Исполнение обетов

скачать книгу бесплатно


– Тамплиеры больше не могут удерживать Калатраву. Нужно готовиться к новому крестовому походу, беречь силы. Король Санчо III ввязался в войну с Наваррой, ему не до этого. Храмовников должны заменить мы.

– Кто это – мы?

– Дело в том, что тамплиеры, как ты знаешь, военный монашеский орден. Они не хотят передавать город вассалам короля, потому что те обязаны воевать там, где он прикажет, а Санчо сейчас волнует только Наварра. Значит, нужны люди, независимые от короля.

– А мы – независимые?

– В общем-то, да. Вы живете в монастырях, то есть можно сказать, монашествующие. И вы – рыцари. Почти как тамплиеры.

– Ну, у них-то свой орден, а у нас? Еще раз спрашиваю: мы – это кто?

– Вы – калатрава. Будет и у вас свой орден, погоди.

Из Трои они двинулись на Неаполь. Выехали в ночь, чтобы утром погрузиться на корабль. На вершине одной из гор Педро оглянулся и увидел висящую в темном небе золотую корону. Сначала он изумился, а потом, приглядевшись, понял, что это огни Вибинума, города, в который его дед обещал вернуться.

Педро казалось, что их поход напоминает рождение реки. Небольшие отряды встречались, сливались и двигались дальше вместе, вбирая по дороге все новые отряды-ручейки, пока не стали похожи на полноводную реку. Еще одна «река» стремилась из Франции, «речки» поменьше – из других, иногда очень дальних краев.

5. Испания

Отрядам было приказано остановиться вдали от Калатравы и не привлекать внимание. Педро не мог понять, зачем это надо.

– Понимаешь, не стоит показывать королю Санчо, что тамплиеры не хотят отдавать ему город – он может воспринять это как обиду, и тогда жди беды. Мало нам врагов-мавров, так еще и конфликт с королем.

– А что же делать?

– Сам увидишь. Главное – появиться в нужное время в нужном месте.

Педро стал с интересом наблюдать за событиями. Вот тамплиеры отказались оборонять город. Вот вернулся из Наварры король и стал искать, кому бы отдать Калатраву. Но все отказывались, что в общем-то, неудивительно: если уж такому мощному ордену, как храмовники, не под силу защищать цитадель, то что уж говорить об отдельных местных правителях.

– Неужели и впрямь никому не нужна Калатрава? – спрашивал он у брата Велы.

– Кое-кому нужна, конечно, но их сумели уговорить не высовываться.

– А как сумели уговорить?

– Объяснили, что ордена умеют быть благодарными. В отличие от некоторых королей…

В день прибытия короля Санчо в Наварру в лагере рыцарей произошло странное событие. Рано утром туда прибыли два каких-то монаха. Они прошли в палатку Велы, который приказал не беспокоить ни его, ни его гостей, но разрешил Педро присутствовать при разговоре.

Один из монахов оказался Раймонд Серрат, настоятель монастыря в Фитеро, поблизости от Наварры, где король вел войну. Вторым был брат Диего Веласкес.

– Вы готовы? – спросил аббат.

– Да, а вы?

– Мы тоже.

– Как вы надеетесь убедить короля?

– Брат Диего – не только бывший рыцарь, но и друг детства короля Санчо. Он ему поверит.

– Тогда вперед.

Так оно и вышло, монарх согласился передать город монахам, но с одним условием: сначала они должны доказать, что в состоянии защищать Калатраву. И тут пришел черед рыцарей. В течение нескольких дней (стольких, сколько понадобилось на то, чтобы свернуть лагерь и добраться до города) к стенам Калатравы собралось почти 20 тысяч молодых, хорошо обученных и вооруженных рыцарей, в основном, из Франции и Италии. А еще через полгода король подписал дарственную на город в пользу «Бога, Девы Марии, аббата Серрат и его братьев»…

6

– Теперь можно, наконец, исполнить завет деда, – сказал Вела Педро. – Ты еще помнишь о нем?

– Но Калатрава же не только освобождена, но и независима! Разве был еще какой-то завет?

– Был. Основать у города, на берегу реки, святилище Мадонны Валлеверде.

– Валлеверде? Это где?

– Поблизости от чистилища, – и Вела рассказал брату историю деда: про прекрасную Мириам, про Абдуллу, про женщину с ребенком. Про зеленую долину лимба…

– А как же бабушка? Он что, совсем не любил ее?

