Моя Заноза. Никому не отдам!

Отпускаю талию – помогаю сползти по стене на пол, крепко держу за бедра, чтобы не упала… И проверяю нежность кожи на них – снова ртом. Она здесь тоже бархатная. Нежная.

Невыносимая просто. Мягкая манящая развилка так и тянет к себе – нужно целовать ее и ласкать. Раздвигать лепестки губами, пальцами, лизать, сосать. Чувствовать, как Стася дрожит и трясется, закидывая ногу на мое плечо.

Взрослая. Конечно, взрослая.

Прекрасно все умеет и знает.

И телом своим искусно пользуется: я умру скоро, еще не успев с ней сделать ничего!

Стою на коленях перед девчонкой. Преклоняюсь. Впервые в жизни со мной такое… И мне от этого хорошо!

– Тебе нравится, Семен? – Прерывистый шепот вырывает из жаркой хмари. Но ненадолго.

Трясу головой, пытаясь стряхнуть наваждение, – не отпускает. Мне слишком жарко и слишком с ней хорошо. Просто глупо отвлекаться…

– Семён? – Она шепчет снова. Не добившись ответа, тянет меня за волосы. Дергает!

Заставляет оторваться от себя.

– Что? Что случилось, Стась?

– Тебе понравилось?

– С ума сошла? О чем ты, вообще сейчас? – Мотаю головой, пытаясь очнуться.

Зачем она разговаривает? О чем? Когда нам так здорово, разве можно отвлекаться?!

– Тебе понравилось, говорю?! – Толкнув меня в лоб, Стася выскальзывает из объятий. Подхватив полотенце, снова им прикрывается.

– Конечно. Разве не заметно? – Нет сил, чтобы подняться. Падаю на задницу, тру лицо, пытаясь прийти в себя.

– Ну, значит, я тебе все доказала, правильно?!

Ах, ты ж… Стервочка мелкая! Заноза вредная!

Развела и обломала, значит?!

Решила, что со мной так можно?

Правильно сделала, что тормознула. Нам же нельзя. Не стоит. Я сам себе так сказал. Множество лет назад сказал, что это невозможно.

И менять уже ничего не собираюсь.

Помутнение. Легкое помутнение разума. От неожиданности. Такое больше не повторится. Никогда!

– Твое молчание – золото, Сёмочка. Наверное, это значит согласие, да? – Ехидство сочится из ее пор. Его аромат ползет по комнате. – Больше нет сомнений в моей взрослости?!

И слегка приподнимает ножку, согнув ее в колене, упирается ступнею в стену. На лодыжке блестит камушек, подвешенный на тонкую цепь. На розовом ноготке мизинца блестят стразы… Руки чешутся, чтобы все это потрогать – проверить. Моя Стася никогда не обвешивалась мишурой. Не была похожей на сороку…

– Откуда ты здесь?! – Возмущение накрывает снова. Заставляет подпрыгнуть на месте, подорваться, нависнуть над ней. – И что с тобой сделалось?!

Она вновь запрокидывает голову, смотря на меня снизу вверх. Впитывает меня, затягивает в омуты глаз – вот они остались прежними: все такими же дерзкими, откровенными, бездонными… Снова утопаю и теряю голову.

– Тебе пора валить, милок! – Дерзкая ухмылка раздвигает ее рот, обнажает зубы, острый язычок… – Или хочешь поцелуй на прощание?

Играет бровью, издевается, зараза такая!

– Хочу, твою мать! Хочу! – Наплевав на все, забыв про запреты, про то, что сам себя ненавидеть начну, захватываю ртом ее рот. Целую. Жадно всасываю в себя. Сожрать, проглотить ее готов. Слишком вкусная. И слишком рядом со мной, чтобы отказаться!

Давлюсь от жадности. Захлебываюсь ее вкусом. Забыв про осторожность, вминаю пальцы в ее круглую попку, задрав на ней полотенце. Сдираю эту чертову тряпку, чтобы она нам больше не мешала.

