Дитя стихий

– Все что включает это ваше вступление! – подскочив на ноги воскликнула наша рыжая бестия.

Именно бестия. Ведь сейчас она мало походила на ту милую и спокойную девушку, что я увидел за это короткое время. Сейчас она клокотала от гнева и возмущения.

– О том, что жить вы будите только вместе! Или о том, что бродите по лесам и трактам в поиске жертв для убийств!

– Мы помогает тем, кто в этом нуждается! Таким же жертвам насилия!

– Но вы убиваете! Не караете, не садите в тюрьму, а именно убиваете и требуете этого от каждой! Так почему же ты об этом молчишь?

– Не от каждой!

– Да неужели?

Конфликт начал набирать обороты, и я приготовился на случай рукоприкладства. Против такого количества амазонок шансов мало конечно, но что поделать. Хоуп встала рядом и положила руку на плечо Маргарет пытаясь успокоить.

– Хельга. Если ты и правда хочешь сделать Амали предложение, расскажи все, – спокойно попросила блондинка.

Я оставался сидеть и наблюдать за всем сохраняя обманчиво расслабленную позу.

– Она права, – сказала Хельга. – Мы можем дать тебе новый дом и семью. Но у каждого из нас есть работа. Мы воительницы. Мы учимся драться и защищаться. И убивать. Нас гораздо больше, чем ты можешь видеть сейчас. Мы путешествуем по стране и спасаем попавших в беду. У нас нет запрета на любовь, но каждый должен знать свое место, – после этих слов она выразительно посмотрела на меня. Я сдержал улыбку.

– Я согласна, – уверенно сказала Амали. Она вся как-то расправилась и расцвела. Я прекрасно понимал ее.

– Но Амали, – попыталась запротестовать Маргарет, но девушка ее остановила.

– Спасибо тебе за все, но я так хочу. У меня нет ничего и никого. А если я не справлюсь одна в новом городе? И у вас свой путь. А мне предлагают семью и новую жизнь уже сейчас.

На этом спор не развивался. Прощание вышло быстрым и скомканным. Амали даже успела крепко обнять меня и поблагодарить за спасение под недовольные взгляды воительниц. Амазонки с новой девой отправились в путь, туда откуда мы собственно пришли. Не удивлюсь, если они устроят показательное убийство для новенькой. Но как она сама сказала это ее выбор. Мы же отправились дальше. В целом, я мог продолжить путешествие в одиночку, но пока не видел в этом необходимости. Да и жизнь этих девушек вызывала во мне интерес.

– Маргарет, за что у тебя такая ненависть к амазонкам? – спустя какое-то время спросил я.

Девушка зло засопела, а лицо перекосилось гримасой гнева. Хоуп бросила на меня убийственный взгляд, но я оставался спокоен. Не захочет рассказывать так и скажет.

– Они украли мою сестру.

– Украли?

– Да! У меня была старшая сестра, смелая и сильная. Именно такая каких они и любят брать в свои ряды. Амазонки несколько раз приглашали ее вступить к ним, но она отказывалась. Однажды, они ее украли.

– Ты уверена, что она не сбежала сама? – такое бывало, когда кто-то не хотел рассказывать о своем выборе в страхе ранить близкого.

– Уверена. Они этого не скрывают.

– И она до сих пор с ними?

– Была. Когда я ее нашла, Сильви сказала мне, что посмотрела на их жизнь изнутри и захотела остаться. Она пробыла с ними пять лет, а потом ее убили.

Я замолчал. Тут не нужны были слова. Амазонки часто ввязывались в сражения и погибали. Их сила не была безгранична, поэтому случай совершенно обычный. Но я понимал, что Маргарет винит их. Она считает, что они ее принудили вступить в ряды и среди них она умерла.

– А тебя звали?

– У них хватило ума не соваться ко мне.

Так мы и отправились дальше. Зато передвигались мы теперь быстрее. До темноты добрались до небольшого поселка из дюжины домов. Ночевать пришлось в единственном постоялом дворе, он же трактир, в котором удалость заказать скудный ужин. После рабочего дня все столы и стулья сдвигали по бокам, а на пол кидали матрасы как койка место. Вот и все удобства. Обычная история для такого захолустья. Я был привычен, да и девушки не жаловались. Явно подобные условия для них не удивительны. Мы сдвинули наши места чуть ближе к друг другу, дальше от остальных и молча легли спать.

Глава 3

Хоуп

Объект: №E-34

Аномальное поведение силы.