– Поначалу не любил. Он искал мать своих сыновей – сильную и умную девушку, способную понять и принять его цель жизни, его служение Мадонне Зеленой долины. И он нашел бабушку.

– А она знала..?

– Знала. Дед хотел, чтобы она приняла его таким, как он есть, не обманывая ее надежд и не притворяясь. И она приняла.

– Наверное, она его очень любила…

– Знаешь, он ее тоже очень любил – совсем не так, как Мириам, вероятно, намного сильнее. В Мириам он был по-юношески влюблен, а любовь – это совсем другое…

И они нашли то заветное место у реки. И построили святилище. И поставили статую смуглой черноглазой Мадонны. А потом подарили святилище Богу, Деве Марии и Ордену Калатрава.

Глава 4. Дон Энрико Гвевара

1208 год. Сицилия. Мессина

Эта нелепая смерть все окончательно запутала. Ну надо же – погибнуть от руки отвергнутого жениха дочери! И это в королевском семействе! Несчастная любовь? Как будто такое бывает с принцессами! Энрико с недоумением покачал головой. Теперь придется срочно предпринимать какие-то шаги, чтобы разрулить ситуацию в столь важной для него – и не только – Пулии. Поэтому и спешит он сейчас в Мессину, вести переговоры с 12-летним мальчишкой!

Он потер свою больную руку – ее всегда ломило от сырости. Энрико, поздний ребенок Педро Второго Гвевара де Ладрон, родился с частично парализованными ногой и рукой. И речи не могло быть о том, чтобы стать воином. В детстве это его очень огорчало, как, впрочем, и его отца. Но потом он нашел свой путь. Практически не покидавший дом мальчик вынужденно присутствовал при встречах и разговорах взрослых. Смысла их он часто не понимал, но ему было интересно следить за выражением лиц, интонациями, позами… Со временем он выработал в себе редкую наблюдательность и способность по отдельным фразам, жестам, даже взглядам понять происходящее, отношение собеседников, их интересы и намерения. Отец понял, что, соединив это с присущим всем Гвевара стратегическим мышлением, мальчик может стать прекрасным дипломатом. И он стал им, вернее, пока еще советником. Надо сказать, что последние лет двадцать Германию просто преследовали королевские смерти, одна сменяла другую. В 1190 году утонул Фридрих Барбаросса, отец Филиппа Швабского, через год, во время крестового похода, умер один из старших братьев Филиппа, Фридрих VI, герцог Швабский. Тогда еще были живы другие старшие братья – Генрих, Конрад и Оттон, – но ни у кого из них не было сыновей. Потом умерли Генрих и Конрад, а теперь вот и Филипп…

Энрико задумался над судьбой Филиппа, почти епископа, почти императора и иногда – короля… Самый младший сын Барбароссы с детства знал, что будет священником – больше ничего ему не светило. И он хотел стать хорошим пастырем, старательно учился и вообще был примерным мальчиком. Ему было всего 13 лет, когда отец, как будто предчувствуя свою скорую гибель, организовал избрание Филиппа епископом. В том же году Барбаросса утонул, а новоявленный епископ так и не был рукоположен… Энрико попытался представить себе его эмоции. Испытывал ли мальчик чувство обреченности сначала? Как-никак, духовную карьеру ему предопределил отец. И чувство освобождения – потом? Да, он был уже избран, но таинство-то еще не свершилось… Судя по тому, что он почти сразу же отказался от своего сана, он был рад обмануть судьбу… Или это Господь внес поправки в замыслы императора?..

Так или иначе, его брат, император Генрих добился того, чтобы Филиппу позволили вновь стать мирянином. Наверное, им руководила не только братская любовь, но и то печальное обстоятельство, что ни у кого из братьев не было сыновей, к тому же один из них, Оттон, оказался способен на все, что угодно, кроме правления. В такое кровавое и смутное время стоило иметь под рукой возможного преемника… И опять Господь вмешался в людские планы – всего через год у Генриха родился наследник, Фридрих! Энрико искренне посочувствовал Филиппу. Обратного пути у него не было, на епископской кафедре сидел уже другой человек, да и вернуться к священству было теперь сложно…

Конечно, брат понимал смятение юноши – ведь тому было всего 17 лет. Или уже 17 лет, если подумать о том, что он теперь совсем ничего не знал о своей судьбе. Император Генрих постарался утешить Филиппа и как только завоевал в 1194 году Сицилийское королевство, отдал в лен бывшему почти епископу Тоскану. И вновь божественное провидение сказало свое слово – через год умер дядя Конрад, и Филипп получил его владения, став герцогом Швабии. Энрико усмехнулся – вот он, краеугольный камень всей интриги: останься Тоскана в руках у Филиппа, сегодня многие проблемы виделись бы по-другому.

