Вояджер двух миров

В тот же миг в лаборатории оглушительно бахнуло, одновременно взорвались все приборы и пугающие пыточные механизмы, вдребезги разлетелись колбочки.

Но я не сдвинулась с места. Мои ноги словно приросли к одному месту. Я чувствовала пустоту и отрешенность, словно меня здесь и не было, и я наблюдала все происходящее со стороны. Все мое тело было скованно. И только слезы текли и текли рекой. А в голове крутилась только одна мысль – Этого не происходит… нет, пожалуйста, пусть этого не происходит…

Снаружи громыхнуло так, что задрожали все стены. Этот взрыв вывел меня из ступора. Я очнулась и подбежала к дяде. Рухнув на колени, рядом с его телом, я обхватила руками его голову, с отчаянием заглядывая в мертвенно бледное лицо. Прильнув ухом к его груди, я тщетно пыталась услышать биение сердца.

–Нет… господи нет! – Закричала я в отчаяние – Пожалуйста… дядя… очнись пожалуйста…

Вдруг меня осенило. Я вскочила и с надеждой бросилась к шкафчикам.

– Давай же, ну давай… всего одна целая баночка с кровью… ну же… – бормотала я, судорожно перебирая стекляшки. Но везде были лишь осколки.

Когда я уже совсем отчаялась, в дальнем углу охлаждающего шкафа я замелила колбочку, со снесенным горлышком. В уцелевшей части сосуда плескалась желанная красная жидкость.

Я схватила драгоценную тару и медленно едва дыша понесла ее к дяде.

Влив все содержимое в полуоткрытый рот дяди Квейна, я вцепилась в его руку и стала ждать, неотрывно глядя ему в лицо.

–Пожалуйста… пожалуйста очнись… – умоляла я – Господи, прошу, пусть только он очнётся… ничего больше мне не надо, только бы он очнулся. Боже… прошу, умоляю, заклинаю тебя…

Но все было тщетно. Увы, но волшебная кровь Рика могла только исцелять, но не возвращать из мертвых.

Отчаяние и беспросветное всепоглощающее чувство непомерной вины, наполняли меня. Казалось, еще немного и я утону, захлебнусь в этой бездне, не выдержу, мое сердце разорвется.

Вдруг, магия на моих ладонях всколыхнулась и ослепительно вспыхнула. На мгновение, приведя меня в чувства. Я с недоумением уставилась на свои руки. В центре ладоней пульсировал свет, то вспыхивая, то угасая. Мне даже показалось, что я вижу, как свет прорисовывает какие-то символы, парящие огненными знаками над моими ладонями. Но потом все угасло. Вернув меня в омут отчаяния.

Не знаю, как долго я сидела и рыдала возле тела дяди, мне казалось вечность.

Потом в башню пришли. Это были незнакомые мне солдаты. Они подняли меня под локти и невзирая на мои протесты поволокли вниз.

Когда меня вытащили на улицу, я с ужасом заметила мертвые тела стражей около башни. И дальше, вдоль дороги, всюду были мертвецы. В основном солдаты. А еще, я заметила неподвижное тело главного магистра Сейлеса и еще нескольких магов.

Меня притащили в лазарет. Там меня пытались уложить на кровать, но я билась в истерике и вырывалась. Тогда мне что-то вкололи. Мои веки потяжелели, свет стал меркнуть.

Очнувшись, я вскрикнула.

– Ты чего? – Встрепенулась Диана, сидевшая рядом.

По моим щекам потекли слезы. Ком встал в горле. Как я не старалась, но я не могла сдержаться. Ведь это я, я во всем виновата. Я совершила непростительную ошибку, повлекшую за собой столько смертей. По моей вине погиб дядя Квейн. Как мне теперь с этим жить? Я не представляла как мне жить дальше, даже и в этом мире. Тьма и пустота наполняли мою душу. Я разрыдалась.

А еще была ненависть. Отравляющая, всепоглощающая. Ненависть к себе. Ненависть к Рику предавшему, растоптавшему мои чувства, втоптавшему в грязь мой добрый поступок, отплатившему злом за добро. Добро… А существует ли оно вообще? Если и существует, то оно явно не побеждает. Только не в этой вселенной. Добро, справедливость, сочувствие, все это как проявление слабости сыграло не в мою пользу.

Испуганные Диана и отец, пытались меня успокоить. Вскоре, к ним присоединилась стюардесса. Она что-то мне говорила, ласково гладя меня по руке, а потом убежала и вернулась со стаканом воды и какой-то таблеткой. Таблетку она вложила мне в рот и заставила запить.

