скачать книгу бесплатно
– Правда?! – в маминых глазах сразу же вместо волнения и беспокойства возникла радость. – Так и сказали?
– Да!
Веселая Машка в этот момент поймала меня и поволокла куда-то вперед, к доске. Какая она сильная!
А мама, проводив меня довольным взглядом, пошла относить документы. Здешняя завуч, проверяя у мамы все заполненные бланки, увидела, что я пришла сюда из православной гимназии, и удивленно воскликнула:
– Это вы из православной гимназии?! Оттуда?! Сюда?! – это было сказано таким тоном, как будто меня из монастыря привели в вертеп.
– Да, – кивнула мама, – а что?
– Да, собственно, ничего… Просто из православной гимназии… Такого у нас еще не было.
На следующий день нас ждал очередной этап поступления. Нам нужно было прохлопать в ладоши определенный ритм и станцевать под музыку танец. Для нас с Машкой все это было как будто бы игрой. Я даже почти не волновалось. Прохлопать ритм мне было легко, станцевать тоже. Правда, я забыла, что нужно улыбаться во время танца. На гимнастике нам всегда говорили, чтобы мы на выступлении улыбались, и я всегда старалась тянуть рот в улыбке, а тут что-то совсем забыла об этом. С серьезным лицом я танцевала перед тремя преподавательницами. Две из них были те же, что и вчера, а третья была какая-то незнакомая женщина. Попугай смотрела на меня скептически, а остальные благосклонно. В самом конце танца я вспомнила про улыбку и наконец-то улыбнулась. Преподаватели, кроме Попугая рассмеялись, а та, что красивая снова сказала, что я хорошая девочка.
Окрыленная их одобрительным смехом, я влетела в класс, где в волнении ждала меня мама.
– Все! Я сдала!
– И как? Все нормально?
– Нормально!
– А Машу ты не видела? – спросила меня Машкина Мама.
– Она должна была идти после меня! Сейчас! – я побежала вон из класса, выскочила в коридор и понеслась обратно к балетному залу, где проходил экзамен. Приоткрыв дверь, я заглянула внутрь и увидела, как Машка залихватски с роскошной улыбкой на лице вытанцовывает веселенький танец. Артистизм так и пер из нее. Я даже засмотрелась. И улыбается, и вся так прямо и светится, вся в танце, будто больше ничего не существует. Настоящая танцорка, несмотря на свою крупную комплекцию. Преподаватели глядели на нее с изумлением, и я подумала, что Машка им понравилась.
Когда проэкзаменовали всех девочек, красивая преподавательница зашла к нам в класс и попросила тишины. Мы все умолкли и напряженно воззрились на Красавицу.
– Итак, по итогам испытания у нас поступили все пришедшие девочки кроме одной, а именно Марии Соколовой, – Красавица посмотрела в сторону Машкиной мамы, радом с которой, с краю, притулилась на дополнительном стуле Машка. – У Маши кость очень широкая, – пояснила она, – мы не можем ее взять.
Далее Красавица стала называть баллы за первый этап поступления. Несколько девочек имели стопроцентные данные, я же набрала всего восемьдесят. Меня это удивило. Мне казалось, что я стопроцентно гожусь в балерины. Однако я не очень расстроилась, потому что после меня назвали девочек, у которых было и семьдесят пять баллов, и семьдесят.
Машка в это время горько рыдала, уткнувшись в ладони, а ее мать, поджав губы, презрительно смотрела по сторонам, гладя несчастную свою дочку по голове.
Я сидела возле мамы с другого угла парты, и то и дело поглядывала на растрепанную, красную, судорожно всхлипывающую Машку. Но на что она рассчитывала? Зачем она пришла сюда без приглашения? Зачем ее мама пошла у нее на поводу? Ведь видно же, что Машка не подходит для балета.
Красавица в это время зачитывала баллы за чувство ритма и артистизм. И здесь у меня не было ста процентов, в отличие от некоторых. Но почему? Хотя жаловаться мне было не на что. Я поступила, и буду здесь заниматься. А вот бедная Машка неутешно рыдает… Но куда ей, с ее комплекцией в балет?
