Deus ex machina. Бог из машины

«Labor recedet, bene factum non abscedet. Трудности уйдут, а благое дело останется».

Подорожник

Выйдя утром из телепортала во дворе гимна́сиса, Оленька поняла, что забыла пристегнуть к серебристому комбинезончику январянскую звёздочку. Эх… Опять Мариванна будет стыдить при всём честном народе, нудно объяснять, как важно каждому январёнку носить символ памяти о Великом январианском пришествии.

Оленька была мала, плохо понимала смысл произошедшего двести лет назад события вселенского масштаба, но ей очень не хотелось быть отчитанной за забывчивость. И зачем она сняла значок? Захотелось, видите ли, покрутить в руках, но тут отвлёк дурацким мурчаньем глупый робокот. Пришлось его погладить, отложив значок в сторону. Потом  просигналил вживлённый в висок чипильник, сообщивший, что пора выдвигаться. Так и осталась звёздочка дома.

Оленька стояла в растерянности, соображая, как лучше поступить. Можно, конечно, телепортануться по-быстрому домой. Но она жила не в самом обеспеченном районе поли-ситиса. Портал всего один на целый десяток домов-ячеек. Пока добежишь до своей, начнутся занятия.

Обведя задумчивым взглядом двор,  Оленька вдруг увидела странный маленький предмет. Идентифицировать вещицу не удавалось. Также как и её цвет. Покопавшись во встроенной памяти, она не нашла соответствий.  Девочка жила в сером мире стекла, пластикобетона, высокотехнологичного металла  и однообразных серебристых одежд.

Когда-то прабабушка рассказывала про радугу.  В памяти остался не совсем понятный текст: «Каждый охотник желает знать…» и названия цветов. Оленька прикинула, что это вполне мог быть синий. Или фиолетовый. Или оранжевый…

На планете, где давно не шли дожди, не было радуг. Не было морей, рек, озёр. Небо утратило голубизну. Вода производилась искусственно и хранилась в герметичных резервуарах. Некоторые люди шёпотом говорили про засекреченное место, где находится таинственный "оасис", в котором есть открытая вода и много других диковинок и чудес. Но скептики называли это сказками.

Оленька, как завороженная, рассматривала нечто, пока чипильник не сообщил о начале урока. Тяжело вздохнув, она побрела на занятия.

Живи девочка триста лет назад, сразу признала бы в неизвестном предмете обычный подорожник. Зелёного цвета. Бог весть, каким образом пророс он во дворе гимна́сиса.

И не знала Оленька, что ей довелось увидеть зарождение нового цветного мира.

Исчезновение солнечной хорты

Космический корабль под эпическим названием "Тесей" вышел на орбиту планеты Z3 далёкой звёздной системы NFG27Y908. Для комфорта экипажа в звездолёте поддерживалась искусственная гравитация, была обустроена оранжерея, а в зоне отдыха обитала пара кошек.

Экспедиция подходила к концу и в целом оказалась весьма удачной. Образцы жизнедеятельности разных планет были надёжно упакованы и ждали доставки на Землю. По плану оставалась только Z3.

Помощник капитана заглянул в пятый модуль.

– Антуан! Тебе пора.

Высокий сероглазый блондин приподнял голову.

– Да, Люк, я готов. Кэрри, что с капсулой?

– Ждёт тебя, Энтони, не дождётся! –  рыжеволосый механик осклабился, обнажив щербину между зубами. – Да не волнуйся, всё о’кей!

Антон имел квалификацию "межгалактический космобиолог". Именно в его обязанности входил спуск на поверхности посещаемых планет и сбор биологического материала. Но была у него ещё одна, тайная, миссия, о которой на корабле не знал ни один из двадцати девяти астронавтов.

Капсула приземлилась не очень удачно. Антон на какое-то мгновение выпал из действительности. Очнувшись, огляделся вокруг: кабина была наполнена розовато-золотистым свечением, шедшим откуда-то снаружи и проникавшим через иллюминаторы. Наверное, это закат местного "солнца" – звезды Альфа-Z8TY11.