Вообще во всей этой истории Сицилийское королевство играло какую-то мистическую роль. Еще будучи маркграфом Тосканы, Филипп обручился со вдовой сицилийского принца Роджера, герцога Апулии. Это мог бы быть брак с дальним прицелом… Но свадьба состоялась только через два года, когда Филипп уже снова был в Швабии. А Генрих VI унаследовал от отца корону Германии и через жену Констанцию получил права на корону Сицилии. 25 декабря 1194 года он был коронован в Палермо, в кафедральном соборе. Констанция, которая была уже беремена, сразу же поехала к супругу. 26 декабря 1194 года у города Джези близ Анконы у нее начались схватки. Констанция велела поставить шатёр на площади и родила в нём сына. По её приказу при родах могла присутствовать любая женщина города. Приложив новорождённого сына публично к груди, королева продемонстрировала, что у неё есть молоко. Дело в том, что ходили слухи, что королева только прикидывается беременной – ей было уже более 40 лет и за десять лет супружества у нее не было детей.

Так, волею обстоятельств Фридрих родился на следующий день после коронации его отца в Сицилии. При рождении наследник двух корон – Сицилии и Германии – получил имя «Фридрих Рожер». Воспитывался он первое время в Сполето.

В 1196 году Генрих добился согласия германских князей на провозглашение двухлетнего Фридриха немецким королём, а через год вызвал в Италию своего брата Филиппа, чтобы тот отвёз Фридриха в Германию. Однако 8 ноября Генрих скоропостижно скончался. Императрица – теперь уже вдовствующая – Констанция категорически воспротивилась переезду сына в Германию.

– Ты – человек хороший, тебе я верю, – говорила она Филиппу, – но нашу знать я знаю как облупленную. Так она и признает королем трехлетнего малыша, да еще и рожденного не в Германии! Начнутся свары, дрязги… Нет уж, мы останемся здесь, и я постараюсь обеспечить ему хотя бы Сицилийскую корону. А ты забирай своих соотечественников и возвращайся на родину. Постарайся отстоять права племянника, я подожду и буду молиться за тебя – и за него.

Так она и поступила. Констанция увезла сына Фридриха из Сполето в Палермо, где его провозгласили королём в мае 1198 года. А Филипп с большим трудом добрался до Германии. Там он довольно быстро понял, что отстаивать права племянника ему будет действительно трудно, особенно в отсутствии королевы и наследника престола. Если бы хотя бы он был назначен опекуном! Единственный выход, казавшийся ему разумным, – принять корону самому. Филипп был избран королём Германии за две недели до коронации Фридриха королем Сицилии. Филипп пытался убедить Констанцу – и самого себя, – что это только временно, что как только Фридрих подрастет, он передаст ему трон, но вдова не поверила.

27 ноября 1198 года Констанция умерла. Согласно ее завещанию Сицилия была передана в управление Иннокентию III, недавно избранному папе Римскому. Поручив папе опеку над сыном, королева надеялась сохранить Фридриху корону. Но Папа находился в Риме и не мог править Сицилией лично. Он прислал на Остров кардинала Ченчио Савелли. Но тут Филипп, король Германии и герцог Швабии, вдруг решил, что он будет лучшим опекуном короля-ребёнка, чем папа римский. Опасения Констанции оказались не беспочвенными. Опекать короля Филипп поручил Маркварду фон Аннвейлеру. Тот захватил сначала Неаполь, а потом, в 1200 году, и Сицилию. Фридрих с воспитателем безуспешно пытались скрыться.

Однако противники обвинили Филиппа в том, что он нарушил присягу своему племяннику и выдвинули своего кандидата и как короля Германии, и как опекуна Фридриха. Им оказался Оттон Брауншвейгский. Филипп обратился за помощью к королю Франции – и началась 10-летняя свара… Но опять смерть внесла свою лепту – умер король Ричард, поддерживавший Оттона. Казалось, виден конец междоусобице, но неожиданно вмешался Иннокентий – на стороне Оттона. Представители Филиппа говорили папе:

– Ваше святейшество, Вы – опекун Фридриха, законного наследника престола, а Филипп – его дядя. Он не обидит племянника!

– Допустим, племянника он не обидит, а вот меня?