Температура в камере упала до -17,

хотя объект – носитель огня.

Эмоциональное состояние: страх.

Вывод: нестабильность как

источник разрушения.

Протокол наблюдение из Лаборатории № 9

Лорд сдержал обещание. Я была уже на пределе сил, когда оказалась в плену. Их погоня, преследование монстров и дорога уже выбили меня из сил. Месяц выдался тяжелый, а последняя неделя еще хуже. И я понимала, что им понадобится мало времени для моего истощение. Поэтому, когда он вновь появился на пороге моей тюрьмы, я не знала сколько прошло времени. Дружков видно не было.

– Вот мы и встретились вновь.

Он присел ко мне, обессиленной, еле сидящей на полу. В глазах его отражалось торжество вперемешку с безжалостностью и желанием. А я лишь чувствовала ненависть и отторжение. Грязное животное. Как можно было хотеть кого-то, кто еле сидит и в целом не совсем похож на живого человека? Но таким мразям как он нравилось доставлять боль. Они получали удовольствие и возбуждение от подобного процесса. Скорее всего я не первая и не последняя его жертва.

Он протянул ко мне свою мерзкую руку, а я собрала все свои оставшиеся силы в кучу, чтобы помешать этому уроду. Не знаю, как, из каких резервов я вообще черпала запасы, но это сработало. Я почувствовала жар на коже, он пропитывал каждую клеточку моего тела. Он снова заорал, отдергивая руку.

– Тварь! – закричал взбешенный мужчина.

Он метнулся в сторону, но после развернулся и пнул меня в бок со всей силы. Я повалилась на пол, не имея возможности удержаться. Он пинал меня снова и снова.

– Ты пожалеешь! Я сделаю то, что собирался. А потом ты сдохнешь, мразь!

Во рту появился металлический вкус. Все адски болело. Мне казалось, что скоро я потеряю сознание и это приводило в ужас! Он обязательно этим воспользуется! Внезапно я почувствовала сильный удар по спине чего-то металлического. Было так больно, что дыхание перехватило и я отчаянно пыталась сделать вдох. Сквозь слезы я увидела в руке лорда цепь. Она была ширеной с большой палец и боль от удара доставляла адскую.

Неожиданно что-то внутри меня окончательно сломалось, ощущение горячей крови, струящейся по моей спине и дикое жжение во всем теле отошли на второй план. Сила забурлила во мне, она застилала глаза и разум. Я сделала отчаянный вдох и заорала, выпуская наружу скопившуюся энергию. Так сильно, как только смогла. И вокруг все задрожало, а лорд отлетел от меня словно пушинка и врезался в стену.

Я остановила рвущийся крик и медленно поднялась на ноги. Меня шатало, а голова шла кругом, но падать сейчас было нельзя. Мужчина лежал напротив, а из раны на голове текла кровь. И я понадеялась, что он сдох. Никогда не желала смерти, но та часть меня сломалась окончательно, а другая желала возмездия. Медленно, из последних сил я побрела на выход. Нужно было убираться. Позади я услышала стон, и поняла, что подонок жив. Сука. Добивать его я не стала, чтобы не тратить силы, которых по идеи давно уже не должно было быть.

Все тело болело и наливалось синевой от многочисленных ударов. Но я не позволяла себе жалость. Тело содрогнулось и меня стошнило желчью и кровью. Я содрогалась вновь и вновь, пока желудок не опустел окончательно. Стало немного легче. Я была в подвале и на удивление быстро нашла выход наружу. Каждый шаг давался с трудом, но я прикусила губы до крови и продолжала идти. В поисках заветной свободы я набрела на большую залу в которой встретила охрану.

– Схватить!

И они бросились ко мне. Уроды! Я была в крови, измученная, еле идущая, но никто не посмел проявить жалость. Не позволю им меня одолеть. Я не умру. Собрав остатки силы, я вырывалась. Но что может хрупкая девушка против трех профессионалов? Только брыкаться. А еще думать о жаре. Но сейчас это не срабатывало. Мужчины быстро схватили меня сцепив руки сзади. Все тело отзывалось дикой болью, такой сильной, что хотелось просто упасть и не двигаться. К моей шее приставили лезвие. Но я не собиралась сдаваться так просто. Внутри меня снова что-то сгущалось. Дом стал немного подрагивать, словно из-за землетрясения.

– Что за черт? – заорал один из охраны.