Антон поднялся с кресла и встал на ноги.  Сила тяжести на этой планете была приблизительно равна земной. Это уже хорошо. Не придется долго приспосабливаться. Бегло осмотрел капсулу. Видимых повреждений не было, датчики работали исправно. Проверив герметичность скафандра, он перешёл в шлюзово́й отсек.

Спустя пять минут нога астронавта коснулась незнакомой планеты.

«Так, пробы воздуха и почвы взяты, теперь…»

Мысли мгновенно улетучились. Молодой учёный замер в восхищении, увидев источник необычного сияния.

– Неужели это она?! Солнечная хорта… Как же? Как он мог предвидеть, что я найду её здесь? Он ведь даже ни разу не покидал Землю! – Антон не заметил, что разговаривает вслух. Опомнившись, проверил ретранслятор. Фуух, отключен. Ему сейчас вовсе не нужны были чужие уши. Слишком многое зависело от его находки.

В памяти всплыл последний разговор с Гербертом Уоллесом. Они сидели в библиотеке университета, и старенький профессор рассказывал Антону, как и где тот сможет обнаружить солнечную хорту. Не зря родители назвали Герберта в честь писателя Уэллса, так или иначе, все фантасты оказывались провидцами.

Антон огляделся. Небольшая долина была сплошь покрыта хортами. Они сияли подобно тысячам маленьких солнц. Неподвластный человеческому уму симбиоз растения, животного и минерала, способный выживать в любых условиях, источник вечной и чистой энергии. Задачей космобиолога было раздобыть несколько экземпляров и доставить их на Землю, при этом организаторы экспедиции настаивали на абсолютной секретности.

Антон приблизился к "полю" с хортами и прищурился – исходивший свет больно резал глаза. Взяв одну хорту в руки, он обнаружил, что  сияние ослабевает. И вот уже можно было спокойно смотреть на это чудо неземной природы, не опасаясь за повреждённое зрение. Антон невольно залюбовался переливами, напоминавшими сверкание отшлифованного алмаза. Вдруг он услышал странное шипение – чёрт, всё-таки повредил скафандр при приземлении! Воздух уходил стремительно. Только бы успеть добежать до капсулы, там есть резервные запасы кислорода.

Он успокоился, лишь подлетая к кораблю. И у него была только одна единственная хорта. Хотя, этого будет вполне достаточно для подтверждения теории Герберта. Но как незаметно пронести добычу в свой отсек? Антон спрятал хорту там же, в капсульной рубке управления, между сидением и ложементом кресла пилота, решив забрать её потом, когда все уснут…

Спустя несколько часов корабль погрузился в сонный режим. Не спали только дежурившие на мостике, но они были заняты своими делами, можно было не опасаться быть замеченным. Ступая по тихим переходам, Антон чертыхнулся, едва не наступив на кошку. Что она здесь делает? Проникнув в капсулу, учёный запустил руку в тайник и… ничего не обнаружил. Вернувшись к себе, удивлённый и растерянный Антон стал размышлять о пропаже: «Как искать то, о чём никто не должен узнать? Как быть, если нельзя задавать вопросы?» – и не заметил, как уснул.

Утром в дверь каюты тихонько постучались. Следом показалась белокурая голова. Это была Поли́. Антон дружил с этой маленькой голубоглазой крохой – дочкой помощника капитана. Поли́ родилась на корабле. Её мама, бортинженер, погибла несколько месяцев назад в открытом космосе, обследуя повреждённый метеоритами радар.

– Антуан, посмотри, что у меня есть. Я вчера догоняла кошку, а она убегала, и привела меня туда, где я нашла вот это.

Девочка достала из кармана… пропавшую хорту, потихоньку светившую всеми цветами радуги.

– Мне было холодно, я взяла эту штуку, и стало тепло. Антуан, она такая красивая! А ещё я вспомнила маму. Я так скучаю по ней… И лишь подумала, как увидела её, и мама говорила со мной, и сказала, что не сможет появляться часто, только иногда, пока эта вещь у меня.