– Ну все, девочки, я вас поздравляю с поступлением! – напоследок поздравила нас Красавица. – Жаль, конечно, что ни одного мальчика нет у нас в этом году… Ну что ж? Будем без мальчиков. Да и из вас, сегодня поступивших, много отсеется. Не без этого…
Я тревожно переглянулась с несколькими девочками и подумала, что лично я отсеиваться не собираюсь. Может быть, из них кто-то и уйдет со временем, но не я. Однако мне показалось, что точно так же подумала сейчас каждая из нас.
– … Отдыхайте до осени, а Ворониной, Шубиной, Кислициной и Поповой нужно за лето похудеть…
Услышав среди названных фамилий свою, я снова неприятно удивилась. Мне худеть? Неужели у меня избыточный вес? Я же нормальная! У меня все в норме! Это Машке надо худеть, а мне зачем?
– Мама, разве я толстая? – спросила я по дороге домой. – Зачем мне худеть?
– Для жизни ты нормальная, но для балета крепковата. Теперь придется во всем отказывать себе. В балете так. Диеты, полуголодное существование… Может быть, не пойдешь ты туда? Зачем тебе все это?
– Нет! Нет! Я хочу! Меня взяли, и я похудею! Я похудею!
– Ну и хорошо. Я сама, если честно, рада, что ты поступила. Балет – это так красиво! Помнишь, мы с тобой ходили на «Жизель»?
– Конечно, помню! И «Лебединое озеро» тоже помню.
– «Лебединое озеро»? Ты же совсем маленькая была. Тебе лет пять было.
– Ну и что! Я как раз тогда и захотела стать балериной.
– Я помню, как ты после того балета на носочках по квартире ходила.
– Вот-вот!
– А куда Машка с мамой делись? Что-то их не видно.
– Не знаю… – я посмотрела по сторонам, оглянулась назад. Машки и ее мамы нигде не было. – Может быть, они пошли по своим делам?
– Может…
Мы шли по одной из центральных улиц города. Здесь было много старинных зданий, и мне нравилось смотреть на мощных каменных атлантов, державших крыши зданий, нравилось разглядывать львов на фронтонах. Магазинчики, бутики, уютные кафе и рестораны… Мы шли по весеннему, солнечному городу, деревья шелестели нежной, еще клейкой листвой, повсюду свистели птицы, и нам было радостно. Я поступила в колледж искусств на хореографическое отделение! Красота! Жаль, конечно, Машку, но что ж поделаешь? Разве могло быть иначе? Сразу было понятно, что она совсем не балетный человек. Но я! Я буду там учиться! Балет – это сказка! Это воздушный мир из фей и красивых нимф, и я теперь буду причастна к этому волшебно-прекрасному миру! Ура!!!
Ночью я проснулась от того, что в комнате горел свет, а мама рылась в столе с документами.
– Паспорт пропал! – сообщила она мне, увидев, что я, щурясь сонными глазами, смотрю на нее. – Его нигде нет! Я все перерыла! Где он? Куда делся? Я делала с него ксерокопию, а потом что? Куда он делся потом?
В одной ночной рубашке, лохматая, мама была чрезвычайно взбудоражена. Но мне было не до паспорта. Я хотела спать, и потому сунув голову под подушку и натянув сверху еще и одеяло, снова забылась сном…
Проснулась я уже утром. В окно весело светило солнце, в комнате благодатно пахло ладаном. Я сдернула с себя одеяло, потянулась, не сразу заметив стоящую у икон маму. Она усердно молилась, вперив полный мольбы взгляд на икону святой праведной Матроны. Раньше мама и меня заставляла молиться по утрам и вечерам, а еще и перед едой, и после еды. Но потом она заявила, что когда молится на пару со мной, то не чувствует благодати, не чувствует общения с Богом, и стала молиться без меня. Мне же от этого было только лучше. Я и сама не хотела выслушивать длинные молитвы и как-то вникать в них.
– Сейчас пойдем в полицию заявление писать о потери паспорта, – закончив молиться, мама присела на кресло. – Давай завтракай, и пойдем, а то боюсь, что кто-нибудь специально украл мой паспорт, чтобы кредитов набрать.
