скачать книгу бесплатно
Исполнение обетов
Ольга Квирквелия
Когда речь идет о королях, герцогах, маркизах, воображение рисует замки, дворцы, кареты. И это правильно – но для наследников трона. Герои этой повести – младшие сыновья. Судьба второго сына – стать священником. Остальных же ждал рыцарский удел, вечные войны и очень часто – смерть на поле боя… именно поэтому трудно найти документы об их судьбе. Но в этой повести нет ничего выдуманного – кроме диалогов, – все события реально произошли или, как минимум, современники считали, что все так и было.
Исполнение обетов
Ольга Квирквелия
Дизайнер обложки Fusion brain
© Ольга Квирквелия, 2024
© Fusion brain, дизайн обложки, 2024
ISBN 978-5-0064-1612-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Ольга Квирквелия
ИСПОЛНЕНИЕ ОБЕТОВ
ВСТУПЛЕНИЕ
Эта историческая повесть посвящена знаменитой семье герцогов Гвевара (на русском ее часто называют «Гевара», но в подлиннике – Guevara), известной с IX века в Испании, позже в Неаполитанском королевстве и по сей день – в Южной Америке. Все события описаны здесь на основе документов из архивов Неаполя, Фоджи, Бовино, публикаций документов по истории ордена Калатрава и следственного дела Галилея, а также множества других материалов.
Когда речь идет о королях, герцогах, маркизах, воображение рисует замки, дворцы, кареты. И все это правильно – но для старших сыновей, наследников трона. Герои этой повести – вторые и младшие сыновья. Судьба второго сына – стать священником, вне зависимости от его желания и даже веры. Остальных же сыновей ждал рыцарский удел на службе короля, вечные войны и очень часто – смерть на поле боя: из четверых братьев Гвевара – Д’Авалос в походе на Неаполь погибло трое…
Однако, к сожалению, именно поэтому очень трудно найти документальные свидетельства об их судьбе. Но в этой повести нет ничего выдуманного – кроме диалогов, – все события реально произошли или, как минимум, современники считали, что все так и было.
Глава 1. Санчо де Гвевара Ладрон
885 год. Испания
Он не испытывал ни радости от того, что выжил, ни горя от того, что битва была безоговорочно проиграна. Такую уж он выбрал себе работу – воевать за чужие интересы. Впрочем, «выбрал» – это не совсем точно: особого выбора у него не было.
Его отец, князек средней руки, в очередной сваре между владыками более сильными, встал не на ту сторону, что привело его на эшафот вместе со старшими сыновьями; имущество было конфисковано, а жена и младший сын оставлены без всяких средств к существованию.
Поначалу мать пыталась найти укрытие и поддержку у своих родственников, но те боялись вызвать гнев победителя, приютив вдову с ребенком «врага народа». У бедной женщины оставался единственный выход – уйти в монастырь. Но сын был уже почти взрослым, и в женском монастыре ему явно было не место (хотя, усмехнулся он своим мыслям, общество юных воспитанниц пришлось бы ему по душе). Он мог бы тоже поискать прибежище у братии, но вот к чему он не чувствовал никакой склонности, так это к монашеству.
Так он и стал воином, наемником. Правда, с наймом во Франции у него ничего не вышло – судьба его родителей и братьев была слишком хорошо известна, и никто не хотел с ним связываться. Он пытался назваться чужим именем, но… слухом земля полнится. Пройдя через всю страну – от Бретани до испанской границы – он решился покинуть родину, тем более к этому времени и мать тихо отошла в мир иной, не пережив свалившегося на нее горя.
В Испании он сразу же решил не рисковать и не называть своего имени – береженного Бог бережет, вдруг и сюда донеслась молва, – а назваться Санчо (от «Александр», его настоящее имя), сыном владыки какого-нибудь выдуманного княжества, благо их было бесчисленное множество. Долго раздумывать над названием княжества он не стал и принял имя Воин, «Гварьеро», на слегка искаженный испанский манер – дон Гвевара. Это потом биографы его семьи будут безуспешно искать на карте его родину, а пока это имя позволило ему наняться на службу.
Он ехал не спеша, похлопывая время от времени по шее уставшую и взбудораженную лошадь, чтобы она привыкла к его запаху. Он нашел ее – благодарение Богу – запутавшейся стременами в кустах и был этим весьма доволен.
