скачать книгу бесплатно
Он чуть разворачивается ко мне, губы трогает лёгкая усмешка, когда он непринуждённо переходит на аранский:
– Я – Кирам. А как твое имя? – аллилуйя, мы нашли общий язык! Пока лишь в буквальном смысле, но и это уже неплохо.
– Меня зовут Мари, – замолкаю, не зная, что сказать дальше. Не спешит продолжить беседу и он. Я рассматриваю парнишку в тусклом свете уличного фонаря и потихоньку начинаю понимать, что легко не будет. Во-первых, он выглядит несколько старше, нежели я предполагала, во-вторых, ощутимо выше меня и майка не скрывает стальных мышц. Если он вдруг решит применить силу, я с ним не справлюсь, это очевидно. Лицо его довольно угрюмо, как у человека не привыкшего смеяться, и вряд ли у меня получится пронять его моим излюбленным методом – юмором. Но договариваться необходимо. Как сказал древний и великий царь, скульптуру которого Кирам чем-то неуловимо напоминает: нападение – лучшая форма защиты. Поэтому я спешу перехватить инициативу:
– Давай зайдём и поговорим. У меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться, – я улыбаюсь во все тридцать два зуба, даже понимая, что мою улыбку он не увидит. Но, может быть, почувствует?
Надо очаровать противника, а потом уж выставлять свои требования. Кирам, неопределённо хмыкнув, всё же протягивает мне руку с открытой ладонью. Что ж, первый шаг сделан. Его рука твёрдая, сухая, горячая и касается моей осторожно, словно боясь спугнуть. Моё сердце начинает биться как сумасшедшее – страшно. Пусть и совсем молоденький, но это явно тренированный и крепкий мужчина, а бежать мне некуда. С трудом пересилив желание вырвать ладонь и отскочить подальше, я веду его в дом. Как и всегда бывает со мной в моменты дичайшего стресса, начинаю болтать без умолку, описывая окружающее пространство. Кирам же очень сосредоточен. К концу экскурсии по дому, просит повторить её еще раз, только медленнее. Окей, это я могу. В конце концов, наш променад заканчивается в гостиной. Парень садится на диван, я же стараюсь занять место как можно дальше от него – в кресле напротив. Снова повисает тишина. Я разливаю по стаканам ледяной лимонад, предусмотрительно захваченный мной с кухни, и подаю ему один. Медленно цежу свой, снова забыв начисто всё, что собиралась сказать. На ярком свету мне удаётся рассмотреть Кирама получше. Темноволосый, с золотисто-карими глазами как у матери, прямым носом и высокими скулами мальчик просто до неприличия смазлив. Застарелый шрам на левой щеке удивительным образом не нарушает гармонии его лица. В моей старшей школе за таким бы увивались все девчонки. Немного расфокусированный взгляд, устремлённый вперед, не портит, а наоборот добавляет образу некий ореол романтичности. У него нет косоглазия, которое часто встречается у невидящих людей. Собравшись с мыслями, я резко ставлю стакан на кофейный столик и даже уже открываю рот, чтобы заговорить. Но замечаю, как его взгляд метнулся вслед моей руке. Да ладно?
– Так ты видишь? – возмущенно вырывается у меня помимо воли.
– Нет, почему ты решила? – звучит удивлённо и, кажется, искренне.
– Ты следил за моей рукой, – ну, да, вышло грубовато.
Он улыбается уголком губ и отвечает спокойно:
– Я не вижу твою руку, но слышу движение. Это рефлекс – проводить взглядом, не более. Я слеп не с рождения, – он произносит это так буднично, словно говорит не о собственном увечье, а о погоде. Достойно, я бы сказала.
– Извини, – смущённо произношу в ответ. – Не хотела тебя обидеть.
– Всё в порядке, я давно привык. О чём ты хотела поговорить?