Я позавтракала, и мы отправились в районное УВД. Чтобы сократить путь свернули с оживленных улиц во дворы, а потом пошли через овраг. Здесь было тихо, летали бабочки. За ветхими заборами тут и там, вразнобой, стояли покосившиеся домики. Я пыталась заглянуть за заборы, но ничего интересного не видела. Дворы либо были забиты бурьяном, либо вытоптаны. Между домиками кое-где текли канализационные ручейки, валялись кучки мусора.
Отойдя немного подальше от этих захолустных и унылых домов, мы пошли по тропинке среди высоких деревьев, потом вышли к небольшому, поддернутому мутной пленкой болотцу, перешли через него по широкой доске. На берегах болотца прыгали многочисленные маленькие, только что выведшиеся из головастиков жабята. В другое время я бы с удовольствием принялась ловить этих милых малышей, но сейчас мы очень спешили. Мама потеряла паспорт. Она шла впереди меня, прижимая к груди икону святой Матроны и то и дело повторяла:
– Матронушка, миленькая, я так на тебя надеюсь! Помоги мне найти мой паспорт!
Тропинка снова повела нас через деревья. Кругом росли лопухи, и я подумала, что надо обязательно как-нибудь наведаться сюда вместе с Вовкой и Машкой. Им здесь очень понравится. Жабят маленьких половим, головастиков, по деревьям полазаем. Для нас тут настоящий рай!
– Так, дочка, стоп! – остановила меня мама у большого толстого дерева. – Что это я одна молюсь, когда ты тут рядом? Давай вместе помолимся, чтоб молитва сильней была!
– Давай!
Мама поставила на широкую ветку икону блаженной Матроны, и мы вдвоем, глядя на нее стали молиться. Вернее, мама молилась, а я стояла рядом, слушала ее слова и одновременно с ней крестилась.
– Дорогая Матронушка, услыши нас, грешных. Помоги нам найти паспорт, помоги, чтоб никто не использовал его в корыстных целях, а если уж паспорт не удастся найти, то помоги быстро и без задержек получить новый. Помоги, пожалуйста, как можешь! Аминь.
– Аминь, – покладисто произнесла я, и мы с мамой продолжили путь. Тропинка вывела нас к лестнице из оврага. Мы поднялись по этой лестнице, и пошли гаражами. Краем глаза, меж гаражей, я увидела какого-то парня, но не обратила на него внимание. Мама же вдруг тихо ахнула, и схватила меня крепко за руку:
– Пойдем быстрее, и смотри только вперед! – она пошла так быстро, что я почти бежала за ней. – Не оглядывайся! Смотри вперед! Не оглядывайся!
Я послушно смотрела вперед. Послушание – одна из моих признанных добродетелей. Но мне было интересно, почему я не могу оглянуться?
Мы вышли к девятиэтажным домам и перевели дух.
– Надо было идти по нормально дороге, а не тащиться через этот овраг, – выпуская мою руку, сказала мама. – И я сама перепугалась и тобой еще рисковала… Нет, так нельзя…
– А что там было такое? Это все из-за того парня в гаражах?
– Ты видела его? – испугалась мама.
– Видела, но не обратила особого внимания. А что с ним не так? Он преступник? Маньяк?
– Да, Наденька, это был маньяк. Больше сроду не полезем в этот овраг!
Мы пошли по облагороженной дороге вдоль девятиэтажек.
– Ну так маньяк ведь не в овраге был, а в гаражах, – словно уговаривая саму себя не бояться оврага, сказала я. – А в овраге хорошо – домики стоят, в них люди живут, там не страшно.
– Не страшно… Там недавно труп нашли…
– Труп? – растерялась я. – Чей труп?
– Не знаю… Но это и неважно. Больше мы с тобой там не будем ходить. Подальше от греха… И сейчас не надо было там… Не знаю, что это на меня нашло? А все из-за паспорта! Будь он неладен! И куда я его дела? Неужели у меня и правда его сперли? Мы с тобой в магазин заходили в тот день, когда я с него ксерокопию снимала, и я сумку свою оставляла в ячейке. Неужели у меня его там вытащили? Наверняка именно там. Больше негде!
Пока мама рассуждала вслух, я с сожалением думала о том, что мне придется отказаться от мысли сводить Машку и Вовку в овраг. А жаль. Там такие хорошенькие жабята! Махонькие, а все у них как у больших жаб – и глазки, и лапки, и ротик. У некоторых даже хвостики еще остались. Прелесть!