Дон Гвевара тщательно вглядывался в заросли, стараясь обнаружить трупы воинов, нашедших свою смерть в перелеске, и при этом не попасться на глаза своим «коллегам» -победителям, оживленно и радостно перекрикивающимся на поле. То, чем Санчо занимался сейчас, он тоже рассматривал как часть работы. Да, битва проиграна, его наниматель убит, и не только он, но и сам король – и что это значит? А то, что придется искать нового хозяина, к которому хорошо бы явиться в не слишком потрепанном виде. Его же обмундирование сильно пострадало в бесчисленных схватках, благо от противника он не бежал, да и вообще вполне оправдывал свое имя-прозвище. Вот и приходится ему теперь обшаривать кусты и снимать все уцелевшее со своих менее удачливых соратников. Конечно, это право победителей, но им хватит и тех, кто остался на поле, а здесь, в перелеске, пытались укрыться только тяжело раненые.
Внезапно что-то блеснуло в лучах солнца. Дон Гвевара подъехал поближе – и поначалу презрительно поморщился: это было несколько женщин – тоже убитых в пылу боя. «Наверное, маркетантки», – подумал он и хотел было уже двинуться дальше, но потом передумал. У них можно найти какие-нибудь симпатичные побрякушки, которыми удастся снискать симпатии у хорошеньких крестьянок, что будет весьма кстати, поскольку с деньгами в ближайшее время у юноши будет туго.
Он спешился и начал осматривать свою «находку». К его удивлению, «побрякушки» были весьма неплохие, ими можно заинтересовать не только девушек-крестьянок! В центре группы лежала беременная мертвая женщина. Она была одета значительно богаче остальных. «Наконец-то повезло», – подумал Санчо и начал снимать с нее ожерелье и серьги. Потом дело дошло до колец, и тут юноша замер. На руке у женщины был перстень. Тот самый перстень. Тот самый, который король подарил своей жене, узнав, что она беременна. Тот самый перстень, который она с того дня не снимала! Он был в смятении. С одной стороны, негоже королеве, пусть даже мертвой, лежать вот так, в грязи и крови. Хотя, если ее найдут победители, они выставят труп на всеобщее поругание и осмеяние. С другой стороны, за ее украшения можно выручить вполне приличную сумму. Но любой скупщик поинтересуется, откуда они у бедного рыцаря, особенно перстень, сделанный по заказу короля лучшими ювелирами.
От размышлений его отвлекло какое-то странное, едва заметное шевеление. Шевелился живот женщины! Дон Гвевара истово перекрестился: он решил, что это мертвая королева так реагирует на его не слишком благочестивые мысли. Но уже в следующее мгновение он понял, что шевелится ребенок во чреве матери. Он жив! Но вот-вот умрет, задохнувшись.
Юный рыцарь плохо представлял себе, что нужно делать, но потом вспомнил, как однажды, еще подростком, видел, как пастух его отца вытаскивал ягненка из чрева овцы, которую задрал волк. Конечно, королевич – не ягненок, но хуже ему все равно уже не будет!
Санчо достал из-за голенища нож, опустился на колени и начал осторожно вспарывать живот женщины, стараясь унять дрожь в руках – ведь одно неверное движение могло стоить младенцу жизни. Но недаром он славился своим умением владеть кинжалом, все обошлось благополучно. Теперь оставалось перерезать пуповину и шлепнуть малыша – это был мальчик, красный и толстенький, он извивался и брыкался изо всех силенок.
С пуповиной рыцарь справился без особых проблем, но вот шлепнуть… Младенец же закричит, а враги все ближе и ближе! Этот крик может стоить им обоим жизни. Дон Гвевара прижал к себе ребенка, вскочил на лошадь и только тогда шлепнул малыша. Тот зашелся в крике, но лошадь уже галопом неслась сквозь кусты. Если те, на поле, и слышали что-то, то не обратили внимания, увлеченно споря из-за добычи…
2
Отъехав подальше и убедившись, что погони нет, дон Гвевара отпустил поводья, и лошадь перешла на шаг.