Через какое-то время я почувствовала, что голова моя тяжелеет, я перестала рыдать и внешне впала в ступор. Но внутри мне было все также плохо. Легче не стало. Может быть стало даже хуже, еще глубже пустота, страшнее и непрогляднее – тьма и безысходность.

–Дамы и господа, наш самолет начинает снижение, через несколько минут мы совершим посадку в аэропорт Шереметьево. Пожалуйста приведите спинки кресел в вертикальное положение, пристегните ремни… – объявили по громкой связи.

Я стала слышать все внешние звуки, понимать их смысл. Но до всего что происходило вокруг мне было «фиолетово». Я выполняла все действия на автомате, как робот. Состояние было такое – «что воля, что неволя».

Я помню, как приземлились, прошли паспортный контроль, получили багаж, сели в такси. Но все происходящее было как в тумане. Наверное, так чувствую себя люди во сне. События происходят, но кажутся отстранёнными, не реальными. Я через такое проходила впервые, ведь я не вижу снов.

Ехали все молча. Отец выглядел подавленно, Диана испуганно, а как выглядела я… я не знала, я не смотрелась в зеркало.

Но, вероятно, выглядела я хуже всех, так как мама, с улыбкой встретившая нас на пороге, взглянув на меня побледнела и кинулась ко мне со словами – Что случилось? Тебе плохо?!

–Все нормально… – отмахнулась я – мне приснился кошмар в полете… а стюардесса напичкала меня какими-то «колесами».

–Чтооо?! – Глаза мамы округлились. Потом сузились, злобно зыркнули на отца – А ну-ка, объяснись, что это у вас происходит?!

–Постой… Я все объясню – зашикал отец – у нее случился какой-то странный приступ… пойдем… не здесь…

И они с матерью удалились на кухню.

Я же побрела в комнату. Легла на свою кровать, и отвернувшись уставилась в стену.

Диана, последовавшая за мной, тихонько разбирала чемодан, а потом шмыгнула за дверь. Из-за двери я услышала мамин голос – Ну как?

– Кажется спит… – ответила Диана.

Ну нет. Спать я не буду. Несмотря на то, что мое тело устало, я держалась изо всех сил. Будь моя воля, я бы вообще никогда больше не засыпала, чтобы никогда не возвращаться на Арзатенс.

Я пролежала в кровати почти до вечера. Мои близкие меня не беспокоили, видимо думали, что я сплю. Только иногда, я слышала, как скрипнув, открывалась дверь, кто-то заглядывал в щель, а потом тихонько ее прикрывал.

Когда действие таблетки прошло, эмоции вновь захлестнули меня, снова проявилась плаксивость. Но это было лучше, чем заторможенность.

Прорыдавшись, я взяла себя в руки, и решила показаться на глаза семейным. А-то, еще того и гляди, снова сочтут сумасшедшей и начнут таскать по психиатрам.

И хоть в сердце у меня было пусто и тягостно, хоть волком вой, я решила притворяться, и попробовать жить, хотя бы в этом мире.

Выслушав мои объяснения, мама вроде бы немного успокоилась, но все равно смотрела на меня с подозрением. Я всю свою неадекватность списывала на глупую стюардессу, всучившую мне непонятно что.

Донимавшая расспросами про приснившийся мне кошмар мама, чуть не довела меня до очередного срыва, но ситуацию спас звонок в дверь.

–Да, прилетели… Знаешь, Дима, ей не здоровиться, ты зайди лучше завтра – послышался голос мамы из коридора.

Димка!

–Нет, уже все нормально… – крикнула я, выбегая в коридор – привет Димка! Мама, можно я пойду прогуляюсь?! – Добавила я, выдавив из себя улыбку.

–Ну не знаю… ну сходи… – неуверенно произнесла мама, переводя взгляд то на меня, то на Димку – хорошо, идите, но ненадолго… чтобы к десяти была дома.

–Хорошо – пообещала я, выскользнув за дверь. —Пойдем – бегло кивнула я Димке, устремляясь вниз по лестнице.

–Куда ты так втопила? – нагоняя меня спросил Димка, поймав мою руку – эй…

Я остановилась. Стиснула зубы. Сжала Димкину руку, впивая в нее ногти. Хотела сдержаться до нашего секретного места за гаражами, но не смогла. Слезы хлынули.