Пальцы скользят по ямочкам под поясницей, очерчивают их, забираются между ягодицами… Она хрупкая совсем, тонкая… Чуть сожми – сломается пополам, но не сжимать ее просто не получается! Рычу от кайфа. От того, как удачно Стася вминается в мое тело: прямо туда, где уже все горит, все просто пылает от нетерпения.

Она обмякает, вздрагивает, снова обмякает, когда мои пальцы скользят еще ниже, касаются жаркой влажности… Женские бедра с силой сжимают мою кисть… Стася всхлипывает, втянув горлом воздух, испускает какой-то невнятный звук… Я пью его, впитываю, запоминаю… Глажу ее еще раз – сильнее, напористее, жестче. Хочу, чтобы эти звуки были еще чаще и громче! Чтобы напиться ими и захлебнуться. Вместе с ней. Да хоть насмерть – по хрен! Сдохнуть с нею вместе – запросто. Оторваться от этой нежности – ни за что на свете.

Но приходится оторваться.

Чтобы посмотреть. Полюбоваться. Чтобы увидеть лицо, расплавленное удовольствием, с зажмуренными глазами.

Я не один кайфую. И она не притворяется. Она слишком еще мелкая, чтобы симулировать. И слишком глупенькая, чтобы обмануть меня!

Зубами прихватываю подбородок. Сожрать бы. Проглотить бы ее. И даже не кусочками – целиком.

Она не уворачивается. Лишь задирает голову еще выше. Подставляет под мои губы шею, выпячивает грудь, живот… Ей нравятся мои прикосновения. Захлебывается горловым, утробным стоном… Сама на мою руку насаживается, трется, вся изгибается, дрожит, как в ознобе… Только видя это все, можно запросто кончить! Даже не начиная…

– Что, Занозка, тебе хорошо? – Шепчу ей прямо в розовое, полупрозрачное ушко, прихватываю губами мочку.

Вот. Теперь точно.

И ответ ее ждать не нужно: Стася бьется в моих объятиях крупной дрожью, трясется, стонет, ахает…Закусив губу, мотает головой, уворачиваясь от моих поцелуев. Ловлю губами ее щеки, скулы, лоб, макушку… Сжимаю в руках до хруста в тонких изящных косточках.

В ушах шумит. Ноги держат с трудом. Хочу упасть – вместе с нею. Туда, где нам будет удобно…

Сползаю на пол, тяну за собой Стасю…

Она недовольно шипит. И даже что-то бормочет невнятное…

– Что? Тебе мало? Хочешь еще?

Вместо сладкого «да», получаю в ответ недовольное:

– Пусти, козел! Мне же тут неудобно!

Заноза.

Все та же.

Ничего не изменилось.

– Ты плохо притворяешься, мелкая!

Но мне не сложно. Я сильный. И подхватить ее на руки, чтобы перекинуть на постель, – дело одной секунды.

– Эй, что ты делаешь?!

Вместо распахнутых объятий и признания в любви, я вижу оттопыренную попку (этот ракурс нужно запомнить, пригодится еще). И Стасю, уползающую куда-то вверх по постели!

– Стоп, деточка! Мы только начали! – Успею схватить за лодыжку, потянуть на себя,.

А Стася вырывается, пытается лягнуть. Снова убегает.

– Мне нравятся эти игры. Хочешь, я буду серым волком? И сейчас тебя съем!

Падаю сверху.

Впечатываю ее в кровать.

Взрыв удовольствия – в каждой клеточке. Только от того, что ощущаю ее всем телом. И мой нос зарывается в ее волосы, губы касаются ямочки под затылком – горячей, еще немного влажной, ароматной.

– Да слезь ты с меня, Семен! – Не верю своим ушам. Трясу головой.

– Что?

– Хватит, говорю! Достаточно! Мне спать уже пора!

Она все еще ерзает подо мной, изгибается, трется… Но уже с другим настроением!

– Что? Спать? Ты не охренела, мелкая? Я только начал!

Приподнимаюсь на локтях, охреневая от злости. От недоумения. От желания придушить.

Не пойму еще, что меня от этого удерживает!