Вот это поворот! Хорта была не только источником невиданной энергии. Она могла гораздо больше. Волшебное нечто, исполняющее желания. Да, эта вещица со своими возможностями озолотит кого-то…

Посмотрев в широко распахнутые доверчивые глаза малышки, Антон понял, что никакая сила не заставит его причинить ей боль. И сделал то, что казалось ему важнее всех миссий вместе взятых.

– Поля, я хочу, чтобы ты кое-что запомнила. Оставь эту штуковину у себя. Только никому не говори. Пусть это будет наш секрет. Иначе желания не исполнятся.

К его возвращению профессора уже не будет в живых, так что он вряд ли расстроится. А те, другие… Им не обязательно знать, что мифическая солнечная хорта всё же существует.

Может, и к лучшему всё? Если задуматься, хорта – очень лакомый кусок, а глобальные катастрофы на Земле случались и из-за меньших поводов.

Сказ про бабу Фёклу

Баба Фёкла, по батюшке Никаноровна, прожила в деревне Красная Синька всю свою жизнь. Мужа уж двадцать лет, как не стало. Дети разъехались. Младший, поскрёбышек (родила его Фёкла под сорок), Мишаня, остался после срочной в армии служить. Писал часто, но бывал редко. А двое старших, сын Василий и дочь Маняша, подались в областной центр. Большими людьми стали: сынок Васятка начальником вроде каким-то, Фёкла не слишком разбиралась. А доча завскладом трудилась, на автобазе.

Приезжали дети к Фёкле нечасто, но внуков на лето отправляли каждый год. Пока те не подросли. Приходилось Фёкле по хозяйству самой шустрить. И, вроде, справлялась бабка. Но вот стукнуло ей шестьдесят семь, и явились к ней с визитом детки ро́дные из города. Накрыла радостная Фёкла стол. «Ну, вроде всё, как положено: картошечка из печи, огурчики солёные бочковые, яблочки мочёные, антоновские, ух, ароматные! Колбаски из сельмага принесла. Хлеб испекла. Пироги, опять же. С грибочками. Урожай на них был нонче: и насолила, и насушила. Вот и деткам есть, что в гостинец дать».

– Маманя, – начал сынок Василий, опрокинув рюмаху первача, – надобно тебе, пока жизня́ эта деревенская тебя не доконала, к нам перебираться. Эта, как её там, на постоянное, значит, место проживания.

– Да как же, Васятка, перебираться-то? А куды ж скотину? А дом на кого брошу-то?

– А дом, маманя, продадим. И скотину тож.

– Эт как же, "продадим"? Да ты что, ошалел, сынок, что ль? Дом ишо дед мой, прадед твой, Илья Лукич, строил! Не позволю!

– Да что ты, Вася, маму-то напугал так, – вступила в разговор Маняша. – Ты, мама, не волнуйся, дом продавать не будем. А можно будет сдавать его, на лето, дачникам. Места у нас знатные, и от города полтора часа езды всего.

– Доча, да как же это я буду без огорода? Без козы Люськи? Батюшки… Что ж вы удумали-то?

Но, как ни причитала Фёкла, как ни убивалась, уломали её детки. Кур к Петровичу, троюродному брату Фёклиному, пристроили. Бесплатно отдали – лишь бы не порубил несушек-то. Козу тоже продавать не стали, отвели к Клавдии Степановне, соседке. Хорошая коза, молочная. Степановна давно на неё глаз положила.

Не хотела Фёкла злыдне соседке козу отдавать, а пришлось. Она ведь, Степановна эта, на той неделе посмела в сельпо при всём честном народе заявить, что дети Фёклу бросили, помогать ей не хотят, и ждут только, пока та скочевряжится, чтоб дом продать. А они вон, детки-то, приехали за матерью.

Ну вот, значит, урожай с огорода собрали, всё, что не успела Фёкла оприходовать, засолить да замочить, и отбыли в город.

По приезде порешили так: чтоб не обидно никому было, жить будет Фёкла по полгода у сына и у дочки.

И начались Фёклины мытарства. Но разве ж перескажешь всё подробно? Если коротко: какая невестка свекровь уважит, какой зять тёщу любить будет. Может такие и есть, но не про Фёклину честь.