Теперь пора было подумать, что делать дальше. Поступок он совершил, конечно, благородный, достойный рыцаря, но очень уж безрассудный! Куда девать младенца? Единственный выход – подбросить в монастырь. Но ведь это не просто младенец, это королевич, законный наследник престола! Размеренный ход лошади способствовал ясности мысли. Да, надо оставить малыша в монастыре, но не подбросить, а отдать в руки настоятеля, рассказав всю невероятную историю. Поверит ли он? Ну, у дона Гвевара было аргумент – знаменитый перстень. Хорошо, что он успел сунуть его в карман прежде, чем заметил шевеление младенца. Жалко, конечно, с ним расставаться, хорошие деньги можно было бы за него выручить, но иных доказательств-то нет. Правда, монастырь нужно выбрать с умом: чтоб настоятель был верен погибшему королю, иначе он отдаст мальчонку узурпатору, и тогда все усилия спасти жизнь новорожденного будут потрачены зря. Вот только как узнать, на чьей стороне аббат?..
Малыш давно уже недовольно покряхтывал, а тут разразился возмущенным криком. Дон Гвевара отвернул край тряпицы, в которую завернул младенца перед тем, как сунуть его за пазуху. Мальчонка тут же ухватил его за палец, потащил в рот и стал самозабвенно сосать. Есть хочет, понял юноша. Вот только где взять для него молока? «У коровы», – ответил он сам себе и усмехнулся. Где взять корову? – на пастбище… Ему удалось решить сразу две проблемы – найти и корову, и монастырь. Подложив малыша под вымя, дон Гвевара стал раздумывать над тем, как узнать, на чьей стороне настоятель. Монастырь был мужской – это ясно из того, что стены были укреплены, а ворота крепко заперты – последнее было хорошим знаком: если бы аббат поддерживал узурпатора, ворота были бы распахнуты в ожидании победителей, которые понесут пожертвования в благодарность за небесное покровительство. Раз ворота заперты – монастырю есть чего опасаться. Но рисковать нельзя, надо понаблюдать.
Малыш наелся и теперь довольно посапывал. И тут рыцарь с ужасом вспомнил, что дети едят очень часто, почти все время! Что делать? Не может же он каждый час бегать к корове?! И потом, на ночь стадо уведут в коровник. Придется красть «кормилицу». Честно говоря, ему и раньше приходилось «присваивать» проходящую или пробегающую мимо живность – курицу там, или даже овцу, но чтоб корову… Но деваться некуда. Только вот по дороге в открытую не поедешь: рыцарь на лошади с младенцем на руках, ведущий за собой корову, – это способно собрать толпу любопытствующих…
Он устроил им укрытие из срубленного кустарника у ручья под стенами монастыря, чтобы можно было наблюдать за воротами. Хотел было отдохнуть – все-таки день выдался очень утомительный: битва, потом поиск лошади и обмундирования, потом еще эпопея с младенцем. Он уже растянулся на траве, но не тут-то было. Малыш опять закряхтел, и все пошло по кругу – покормить, помыть, перевести лошадь и корову на новое место, сварганить себе из «подножного корма» похлебку, поесть, опять покормить… «Как хорошо, что я – не женщина», – подумал он. И ведь это еще без стирки и уборки…
А вот вокруг монастыря весь день ничего не происходило – никто не выходил, никто не приходил. Как будто все вымерли. Но в сгустившихся сумерках дон Гвевара уловил какое-то движение. Смутные тени, по одной, а иногда по две, пробирались вдоль стен к воротам, стучали – почти что скреблись – и калитка бесшумно открывалась, поглощая их без следа. Казалось, что некоторые тени прихрамывали, другие еле волокли ноги. «Свои», понял Гвевара. Он привязал лошадь и корову, прижал к себе малыша и тоже покрался вдоль стены.
Когда калитка отворилась и он вошел, то сразу же попал в окружение группы монахов с напряженными лицами, однако при виде младенца они слегка расслабились. Гвевара попросил, чтобы его провели к настоятелю.
3
Дон Гвевара рассказал настоятелю все. Тот выслушал молча, на его лице не отразилось ни удивления, ни недоверия. Когда рыцарь закончил свое повествование, настоятель спросил:
– И ты хочешь, чтобы я тебе поверил?
– А какой мне резон врать? Я не девица, согрешившая на сеновале.
– Тоже верно. Но время сейчас смутное, мало ли какие резоны могут у тебя быть. Дай мне хоть какое-нибудь доказательство.