«Ничего, – постаралась успокоить себя я, – мы с ними сможем на поле за домом сходить, там есть тихая заводь и в ней тоже могут быть головастики и маленькие жабки».
Мы подошли к зданию районного отделения полиции и вошли внутрь. Мама подошла к окну и сходу сказала:
– У меня паспорт пропал! Что мне делать?
– Пишите заявление, – толстый дядька в форме протянул ей лист бумаги и ручку.
Мама написала заявление.
– Мне теперь новый паспорт придется заводить? – спросила она.
– Да, придется… – у дядьки был равнодушный вид. – Так, подождите. Вы сейчас идите еще по месту жительства к своему участковому и у него тоже пишите заявление.
Мы с мамой отправились к нашему участковому. Когда мы проходили мимо кулинарного магазина, где мама всегда покупала мне жаренные пирожки с картошкой, я почувствовала, что сильно проголодалась. Пирожки в этом магазине были с хрустящей корочкой, здоровенные, как лапти.
– Я что-то есть хочу… – тихо сказала я.
Обычно мама на мой призыв поесть откликалась немедленно. Ей постоянно казалось, что я голодная. Но сегодня, занятая мыслями о пропавшем паспорте, она даже не заметила моего робкого голоса.
– Мороки теперь с этим паспортом! – бурчала она сама себе под нос. – Ходи опять, пиши заявления…
– У меня кишки от голода урчат! – более настойчиво заявила я, и мама наконец-то обратила на меня внимание.
Она как-то странно посмотрела мне в глаза, потом перевела взгляд на кулинарный магазин…
– Ага, понятно… Пирожки унюхала! А ты забыла, что тебе худеть надо? Кишки у нее урчат! Забудь!
И мы впервые прошли мимо кулинарки, не зайдя в нее! Неужели я больше никогда не буду есть большие, жареные пирожки? Они такие вкусные! Я могла съесть их целых два! Два огромных жирных пирожка! От отчаяния я издала жалобный стон.
– Что?! – мама повернула ко мне недовольное лицо. – Ну давай зайдем и я куплю тебе эти пирожки! Только как же балет? Тебе же сказали худеть! Или ты хочешь быть толстой балериной?
Я снова издала отчаянный стон.
– Нет! Не хочу я быть толстой балериной! Не надо мне пирожков! Просто я еще не привыкла…
– Привыкай! Сейчас заявление напишем, и я куплю тебе что-нибудь из фруктов.
– Хорошо… – без всякого энтузиазма сказала я.
Участкового нам пришлось почти час ждать на улице, потом он пришел, и мама, наконец, написала заявление.
Усталые, мы подходили к дому. Мама несла в своей сумке яблоки и груши для меня. Возле нашего подъезда стояла Машка. В руках она держала что-то похожее на жареный пирожок.
«Не может быть! – подумала я. – Мне это кажется!»
Но мне не показалось. Машка действительно ела огромный жаренный пирожок с картошкой.
– О, Надюха! – обрадовалась она, увидев меня. – Я за тобой как раз собралась зайти. Ты выйдешь?
Я вопросительно посмотрела на маму.
– Ты же есть хотела! – удивилась она. – Может, сначала пообедаешь?
– Я чуть-чуть погуляю и приду. Можно?
– Хорошо, смотри сама…
Мама ушла, а я, стараясь не смотреть на пирожок, глянула Машке в лицо. От вчерашнего ее отчаяния не было и следа. Довольная, обычная Машка… Зато я голодная и несчастная.
– А мне теперь нельзя такие пирожки, – вздохнув, сказала я. – Худеть надо.
– Да? У-у.… – понимающе кивнула подруга. – А я вот жру.
Она снова откусила от пирожка большой кусок, и я почувствовала неимоверный голод…
В эту ночь я снова была разбужена. В квартире было темно, но что-то происходило. Я ворочалась с боку на бок, потом решила сходить в туалет. Проходя мимо комнаты родителей, я заглянула в приоткрытую дверь и чуть не подскочила от страха. Мне показалось, что на постели у них там сидит приведение.
– О-о-ой! – взвыла я и, метнувшись в сторону, врезалась в стену. Поскорее добежав до туалета, я включила там свет. Но как я пойду обратно? Что это вообще происходит?