–Ах, Димка – навзрыд зарыдала я – там такое случилось… такое… не здесь. Пойдем скорее на наше место… Боже, только бы не встретить соседей…

Димка был моей отдушиной, доверенной душой, которой я могла поведать все свои тайны. Но даже ему, мне было трудно признаться в том, что я сотворила. Сначала я просто рыдала, сказав, что произошла трагедия и погиб мой дядя и еще много людей. А потом, все-таки поделилась. Рассказала все в подробностях, начиная от чувств, которые я испытывала к несчастному мальчишке, о пытках, которым его подвергали. Как ни крути, но я искала себе оправдания, цеплялась за благородные мотивы, двигавшие мной, как за спасительную соломинку. И несмотря на то, что сама я понимала, что оправдания мне нет, я ждала его от Димки. Я ждала от него поддержки, этих целительных слов «ты не виновата». И конечно же, я от него их дождалась.

Димка лил слова утешения на мою душу, как целительный элексир на кровоточащие раны.

Я сидела скрючившись калачиком, уткнувшись Димке в плечо, а он гладил меня по спине.

Конечно же, мы засиделись за гаражами дольше десяти, и когда мама начала трезвонить во все телефоны, наспех умыв меня водой, купленной по дороге, мы, спотыкаясь бежали домой, переполошив всех сидевших у подъездов старушек.

И пусть, после этих трагических событий моя жизнь больше не будет прежней, на моей душе навсегда останется шрам, боль и чувство вины будут жить в моем сердце всегда. Но в этот вечер Димка спас меня. Он не дал мне провалиться в омут отчаяния, не дал утонуть, раствориться в пустоте безысходности. Только благодаря ему я смогла справиться, выбраться, взять себя в руки и вернуть самообладание.

Только благодаря ему я осмелилась закрыть глаза той ночью, хоть мне и было до дрожи страшно. Я долго боролась с усталостью тела, долго, почти до четырех утра. Но потом сдалась. Вспомнила веснушчатое лицо Димки, его добрые голубые глаза, его слова. Набралась смелости, глубоко вдохнула и закрыла глаза.

Глава 7. Шесть лет спустя.

Я уже давно смирилась с тем, что я бракованная. С той самой вспышки, в тот роковой день, моя магия больше не проявляла себя. Она угасла, потускнела и еле теплилась, слабым сиянием ладоней.

Я давно уже не надежда рода, но, уже и не изгой. Меня простили все, кроме матери. Не сразу, спустя месяцы и годы, но простили. Другое дело, что я сама не смогла себя простить.

Все эти годы война не прекращалась. Более того, обстановка на фронте с каждым годом становилась все напряженнее. Налеты адских машин в тыл, стали уже обыденным делом. Машин этих становилось все больше. Но и мы не стояли на месте. Мы научились довольно успешно эти машины сбивать, соорудив орудия против них. В городах и на заставах построили специальные подземные убежища, создали систему оповещения.

Я старалась всячески загладить свою вину и послужить на благо родине. Идеи многих изобретений, таких, например, как система оповещения о воздушной тревоге, радары для обнаружения воздушных целей, принадлежали мне. Их я предложила еще в детстве, перерыв интернет и перепроектировав земные технологии под возможности Арзатенса с помощью систем искусственного интеллекта.

Этой своей полезной деятельностью я заслужила наконец прощение и уважение со стороны отца и братьев. Чему была несказанно рада. Мне, итак, несладко живется, с чувством непомерной вины. А когда на тебя еще и окружающие смотрят как на пособника врага…

Когда я выросла, я решила стать еще более полезной и отправилась на фронт. А что мне оставалось? Вся наша жизнь вертелась вокруг этой чертовой войны.

Все мои братья были уже на фронте. Старшие братья и отец последний раз являлись домой на новый год (который на Арзатенсе празднуют в начале весны, уже больше девяти месяцев назад), и побыли дома чуть более суток. Фел и Грис покинули дом полгода назад. С тех пор стало совсем тоскливо. И мне, абсолютно нечего делать дома, с не разговаривающей со мной матерью.

На передовую меня правда не пустили, посадили при штабе. Но я и сама не рвалась в бой. Сказать по правде, я также боюсь крови и насилия, как и в детстве, ничего не изменилось. Да, я такая же размазня.

Минуло уже шесть лет, а я до сих пор помню все события и эмоции тех давно минувших дней, все до мелочей.

Во всей этой истории я горжусь лишь тем, что нашла тогда в себе смелость признаться.