– Ах, вот ты где, милый…

Твою ж налево… Это кого еще сюда занесло?

Нехотя поднимаю голову, чтобы разобраться…

Стася использует шанс, чтобы извернуться, вылезти из-под меня, отползти в сторону.

– Я так и знала. Не можешь пропустить ни одну новую юбку…

Противный, жеманный голос, тянущий звуки… Эта дурища, наверное, думает, что это звучит круто…

– А ты, вообще, кто? И какого хрена приперлась в мою спальню, крысочка?

Стаська, черт ее побери, вскакивает с постели… Идет навстречу гостье, грациозно покачивая обнаженными бедрами.

Охренев от этой божественной картины, я тупо молчу и пялюсь. Точно так же молчит и эта, как ее… Кажется, Лиля? Или Ляля? Не помню…

– Все, рассмотрела? Довольна? – Стася демонстративно оборачивается вокруг своей оси. – А теперь вали отсюда. Мне спать пора.

Захлопывает дверь под самым носом девки. Едва его не прищемив.

Снова шагает ко мне, дергает за руку.

Я, все еще охреневший, послушно встаю и шагаю.

– И хахаля своего забери!

Меня выталкивают в коридор. К Лиле.

Замок щелкает, разделяя нас с Стасей еще надежнее.

Можно бы и выломать… Но не сейчас! А лучше – никогда.

– Где ты сегодня спишь, Лиля? – Надо выдергивать эту занозу из сердца. Ко всем чертям, нахрен!

Глава 4

Лилька.

Стерва.

Коза облезлая!

Крашеная драная коза!

Она за Сёмкой с Матвеем еще с детских лет бегала, догоняла! И они с ней заигрывали, оба!

Меня обзывали палкой, веткой, занозой, дурой мелкой… А этой шлендре сисястой ни разу слова плохого не сказали!

Хорошо, что сами за ней не бегали… Зато прекрасно подмигивали, ухмылялись, намекали на что-то… Она – моя ровесница. И только это их и останавливало тогда.

А теперь – вот. Уже никаких препятствий нет.

И поэтому Семен вышел в дверь. И пошел за ней по коридору!

Ничего не поменялось.

Ни-че-го!

Все, что я делала… Все мои старания – прахом.

Пришла эта Лиля, покрутила задницей – и все к черту…

Соберу все вещи и домой! Домой, подальше отсюда, из этого ненавистного места!

Почему я думала, что вот – приеду, покажу им, какая стала красивая, и сразу одержу победу?!

Мизинец с разбегу влетел во что-то очень твердое и тяжелое… Слезы хлынули из глаз: и от обиды, и от боли…

Текли ручьем, без остановки. Я даже не пыталась их стереть, или даже просто размазать по щекам… Это так больно, и так страшно – потерять свою мечту сразу, вот так, в первый же день. Когда казалось, что все уже получается!

Осторожный стук в дверь прервал мои страдания.

Кулаками протерла глаза. Бросила взгляд в зеркало…

Мама дорогая!

Как будто бы стольких лет и не бывало… На меня снова смотрела зареванная, обиженная, глупая влюбленная девчонка. Всеми отверженная и никем не любимая…

Только вот еще царапины на шее… и засосы…

Господи. Завтра нужно подарить Лиле коробку конфет. Или даже целый торт! Пускай себе бока отращивает, а не только грудь и задницу. Чтобы не вихляла ими так сильно!

Но – спасибо ей. Помешала случиться непоправимому!

Я ведь совсем не собиралась ложиться к Семену в постель! Ни сегодня, ни завтра, никогда! Только поманить, подразнить – и бросить! Чтобы страдал, кусал свои локти и терпел. И ревновал к своему дружку. Вот моя цель, а не то, чем я только что хотела заняться!

– Кто там?

Стук продолжался. И был все сильнее и настойчивее…

Пришлось накинуть халат, затянув края под самым горлом.

– Кто там, я спрашиваю? – Если это пришел Семён, я перешибу его по голове чем-нибудь тяжелым. Чтобы определился, в конце концов, в какой спальне он предпочтет остаться!

