В плену у прошлого 3

Демир прокручивал в голове разные варианты происходящего там. По его виску стекала капля пота от невыносимого желания стереть с лица Земли этот ночной клуб. Он даже представить себе не может дочь в одежде, в которой её видели, как и с трудом принимает факт, что Эдже в клубе. Одно и другое было за гранью его воображения и когда он увидит лично, то лишь Аллах знает, как он отреагирует. Демира тяжело вывести из себя, он всегда подходит ко всему с холодным рассудком, но на некоторые вещи не может закрыть глаза. Особенно на позорные поступки дочери, что давно вышли за рамки дозволенного. По началу, когда Мансур заметил Эдже, у Демира пробежалась мысль, что его дочь ни за что так не опустится. И как же унизительно, неприятно узнавать о дочери, которая плюнула на законы, правила своей семьи и отца.

Он едет с мыслью наказать, а мера наказания будет зависеть от того, насколько далеко зайдёт строптивая девчонка. Наказание за неподобающий вид, побег, преступление, будет уже незавидным, и она его навсегда запомнит.

Демир медленно подъехал к клубу, его сердце билось быстрее обычного. Он припарковал машину и вышел, оглядываясь вокруг. Неоновая вывеска клуба ярко светилась, привлекая внимание прохожих.

Подойдя к входу, Демир заметил, как охранник внимательно осматривает каждого входящего. Он поправил воротник своей рубашки и уверенно направился к двери. Охранник, увидев Демира кивнул ему, и Демир со строгим лицом вошёл внутрь.

Клуб был наполнен музыкой и светом. Люди танцевали, смеялись и наслаждались вечером. Демир почувствовал, как его охватывает напряжение, когда замечает у барной стойки свою дочь. Эдже сидит у бара, закинув ногу на ногу и крутит в руке бокал с тёмной жидкостью. Улыбается, что-то говоря парню, который не отводит жадные глаза от её открытых ног. Одета Эдже в топ и кожаную юбку, и только Аллах видел, где она взяла эти ничего не закрывающие тряпки.

Демир сжал кулаки и направился к ней, но ему дорогу перегородила незнакомка. Она как бабочка перед лицом хищника остановилась.

– Я раньше тебя не видела здесь. Ты новенький? – писклявым голосом спросила. Она выглядела очень молодо, скорее всего ровесница его дочери.

– Девочка, тебе бы в куклы играть, а не на мужчин старше себя прыгать.

Лицо девушки залилось краской, и она тут же ушла прочь с глаз.

Эдже уже не оказалось за барной стойкой и Демир выругался, продолжая искать её в зале.

– Убью!

Он заметил Эдже, как она выходит на улицу с девушками и направился следом за ней, стараясь не потерять её из виду. Вышел и его лицо скривилось от гадливости, потому что не узнавал свою дочь. Стоит к нему спиной, машет электронной сигаретой и бурно рассказывает, как много раз она была в этом клубе. Заливисто смеётся, поддерживая смех других и даже не догадывается, что наговорила себе уже на приговор.

Одна из девушек заметила, как Демир смотрит на них всех и с волнением говорит:

– Там мужик какой-то на нас очень странно смотрит. Пошлите внутрь.

Эдже делая затяжку поворачивается к клубу и встречаясь взглядом с отцом, замирает, невольно выпуская дым прямо ему в лицо.

– Папа? – на выдохе произносит она, теряя из рук электронную сигарету.

– Валим! – кто-то воскликнул из толпы девчонок, и они забежали в клуб.

Вены на лице, шее Демира вздулись от ярости, и он с обезумевшими глазами ударил по лицу Эдже с такой силой, что она рухнула на землю и на минуту потерялась. Он никогда её не бил и поэтому его всего трясло, потому как боялся убить.

Кто-то из толпы рядом стоящих мужчин решил вступиться за бедную девушку, но охрана клуба тут же вмешалась и остановила того смелого человека.