Внуки, опять же, городскими нравами обросшие, деревенскую бабулю старательно "игнорили". Особенно старался Вадька, старший Васяткин. Как захочет бабуля по душам покалякать, так он какой-то там Рама… швайн что-ли на всю врубает. Бедная Фёкла Никаноровна не знала, куда и деваться. А как к Маняше жить приехала, то Лизка, Маняшина дочура, изголялась, как могла.

Как-то Фёкле нестерпимо стало в городе-то, у деток, и запросилась она домой, в деревню. Уж весна подошла, землица к себе потянула. А дети уперлись, ни в какую везти не хотят. Осерчала так Фёкла, что плюнула на городское житьё, да втихаря и поехала к себе, пока дочь с семейством на майские в гости подались.

Ну, приехала, значит, в Красную Синьку, к дому подходит, а там… забор профильный. И замок амбарный висит. Фёкла – тыр-пыр – войти не может. Побежала скорей к соседке. А Клавдия, как та змеища: «А я тебе что говорила, дура старая! Вот, продали дом твои оглоеды!»

Вот так-так! Охнула Фёкла и прям на землю и села у злыдневой калитки. А та не унимается. Потом всё же Степановна устыдилась, позвала подругу бывшую в дом. Оставила ночевать да перед тем перемирие устроила. Приняли бабульки по сто, потом ещё по сто да по пятьдесят. И сверху по пятьдесят. Посмеялись, поплакали, песни попели да спать отправились.

Среди ночи проснулась Фёкла – вроде как торкнуло что-то. Глаза приоткрыла – свет какой-то синий вокруг стоит. В окно глядит, а там над соседним огородом, её бывшим, НЛО висит.  Ну, как выглядит тарелка летучая, Никаноровна знала, телевизор,  допустим, смотрела. Вот, думает, напилася пьяна. И вдруг услышала за спиной:

– Ну что, явилась наконец, старая кочерга? Овца ты ж заблудшая!

Повернулась Фёкла и чуть со страху не померла. Батюшки-светы! Напротив кровати в старом потертом кресле восседала её коза Люська, вся голубая от свечения за окном. Сидит нога на ногу, копытом покачивает, трубку курит и сизые кольца к потолку пускает.

Фёкла глаза протёрла, думает, исчезнет наваждение, а коза, нимало не смутившись, заявила:

– Вот, послали меня работать твоим ангелом хранителем, – Люська подняла вверх белые крылья, пошевелила перышками. – И как таких, как ты, охранять? Бегаете, от добра добра ищете, а ангелов, значит, в аренду дьяволицам сдаёте. Да ты хоть знаешь, как Клавка твоя за вымя меня дёргала? Она ж доить вовсе не умеет!

Фёкла заморгала, лепечет что-то, а Люська рога наставила на неё и продолжила читать нотации.

– Ну чего тебе дома не жилось? Огород, молоко парное, воздух свежий. Нет, попёрлась в город! Сдать бы тебя, кошёлку дырявую, зелёным человечкам. Видишь, дожидаются? Но я сегодня добрая. Даю тебе еще один шанс. И чтоб больше меня никому не отдавала. Поняла?

– Поняла, поняла!

– Да чего поняла-то? Орёшь, как оглашенная. Слышь, вроде не так много махнули вчерась за твоё здоровье, – соседка Клавдия стояла посреди комнаты. – Я смотрю – дверь у тебя открыта, и коза в горницу ломится. Ну, я её в сарайку-то и заперла. А чего у тебя телевизер не выключён? Рентиви смотрела? А я не люблю: страстей всяких напокажут, спать потом боисся.

Фёкла, уже немного пришедшая в себя, поинтересовалась:

– Степанна, а чёй-то мы за моё здоровье пили, а не за твоё?

– Ну, ты уж совсем, мать, того. Тебе ж шестьдесят семь сегодня стукнуло. Мы ввечеру начали, а о полночь и за тебя как раз тяпнули.

