Серая дева

Предательская слабость подкосила ноги. Головокружение ударило Киана. Грот поплыл. Кровь солонкой выступила на губах. Он отпрыгнул от стены, стилет блеснул в его руке, отбивая летящий амулет с металлическим лязгом.

Еще двое подоспели к гроту и возникли рядом с Бартоном.

Киан понял – ловушка захлопнулась. Бартон сузил поле боя, вынуждая его выйти на открытое место. Монолитная стена сзади. Жрецы спереди. Силы на исходе.

Он сделал последнее, что мог. Швырнул стилет в ближайший факел возле одного из жрецов. Клинок чиркнул по смоле, высек стол искр и погасил один из главных источников света. Грот погрузился в полумрак. Жрецы взмолились, потеряв из виду цель.

Бартон не дрогнул. Его голос резал темноту:

– Свет! Принесите свет! Не дайте ему уйти!

Но Киан уже рванул на них, используя панику и темноту. Но не для атаки. Для прыжка. Оттолкнувшись от плеча одного из ошеломленных жрецов, опустившего амулет, он кувыркнулся через голову и приземлился у самых ног Бартона в проходе. Последний резерв сил. Его рука вцепилась в край плаща Бартона, не для удара – для рывка на себя и вниз, чтобы свалить Верховного Жреца и вырваться в основной тоннель.

Бартон пошатнулся, но не упал. Ноги поехали, но хватка оказалась стальной. Он неожиданно ловко развернулся и заломил руку Киану. Прижал его лицом к мокрому камню. Боль копьем пронзила плечо. Дыхание перехватило.

– Сильно… для мистификатора, – прошипел Бартон в ухо. Запах дорогих благовоний и пота, – но игра окончилась. Ты нужен мне живым, чтобы ты рассказал, что тебе заказал эту диверсию, – пальцы впились в шею Киана.

Внезапно – оглушительный хлопок, будто лопнул огромный пузырь. Не здесь. С озера. Сгусток! Эта мысль Киана пробила сквозь вой и удушье.

Бартон ослабил хватку, повернув голову на звук. Его ледяная маска дрогнула. В глазах промелькнуло нечто, похожее на ужас. Не расчет, не цинизм – животный страх, вырвавшийся на волю.

Этого мига хватило. Киан собрал последние силы. Резко дернулся, вывернулся из ослабшей хватки, толкнул Бартона в грудь. Тот отшатнулся. Киан кубарем выкатился из грота обратно в зал с озером, в темноту у стен, к завалам даров, жадно хватая ртом влажный воздух. Он бежал. С разбитым лицом. Без стилета. С тлеющим углем ярости и страха в груди. Он искал глазами девушек.

Бартон не преследовал его. Он стоял в арке, оглядывая перепуганных жрецов. Его голос, когда он заговорил, был ледяным и расчетливым:

– Оставьте его. Он никуда не денется

Он вглядывался в озеро, едва заметно принюхивался и думал.

И в этот самый миг, когда все его внимание было сфокусировано на зеркальной поверхности воды, нога Алины, бежавшей за Лерой вдоль гладко отполированной стены к выходу, подвернулась. Казалось, что галька под ногами не просто скользит друг на дружке, а будто сама шевелится под ногами. Она пошатнулась, попыталась выровняться, схватила воздух, и ее локоть с размаху ударил по металлическому блюду треноги, засыпанного до краев фруктами. Блюдо полетело на камни, рассыпав содержимое. Звон был оглушительным, звенящим в тишине зала.

Все головы, как по команде, повернулись на звук. Взгляды жрецов, Бартона, даже Киана, скрывшегося в тени даров, устремились к шатру.

И там, в мерцающем свете факелов, они увидели их. Две фигуры. Одна – полная, в мужской тунике, в подпоясанном платье, вторая – тощая, с накидкой из шкуры волка на плечах, прижавшая к груди сверкающий кристалл.

Наступила секунда ошеломляющей тишины. И разорвал её голос, высокий, исполненный праведным гневом, Бартона:

– Воровки! Подражательницы! Схватить их! Они осквернили дары! Напугали паломников! Пробудили гнев Девы!

Киан замер, судорожно пытаясь придумать что-нибудь. Двоих он вытащить не сможет. Он сделал шаг назад, к ним, но было поздно. Жрецы неслись к шатру. Их лица исказил не ярость, фанатичная оскорбленная вера. Украсть дары Деве – было страшнее, чем просто проникнуть в зал священного озера.

Лера отбросила камень, но это уже не имело значения. Ее уже увидели.

Борьба была недолгой. Алина прижалась к Лере, но её скрутили, отбросили в сторону. Лера молча, с немой яростью, отбивалась, но против четверых сопротивление было бесполезно. Жрец оглушил ее коротким, аккуратным ударом по голове.

– Верховный, в тот… подражатель ушел! – один из жрецов запыхавшись вернулся в зал, – я бежал за ним до разветвления тоннеля, но он будто провалился в стены.

Бартон, не сводя ледяного взгляда в девушек, махнул рукой.

– Неважно. Мы поймали суть. У них любопытные трюки, – он подошел к Лере, наклонился, прикоснулся ладонью к волчьей шерсти, отдернул руку, на мгновение ему показалось, что она дернулась, почудился далекий тихий рык прямо в сознании, – Он вернется за ними, – Бартон поморщился, выпрямился, – а мы уже узнаем о нем все, – он перевел взгляд на притихшую Алину, – обеих в кладовую. И найдите камень, что она хотела стащить.

Алину рванули от стены. Грубая веревка впилась в запястья. Она выгнулась, как загнанный зверь, тихий стон вырвался сквозь стиснутые зубы. Не крик. Стон. Отчаяние смешанное с новой, колючей яростью. Её глаза, снова мокрые – впились в Леру: «Держись! Не дай им…»

Тошнота подкатила к горлу. Пустой желудок свернуло болью. Тень Бартона проплыла мимо. Его взгляд был прикован к Лере. Жрец грубо толкнул Алину к выходу. Она шагнула. Не глядя на Бартона. Не глядя на Леру. Не глядя назад.