– Больно, – всхлипывает тихо Эдже, держась рукой за разбитый нос, откуда сочилась кровь. Поднимая глаза на отца, видит, как он медленно подходит к ней, и она начинает отползать назад. – Пожалуйста, не надо. Не надо.

Демир схватил дочь за ногу и притянул к себе, а после схватил за распущенный, длинный волос и наклонившись к её голове, прошипел:

– Молись, молись, чтобы я тебя не убил.

Эдже закричала от боли, когда он потянул её в сторону машины и тащил за собой, не позволяя ей встать на ноги. На помощь никто не подбежал, хотя и слышал мольбу и крик девушки.

– Папа, мне больно. Пусти, пусти меня. Я больше никогда не буду убегать из дома. Умоляю.

Демир отпустил дочь и наклонившись к ней, грозно произнёс в лицо:

– Конечно, ты больше никогда не будешь убегать из дома, ведь дом для тебя теперь станет тюрьмой, а я твоим наказанием. До свадьбы и шагу не сделаешь из дома.

Открыл двери автомобиля и подняв Эдже с земли, засунул в машину.

– Дома мы продолжим… Ты мне расскажешь, как ты устроила поджог и сколько уже раз сбегала из дома. А завтра в больницу поедем, чтобы вынести справедливый приговор! – громко закрыл за ней дверь и сел за водительское сидение.

– Зачем? Зачем в больницу? – сбивчиво спросила и когда он резко обернулся, то Эдже дёрнулась, вжавшись в кресло. Испугалась, что снова ударит.

– Узнаем, чиста ли ты и невинная, как кажешься. Ты же знаешь, что будет если ты окажешься испорченной? Знаешь, Эдже? – холодно говорил Демир, задавая вопрос дочери.

Он не должен с ней об этом говорить, но она уже довольно взрослая и сама себя неправильно повела. От этого и вопросы такие личные.

Эдже спрятала глаза, опустила голову и ей никогда не было так стыдно перед ним, как сейчас. С мамой она может об этом говорить, и они говорили… про критические дни и то, что нужно и нельзя делать в их время. Про любовь, секс и невинность, и что она должна принадлежать только одному – мужу.

Демир отступил, заметив, как притихла и засмущалась дочь.

Ехали в тишине. Эдже боялась даже двигаться, сидела так тихо, как мышка, заставляя Демира поглядывать в зеркало заднего вида.

Ямир дома ожидал отца и успокаивал мать. Ясемин не находила себе места, боясь одной только мысли, что с Эдже может произойти то же самое, что и с ней в прошлом. Так же боялась его гнева, она не переживёт… Ясемин ничего из перечисленного не выдержит.

Ворота открылись и после остановки машины из неё вышла Эдже и Демир. Ясемин подошла к дочери и какое было для неё удивление видеть дочь в таком виде. И ещё от неё исходил смешанный запах духов и спиртного.

– Мама, – по лицу Эдже текли слёзы, рисуя кривые дорожки. Ей нужна помощь, поддержка и защита.

Ясемин сделала шаг назад, вытянув руку вперёд, сказала:

– И это наша дочь? Это Эдже? – Яс сделала короткую паузу, – Нет… нет. Ты не можешь быть моей Эдже. Я её по-другому воспитывала. Она бы так меня никогда не разочаровала.

– Мама, прости меня! – в голос заплакала Эдже, сев перед ней на землю. Увидела Ямира, отрицательно качая головой, вопила. – Брат, Ямир, я не хотела.

– У меня больше нет сестры. – Ямир бы так никогда не сказал ей, но за то, что по её вине он лишился шанса быть с любимой – не простит сестру.

– Вот она твоя Эдже! Ты как-то сказала мне, что такой же была как она! Вот я и спрашиваю… такой ты была?

– Хватит! Хватит! Я уже пожалела о своих словах!