Ошарашенная Фёкла еле выдавила:

– Да ты что? Мне ж в том году уже… И дом… А дом как же? Его ж продали! И козу тебе…

– Никаноровна, дай я те лоб щупану, нет ли тенпературы. Ты в себе ли?

Через два часа Фёкла встречала в гости Маняшу и Васятку.

– Маманя, я что сказать-то хотел, – сказал сынок Василий, опрокинув рюмаху самогонки, – ты эта, переезжай в город к нам. На постоянное, значит, место проживания.

Ещё через час Фёклины дети возвращались в город восвояси.

Не прошло и двух месяцев, как демобилизовался Мишаня. Вернулся в отчий дом насовсем. Было теперь кому дров наколоть, огород вскопать, забор поправить.

– Мам, а что, Катюха Звонарёвская замуж так и не вышла?

– Нет, Мишань, не вышла.

– Это хорошо.

«Ох, глядишь, и внуков дождусь нашенских, деревенских», – радовалась баба Фёкла.

Да, вот еще что… Козу Люську, ангела своего, Фёкла холила и лелеяла теперь пуще прежнего.

Сказочная антиутопия

– В некотором царстве, в некотором государстве жили-были Старик со Старухой. Прожили они жизнь долгую, а детей у них всё не было.

Вот однажды и говорит Старуха Старику…

– А пойдём-ка, старый, в центр репродукции. Пусть помогут нам завести ребёночка. Хоть бы какого-никакого. Будет девочка – назовём Снегуркою.

– Да ты что, старая? Белены объелася? – возмутился Старик.

– Стоп, стоп! – седобородый карлик, похожий одновременно и на  Старичка-лесовичка, и на Черномора, возмущённо смотрел на Старика. – Это же, по-моему, из другого текста! Вы, милейший, опять роль не выучили?

– Я это не специально, Никодим Пафнутьевич. Проблемы. Личного характера.

– Понимаю, – сочувствующе вздохнул режиссёр любительского театра Никодим Боровичков, недавно переживший развод. – Но у нас скоро премьера! Соберитесь, милейший, соберитесь! Так, где у нас Красавица Спящая? Вы всё спите, милочка?? Кто за вас дальше будет текст читать от автора?

Долговязая Красавица, лет шестидесяти, прокашлялась и прохрипела прокуренным голосом:

– И вот, отправились Старик со Старухой в центр репродукции…

После репетиции супружеская чета Ста́риковых, пребывавшая на пенсии и от скуки посещавшая занятия самодеятельного театра, направилась домой, в район Эрэнэс. Когда-то жители столицы тридевятого царства знали настоящее название – район Русских народных сказок, но, спустя века, позабыли. Ситуация с другими районами, кварталами и местечками обстояла не лучше. Спящая Красавица, например, слыхом не слыхивала про Шарля Перро, и не догадывалась, почему живёт в микрорайоне Перрош. А Солдат, служивший в театре работником сцены и вечно терявший своё огниво, жил в районе, названном в честь Х.-Х. Андерсена, но называемом жителями не иначе как Хахан. К слову, именно Солдат научил Красавицу курить трубку.

Но вернёмся к главным героям. Бездетные супружники, прожив в браке солидный срок, в общении называли друг друга просто: Старик и Старуха.

– Старик, а может и правда… Обратиться в центр репродукции. Я, как роль начала репетировать, всё думаю и думаю.

– Опять? Ты точно объелась белены! Забыла, сколько нам лет, Старуха?

– Ой, ну всего-то немного за… Да разве это возраст в нашем-то двадцать втором веке?

И, как ни противился Старик, заволокла-таки его Старуха в "Центр репродукции и воспроизводства "Кащеево царство", как гласила огромная надпись на высотном здании. Скоростное левитационное устройство, по форме подозрительно напоминавшее ступу, доставило парочку на сто второй уровень.

– Здравствуйте-здравствуйте! – навстречу Ста́риковым выплыла интересная дама, обладательница пышной шевелюры и соблазнительных форм.  – Приветствую вас в нашем центре. Позвольте представиться: Ягуся Бабаевна Костяножко.