Ага, мальчик не любит ходить вокруг да около. Тем лучше, берём быка за рога:
– Ты знаешь, что я нахожусь здесь не по своей воле? – он отрицательно качает головой, но молчит, как бы намекая, что я могу продолжать. Я киваю, и слова льются из меня сплошным потоком. – Моё полное имя Анна Мария Бекероф, родилась в Кио, но сейчас живу в Аране. Я – журналист, приехала сюда по приглашению, чтобы написать серию статей о Палере. Мы были в пустыне, когда началась буря, машина перевернулась. От удара я потеряла сознание, а очнулась здесь. Вернее не здесь, в другом доме, но это неважно. Твой отец отказался отпустить меня домой. А мне нельзя не вернуться, понимаешь? У меня же дома родители, жених, друзья – они переживают. Ну и вообще, какая из меня бейгали!? Смотри, во-первых, я для тебя старая – мне двадцать пять, почти уже двадцать шесть. Во-вторых, я не говорю по-палерски, так что помощник из меня выйдет так себе. В-третьих, я отвратительно готовлю и об уборке знаю только, как запустить робот-пылесос. В-четвёртых, у меня жуткий характер. В-пятых,…
Тут он меня всё же перебивает. А зря, я только настроилась на сто и один пункт, почему я самая неудачная идея для домашнего питомца.
– Мари, – мягко говорит он, – а какого цвета твои волосы?
Я от неожиданности немного впадаю в ступор и на автомате отвечаю в своей излюбленной манере:
– А какие тебе нравятся?
– Мне нравятся светлые, почти белые, – на полном серьёзе заявляет Кирам.
– Спешу тебя огорчить – я брюнетка, – довольная собой я добавляю сто второй пункт в список своих недостатков. Вру, конечно, но на войне, как на войне.
– А глаза? Мне нравятся голубые. Дай угадаю, твои – карие? – он совершенно бесцеремонно раскусил мою игру! Ну, разве это честно? Я рассчитывала на неразумное дитя, но этот мальчик, похоже, несколько умнее, чем мне необходимо. Окей, вспоминаем уроки старины Нейта и держим покерфэйс:
– Карие, как ты узнал?
На мой взгляд, голос звучит совершенно искренне. Но гадкий мальчишка только смеётся на это заявление. Я хмурюсь – так мы далеко не уедем. Словно уловив перемену в моем настроении, Кирам прекращает смеяться и говорит:
– Я понял, как сильно не хочется тебе оставаться в этой стране и в частности в этом доме. Не скажу, что это мне приятно, но я тебя понимаю… Понимаю, но помочь не могу. Пока.
– Почему? Самир говорил, что вы довольно часто выезжаете из страны. Отправимся на какой-нибудь курорт, а там разойдемся…
Я замираю в ожидании ответа. Пятьдесят на пятьдесят – либо повезёт, либо нет.
– Понимаешь, я только покинул отцовский дом, вроде как уже самостоятелен, но недостаточно, чтобы делать некоторые вещи. В их числе поездки за границу.
– И… Когда ты станешь достаточно самостоятелен? – в горле першит, лишь бы не разреветься. Умоляю, только не говори в сорок лет!
– Не раньше, чем женюсь, – я только собираюсь попросить его жениться как можно скорее, желательно завтра, как он продолжает. – А жениться я смогу не раньше, чем через год самостоятельной жизни.
Тут, каюсь, я не могу сдержаться, и у меня вырывается словечко вовсе неподобающее для юной леди и профессионального журналиста. Но, другим словом ситуацию описать у меня не вышло бы при всём желании. Не в этот момент.
– Какие ещё у меня есть варианты? Ты можешь отправить меня из страны с каким-то поручением, например?
– Боюсь, что нет. Тебе придётся остаться здесь минимум на год. Скорее всего, больше, не думаю, что отцу будет легко найти мне невесту.
С минуту я перевариваю информацию. Год. Минимум. Это… убивает. Я словно выпадаю из реальности и, скорее всего, даже не желая этого, мы с Кирамом в этот момент немного похожи своими отрешёнными взглядами.