Демир плюнул в сторону и приказным тоном сказал с последующим предупреждением:

– Отвезёшь завтра её к своему гинекологу. Если она испорчена, то лучше ей не возвращаться домой.

Ясемин закрыла лицо руками и закричала в голос.

– Как ты можешь о таком говорить?!

– А ты хочешь, чтобы Эдже убили после брачной ночи, а потом пришли за нами? Ты этого хочешь?

– Я… Я. – Эдже подала голос, но услышала в ответ.

– Заткнись и иди в свою комнату, – сказал Демир и вернулся к разговору с женой. – Ты меня поняла, Ясемин?

– Поняла.

Глава 5

Эдже

Во рту остался солоноватый привкус крови, а разбитые губы щиплет. Глаза опухшие и красные будто бы у меня аллергия или пчела укусила за оба глаза. Я стою в душе и смотрю на своё жалкое отражение, замечая под ногами клок рыжих волос. У меня всё болит. Мне никогда не было так больно, как сегодня. Меня ни разу не бил отец до этого дня, и я не видела его такого бешеного вида. Мне впервые в жизни больно на душе и страшно представить, что жизнь больше не будет прежней. Папа не пощадит меня, ждёт день, чтобы поскорее выдать замуж. Мама встала на его сторону и сделала вид, что не увидела в каком состоянии отец привёз меня домой. А если бы он меня убил? Что если бы меня привезли и положили перед ней в саване? Мне стало казаться, что она бы так же отцу ответила: «Это не моя Эдже». И всё из-за «первобытных» законов, традиций, обычаев. Мы живём в другом времени и в городе, где давно старым обычаям пришёл конец и им на смену пришли новые. Современность и мода! Я не спорю, есть те, кто до сих пор придерживается старых обычаев, но это пожилые люди и те, кто живут в дальних деревнях. И я старалась просто быть собой, боролась за это, но теперь понимаю, что бессмысленно.

Мой прадедушка говорил, что у каждого своя судьба и только Аллах вправе её решать. Я согласилась тогда, а сейчас я так не считаю, ведь именно мою судьбу решает отец.

Отец мою комнату превратил в хаос. Там страшный беспорядок, ничего не лежит на своих местах. Он искал вещи неподобающего вида, называя их «рваными тряпками» и когда нашёл под кроватью, то очень сильно меня ими хлестал, а потом на глазах разорвал. Папа забрал шнур от телевизора, ноутбук, телефон, вообще оторвал меня от внешнего Мира. Наказал мне сидеть в своей комнате и выходить только на завтрак, обед и ужин, а всё остальное есть в моей комнате.

Я надеваю на себя халат и выхожу из душа, замечая маму сидевшую в кресле ко мне спиной. Она чем-то отвлечена и сразу не поворачивается ко мне, а когда я увидела, чем именно, то выхватила из её рук свой личный дневник.

– Это моё!

Она встаёт напротив меня и ударяет мне хлёсткую пощёчину, выхватывая дневник из моих рук.

– Бесстыжая! И сколько таких ночей было, когда ты сбегала на пляжи и сидела там никого не стыдясь?! – кричит на меня и я понимаю, что всё вышло из-под контроля и если она не перестанет кричать, то зайдёт он. Мой папа.

– Немного, немного было таких ночей, – говорю тихо, смотря на дверь комнаты. – Мама, пожалуйста, папа может услышать. Не кричи.

– Что ты сказала?! – в комнату врывается отец и я невольно прячусь к маме за спину.

– Демир, успокойся. Ты всё неправильно услышал, – мама тоже испугалась, прикрывает меня собой.

– Я всё правильно услышал и понял, и я точно из-за вас стану убийцей.

Он дотянулся до меня, снова схватил за волос и потянул к себе. Мама кричит, чтоб не трогал, чтоб отпустил, но я уже мысленно прощаюсь с жизнью, ведь в его руке блестит оружие.