– Станислава? Ты не спишь еще?

Матвей?

– Да. Ты меня разбудил!

Надо же. Не похоже на того, наглого и нахального Мэтта! Стучит, и даже не ломает дверь… В голосе как будто стеснение…

– Стася. Я хочу с тобой поговорить. – Он поскребся в дверь. Аккуратно так, неназойливо… – Или ты не одна?

Ха.

Три ха-ха!

Вот в чем, значит, дело…

Приревновал?

Жаль, конечно, что пришел так поздно – и с Семёном встретиться не успел…

– Тебе какое дело? – Вспомнила, что под халатом-то у меня тоже ничего нет…

А еще одной такой встречи, как с Сэмом, уже не пережить никак. Я просто сломаюсь.

– Ты слишком быстро сбежала, Стась. Я вообще не понял, что случилось. Хотел еще с тобой пообщаться, поболтать… Пойдем, посмотрим на закат, котеночек? Там сейчас очень хорошо, красиво… Звезды с неба осыпаются…

Закат.

Звезды.

Твою-то мать!

Матвей зовет меня смотреть на звезды?

Это что такое творится-то, мама дорогая?

– Я не одета, Матвей.

– Ты приоткрой немного дверь, у меня кое-что есть для тебя…

Черт.

Как же хочется посмотреть… И как же страшно…

Мэтт – он наглее, жестче, злее, чем Семён. А если набросится? Если начнет приставать? Это Сёма пытался играть и притворялся нежным… Матвей не будет играть…

– Я раздета, Матвей! Как я должна тебе открыть, а? – От злости сама долбанула в дверь. Как быть, блин, с этими двумя оболтусами?

Они слишком сильно и слишком быстро повелись на меня. Я такого не ожидала…

– Да ладно, Стась. На тебе сегодня вечером тоже не было ни черта! Я почти все разглядел, можешь не париться! – Хохотнул весело. Гад. Разглядел он!

– Ну, тем более. Раз все увидел – уже не стоит тратить время. Ничего нового не покажу!

Еще не хватало мне и перед Матвеем бегать раздетой! И так, не знала, куда себя девать в этом развратном бикини – словно голая перед толпой показалась!

– Стась. Да мне плевать, что там на тебе! Впусти! Я просто пообщаться хочу! Ты такая классная стала!

Это он имеет в виду мою полную троечку, интересно? Или накачанные тяжким трудом ягодичные мышцы?

– Завтра пообщаемся. Мне пора спать! Если нарушу режим – будут отеки и черные круги под глазами!

Чуть не забыла же: я ведь в образе тупой курицы должна быть! Ничего не понимающей, кроме собственной внешности, шмоток, развлечений и бабла!

– Стась! Пусти меня! Я подожду, пока ты одеваешься!

– Нет.

Это уже становилось забавным.

А мечты – они, все же, умеют сбываться, да? Пускай, и в таком, нелепом искажении.

Разве не я хотела, чтобы Матвей хотя бы разок постоял и поскребся под моей дверью?

– Если меня здесь кто-нибудь увидит…

Он замолчал. Это, наверное, была театральная пауза: то ли предупреждение, то ли угроза…

– Уходи. И не будет никаких проблем!

– Или ты выходишь, или я ломаю дверь!

Ага. Теперь вот – он, тот Матвей, которого я давно прекрасно знала. Никогда не успокоится, пока не добьется своего.

– Я не хочу, чтобы меня здесь видели!

А это, кстати, идея…

– Заходи. – Распахнула дверь, на которую Мэтт привалился всем телом.

– Ты что творишь, эй?

– Не думала, что ты когда-нибудь станешь лежать у моих ног… – Ну, откуда я могла знать, что он упадет, не удержавшись?

– А мне это вид очень нравится… – Матвей вдруг резко перестал морщиться и кривляться, закинул руки за голову, да так и разлегся на полу… И уставился куда-то мне под халат…

Боже.

У меня же там…

Хорошо, что в комнате темно! И освещение – лишь от тусклой лампы из коридора!