А мне хватило их замешательства, чтобы вывернуться, при этом повредив собственное запястье. Боль обожгла его, но это не имело значения. Что значит это в сравнении с той болью, что я уже испытывала? Один из мужчин не желал отпускать, и мы повалились с ним на пол. Я успела вытащить его кинжал и не думая нанесла удар в шею. Кровь хлынула на нас обоих. Я никогда в жизни не дралась, не причиняла боль другому человеку, за исключением лорда, что сейчас лежал в подвале. Но сейчас я боролась за свою жизнь всеми способами. И мне было глубоко плевать на остальных, была только моя жизнь и моя свобода. К нам уже спешила подмога, и ситуация становилась все безнадежнее. Я видела блеск лезвия, в голове все смешалось, но я помнила кинжал в моей руке. Я помнила глухие удары чужой головы о стену. Дальше все казалось размытым. Лица, я помню, как били меня, и как я била. Я чувствовала кровь, бегущую, по моему лицу и рукам, капающую с кинжала. Моя кровь перемешалась с их. Вокруг суматоха, а выхода не видно.

Затуманенным взором я посмотрела на большое окно за их спинами и увидела кусочек долгожданной свободы и сделала тоже, что в подземелье. Выставив вперед руки, в одной из которых я до сих пор сжимала окровавленный кинжал, и позволила себе выпустить оставшуюся внутри силу, а из моего горла вырвался крик. И все начало дрожать, стена посыпалась. Все в ужасе побежали подальше, спасая собственную шкуру, только я рванула прямо в центр обвала. Я точно знала, что сейчас выйду. Я не обратила внимания на жгучую боль в плече, когда один из камней зацепил меня. И не остановилась, когда запнулась. Я вырвалась на свободу разбив остатки стекла и поранив руки. Ничего было неважно. Я лишь бежала прочь. Так далеко как было возможно.

Впереди виднелся лес. Он казался мне спасительным и надежным. Я мечтала укрыться в нем. Где-то позади слышались крики и явная погоня, но я не останавливалась и не оборачивалась. Меня трясло от усталости и боли. Грудная клетка разрывалась и горела. Я лишь надеялась не потерять сознание до того, как мне удастся скрыться.

– Хоуп, эй, проснись! – я почувствовала, как меня кто-то трясет.

Я открыла глаза, пытаясь прийти в себя и вспомнить где нахожусь. Резко сев, я осмотрела свои руки. Свет был слабоватый, но мне хватило, чтобы понять, что на них нет крови. Снова сон. Словно мое подсознание вновь пытается напомнить мне о прошлой попытке дойти до Урайя.

В старом трактире слышалось посапывание. Несколько человек по мимо нас еще не проснулись. В окошке появился слабый свет дребезжащего рассвета. Маргарет мирно спала рядом, а вот Бэйлон внимательно смотрел на меня. Это он легонько тряс меня за плечо. В его взгляде я видела тревогу, но лицо оставалось спокойным.

– Приснилось что-то особенное? – догадался мужчина. – Тебя трясло во сне словно при лихорадке.

– Кошмар из прошлого.

Бэй не стал расспрашивать дальше, что меня устраивало. В целом, он был не плохим спутником. Сильным, выносливым, с умеренным интересом. Другой на его месте не отвязался бы со своими вопросами, а мужчина лишь понимающе кивнул. Мне тоже было интересно узнать кто он такой, да и в целом больше о личности того, с кем путешествуешь. Но я знала, что подобные ответы требует соответствующего откровения с моей стороны. Поэтому предпочитала держать дистанцию. К тому же, я пообещала себе больше не привязываться к новым людям. Они слишком быстро умирают вокруг меня.

– Если поторопиться, то к вечеру можно добраться до места, – начал Бэйлон всматриваясь в расширяющуюся полосу света за окном. – Позавтракать можно и по дороге.

– Согласна.

Мне тоже не терпелось добраться до места. Два года прошло как я должна была быть там. Длинный путь. И безусловно было желание закончить его быстрее. На этот раз я чувствовала, что дойду. Время пришло.

Мы разбудили Маргарет и отправились в путь. Рассвет уже разыгрался во всю и село просыпалось. Пастух выводил скот, а остальные занимались хозяйством.

– Давно ты на тракте? – спросила Маргарет у Бэйрона.

– Да, лет десять как, – ответил мужчина спокойно.

– А почему ты не осел где-нибудь?

– Не нашел свое место.