– Вот! Вот! Посмотри, почитай! Она невинна и пишет о том, что ходила на пляж загорать и смотреть на звёзды! Демир!

Он отпускает мой волос, и я падаю на четвереньки, а когда встаю, то бегу в душ и закрываюсь там на ключ. В ушах звенит от боли и страха, и я не могу успокоить истерику. Сползая спиной по холодной стене, закрываю уши, чтобы не слышать его и мамин крик.

Спустя время наступила тишина, но я так и не вышла из душа. Всю ночь так просидела, иногда вздрагивала от любого шороха, осознавая, что мне не сегодня так завтра придёт конец.

Это завтра наступило быстро.

– Эдже. – Стук в дверь и голос мамы, которая не дала меня убить. – Перестань бояться и выходи ко мне.

Я встала на ноги, но глаза от усталости закрывались и кружилась голова.

– Что ты там делаешь? Не пугай меня. Открой.

– Зачем, мама? Чтобы надо мной снова издевались? Тебе правда не терпится поскорее от меня избавиться? Может мне помочь вам?

– Что ты такое говоришь? Как я могу желать смерти своей дочери? – её голос сменился на плач, – Я тебе обещаю, отец больше не тронет тебя. Открой дверь и не доводи меня.

Я открыла дверь, и мама тут же прильнула ко мне. Обняла.

Как же у них всё просто. Накричали, ударили, а потом как ни в чём не бывало погладили по голове. От такого перестаёшь считать себя человеком, ведь так обращаются с животными, а не со своими детьми.

– Ты не должна злиться на нас с отцом, ведь ты не права. Мы любим тебя, и ты когда станешь матерью, то поймёшь, как обливается кровью сердце, если ребёнку плохо и больно.

– Никакого ребёнка я не хочу. У меня не будет детей. – тихо шепчу я с опущенными руками.

– Не смей так говорить! – выругалась она, – Аллах свидетель нашим словам и может так наказать, что потом будешь жалеть всю свою жизнь!

– Хорошо, мама. Я больше ничего не скажу. Я буду молчать.

За завтраком была тишина. Отец мне ни слова не сказал, он даже не подпустил меня к себе для поцелуя руки и благословения на сегодняшний день. Ямир поступил хуже, он игнорировал, словно меня вообще нет. И самое обидное до боли то, что не прикасался после меня к блюдам.

– Эдже, мы сейчас позавтракаем и поедем в больницу с тобой к врачу. Ещё надо заехать в ателье и заказать платье на ночь хны.

– К какому врачу? – подняла на неё глаза. Отец встал из-за стола, и я напряглась, машинально добавляя к вопросу. – Хорошо, мама. Я поняла о ком ты.

– Дорогая, вас отвезёт Мансур. В случае чего, он знает, как поступить. – Отец подошёл к маме и поцеловал её, а Ямиру строго сказал. – А ты вставай и иди за мной.

– Отец, я же ещё не поел.

Отец отодвинул от брата тарелку, забрал хлеб из рук и положив свою ладонь ему на шею, властно воскликнул:

– Еду надо заслужить! Заработать!

Я не могла ничего сказать отцу, а раньше бы сказала, чтоб он не трогал брата. Что я наделала? Я подставила Ямира! Как всё теперь исправить? Как?

– Демир, мой львёнок голоден. Ты может поел, а он нет! – мамин голос остановил отца, и он ушёл, но и Ямир больше есть не стал.

На выходе из дома я подошла к брату и постаралась извиниться, но услышала в ответ лишь боль.

– Не прикасайся. Не подходи ко мне и никогда больше не смей со мной разговаривать. У меня больше нет сестры. И Аид был прав, ты дрянь!

Он высказался прямо мне в лицо, не хватило только плевка. Меня словно резало по частям в тот момент, пока он говорил мне эти слова. Меня ломало от того, что я не могу ничего исправить ради него, потому что я боюсь подходить к папе. Потому что, я трусиха и, наверное, братья правы… я дрянь!