– Ты еще ничем не заслужил, чтобы там что-то рассматривать! – Игриво повела плечами и шагнула назад. Я же, между прочим, тупая вобла с накрашенными глазами! И должна его всячески соблазнять, заигрывать и охмурять!

– А на звезды смотреть мы будем, Стася? Там такая красота сейчас! Пойдем на пляж, полюбуемся? – Он перевернулся со спины на живот, подпер подбородок ладонями, залихватски улыбнулся.

– Сиди здесь. Я быстро.

Метнулась в душевую. Одевалась, как спринтер. На счет пять – уже была в белье, облегающих джинсах и коротком топике.

Семён пошел убаюкивать Лилю? А меня тогда Матвей убаюкает! Баш на баш!

Глава 4.2

– Ну, что это такое? – Мэтт ни с места не сдвинулся. Как оставила его на полу – так и обнаружила. Даже руки из-за головы не убрал.

– Чем ты недоволен? – Встала над ним, аккуратно пнула, намекая, пытаясь подвинуть с места и освободить себе дорогу.

– У тебя же такие ножки! Умопомрачительные! Зачем ты их спрятала, малышка?

Ничего не стесняясь, он потрогал мою лодыжку. Зацепился за браслет с камушком…

– Помнится, ты их называл спичками… – Моя бровь презрительно дернулась. Ножки он увидел, твою мать! Разглядел внезапно! – И все грозил, что они переломаются!

– Я? Спичками? – Матвей почти натурально изобразил удивление, подскочил на ноги… И как будто случайно обхватил мои бедра. Прошелся по ним, обнял за талию…

Теперь между нами не осталось воздуха – ни миллиметра. Моя грудь уперлась в его налитые мускулы, которые сейчас перекатывались, поигрывая… И дышать стало сложно. Душно. Жарко…

Мэтт жадно рассматривал мои губы, облизывался… Его пальцы плотно обхватили мою талию, оглаживали ребра, все выше подбираясь к груди. Еще чуть-чуть – и он бы уже схватил ее, но замер в каких-то долях миллиметра.

Дразнил? Издевался?

Или боялся получить по морде?!

– Ты. Спичками. И еще обзывал меня палкой, шваброй, плоскодонкой!

По морде ему, все же, вмазала.

От души.

От пощечины у Матвея дернулась голова.

– Ого. Вот это рука у тебя…

Он поймал меня за ладонь и принялся ее внимательно разглядывать, как будто сомневаясь в чем-то…

Блин.

Я что-то слишком разошлась! И совсем забыла, что нужно все время быть в образе! Я же тупая, бестолковая красотка, не умею ни думать, ни помнить, ни предъявлять претензии кому-то!

Только охать, вздыхать и заглядывать в рот мажорам.

А я взяла, и влепила ему пощечину!

– Ой, прости, прости! Я такая нервная что-то стала… Ты же понимаешь, Мэтт? Все постоянно хотят меня потрогать, полапать, намекают на всякие неприличные вещи! Знаешь, милый, как это неприятно? Как будто я – какая-то вещь, а не девушка!

И осторожно, очень нежно погладила его по щеке. Ойкнула, уколовшись о жесткую щетину.

А он поплыл, как маленький. Как миленький: заулыбался довольно, растаял. Поймал мои пальцы губами, прихватил кончики…

– Я никому не позволю тебя лапать, слышишь, маленькая?! Никому! Пускай только посмеют приблизиться! – Он прошептал так взволнованно, что даже захотелось поверить.

– Забавно… А Семен…

– Что Семен?! Что он тебе сделал?! – Ого, как его подбросило только от одного имени брата! Даже стало больно щеке.

– А ты чего так завелся, Мэтт? – Ого, как его зацепило! Как занервничал. А когда-то кричали оба, что у них дружба до гроба, и их невозможно ни поссорить, ни разлучить!

– Что тебе сделал Сэм? Почему ты про него заговорила?!

– Мы живем в его доме. А что?

– Он тебя трогал, Стася? Он прикасался к тебе?