Дон Гвевара с сожалением вздохнул и полез в карман. Вытащив драгоценный перстень, протянул его аббату. Тот рассмотрел его внимательно, потом снова обратил свой взгляд на юношу.
– Да, это он. Ошибиться невозможно – два профиля, короля и королевы, и монограмма. И все же… А ты, однако, вор.
– Не об этом сейчас речь, я не на исповедь пришел!
– Так я не о перстне говорю – ты у судьбы младенца украл, у Бога, можно сказать.
– И не жалею об этом!
– И чего ты от меня хочешь?
– Возьмите малыша! Куда я с ним? Мне же теперь нового хозяина искать надо. Да и не дело это – королевича за пазухой таскать.
– Легко сказать – «возьмите»… У нас тут если и приют, то совсем уж не для детей, сам, небось, догадался. А что касается «королевича», то какой из него теперь королевич. Дай ему имя какое-нибудь и отнеси к сестрам, я тебе даже письмо к настоятельнице дам. Пусть растят как обыкновенного мальчишку.
– Э, нет, он – законный и единственный наследник престола! Я его отцу в верности присягал! Ничего себе – «обыкновенный мальчишка»!
От громких голосов малыш проснулся и захныкал.
– Есть, наверное, опять хочет. Пойдем мы с ним, коли так. Я там в роще корову привязал, покормлю мальца.
– Погоди уж. Молока мы найдем, а ты иди-ка с ним пока в келью. Я попробую разузнать, что и как, и подумаю…
* * *
Через три дня настоятель послал за рыцарем. Дон Гвевара вошел и тихо закрыл за собой дверь, стараясь не разбудить малыша, посапывающего у него на руках.
– Похоже, ты не врал. Говорят, нашли королеву с разрезанным животом, а ее сын пропал. Ищут вот теперь. Коли найдут – быть беде.
Настоятель замолчал. Молчал и юноша. Потом аббат продолжил:
– Есть, конечно, те, кто за этого младенца жизнь бы отдал, да только мало их уцелело, кто раненый, кто искалеченный… Вот что, оставайся с ним здесь, а там посмотрим.
– Мне – остаться с ним?! Я нового хозяина искать должен, у меня за душой – одна лошадь, да и та не моя!
– Ну, об этом не беспокойся, прокормим вас как Бог даст.
– Батюшка, какая из меня нянька?! И к монашеству у меня ну никакого призвания нету.
– Нянька из тебя такая же, как из любого из нас, мы в мужском монастыре, как ты, наверное, заметил. А что касается монашеской жизни – тут я тебя неволить не стану. Возьму тебя работником, будешь выходить из монастыря свободно, а в молебнах участвовать, когда душа попросит. Только вот кем тебя взять?.. Библиотекарем, разве что, ты же, наверное, грамотный?
– Грамотный. В прошлой жизни у меня и воспитатели были, и учителя.
– Вот видишь, как славно! Кому, как не тебе королевича воспитывать? У нас же братия вся из простых, какой там читать – братья и считают-то на пальцах, и то до пяти, потом сбиваются. Они все больше за ранеными ухаживать могут да монастырь в случае нужды защищать. А у нас архив богатый, от прежних мирных времен достался, надо бы его в порядок привести.
– Вот оно как оборачивается… Я хороший воин, но, по правде говоря, негоже человеку одиноким волком жить и за чужие интересы жизнью рисковать. У нас ведь как – служим одному господину, подружились вроде, а потом глядь – нанялись к враждующим сторонам и должны теперь не на жизнь, а на смерть в бою рубиться ради того, чтоб один князек у другого деревню отнял. Вот и стараемся друзей не заводить… Только я вот жениться мечтал, детишек завести, дом…
– Успеешь еще. Подрастет мальчишка – и гуляй себе.
На том и порешили.
895 год
Прошло долгих десять лет. Королевич вырос в смышленого ясноглазого мальчишку, да и дон Гвевара повзрослел. Он уже обвыкся, увлеченно разбирал архив, учил «приемыша» грамоте и счету, изредка уходил в деревенскую пивнушку, заглядывался и на местных красоток, но ни о каких серьезных увлечениях и не помышлял – за монастырскими стенами его ждал малыш, к которому он привязался неимоверно, вложив в свою любовь к нему всю тоску по дому и по семье, всю горечь утрат, всю нежность, накопившуюся в его юной душе за годы одинокой жизни.