Мы быстро приехали в больницу и нас сопровождал дядя Мансур, но он не один. За нами ехала ещё одна машина и они с каменными лицами не выпускали меня из глаз. Наверное, прикажи им раздавить меня и они это сделают легко без капли жалости. Я знаю, почему отец их послал. Ни чтобы нас защищать с мамой, а для того, чтобы совершить справедливость надо мной.

– Госпожа Ясемин, проходите, пожалуйста, в кабинет. Врач вас с дочерью ожидает.

Вот после этих слов время остановилось для всех нас. И мне страшно, очень страшно и стыдно, потому как я…

Конец ознакомительного фрагментаОзнакомительный фрагмент является обязательным элементом каждой книги. Если книга бесплатна – то читатель его не увидит. Если книга платная, либо станет платной в будущем, то в данном месте читатель получит предложение оплатить доступ к остальному тексту.Выбирайте место для окончания ознакомительного фрагмента вдумчиво. Правильное позиционирование способно в разы увеличить количество продаж. Ищите точку наивысшего эмоционального накала.В англоязычной литературе такой прием называется Клиффхэнгер (англ. cliffhanger, букв. «висящий над обрывом») – идиома, означающая захватывающий сюжетный поворот с неопределённым исходом, задуманный так, чтобы зацепить читателя и заставить его волноваться в ожидании развязки. Например, в кульминационной битве злодей спихнул героя с обрыва, и тот висит, из последних сил цепляясь за край. «А-а-а, что же будет?»

Глава 5.1

Эдже

Страшно и стыдно, потому как я никогда не была у врача гинеколога. Потому как никто и никогда меня там не трогал. Не касался моих интимных зон. О чём там говорить, я ни с кем ни разу не целовалась и совсем не умею этого делать. Если я гуляла в открытой одежде и сбегала в клуб это не значит, что я могла себе позволить большего. Я лишь показывала всем свою красоту, но никогда не отдавала её мужчине. Никому и никогда!

– Не бойся, девочка. Это не страшно и не больно. Я просто посмотрю тебя и всё. – Говорит врач, а я не могу успокоить дрожь голоса, колен и рук. Мне словно перекрывает ужас кислород.

– Мам… Мам, мне трудно дышать, – я ловлю ртом воздух и хватаюсь рукой за горло.

Врач дала мне стакан с обычной водой, а мама, гладя меня по спине, успокаивала, предупреждая, что она будет сидеть в кабинете и никуда не уйдёт.

– Да, Эдже, мы с тобой пройдём за ширму, а твоя мама будет сидеть здесь.

Я кивнула. Мне скорее захотелось всё это закончить, ведь не начинать нельзя.

Мы зашли за белую ширму, там стояло гинекологическое кресло и ступенька к нему. Врач надевая белые перчатки, и закрывая лицо маской, попросила меня раздеться и сесть в кресло. У меня не было выбора. Не могла быстро снять платья и врач в белом халате, и с цветной шапкой на голове мило улыбнулась, сказав:

– Не торопись, милая, я подожду.

Когда я разделась то прикрывая грудь руками, мелкими, неуверенными шагами подошла к креслу и села на него, соединив ноги вместе.

– Не стесняйся меня, – она выдержала паузу, – расслабься, пожалуйста, и расставь ножки на подлокотники… Умница.

Я чувствовала, как меня касаются её холодные руки. Она трогала мои половые губы, надавливала на низ моего живота и спрашивая: «не больно ли мне?».

– Нет. – По моим глазам катились слёзы и всё становилось не нужным. Не значимым. Позор!

Мама что-то за ширмой спрашивала меня, но мне всё равно, что ей нужно. Мне правда уже неважно, что со мной сделают или не сделают.

– Госпожа Ясемин, ваша дочь здорова и девственная плева не повреждена. Она девственница. – Заключила врач в то время, когда я уже натягивала на себя платье.