– Как это? – не отступала рыжая бестия.

– Что такое дом? – начал рассуждать спутник. – То место в которое тебе хочется возвращаться. А порой и уходить не хочется. Там, где тебе хорошо, и ты готов провести в этом месте пусть и не всю жизнь, но достаточно много времени. Я же, пока не нашел такого места.

– Думаю, дом – это не просто место. Это люди, которые рядом. Без них все теряет смысл, – сказала девушка, и в ее голосе звучала тень боли. Мне стало безумно жаль ее. Я знала, что ей пришлось пройти через многое.

– Значит, подходящих людей не нашлось, – заметил Бэй, задумчиво глядя вперед. – Я побывал во многих местах. Иногда задерживался на дни, иногда на месяцы. Но ни разу не захотел остаться. Ты ведь тоже не нашла своего места, раз идешь здесь.

– У меня была семья, – грустно сказала Маргарет. Вместе с тем в голосе появилась горечь. – Первая умерла при горном обвале. А вторая семья…

Она замолчала. Я тоже не говорила ни слова. Ей было больнее меня. Но я не знала способ, который мог бы ей помочь. Только время. Бэй молчал, давая девушке возможность продолжить или не говорить больше не слова.

– А от второй семьи остались лишь мы с Хоуп.

– Они тоже умерли?

– Кто-то предал, кто-то ушел, а кто-то умер. Семья распалась.

Я сжала руку Маргарет в знак поддержки. Это была тяжелая ноша и мы вышли из нее другими людьми. Там, где все произошло умерла моя часть и ей не было суждено воскреснуть. Я старалась не думать и не вспоминать последние два года. Но сны медленно, но верно воскрешали в памяти все события прошлого. Словно заставляя пережить это заново. И я боялась, что мы доберемся до последних событий. Они были слишком свежи, чтобы пережить это снова.

Остальной путь мы проделали с редкими разговорами. Каждый был погружен в свои мысли и цели. А я не давала воскреснуть своей надежде на будущее пока мы не добрались до Крепости. Маргарет была оптимистичнее меня. В целом, она во всем была такая, чему я порой завидовала.

Когда-то я была мечтательницей. Имела много надежд, желаний и веру в бедующее. Мне казалось, что меня ждет удивительная жизнь полная любви и радости. Казалось, что я смогу осуществить все в жизни. Я смогла открыть собственный цветочный магазин, маленькое царство ароматов и цвета, и наслаждалась этим делом. Но в один день, всего лишь за один день все разрушилось!

Это случилось, когда моя магия проснулась и на теле появилась метка. Я даже не сразу поняла, что именно произошло, просто кожа горела, как будто ее коснулось пламя, а потом на ключице остался узор, сияющий, как отблеск солнца в лунном зеркале. Метка стихийной одаренной. Для меня она была равнозначна смерти. Весь мой мир разрушился. Все, что я смогла достичь за годы не имело никакого смысла. А моя жизнь мне больше не принадлежала. Империя объявила мою жизнь своей собственностью. Аристократия – своим правом. Так я тогда думала.

Сейчас, я четко осознавала, что не собиралась быть той, которую все ждут. Никаких игр с аристократией быть не может. Я не принадлежала Империи. А моя жизнь только моя. С этими мыслями я шла навстречу будущему, за которое буду бороться до последнего.

Оказавшись за приделами своего города, который за двадцать три года я ни разу не покидала, меня ждало множество открытий. К сожалению, они не были приятными.

Все в нашей империи Молитар знали силу аристократии, а красивые девушки вроде меня и то, как опасно их внимание. Стихийные одаренные в особенности. Мы редки, одна среди всего населения. Но именно потому и особенно ценны, как что-то редкое и коллекционное. Как вещь. И особенно уязвимы.

Некоторые из знати охотятся за нами. Другие коллекционируют. Стихийница – это символ, это власть, это проклятие, если не умеешь подчинить. А значит собственность. Их собственность.

Хотя находились девушки из народа, что страстно желал этого внимания, не осознавая истинное значение этой принадлежности.

Но настоящую силу и устройство нашей страны я узнала лишь покинув стены столицы, в которой я и жила всю жизнь. И это было по-настоящему страшно. Сейчас два года спустя я уже воспринимала все иначе, но смириться не могла.