– Но потом, через год, ты поможешь мне уехать? – не стала юлить.
– Помогу, – не раздумывая, отвечает он. – Но есть два условия. Первое – ты поможешь мне продержаться этот год, стать полноправным членом общества, не инвалидом, а это будет непросто.
Кир замолкает, и мне приходится подтолкнуть его:
– А второе?
– Ты всё ещё будешь хотеть уехать.
Не скажу, что ожидаемо, но логично. Я киваю. Потом, сообразив, что он не видит, говорю вслух:
– Договорились.
На какое-то время вновь повисает неловкое молчание. Затем Кирам встаёт:
– Проводи меня в спальню.
От наглости предложения у меня аж дыхание перехватывает:
– Эмм… Кир. Можно же тебя так называть? – он кивает в знак согласия, – Пойми меня правильно, но я не буду с тобой спать. По множеству причин никак не связанных с тобой. Без обид.
Он несколько хмурится:
– Да, я помню. Ты старая, у тебя есть жених и тебе нравятся блондины.
– Когда это я говорила про блондинов?! – не удерживаюсь от возмущения. Хотя да, Алекс – блондин у меня.
Кирам улыбается, на этот раз по-настоящему:
– Только что. Я слышу в твоём голосе гораздо больше, чем тебе хотелось бы. Уж такая особенность, лишившись одного органа чувств, начинаешь больше полагаться на оставшиеся. А вообще, я просто хотел, чтобы ты меня проводила. Буквально. Мне понадобится время, чтобы привыкнуть к дому.
И он протягивает мне руку. Похоже, что перемирие достигнуто.
Ещё раз показав ванную комнату и спальню, без единого намёка на продолжение знакомства, я спокойно отправляюсь к себе. Всё-таки, это будет очень долгий путь домой.
КИРАМ
После весьма познавательной беседы с собственной бейгали, наконец, остаюсь один. Хочется броситься на кровать прямо в одежде, но я всё же отправляюсь в душ. Ванная комната в точности повторяет ту, что осталась в отцовском доме, все вещи на своих местах. Так что проблем не возникает, делаю всё по инерции. Стоя под прохладным потоком воды, и потом, лёжа в кровати, размышляю о прошедшем дне и о своей помощнице. Казалось, от усталости меня вырубит на подлёте к подушке, но нет. Мысли бегут и бегут по кругу. Прокручиваю в голове все события последнего дня зимы. Улыбаюсь, вспомнив какие-то смешные моменты, особенно пространную речь Джавада, когда он понял, что лопнула покрышка. Немного ностальгирую над тем, что больше не вернусь к родителям, но быстро отбрасываю это чувство, пройденный этап. Снова и снова возвращаюсь к Мари. Неужели мечты, правда, порой сбываются? Так хотелось, чтобы в моём доме жила девушка из внешнего мира, и вот, пожалуйста. Мне импонирует её прямота и то, что она не скрывает своих намерений вернуться домой. Немного смешит горячность, с которой она доказывала свою профнепригодность в качестве бейгали. Для кого угодно, только не для меня. Это то, что нужно именно мне. Честность, отсутствие страха, дерзость. Как мило она соврала насчёт цвета волос и глаз. Более чем уверен, что отец, зная мои вкусы, выбрал то, что придётся мне по душе. Странно только, что она настолько старше. Но, полагаю, в этом тоже заложен некий смысл – она достаточно опытная и рассудительная, из неё должен выйти неплохой помощник. И очень сомневаюсь, что Мари девственница. Что мне, в общем-то, тоже только на руку – с раскрепощённой девушкой в постели куда как интереснее, чем с зажатой и целомудренной. Чего меня лишила Арана, так это предрассудков. Пытаюсь представить, как она выглядит. Судя по хрупкой ладошке, девочка стройная, да и ростом едва достаёт мне до плеча. Немного напрягает, что девушка похищена, наверное, стоит поговорить с отцом об этом. Её будут искать? И что написано в документах, которые он мне дал? Я думал, бейгали придёт в мой дом добровольно, но она стремиться сбежать как можно скорее, и это коробит. То, что она отказалась разделить со мной кровать, тревожит не сильно. Тем интереснее будет её заполучить. Я вполне могу себе позволить растянуть удовольствие. И сделаю всё, чтобы к оговорённому сроку она не хотела возвращаться в свою Арану. Она не устоит, уверен. Скорее всего, мы действительно сможем съездить и навестить её родственников, но жить Мари будет здесь. А жених – не муж. К тому же за это время он, скорее всего, уже найдёт ей замену, я знаю нравы их страны. Надо обязательно завтра с утра обсудить с ней все нюансы нашего взаимовыгодного сотрудничества. Думаю, не стоит кому-то знать, в какие игры мы здесь играем. Даже друзьям. Пусть для всех Мари будет просто бейгали, приятная компания для томных ночей и не более. На этой мысли мозг, наконец, отключается, и я засыпаю.