Ох, как хотелось признаться во всем… Ох, как хотелось довести до чертиков… Чтобы сразу раскрыл все карты, заорал от злости!

Что бы, интересно, сказал Мэтт, если бы узнал, как мы тут недавно обнимались, кувыркались и все такое?

– Семен не поверил, что я большая. И ты…

– Что «я»? – Он себя сдерживал как мог, но жилка на щеке дергалась. Я с интересом погладила это место: очень любопытно было, каково это – нервная дрожь на лице у Мэтта?

– Ты тоже меня маленькой назвал. А что?

– Не сравнивай нас никогда! Слышишь меня?! Мы – разные, Стася! Абсолютно разные! И между нами – ничего общего!

– Да?

Прильнула к его груди всем телом. Немного подышала в ухо…

Боже. Как это здорово, оказывается, ощущать власть над человеком… И видеть, как он замирает – от пары легких, нежных прикосновений!

Неужели Мэтт такой чувствительный и ранимый? И умеет вот так реагировать на женщин?

– Стася…– Прохрипел-прошептал еле слышно, потянулся к моим губам… Едва увернуться успела…– Хочу тебя. Сильно.

Пришлось отпрянуть – так же резко, как и прижималась. Притворилась, что подвернулась нога… Повисла на плечах Матвея, словно иначе не могла удержаться…

– Что ты говоришь, я не поняла?

– Я говорю, что никого не подпущу к моей девочке! Никого и никогда!

– А твоя девочка – это кто? – Моя нога установилась, как положено. И не шаталась даже. И руки с плеч Матвея сняла – от греха подальше.

– Стась, ты что? Ничего совсем не понимаешь?! – Кривая растерянная улыбка – очень дорогое удовольствие. Никогда его таким не видела. Никогда! Только издевку и агрессию, и всякие разные обзывательства.

– Ты же, помнится, обещал, что никогда ни с кем себя не свяжешь, Мэттью? – Пощекотала пальцем ямочку под его ключицами, так интересно выглядывающую из-под выреза футболки…

Какой же это кайф: наблюдать, как он вздрагивает от таких невинных касаний…

– Все меняется, Стася. И я – меняюсь.

Вот это да, блин! Вот это да!

Он меня решил назвать своей девочкой?

– Пойдем гулять. Сначала покажи, что умеешь ходить на свидания!

Метнулась к двери, чтобы не успел поймать. Выскочила в коридор и понеслась вперед, не оглядываясь.

– Ах, вот ты какая?! Решила со мной поиграть? Отлично, держись, Стаська!

Рванул за мной, забыв даже дверь за собой прихлопнуть.

Я бежала так быстро, как могла… Но Мэтт – сильнее, выше, быстрее…

Поймал меня за талию, крутанул вокруг оси, поднял на руках, покружил… Смеялся счастливо и задорно… Почти поверила, что этот смех – настоящий…

– Все, попалась, девочка моя! Попалась, Стасенька! – Припал к моему рту, начал пить дыхание, словно воду. Пить меня. А я не могла сопротивляться этому напору…

– И что это происходит, не расскажете? – Твою же… Семен! Только его тут и не хватало!

Глава 5

Какого лешего?!

Правая рука вцепилась в левую: слишком уж та зачесалась.

От желания врезать.

От дичайшего нетерпения: видеть, как рожа Матвея плющится под кулаками!

– Ой, Сёмочка? Ты что здесь делаешь?!

Невинная вся такая.

Мило улыбается, прижимаясь спиной к Мэтту.

– Что ты здесь делаешь, Стася?! И почему – с ним?! – Дернул ее за руку, на себя… Безуспешно: эта коза вцепилась в друга, так сильно, что не отодрать!

– Ты же Лилю пошел укладывать? – Стоит, вся дрожит, и трясется, как лист осиновый… Но держится за Матвея крепко. Будто он – последняя надежда и опора. Или это любовь у них такая вспыхнула, с новой силой?!