Послы растерялись: на этот счет у них полномочий не было. Филиппу нечего было предложить понтифику…

– Оттон предложил папе Равенну, Анкону, Тоскану и Сполето, – доложили послы, вернувшись в Германию.

– Вот мерзкий торгаш! – взорвался Филипп. – Так он свое опекунство понимает!

Иннокентию донесли о неосторожных словах Филиппа, и тот отлучил его от церкви. Впрочем, в калейдоскопе событий этого почти никто не заметил… Или почти не заметил. За пару лет на сторону Филиппа перешли не только многие феодалы, но и священство, включая архиепископа Кельна.

– Так, глядишь, дело до раскола дойдет, – раздумывал папа. – А такая выгодная междоусобица была… С другой стороны, вроде негоже переходить теперь на сторону Филиппа. Надо бы их помирить…

Отлучение с Филиппа он снял, но и этого, похоже, никто не заметил. Помирить противников явно не удавалось. Правда, и на этом папа не прогадал.

Энрико присутствовал на переговорах папы и посланников Филиппа и с огромным интересом наблюдал за происходящим. Это был бесценный опыт!

– Поскольку Оттон явно потерял преимущество, рассчитывать на обещанные им земли Вам уже не приходится, – говорили послы. – Эти земли теперь принадлежат королю Филиппу.

– Ну, положим, принадлежат – это громко сказано, их надо не только захватить, но и удержать. Для этого нужна сильная рука, причем здесь, поблизости.

– И Вы знаете такую руку? – спросили посланники, и Энрико понял, что предыдущая их фраза была «домашней заготовкой». У папы загорелись глаза: такой вопрос означал готовность к торгу.

– Найти можно…, – сказал он. – Вот, например, мой брат Рикардо – очень способный на это человек.

– Да, это так. Но не может же король просто так подарить ему Тоскану, Анкону и Сполето…

– Зачем просто так? Неужели у вашего короля не найдется лишней дочери, которой можно было бы дать приданное?

Энрико поразился тогда, как молниеносно Иннокентий среагировал – как кот при виде очень вкусной мышки…

Сейчас же он думал о том, что не стоило королю Филиппу нарушать свои принципы и вступать в торги. Эта злосчастная беседа стоила ему жизни. На свадьбе своей племянницы с братом Папы он был заколот отвергнутым предыдущим женихом родственницы. Той самой…

1209 год

Спустя год Энрико снова ехал в Мессину, но на этот раз на свадьбу. Он был очень доволен собой. Пожалуй, это была его первый серьезный успех как дипломата.

– Ваше величество, – говорил он год назад королю Сицилии и племяннику Филиппа, передавая ему буллу понтифика, – этим документом Его Святейшество признает Вас совершеннолетним.

– И что мне это дает?

Энрико не знал, как объяснить мальчику все дипломатические тонкости этого решения, поэтому ответил просто:

– Вы можете жениться, – на самом деле, не «может», а «должен». Папа прекрасно понимал, что его 13-летний воспитанник, обладавший незаурядным умом и непростым характером, к тому же сирота, не готов должным образом управлять королевством, и решил женить его на взрослой опытной женщине, богатой сильной родней. Но говорить это прямо Фридриху не стоило: он вполне мог взорваться и отказаться от брака.

– Жениться? Уже? Это хорошо, – реакция подростка была неожиданной. Энрико был готов увидеть растерянность, может, даже страх, но никак не радостную готовность. – А на ком?

Это был сложный момент. Папа сам выбрал Фридриху жену – вдову, на 15 лет старше него и уже имевшую ребенка, правда, недавно умершего. Сначала Гвевара хотел притвориться, что его интересует мнение короля о том, какой должна быть его жена, и постепенно подвести его к мысли, что это должна быть взрослая, зрелая женщина. Однако теперь он понял, что с этим мальчишкой лучше говорить прямо.

– На Констанце Арагонской. Правда, она немного старше Вас…

– На 15 лет, – уточнил Фридрих. – И вдова. Это тоже хорошо.

– Почему?! – не удержался от вопроса Энрико: лично ему совсем не казался привлекательным брак с такой разницей в возрасте.

– Опытная значит. – Энрико хотел было удивиться неожиданной мудрости мальчика-короля, но тот добавил: – А то мне с этими девчонками скучно, ничего не умеют, только хихикают и повизгивают.

Энрико понял, что тот имел ввиду совсем другую опытность. Фридрих все больше поражал его и даже немного пугал. Пугал непредсказуемостью и неординарностью.

– А свита у нее будет большая? Я имею ввиду, воинов много?