Меня сначала облили помоями, а после решили отмыть, понимая, что я ещё принесу им пользу. НО я же это не забуду никогда! Никогда не забуду, что меня водили к врачу, потому как сомневались в моей чистоте. Моя честь тронута врачом до брака! И худшего позора я не знаю!

Во мне что-то треснуло, ведь меня тронули, во мне засомневалась родная мать и отец, меня опозорили, и я только после этого перестаю быть чистой.

Мы вышли из кабинета, и дядя Мансур холодно спросил:

– Проблем нет?

– Нет, – она перевела на меня взгляд, добавив, – не поедем в ателье. Мансур, отвези нас домой.

Он кивнул, и мы пошли к выходу. Мама всё время обнимала меня за плечо и раз десять успела уже извиниться, пока мы шли к машине.

– Доченька, красавица моя. Мне очень жаль, что так произошло. Нашего отца не переубедить, сама же знаешь. Вот увидишь и он у тебя попросит прощения. Больше никто тебя не обидит.

Дядя Мансур с грустью смотрел на меня, но и его жалость мне не нужна.

Так плохо, что хочется закрыться от всех и, чтобы меня не трогали.

Наша машина въехала во двор, и я вышла.

– Сестра!! Сестрёнка!!

Это моя маленькая сестра Самира, самая невинная в этом доме девочка. Она крепко меня обняла и даже поцеловала в щёчку.

– Привет, мой цветочек! – в ответ сказала я.

– Посмотри мы все приехали на твою помолвку. Дядя Каан с семьёй, дедушка Азиз… Мы все собрались, чтобы поддержать тебя.

– Ну привет, моя совсем уже взрослая девочка. – Тётя Эдже – жена дяди Каана протянула мне коробку с красным большим бантом. – Этот подарок от меня наденешь сегодня на помолвку.

Мы все вошли в дом и я ушла в свою комнату. Как не странно, но меня оставили в покое. Я имела права отказаться от обеда, потому как чувствовала себя плохо. Мама одобрила мой ответ, но всё же принесла мне еду в комнату. Она единственная, кто понял, что мне стыдно после всего, что случилось.

Я уснула, а разбудил меня голос сестры.

– Эдже, Эдже, просыпайся. Твой будущий муж приехал! – обрадованно восклицает, толкая меня в плечо.

Вошла мама.

– Дочка, Омер с семьёй приехал. Надо вставать и готовиться.

– А папа где?

– Он с ними в гостиной нас ждёт. Вставай.

Началась какая-то суета. Забежала тётушка Эдже – жена дяди Каана, сказав мне:

– Я сделаю тебе макияж, чтобы скрыть синяки и разбитую губу. – Она быстро стала доставать из своей сумочки косметику.

– Я тогда пойду приготовлю всё для кофе, поднос серебряный найду, новые чашки. О, Аллах, так переживаю! – мама поцеловала меня в щёчку. – Встретимся на кухне.

Я ощущала себя куклой, которой выбрали платья, делают макияж, причёску и решили, кто будет её женихом. Они все мной играют! Им не приходит в голову, что я живая и должна сама делать выбор. Я смотрю на Самиру и мне горько за неё, ведь она ещё не понимает, что её ждёт та же участь.

– Вот бы и мне так повезло, как тебе с Омером. – Говорит будто понимает лучше других.

Тётя засмеялась, вплетая в мой волос золотое украшение.

– Ну, а что? Он хороший парень, добрый и мне он нравится.

– Ты будешь счастливее чем я, сестрёнка. – Спокойно ответила ей.

Глава 5.2

Эдже

Я стояла у окна, наблюдая, как солнце медленно опускается за горизонт, окрашивая небо в золотисто-розовые оттенки. Вечерний воздух был наполнен ароматом жасмина и свежести моря. Сегодня особенный день, я буду помолвлена с Омером. От этого не уйти и не сбежать. Всё уже давно решено моим отцом и об апелляции речи быть не может.

