на макияж. Павел подумал, что не видел девушек без макияжа, вероятно, со школы. Она показалась задумчивой и попросила Ларису сварить какао, так как "ничего милее какао в дождь не бывает". Аромат шоколада и корицы быстро заполнил всю комнату.

– А ты чего приехал? Я думала, у тебя дел гора и выходных не бывает.

– Да… эээ…

– Уж не спасать ли дом от меня? – проницательно усмехнулась Ника – Я же специально всю неделю постила Вконтакте, что с домом все чудесно – чтобы ты не переживал.

– Да, я смотрел. Спасибо! Не знал, что для меня. Покажи, что получилось?

Нехотя она согласилась на экскурсию. Комната была заставлена этюдами по всему периметру. В воздухе витал запах краски, льняного масла, лака и еще чего-то непонятного.

– Как у тебя тут голова не кружится? Такой сильный запах.

– А мне нравится, как пахнет. Я привыкла.

Этюды были разными. Первые – те, что он видел на прошлой неделе – смелые, дерзкие, размашистые. Краски открытые, яркие, словно кричат. Крайние – те, что “нельзя трогать, пока сырые” – вдумчивые, спокойные, изящные. Портреты детей забавные, но торопливые, видимо она спешила уловить моменты. Был даже красивый портрет молодой загорелой девушки.

– Вот, это у нее я вчера была, – показала Ника ногой на этюд.

– Аааа, это ж Катя.

– Ооо, узнаваемо! Отлично!

– Ты действительно молодец! – с жаром похвалил Павел. Ника была явно смущена, но похвалу ей было слушать приятно. – Все-таки с солнцем – самая красивая, – подвел он итог, осматриваясь еще раз. – Я бы даже ее повесил. – Девушка рассмеялась.

– Да, ты, я смотрю, такой себе знаток-ценитель. Нет, я не подарю тебе эту ерунду, можешь даже не просить. Сегодня – максимум завтра все как раз досохнет, и я поеду.

– Куда? – поспешно спросил Павел. Ника удивленно приподняла бровь.

– Так домой, как договорились. И дел у меня накопилось. Да и Славичек вернулся.

Павел мигом представил себе крепкого бородатого альпиниста, одетого в стиле канадских лесорубов. Как он, раскидывая грязь с ботинок и погромыхивая 80-литровым рюкзаком, бежит с криками "я вернулся". В груди что-то неприятно заворошилось. Нет, сегодня это была не ревность, а скорее тоска. Сейчас он думал о Нике как о сестре – тепло и нежно, с непонятной заботой.

Дождь за окном усилился. Сперва слабый и нерешительный, к обеду быстро набрал обороты и теперь лупил по крыше и подоконникам совершенно не стесняясь.

– Давай порисую тебя? – предложила Ника.

– Голым? – мгновенно отозвался Павел. Девушка заразительно рассмеялась.

– Нет, прости, милый, но нет. Я имела в виду портрет.

– Я пошутил, – запоздало сообщил он, но никто этого не услышал. Увлеченная Ника уже накидала тюбиков и кистей в этюдник, а теперь выбирала одну из грунтованных картонок.

Устроились в гостиной. Все шторы были бесцеремонно сдвинуты в угол – чтобы было больше света. Павел уселся в кресло, но расслабляться не приходилось – примерно полчаса Ника заставляла его крутиться вместе с креслом на месте, чтобы наконец-таки установить его идеально. А еще она буквально заставила его включить телевизор, чтобы он не проклял все минут через 10. Ее опасения были обоснованные, так как Павел устал от своей недолгой карьеры натурщика еще до того, как Ника приступила к работе.

Говорить ему строго запретили. Но, погруженная в процесс, она то и дело вскрикивала: “шея”, “подбородок”, “нос”, "куда ушел нос!? ". Стараясь даже не моргать, Павел от скуки гонял 150 телеканалов по кругу. Если это и действовало на нервы художнице – она помалкивала. В те редкие минуты, когда работа шла над руками или плечами, Павел поворачивался и наблюдал за работой. Ника выглядела особенно необычно, начиная с грязно-серого фартука, из карманов которого торчали тряпки и кисти, заканчивая сосредоточенно-маниакальным выражением лица. Складывалось ощущение, что она здорово злится или проигрывает грунтованному картону сложную партию в шахматы. Но несмотря на хмурый, даже злой вид, она была прекрасна как никогда. Павел радовался, что познакомился с еще одной гранью Ники.

Примерно через час было велено встать и размяться, но подходить к портрету она запретила строго-настрого. Еще одна передышка случилась спустя полчаса, когда нужно было почистить палитру. За это время Павел успел посмотреть по телевизору, как женщина в белом проверила чей-то туалет, а пара украинцев посетила Нью-Йорк. В животе уже давно и настойчиво урчало, но у Ники был такой яростный вид, что заикнуться об обеде Павел побоялся.

На улице становилось все темнее. Дождь стоял стеной, а черные тучи намертво заволокли небо. Примерно когда он подумал, что умрет от голода в этом самом кресле, девушка отложила палитру и кисти, сняла фартук и бухнулась на диван.

– Перерыв? – радостно спросил Павел, не веря своему счастью.

– Я закончила, – устало сообщила художница.

Подавляя порыв пуститься вприпрыжку до холодильника, он сел рядом с Никой на диван.

– Ну как?

– Неплохо, кстати… вот только глаза…

Она посмотрела ему прямо в глаза, и Павел застыл, боясь моргнуть и пошевелиться. Он смотрел в ответ в ее серые бездонные глаза, и чем дольше это продолжалось, тем ближе и роднее казалась ему девушка. Все вокруг стало неважным, как будто теперь только этот контакт имел смысл. Он не понял, как обнял ее, и в какой момент впился губами в ее губы. По телу пробежало электричество. Секунда прошла или неделя – не понятно. Время будто пошло в другом ритме. Ника отвечала на поцелуй нежно и яростно одновременно, и не было ничего прекраснее этого. Внезапно все оборвалось. Она отскочила, и прежде чем Павел успел хоть как-то прореагировать, выбежала на улицу через террасу.

Следом за ней он не пошел. Было несколько вариантов развития событий, и ни одного он не хотел. Произошедшее было непростительной ошибкой, и теперь уже ничего не станет как прежде. Чтобы отвлечься, Павел подошел к этюднику. Портрет получился пронзительным: серебристые тона, размашистые штрихи. Его собственное задумчивое лицо, короткие волосы. Казалось, что вот-вот его окликнут и он обернется. Все нарисованное пространство звенело, казалось, даже звук дождя идет не с улицы, а из картины. Идти за Никой он так и не решился, хотя хотел. Победила та часть его сознания, которая порой говорит голосом отца: "У нее отношения. У тебя Аврора". Девушка вернулась спустя час – насквозь вымокшая и растерянная. Вмиг сбежала по лестнице, и, судя по звукам, отправилась принимать ванну. Павел наскоро поел и накрыл стол для нее, но дожидаться потрусил и скрылся в кабине. Спустилась Ника уже поздно вечером и то, только чтобы наспех собрать этюдник, почистить материалы и привести комнату в изначальный вид.