Когда я проснулась в тот день, вокруг меня суетились врачи и родные. Мама плакала возле моей кровати, Фел, утешал ее как мог. Все считали меня несчастной жертвой, чудом уцелевшей, после нападения вырвавшегося на свободу монстра. Никто даже не думал винить меня, или в чем-то подозревать. И от этого, чувство вины становилось еще глубже, еще невыносимее.

Сначала, после разговора с Димкой, я хотела рассказать только Фелу, а там уже, чтобы он решал выдавать меня или нет. Но мы никак не оставались с ним на едине. Из лазарета меня не отпускали.

А когда пришёл отец и стал подбадривать меня словами "ты герой, боец… такое пережила", я не выдержала и во всем призналась, рассказала все, как было.

Это был шок для моих близких, особенно для матери. Мать до сих пор меня не простила, разговаривает со мной сухо и только при большой необходимости. Я ее понимаю. Дядя Квейн был ее единственным братом.

По началу все меня сторонились. Несмотря на то, что отец сразу сказал, что все это произошло по глупости и не специально. Но, это не отменяет моей вины, и будь я старше, я бы понесла наказание за предательство, так как сочувствие к врагу, тоже является предательством. Смягчающим обстоятельством было то, что это дядя вовлек меня в эту авантюру и это самое сочувствие, было его идеей и стратегией. Отец даже признал, что идея была неплоха, вот только вылезла боком из-за моей эмоциональной нестабильности и глупости. Братья от меня отвернулись, избегали. Я чувствовала себя ужасно, изгоем, предателем.

Первым сжалился Фел.

Он стал разговаривать со мной украдкой, пока никто не видит. А со временем, перестал прятаться и даже выступил перед всей семьёй с речью в мою защиту.

Это произошло месяц спустя, после тех событий, за ужином. Я не могу передать его слова дословно, так как на ужин спускаться я не смела, ела я в своей комнате. И вообще, долгое время я эту самую комнату вообще не покидала, сама сделав себя затворницей. Но суть речи Фела была в том, что пора уже попытаться простить меня, хотя бы, не травить игнором, так как я сделала все не со зла, а по глупости и огромной доброте, сострадательности.

После этого я почувствовала потепление со стороны остальных братьев. Грис стал иногда со мной разговаривать, а старшие кивали мне при встрече.

Так потихоньку жизнь налаживалась. Я нашла отдушину в изобретениях. Кроме глобальных оборонительных систем, это были еще и всяческие бытовые мелочи: блендер, отбеливатель, телеграф.

В общем, пользуясь положением, двигала прогресс как могла. Огорчало лишь то, что Страна Вечной Ночи все равно опережала нас в развитии технологий. Особенно тех, в которых они совмещали технологии и магию, создавая смертоносные артефакты. У нас с этим было все плохо. Магия была отдельно, а технологии отдельно. Увы, ни земной интернет, ни искусственный интеллект не могли помочь мне с этой проблемой.

Вот и сейчас, сидя при штабе, планируя разведывательную операцию в тыл врага, я преследовала одну лишь цель – понять, как они соединяют магию и технику.

Ну а на Земле? Моя земная жизнь складывалась куда удачнее. Пусть она не была так насыщена событиями, но это меня ничуть не смущало, даже наоборот. Экшена мне хватало и на Арзатенсе.

Шесть лет назад все изменилось и здесь тоже. Душевная травма оставила тяжелый отпечаток на моей личности в обоих мирах. Я замкнулась. Отгородилась от подруг и одноклассников. Дружбу с Сергеем я прекратила сразу же. У меня остался только Димка, которому я безоговорочно доверяла и Диана, которая не совсем доверяла мне. А еще Егор.

Егор настойчиво писал мне в мессенджер, неделю не получал ответа, но все равно писал. Егор не сдавался, поэтому в итоге, сдалась я. Я ответила ему через неделю после возвращения из Дубая, извинилась за молчание, сославшись на проблемы со здоровьем. И завертелось. С того дня мы переписывались ежедневно. С Егором мне было легко и всегда находилось, о чем поговорить.

А потом он прилетел на мое пятнадцатилетие, неожиданно явился в ресторан с огромным букетом белых роз и смешным плюшевым котиком. Этим поступком, окончательно разбив сердце Дианы, и ошеломив своим эффектным появлением всех гостей. А для меня он предстал настоящим принцем, прилетевшим на белом коне. Я окончательно и бесповоротно влюбилась.