5
МАРИ
Утро начинается бодро – расписание у Кира плотное и подъём весьма ранний. Даже, несмотря на то, что сегодня воскресенье, там значится утренняя тренировка. Стучусь к нему в дверь, чтобы удостовериться, что проснулся. Ответом мне служит тишина. Стучусь несколько громче, с тем же результатом. Чёрт, придется заходить. Кир спит, раскинувшись на кровати, и никак не реагирует ни на мои шаги, ни на свой будильник, жужжащий где-то в ворохе одеял. Слава богу, он хотя бы в белье, иначе вышло бы неудобно. Тихонько трясу его за плечо. И тут же оказываюсь прижата к смятой постели. Что за? Это вовсе не похоже на объятья с целью соблазнить, скорее на бойцовский захват. Кир потихоньку приходит в себя, но отпускать не спешит. Поза, где я лежу, уткнувшись носом в подушку, а он навалился сверху, радует своей откровенностью и не добавляет мне хорошего настроения. К тому же заломленная рука просто космически болит.
– Извини, – говорит хрипло со сна. – Ко мне не стоит подходить неожиданно. Не больно?
– Жить буду, – отвечаю, ужом выворачиваясь из-под мальчишки. На руке похоже останется синяк. – Ну и реакции у тебя… Пора вставать, через час приедет машина на тренировку. И больше так не делай, пожалуйста.
– Зайди за мной, когда завтрак будет готов, – говорит Кир мне вслед. – Это только пока я привыкну к расположению комнат, – добавляет с милой улыбкой.
Выхожу за дверь и отправляюсь мастерить завтрак. И, похоже, это будет квест. Готовить я не люблю, потому что не умею. Или не умею потому, что не люблю? В путешествиях я обычно питаюсь в ресторанах и кафе, дома всегда готовили мама и Лиз. В те редкие дни, что мы жили вместе с Алексом, ответственным за завтрак был он, а в остальные приемы пищи мы шли в ресторан или заказывали доставку. Как говорит мой благоверный, «во избежание неприятных последствий». Перед глазами встаёт одно утро. Мы оба только вернулись в Арану из своих поездок, а до этого не виделись две недели. Ночь воссоединения выдалась бурной, но и этого нам было категорически мало. Мы продолжали обниматься на кухне, пока Алекс ваял какие-то чудо-бутерброды. Кидались друг в друга кусочками багета, много смеялись, целовались и вообще вели себя как два подростка. Закончилось всё тем, что завтрак мы ели уже совершенно раздетые. Ну вот, зачем я вспомнила про Алекса? Глаза тут же наполняются слезами, а на душе становится до противного тоскливо. Тряхнув головой, я смаргиваю непрошеные слёзы. Надо постараться выполнить условия нашей с Киром сделки, это всего лишь работа, а заработная плата за неё – билет домой.