И вот однажды настоятель позвал дона Гвевара к себе и плотно закрыл за ним дверь.
– Время пришло. Пора нашему королевичу готовиться царствовать. Подросли сыновья сторонников его отца, павших в битве. Они готовы сражаться против узурпатора, и мальчик станет их знаменем. Теперь есть кому возвести его на престол. Завтра приедут некоторые из них, расскажешь им свою историю, познакомишь с наследником престола. Ты ему, кстати, рассказал, кто он?
– Да. Я считал, что это правильно.
– Ну и хорошо. Предупреди его.
* * *
На следующий день, в воскресенье, на мессу собралось непривычно много молодых людей. Они прибывали парами или поодиночке, почти все верхом, некоторые пешком. Войдя в монастырский дворик, они проскальзывали мимо церкви в библиотеку, где их ждали дон Гвевара и королевич. Дон Гвевара нервничал – ведь решалась судьба его воспитанника. Наследник престола был непривычно серьезен и сдержан.
Прибывшие исподтишка разглядывали их, о чем-то шепотом переговариваясь и ожидая кого-то. Наконец дверь распахнулась и вошел настоятель с несколькими мужчинами, явно намного старше присутствовавших в библиотеке. Один из них, со страшным шрамом на лице, внимательно вгляделся в мальчика и выдохнул:
– Да. Он. Копия своего отца. Только глаза материнские. – Потом подошел к королевичу и склонился в поклоне. Мальчик слегка отшатнулся, но потом положил руку на его плечо.
Но остальные не последовали за ним, хотя и недоверие постепенно исчезало с их лиц
– Давайте сначала выслушаем его историю, – предложил настоятель.
Дон Гвевара рассказал, как он нашел мертвую королеву и как вытащил из ее чрева младенца, избегая, впрочем, некоторых подробностей. Но ветераны понимающе кивали головами. Потом настоятель достал из кармана коробочку с перстнем и передал ее самому старшему из присутствующих, сгорбленному и седому. Тот посмотрел, передал, в свою очередь, другому, а сам, сильно прихрамывая, подошел к королевичу и поклонился. Тот и ему положил руку на плечо.
Один за другим подходили и склонялись перед мальчиком мужчины – молодые и ветераны, увенчанные шрамами. Наконец все вновь расселись по местам.
– Значит так, – сказал старший ветеран, – мы начнем собирать людей, а мальчик пока останется у вас. Надо его подготовить к царствованию. Грамоте, как я понимаю, его уже обучили, петь в монастыре наверняка научился, но нужны еще история, география, литература, танцы, а самое главное – придворный этикет.
– Книги по истории и географии и у нас в библиотеке найдутся, танцами мы уже начали заниматься, а вот в придворном этикете я не силен, – сказал дон Гвевара.
– С литературой могу помочь я, – вмешался настоятель, – у меня есть своя небольшая подборка рукописей.
Старик усмехнулся.
– Не скромничайте, батюшка, Вы известный знаток в этой области. Этикетом займусь я сам. Примете меня в братию, отче? Стар я стал и одинок, жена умерла, старшие дети погибли, младшие разбежались – самое время о душе подумать.
– Почту за честь.
Все начали молча и тихо выходить из библиотеки.
897 год
Прошло еще два года. Королевич усердно учился. Он как будто резко повзрослел под грузом грядущей ответственности. Дон Гвевара только диву давался, подмечая в своем «найденыше» цепкий ум, неожиданную для его возраста широту, можно сказать, государственность мышления и силу воли. Даже осанка его стала другой.
Однажды они занимались географией, склонившись над картой. И вдруг королевич поднял на дона Гвевара взгляд.
– А где твои владения? Я не нашел никакого места с таким названием – «Гвевара».
– Если честно, у меня их нет, – ответил рыцарь и рассказал мальчику свою историю, признавшись заодно в том, что фамилию он себе выдумал.
Королевич задумался.
– Ты ведь вор, да? Так отец настоятель говорит. Ты меня украл у судьбы.
– Ну, можно и так сказать.
– А «вор» – это по-испански «ладро». Но ты ведь не просто вор, а прямо-таки ворище – самого королевича утащил, значит, не «ладро», а «ладроне», – мальчик хитро улыбался.
– И что из этого? Что ты придумал, твое королевское величество? – дон Гвевара тоже улыбался.