С тех пор мы летали друг к другу на дни рождения и новый год. Это стало традицией, которую с удовольствием поддерживал финансово мой отец. Так как отец Егора был его ключевым партнером по бизнесу, отец возлагал большие надежды, на то, что наша дружба с Егором обернется в будущем выгодным союзом.

Когда мы повзрослели, детская дружба и романтика переросли в настоящие чувства.

В отношениях с отцом тоже, вскоре все изменилось. Внезапно захворавшая тогда его кикимора, оказалась беременной и примерно месяцев через семь родила отцу дочь Соню. С ее появлением отец стал все больше и больше от нас отдаляться. Сначала стали более редкие посещения, потом сокращение финансирования несмотря на то, что бизнес его процветал.

Он больше не брал нас с собой в отпуск, ну и отдельно от себя, финансировать нам отпуск не спешил.

В общем, в жиру мы не купались. Отец обеспечивал нам необходимый минимум, на питание и одежду. Мама работала в школе, на полставки, и ее зарплаты хватало лишь на то, чтобы оплатить коммунальные услуги, ну и скудное пропитание. Без поддержки отца нам было бы совсем туго, поэтому, приходилось быть благодарными и за то, что имели.

На данный момент мне двадцать. Я студентка МИФИ факультета Физики Микро-и Наносистем. Я перешла на четвёртый курс. Выбор профессии стал неожиданностью для моих родителей. Я ходила в художественный класс и делала успехи в изобразительном искусстве. Мне прочили будущее художника или, по крайней мере дизайнера. Профессию я выбирала с прицелом на полезность в обоих мирах. А моя сестра Диана, в этом году, удивила всех еще больше, поступив в ГИТИС. Вот так вот, Диана будет актрисой! Я всегда замечала в ней талант к перевоплощениям и способность излишне драматизировать, часто не к месту, и я очень счастлива, что этот ее талант заметили и придирчивые члены жюри приемной комиссии.

Я официально встречаюсь с Егором, правда, нас все также разделяют тысячи километров, поэтому на свидания мы ходим не чаще чем раз в месяц, а то и в два.

Мы все также дружим с Димкой. Только, теперь я понимаю, что для Димки это не просто дружба. Он испытывает ко мне более глубокие чувства и ему очень трудно принять мои чувства к другому, трудно оставаться рядом со мной, быть мне другом, но он держится, ради меня. Он знает, как сильно он мне нужен. И я ему очень за это благодарна. У меня нет никого ближе него, я сделала его своим названным братом много лет назад, и я любила его как брата. И я, конечно, очень сожалела и чувствовала вину перед ним, за то, что не могу ответить ему взаимностью. Но увы, между нами не было той химии, искры, того притяжения, которое возникло практически сразу, между мной и Егором.

Я пробовала деликатно объясниться с Димкой, так, чтобы его не обидеть. Но выходило всегда не очень. Он конечно же обижался, уходил. Но потом всегда возвращался. И сейчас, я понимаю, что он не сдается, он надеется и ждет, что когда-нибудь все измениться.

Наши редкие встречи с Егором дают ему эту надежду.

В этом году я закрыла летнюю сессию раньше, чем положено и теперь – абсолютно свободна до осени. Я торопилась, потому что очень хотела попасть на грандиозное событие – концерт сразу трех рок звезд. Егор купил билеты заранее, аж за полгода. Долгожданное зрелище должно состояться завтра, в одном из самых грандиозных концертных залов Дубая – Dubai Opera.

Сегодня я улетаю в Дубай, на целых три недели. Так долго я еще никогда не гостила у Егора. А еще, по причине институтской сессии, в этом году я пропустила день рождения Егора. Поэтому, теперь лечу надолго, чтобы наверстать упущенное. Я приготовила ему в подарок новую книгу, его любимого писателя, которая еще только готовиться в тираж, но я, по знакомству урвала пилотный экземпляр.

У меня есть необъяснимое предчувствие, что эта поездка не будет обычной. Не знаю, что произойдет, хорошее или плохое, но меня не покидает стойкое ощущение того, что эта поездка изменит мою жизнь, перевернет все с ног на голову. Остается надеется, что это будет – хорошее.

Чтож, чемодан собран. В этот раз я особенно тщательно подошла к подбору гардероба. К завсегдатаям моего чемодана – шортам и майкам, добавились рваные летние джинсы и неформальные футболки для похода на концерт, которые заняли место рядом с элегантными коктейльными платьями для важных ужинов в кругу семьи, на планирование которых мне невзначай намекнул Егор.

Бронируя билет, я выбрала дневной рейс, чтобы не отвлекаться от дел на Арзатенсе. А дел у меня там сейчас предостаточно.