Джахиза говорила, что Кир любит на завтрак яичницу с беконом. Я сотни раз видела, как делают яичницу, должно получиться. Но это не точно. Яйца не желают разбиваться так, чтобы на сковородку не попала скорлупа. Бекон ожидаемо подгорает. Ну, хоть посолила я вроде нормально. В целом не самый ужасный из моих кулинарных «шедевров». Запустив кофе-машину – эспрессо для Кира и капучино для себя, отправляюсь за своим ниндзя.
Кир уже вышел из душа и с кем-то разговаривает по телефону. Услышав, как открывается дверь, он поворачивается в мою сторону и протягивает руку. Так за руку мы и отправляемся на кухню, а мальчишка продолжает свой разговор. Он говорит по-палерски, так что я ничегошеньки не понимаю, но голос у него приятный, такой мягкий вкрадчивый тембр, которым стоило бы петь песни о любви для малолетних фанаток. Эта мысль снова возвращает меня к Алексу – фанатки по его части, он известный певец и я давно привыкла к стайкам девчонок требующих автограф. Я спотыкаюсь на ровном месте. Нет, я никогда не ревновала его к поклонницам, для этого я слишком самоуверенна. Но сейчас… Мне вдруг приходит в голову, что год – это достаточно долго. Особенно, если я для него буду мертва.
Кир ловит меня до того, как мой нос встретится с холодным белым керамогранитом. Оперативно завершает разговор и спрашивает, всё ли в порядке. Мне требуется время, чтобы осознать вопрос.
– И кто кого тут должен водить и спасать? – выдавливаю, наконец.
Стараюсь отвлечься, пока накрываю на стол, но назойливая мысль уже прочно поселилась в моей голове: он меня забудет, забудет.
Едим мы молча. Парень никак не комментирует мои навыки повара, а я не спешу извиняться и оправдываться за отвратительную, честно говоря, яичницу. Ибо не за что, я не стремилась оказаться на этой должности. Но когда приступаем к кофе, он предлагает обсудить в деталях наше дальнейшее совместное существование.
– Я вся внимание, – отвечаю, чуть не подавившись горячим напитком, настолько неожиданно прозвучал для меня его голос.
Кир склоняет набок голову, чему-то усмехается.
– В этом доме ты – хозяйка, можешь делать всё по своему вкусу, менять, украшать. Но вся мебель должна всегда оставаться на своих местах, как и мои вещи, – киваю, его мать уже говорила об этом. Меж тем он продолжает. – Всё необходимое можешь оплачивать этой картой, – на стол передо мной ложится золотистый кусочек пластика. – Это, конечно, не безлимит, но в целом можешь ни в чем себе не отказывать. Кстати, отслеживать мобильный банк и докладывать мне о текущих расходах и доходах придётся тоже тебе. По понятным причинам. Если мне что-то понадобится купить, то мне так же нужна будет твоя помощь. Кстати, да, нужны новые боксёрские бинты, закажи, пожалуйста.
– Кир. С этим будут проблемы – я говорить по-палерски не умею, не то чтобы читать, – указываю на очевидный пробел в его плане.
Он запрокидывает голову и натурально рычит. Выглядит… жутко.
– Хорошо, я найду тебе самоучитель. И может кого-то, кто позанимается с тобой.
На этой познавательной ноте нас прерывает сигнал с улицы – подъехал водитель Кира. Парень встаёт и, молча, протягивает мне руку. Намёк понят.
– Сначала зайдём в спальню, мне нужно взять сумку.
С этим он справляется быстро, похоже, каждый сантиметр пространства в комнате выверен и знаком ему досконально. По дороге на улицу парень продолжает меня инструктировать:
– На тренировки я буду ездить с Турабом, это мой водитель. Там мне твоя помощь не нужна. А вот на бои тебе придётся отправляться со мной.
Мы выходим в залитый солнцем двор, где рядом с «моей» чёрной машиной уже припарковался белый внедорожник. Рядом стоит высокий мужчина средних лет, очевидно, это и есть Тураб. Кир что-то говорит ему, и водитель почтительно кивает мне, стараясь не смотреть в мою сторону.
– Здравствуйте, – приветствую мужчину по-палерски. Одно из немногих слов, что я выучила за несколько дней пребывания в стране.