Наша империя родилась из огня революции и желания вырваться из-под власти жестоких диктаторов. Ее история написана кровью – долгие годы войны, когда люди, уставшие от гнета и вседозволенности правителей, восстали, чтобы вырвать свою свободу. Они мечтали отделиться от Актавии, государства, где правительство контролировало каждый шаг, облагало народ непосильными налогами и превращало жителей в бесправных рабов. Любой, кто осмеливался возразить, неизбежно оказывался на плахе.

Но даже спустя сто двадцать семь лет после основания нашей империи, Молитар по-прежнему балансировал на грани войны. Горячие точки на границах с Актавией не затухали, там вспыхивали стычки, требуя новых солдат и новых жизней. Однако самые страшные открытия ждали меня не в боях, а в том, что происходило внутри самой империи.

Я узнала, что в отдаленных провинциях власть держалась не на законах, а на страхе. Местных жителей годами убеждали, что все происходящее во благо. Что такие действия уберегают их от Актавии. Там устраивали показательные нападении, стоило людям заговорить.

Это ложь поддерживалась десятилетиями, иногда с молчаливого согласия столицы, а иногда из-за полного безразличия к судьбе окраин. И если раньше я считала, что Империя – это новый шанс на свободу, то теперь знала: власть – это зверь, меняющий облик, но не суть. Население шепотом передавало свой голос от поколения к поколению, от одной деревни к другой, дабы не потерять хотя бы надежду. Чтобы в словах была правда.

Аристократия творила ужасы опьяненная вседозволенностью, особенно это касалось небольших городов и других некрупных поселений. Если кто-то переходил им дорогу и не выполнял их пожелания, те карались с особой жестокостью. И никакой закон не мог остановить этот беспредел. В столице все было более прилично, а возможно я была достаточно слепа.

Может быть, нашей аристократии прощали многое, слишком живы были воспоминания о временах, когда мы принадлежали Актавии. На их фоне любые безумства знати казались детской шалостью. Особенно безумства, совершаемые магами Актавии. Кровавые жертвы и прочие ужасы. Сейчас магов уважали, считали надеждой, но отчаянно боялись. Власть единственный рычаг надежд на сдерживание одаренных. Но для меня все это никогда не было оправданием деяний элиты. И вскоре мне предстояло убедиться в этом вновь.

Мы планировали проделать весь оставшийся путь в один день, но нашим планам вновь не суждено было сбыться. Свернув в ближайшую деревню, достаточно большую, мы неспешно вошли внутрь в расчете на обед. Но местные жители вели себя довольно странно. Все затравленно смотрели по сторонам, когда направлялись куда-то. На лицах был написан страх. Одна бабка, спешащая спрятаться в доме быстро бросила нам:

– Убирайтесь отсюда скорее.

И тут же скрылась за своей калиткой. Мы удивленно переглянулись, но страха из нас никто не испытывал, хотя шаг мы чуть замедлили.

– Чувствуете? – принюхался Бэй.

– Что?

– Гарью пахнет.

И скоро мы узнали источник запаха. Пройдя еще несколько улиц, мы увидели полыхающий пожар. Истошно кричала женщина, бегая вокруг пылающего строения. Ее пытались оттащить, ведь она норовила прыгнуть прямо туда. Недалеко от беспредела стояло несколько мужчин в форме элитной гвардии империи. А если они здесь, не оставалось сомнения, что в деле замешена аристократия. Мы направились ближе, при этом стараясь привлекать как можно меньше внимания. Народ почти не толпился, все боялись навлечь на себя гнев.

– Что тут случилось? – тихо спросил Бэй у женщины, что стаяла чуть поодаль. В глазах у нее были слезы, а руки прижаты к груди. Казалось, что ноги ее еле держат. Она была такой стройной, словно порыв ветра способен был унести ее.

– Аристократы, – бросила она.

– Это я понял. Месть?

Женщина кивнула, не отрывая взгляда. А та, что пыталась прыгнуть в огонь уже просто упала на колени и рыдала в голос. Гвардия стояла с непроницаемыми масками безразличия на лицах, разве что с легкой примесью отвращения. Эти не знали пощады.

– А за что?

Я подошла ближе к женщине, с которой разговаривал Бэйлон.

– Кажется, это кто-то вам дорогой.

Она перевела на меня свой мутный взгляд, а я сочувственно смотрела в ответ. Маргарет подошла к бедняжке и слегка приобняла, после чего женщина словно размякла и всхлипнула. Девушка утешающе гладила женщину. Она знала, как никто, что значило терять близких. Ведь она потеряла всех, кроме меня.

– Это дом моего брата. Был.