У меня оставался час до отъезда в аэропорт, и я решила заскочить к Димке. Он должен был быть дома, сегодня утром.

– Ты чего не написала, что зайдёшь – пробормотал Димка, встретив меня на пороге, взлохмаченный и неумытый.

– Я не планировала, но собралась раньше – весело ответила я – угостишь кофе?

– Конечно – ответил Димка, пропуская меня в коридор.

– Ты проходи на кухню, а я сейчас – добавил Димка и шмыгнул в ванную.

Через три минуты он вернулся умытым и причесанным. А я уже варила кофе в старой тюрке. На Димкиной кухне я ориентировалась как дома.

Димка был сегодня напряжённым и неразговорчивым. Так всегда бывает, когда я лечу к Егору. Димка ревнует меня к Егору, а Егор, ревнует к Димке. Такой вот замкнутый круг.

Мы поговорили на отвлеченные темы, о погоде, об учёбе. А потом Димка сделал горячие бутерброды, такие аппетитные, на жаренных хлебцах, с расплавленным сыром, ветчиной и кетчупом. Этот самый кетчуп я благополучно ляпнула на белую дорожную футболку.

Я заторопилась, так как времени переодеваться у меня почти не осталось. А Димка покраснел, будто бы он был виноват.

– Я пойду с тобой, помогу спустить чемодан. – предложил он.

Я не стала спорить.

Быстро переодевшись, я глянула на часы – уже бы по-хорошему и выезжать.

В аэропорт меня должен был отвезти отец, но, когда я уже ждала его с минуты на минуту, он позвонил и сказал, что застрял в пробке. Пришлось вызвать такси.

Таксист приехал только через пятнадцать минут, сославшись на те же пробки. Я уже начала нервничать. Не люблю опаздывать, особенно в аэропорт.

Димка вызвался поехать со мной, проводить. Ну это было даже кстати, раз этого не сможет сделать отец.

Уловив мою тревогу, таксист решил объехать пробку, свернув по дворам да проулкам. И умудрился пробить колесо, не знаю уж, на что он наехал. Но вызывая очередное такси, стоя с чемоданом на обочине, я подумала – "А не приставлен ли ко мне сегодня чертик?"

Теперь уже я и правда опаздывала. Вспомнились истории из "Расследования авиакатастроф", о том, что почти в каждой катастрофе есть опоздавшие счастливчики, и совсем стало не по себе.

А тут еще Димка смотрит на меня с такой тоскою, словно прощается навсегда.

Доехали в итоге без приключений. На рейс я не опоздала.

Но когда самолёт словил на взлёте нисходящий поток, и провалился на несколько метров вниз, я струхнула не на шутку. Хотя летать обычно, я не боюсь.

Долетели благополучно, но осадок остался.

То самое предчувствие, что что-то должно произойти неприятно сверлило в душе.

Егор встретил меня, как настоящий джентльмен, с букетом белых хризантем и обворожительной улыбкой.

Я бросилась к нему, и мы крепко обнялись.

– Я тоже, – ответила я, смущаясь.– Афина, ты даже не представляешь, как я скучал, – прошептал Егор, отстранив меня немного, чтобы заглянуть в глаза.

Вечерний Дубай сверкал разноцветными огнями, будто новогодняя елка, создавая настроение праздника.

У меня отлегло от сердца, я наконец-то смогла расслабиться и успокоилась. Откинувшись на комфортную спинку сиденья Лексуса, я смотрела в окно, на мелькающие огни и слушала болтовню Егора, на фоне негромкой музыки.

Вот уже и Пальма, элегантные здания утопающие в заботливо взращенной зелени. Неожиданно, Егор проехал нужный поворот, и нырнул в подводный тоннель ведущий на внешнюю дугу.

Я взглянула на него с недоумением и любопытством. Егор лукаво мне подмигнул, довольный произведенным впечатлением.

–Атлантис? – удивилась я, когда мы повернули к искрящемуся теплыми желтыми огоньками главному входу отеля.

–Сюрприз! – Торжественно объявил Егор – Выгружая мой чемодан из багажника.

Я удивленно подняла бровь. Когда мы договаривались об этой поездке, планировали, что я буду гостить на вилле у Егора. Роял Атлантис, конечно, очень привлекателен, с одной стороны, роскошь, свобода от любопытных взглядов родителей. Но в то же время, меня немножко задевало то, что Егор не повез меня сначала домой. Может поссорился с родителями?