Кир удивленно вскидывает бровь:
– Твой акцент не так уж плох. Я приеду через три часа, будь дома.
Он спокойно садится в машину и та задом выезжает со двора. Автоматические ворота бесшумно закрываются, а я остаюсь в одиночестве. И я вовсе не собираюсь намывать полы, как завещала незабвенная Азра.
Но как же бесит этот командирский тон в исполнении малознакомого мальчишки. Пыхтя от злости, словно закипающий чайник, я убираю в посудомойку тарелки и прочую посуду. Если честно, я специально распаляю себя, лучше уж злиться, чем лить слёзы и страдать. Справившись с посудой, я отправляюсь прямиком в тренажёрку, выпустить пар на беговой дорожке. Поскольку спортивной одежды для меня никто не предусмотрел, а в длинном платье это делать как минимум опасно, занимаюсь я просто в белье. Всё равно никого нет. А даже если Кир и вернётся не вовремя, то ничего не увидит, не без ехидства думаю я. Закончив упражнения, и, наконец, успокоившись, принимаю душ и отправляюсь в бассейн. Люблю воду. Я бы даже сказала – обожаю. С детства пляж – моё любимое место. И я совершенно не понимаю местных, которые совсем не купаются в океане, раскинувшемся прямо под носом. Вспоминая ласковые волны Кирийского моря, я теряю счёт времени, и возвращение Кирама застаёт меня врасплох. Мальчишка останавливается, не дойдя до воды только один шаг.
– Мари? – он стоит и прислушивается, ожидая ответа. И в этот момент мне становится так жалко парня, вынужденного зависеть от других по воле злого рока.
– Я здесь, плаваю, – откликаюсь чуть дрогнувшим голосом.
Кир снимает чёрную плотную рубашку, аккуратно складывает её на краю бассейна, не менее щепетильно относится к таким же чёрным брюкам. Алекс просто раскидал бы всё в разные стороны и нырнул. Что это, врождённая педантичность или вынужденная манера поведения, вызванная необходимостью находить всё на ощупь? Кир не ныряет с борта, как делает большинство парней, а аккуратно спускается по лестнице. И я задумываюсь, как же это тяжело, вот так контролировать каждый свой шаг, не иметь возможности подурачиться. А ведь он всего лишь мальчишка, которому по возрасту положено совершать сумасбродные поступки, двигаться резко и быстро. Впрочем, долго думать он мне не даёт. Кир, подплыв близко ко мне, встаёт напротив и протягивает руку. Прозрачная вода совсем не скрывает, какие желания испытывает сейчас мальчик, и все мои сожаления смывает волной опасений.
– Сыграй со мной.
– Во что? – уточняю насторожённо прежде, чем подать руку.
– В «доплыви до борта», – с улыбкой отзывается он. – Я не знаю размеров бассейна, а стукнуться с размаху головой не хотелось бы.
– Я могу просто сказать тебе, когда остановиться, – не спешу доверять человеку, весьма явно настроенному на более близкое знакомство.
– Я могу не услышать, или не сразу отреагировать, – спокойно объясняет Кир. Не нападает, что даёт надежду и на дальнейшее адекватное поведение.
– Ну, давай попробуем, – решаюсь я.
Мы проплываем туда и обратно, держась за руки, затем он меня отпускает, не предприняв ни единой попытки склонить к интиму. Пока Кирам плещется как дельфин, я почитаю за лучшее покинуть бассейн и переодеться в сухое. Впереди ещё ждёт нелёгкий разговор.