И она заплакала. Было видно, что бедная еле держалась, скрывая свое горе. Мне оставалось только смотреть на нее, ведь не было подходящих слов, которые могли облегчить утрату. Хотелось бы мне забрать ее боль, но это было неподвластно. Постепенно, ей удалось взять себя в руки.

– Чем он не угодил этим уродам? – тихо спросила я.

– Моя племянница приглянулась проезжему лорду… Она очень красивая, умная, сложно такую не заметить. Он хотел ее забрать, она не согласилась. Брат бросился на защиту и сказал, чтобы тот убирался… Но он вернулся с ними, – она зло процедила эти слова, кивнув в сторону гвардейцев. – Своих детей у меня нет, Боги не миловали… А вот Ринона была для меня…

Женщина снова всхлипнула.

– Они пришли вновь. Забрались в дом и схватили ее. А после избили брата и подожгли дом вместе с ним внутри! Мила, его жена успела выскочить. А он… Я не могу ее оттащить, она сильнее меня.

С этим я была согласна. Мила была как минимум в два раза больше этой женщины. Я сжала кулаки и злость прокатилась по моему телу. Я знала, что ждало эту девушку. Он наиграется, а после она или станет служанкой, или ее просто вышвырнут на улицу. И никто не мог ничего сделать.

– Я постараюсь ее успокоить, – сказал Бэйлон и уверенно направился к Миле.

– Ринону уже увезли?

– Да. Лорд в сопровождение. А эти, – она бросила ненавистный взгляд на гвардейцев. – Остались проследить. Скоро тоже уедут.

– А вы знаете что это был за лорд?

– Да. Лорд Бромен.

Мне ничего не сказало его имя. Элиты было слишком много, чтобы запомнить всех.

Я внимательно посмотрела на служащих. Их было пять. Эта элита, высоко подготовленная. Естественно вооруженная, а также с развязанными руками к любому убийству. Связываться с ними равносильно смерти.

– Хоуп, нет, – тихо сказала Маргарет.

– Ты о чем? – удивилась я, отрывая взгляд от служащих.

– Я знаю этот взгляд. Даже не смей.

– Вы о чем? – спросил подошедший Бэй.

Он аккуратно вел женщину, приобнимая за плечи. Ее трясло, а слезы не переставали течь из глаз. Мила тут же бросила обниматься с сестрой покойного мужа.

– Нико, Ринона, нееет, – всхлипывали они.

– Хоуп явно задумала устроить потасовку с гвардейцами!

– Что, Хоуп? – удивленно спросил Бэй.

– Не говори ерунды, Маргарет, – спокойно сказала я, скрещивая руки на груди. – Я даже не думала этого делать.

– Тогда почему ты так на них смотришь?

– Как? С ненавистью и презрением? Потому что именно такого отношения они и заслуживают, – сухо сказала я. Неужели она решила, что я настолько безумна, чтобы выступить против профессиональных убийц?

– Ты просто так посмотрела на них, словно собиралась прирезать на месте, – она облегченно вздохнула. – Я знаю, о чем ты думаешь, когда … как тяжело тебе знать, что кого-то забрали лорды. Потому что ты знаешь слишком много. Эта девушка, – она замялась.

– Как и многие другие стала жертвой похотливой свиньи и ей предстоит ад, – закончила я за нее. – Но ей еще тяжелее.

– Почему? – спросил Бэйлон. Мы говорили тихо, чтобы страдающие женщины не слышали нашего разговора.

– Потому что вряд ли ей удастся сбежать.

Все, что мне оставалось сейчас – запомнить имя лорда. Одного из сотен, а может, и тысяч, кто занимался подобным. Просто еще одно имя в длинном списке власть имущих. Но если я хотела добиться хоть какого-то влияния, мне нужно было стать сильнее.

Стихийной одаренной нельзя оставаться в стороне от аристократии империи. Мы были для простого народа кем-то большим, чем просто людьми. Надеждой. Теми, кто мог изменить их судьбу, пусть даже на мгновение. Одаренные с положением и связями, с влиятельными любовниками или покровителями могли добиваться многого – в том числе помощи для тех, кого иначе бы просто раздавили. Народ обожал их за это. А империя… Империя лишь терпела, потому что, пока простолюдины восхищались теми, кто хоть раз подал им руку помощи, они меньше ненавидели тех, кто этой рукой управлял. Хотя, возможно, власти было безразлично, что о ней думает простой люд.