– Лилю? – И этот, бляха, друг еще называется… Ухмыляется с такой откровенной издевкой… – А зачем ты девушку одну оставил? Такие, как она, долго скучать не могут…

– Тебе какая разница? Какого хрена ты здесь забыл?! – Стасю – в сторону. Кулаки – на футболке Матвея. И какая-то неведомая сила еще удерживает, не позволяет сразу дать ему по зубам!

– Пригласил девушку на свидание. Мы шли с ней гулять по берегу и провожать закат… А что такого?

И – аккуратно так, палец за пальцем, снимает мои руки с себя. И все так же глумливо ухмыляется…

– Я сказал тебе – держаться подальше от Стаси? Сказал?! Ты меня слышал, Мэтт?!

Как только представлю, что он… Что он ее трогает. Целует… Касается там, где так недавно были мои руки и губы… Убивать хочу. Насмерть! Чтобы мучился и страдал! А она чтобы видела, чтобы знала: никому не позволено к ней приближаться. Никому, никогда! Нет!

– А кто тебе позволил запрещать, Сэм? – Синхронно дергаем головами – и я, и Мэтт… В ту сторону, откуда раздается нежный голосок…

И мягкая улыбка Стаси… Такая легкая, непринужденная…

– Я уже взрослая девочка, мне давно стукнуло восемнадцать… Может быть, я могу сама решить, с кем ходить на свидание?

Изящный розовый ноготок, ухоженный такой, гладкий… Мягко трогает мое плечо. Превращает мышцы в кашу. По всему телу льется тепло и радость… Кайфую от этого, как последний идиот.

Стася ловит момент и заставляет меня снять руки с Мэтта. Держит меня за азпястья, смотрит прямо в глаза… Снова тону в них. Теряюсь.

Нельзя так смотреть на меня и ничего не чувствовать! Нельзя! Она тоже сходит с ума! Я это вижу, знаю!

– Ты моя сестра! И я за тебя отвечаю!

Ляпаю первую чушь, которая лезет в голову. Что-то же надо говорить? Как-то убедить ее, что мы должны прогнать Матвея и никогда к нему не подходить больше?

– Кто? – Пухлые губы раздвигаются, блестят от того, что Стася их облизывает. Я слышу звуки, но ни черта не понимаю!

– Сестра! – Стою на своем. Это последний аргумент. И я его буду использовать. И Матвея он, точно, остановит!

Он никогда не полезет к моей сестре. Просто немного забыл, наверное, зато сейчас – вспомнит!

– Я – подкидыш, приживалка, нахлебница, нищая родственница… – Заноза. Она все так же мило, непринужденно, мягко улыбается… И все так же сверлит меня глазами!

Где я успел заметить любовь, нежность? Да хотя бы понимание?!

Она же бьет меня! Под дых!

Моими же словами – больными, обидными, жестокими!

Каждый раз, вынудив меня на грубость, она закрывалась. Пряталась. Убегала, бросая кучу гадостей в ответ… Дурочка моя маленькая…

А теперь – вот. Держится. Прямо стоит. И говорит мне… Что говорит?

– Наши родители развелись. Мы – никто друг другу, Сёмочка! Никто, слышишь?

Добивает последней фразой.

Дура!

Это же здорово, что мы никем друг другу не приходимся! Ведь нам уже ничего не мешает!

– Нет. Ничего не поменялось.

Сейчас – не время признаваться. Рядом стоит Мэтт.

И он просто обязан понять: ему никто не позволит приблизиться к ней! Стася – моя. Моя Заноза. И только я могу с ней разбираться!

– Ну, живи в своих фантазиях… Дело твое…

На моих глазах, ничуть не стесняясь, не опасаясь ни капельки… Стася берет за руку Матвея – и ведет его за собой.

– Я запрещаю!

– С какого перепугу, интересно? – Она бросает вопрос, даже не обернувшись. И только после долгой паузы – тормозит. Бросает любопытный взгляд…

Меня обжигает память: горячие объятия, ее стоны, вздохи, трепет под моими губами… Ее вкус – везде, где я успел попробовать…. И она еще спрашивает, почему?! Стерва!