КИРАМ
Жутко не хочется ехать на тренировку, а вместо этого остаться с Мари. Познакомиться получше. Узнать о ней как можно больше. Но нельзя терять форму – бои пока что мой единственный источник дохода. Отец, конечно, обещал начать вводить меня в курс дел в своей корпорации, но рассчитывать только на милость родителя я не собираюсь. Да и для приличной оплаты труда мне еще необходимо окончить университет. Отец никого за красивые глаза не держит и сразу предупредил, что работать и получать зарплату буду наравне со всеми. Мари же за завтраком какая-то зажатая, не похожа на себя вчерашнюю. Это на неё моё пробуждение так подействовало или есть другие причины? И она не врала, готовить не умеет, это факт, потому что с яичницей справлюсь даже я. Впрочем, не показываю вида, не желая обижать её, ведь старалась же. То, что она не говорит и не умеет читать по-палерски не стало сюрпризом, но я как-то упустил этот момент, рассчитывая скинуть на неё часть забот. Сам дурак. Надеюсь, она быстро учится. Потому что кто-то из нас должен этим заниматься, а я отпадаю.
Проведя положенные два часа в зале, стараюсь как можно скорее сбежать от парней и их поздравлений с прошедшей ночью. Было бы, с чем поздравлять. Но об этом я, само собой, никому не скажу. Вспоминается нежное девичье тело подо мной сегодня утром. Это было дьявольски приятно. Её запах взбудоражил. Так и тянуло поцеловать уже подмятую девушку и воспользоваться столь пикантным положением. Это было бы легко на самом деле, я умею целовать так, что у неё не нашлось бы сил на сопротивление. Ей бы понравилось, знаю точно. Но в то же время мне дико стыдно – ударить женщину, как я дошел до жизни такой? Хорошо, я её не ударил, конечно, но боль причинил. Надо как-то научиться контролировать свои рефлексы к тому времени, когда она будет оставаться на ночь со мной. В том, что будет, я не сомневаюсь. За такими размышлениями путь домой пролетает незаметно. Да и не такой уж большой наш городок, всё находится не больше, чем в пятнадцати минутах езды от центра. Попрощавшись с Турабом, я захожу в риад и слышу плеск воды. Кажется, моя девочка в бассейне. Окликаю её, и она отзывается, действительно из бассейна. Стоит представить, в каком виде находится в воде Мари, желание нырнуть накрывает меня. И просто желание. Нырять, правда, не стоит, бассейн мелкий, они в риадах все такие. Интересно, она заметила, как сильно я хочу… поплавать? Надеюсь, что да. Мне скрывать нечего. Ты ведь именно для этого здесь, солнце, чтобы быть моей. Привыкай. Судя по дыханию, всё она заметила и опасается. Не спешит соглашаться на мою просьбу. Хорошо, я не буду давить. Дам тебе время. Всё, что мне позволено сегодня, лишь подержаться за руку. Мари сбегает со спринтерской скоростью.
6
МАРИ
Сбежав от Кира, рассматриваю свой скудный гардероб. Пять пёстрых закрытых и длинных платьев словно насмехаются надо мной. И ни одно из них по-настоящему мне не идёт. Нижнее бельё фасона «прощай молодость» тоже не вызывает воодушевления. Интересно, можно впасть в депрессию от отсутствия комфортной и красивой одежды? Во всяком случае, это была бы уважительная причина. Со вздохом надеваю первое попавшееся платье и отправляюсь готовить обед. Кир окликает меня от бассейна, просит помочь сориентироваться и отправляется к себе после того, как я выдаю ему большое мягкое полотенце. Я же иду навстречу своему кошмару. Здравствуй, кухня.
Кажется, что готовка занимает вечность, но, в конце концов, и эта пытка окончена. Результат, конечно, еще предстоит съесть и выжить. Рис переварен, мясо жёсткое и выбранные приправы вовсе не скрывают весь ужас положения.
Сервируя стол, размышляю о родителях Кирама, может они ненавидят своего ребёнка? Хотят отравить его моими руками? Да и выбор нарядов говорит о том, что долгой и счастливой личной жизни они ему не желают. Усмехаюсь и собираюсь идти звать мальчишку к столу, но чуть не получаю сердечный удар, когда оборачиваюсь. Он уже стоит у меня за спиной. Как же бесшумно мальчик умеет двигаться, я совершенно не заметила его появления.