Я чувствовала, как сердце с трепетом бьётся быстрее, когда я думала о том, что меня ждёт впереди. Мне страшно вступать на тропу будущего с Омером и идти по ней, ведь я не знаю, что ждёт меня на её пути. Не страшно, только когда я знаю чего хочу и к чему стремлюсь, а брак – другое. Нежеланный. Но кто меня будет спрашивать и ждать, когда я решусь стать Омера женой? Никто.

Жена дяди Каана помогла мне надеть платье, украшенное золотыми нитями и изящной вышивкой. Платье было тяжёлым, но я чувствовала себя в нём как принцесса из сказки. Она также помогла мне с причёской и макияжем.

– Ты выглядишь великолепно, моя дорогая, – сказала, поправляя подол. – Омер будет в восторге.

Я улыбнулась через силу, чувствуя, как волна мурашек прошлась по всей спине.

В этот момент дверь открылась, и вошёл мой отец. Его глаза были полны эмоций, и я увидела, как он сдерживает радость.

– Ты готова?

– Меня подготовили, папа. – Тихо произнесла, опустив глаза, потому что я боюсь показать слёзы и своё нежелание.

– Эдже, эта помолвка состоится и ты станешь женой Омера. Лучшей пары для тебя нет и не будет. Поняла? – его голос звучал безапелляционно.

– Угу.

– Посмотри на меня и нормально ответь. – Холодно потребовал он.

– Хорошо, папа. Я поняла.

– Много при семье Омера не болтай, а лучше вообще молчи и смотри на меня. Хорошо?

– Хорошо.

Я спустилась вниз к маме, помогла ей с кофе.

– А соль или молотый перец не будешь бросать в чашку Омера? – улыбнулась мама.

– А это ещё зачем? – нахмурилась я.

Тётя Эдже тихо засмеялась и сказала:

– Чтобы семейная жизнь сладкой не казалась!

– Душа моя, так принято, – осеклась на секунды мама, – если не хочешь можешь ничего не бросать. Никто тебя за это не осудит.

И тут я поняла, что могу ему с помощью этого обычая отомстить за то, что попросил меня у отца без моего на то согласия.

Я добавила соль и перец. Мама с тётей Эдже смотрели на меня с широко открытыми глазами и спросили в один голос:

– А это не слишком?

– А как он хотел? Никто ему сладкой жизни не обещает. Её надо заслужить. – С удовольствием размешиваю содержимое в его чашке.

– Ох, Эдже. Мы здесь за тебя все переживаем, а надо бы за Омера. Тяжело ему с тобой будет. Ох тяжело… – улыбается тётя Эдже.

Они пошли к гостям, а следом вошла я, где на себе поймала множество разных взглядов.

– Добрый вечер. – Остановилась у стола с подносом в руках. Пальцы дрожали, казалось, я не удержу его и всё рухнет.

За столом сидели гости: отец Омера, Камилла, родная мама Омера и новая жена дяди Маги.

– Какая красивая, – подала голос новая жена дяди Омера и скользнула по мне завистливым взглядом. – Добрый вечер, милая.

Мне никогда не нравилась эта женщина. Хоть я её и видела пару раз, но достаточно наслышана о ней от своей мамы, подруги Камиллы и самого Омера.

Мама Омера сидела и смотрела на меня с искренними глазами, и от неё исходило тепло. Она хорошая женщина и Омер очень сильно любит свою маму.

Я подала всем чашки и меня пригласили сесть за стол рядом с Омером. Я старалась не поднимать глаза, потому как не могла разделить с ними радость.

Я лишь каждый раз приподнимала уголки губ, когда Омер пил кофе и с каждым глотком краснел, тихо кашляя.

– Лев мой, тебе не хорошо? – взволнованно спрашивал дядя Мага, но Омер кивал и запивал кофе обычной водой.