Старик пихнул Старуху в бок и прошипел: «Это Баба Яга чтоль?»,

Старуха поперхнулась, а Костяножко пропела медовым голосом, кокетливо поправляя причёску:

– Была Яга, теперь Ягуся. Неприлично напоминать даме о её возрасте.

После сдачи экспресс анализов Ягуся пригласила Ста́риковых в кабинет.

– К сожалению, мы вам не поможем. Есть серьёзные причины вашей бездетности, – и, видя обескураженность супругов, Ягуся Бабаевна добавила загадочным тоном, – я могу посоветовать вам обратиться в корпорацию "Парад планет". Там решают все проблемы, правда, по-своему. Результаты анализов с собой возьмите, пригодятся.

Что ж, делать нечего, отправились Ста́риковы к огромной башне в четыреста семь этажей, в которой располагалась таинственная корпорация "Парад планет". Новейший био-робот в образе Кота-в-Сапогах, стоявший на ресепшене, направил их к Десятой Полуверховной Фее. Фея, оказавшаяся "феем", внимательно изучила анализы.

– Давно ли вы, любезнейшие, помните себя в этом возрасте? И разве помните себя молодыми?

Призадумались Ста́риковы: и то правда, не помнили они себя до пенсии!

Тогда Фей позвал их "кое-что посмотреть" и привёл в огромный зал, занимавший сразу несколько этажей в высоту. По всему помещению стояли странные предметы, напоминавшие хрустальные гробы, вроде тех, что были у Мёртвой царевны и Белоснежки.

– Это – криокапсулы, – пояснил Фей и подвёл супругов к платформе пневмоподъёмника. – Сектор STARS-21 ячейка AP-87.

Через пару секунд все трое были на верхних ярусах зала, возле капсулы, в которой лежала замороженная… Старуха.

Уже сидя в кабинете Фея и немного придя в себя, Старик выдавил из себя: «Что это было?», Старуха же просто потеряла связь с действительностью и окаменела. Фей поднёс к её носу флакон с каким-то порошком.

– Ну как, получше стало? Объясняю: вы, собственно, клон той особы, что лежит в криокапсуле. Жила она в прошлом веке, в параллельном мире людей, откуда мы периодически забираем биоматериал. Решила самозаморозиться с целью продления срока жизни, а перед тем успела в преклонном возрасте завести детей. Отсюда и ваше страстное желание заиметь ребёночка. Но клоны, к сожалению, даже в молодом виде не могут воспроизводить потомство.

– Клон? А я тогда кто? – просипел Старик.

– А вы – киборг, любезный. Машинно-человеческий гибрид. Наша корпорация разработала вашу модель на основе облика почившего супруга нашей замороженной. Скончался, понимаете ли, скоропостижно, не успел лечь живым в криокапсулу.

Фей сочувствующе посмотрел на ошарашенных Ста́риковых.

– Наша корпорация имеет расширенный спектр услуг. Мы можем предложить вам взять на воспитание биоробота. Например, модель "Мальчик-с-пальчик". Или, если девочку хотите, есть прекрасная модель "Дюймовочка".

– Спасибо, мы подумаем! – Ста́риковы почти бегом покинули здание корпорации "Парад планет".

– Старик, как жить дальше будем?

– Не знаю. Впрочем, ну их, детей этих. Скоро премьера. Будем репетировать. А кто там клон, кто киборг, режиссёру знать ненадобно!

Случай в прерии (фантастический вестерн)

Усталая лошадь по кличке Глупая Нога нехотя плелась по знойной прерии. Её седока звали Джонни Купер "Сладкий Глаз". Он был перегонщиком коров, а прозвище своё получил за смазливую внешность и томные серые глаза, на которые купилась не одна красотка в пределах Техаса.

Путь от Игл-Пасса до ранчо "Жгучая гора", принадлежавшего заводчику крупнорогатого скота Дейлу Баггсу, был неблизок. Всю дорогу Джонни размышлял вслух о том, о сём, по привычке обращаясь к Глупой Ноге. Его мысли скакали одна к другой точно так же, как копыта каурой кобылы перескакивали от одного чахлого кустика бизоновой травы к другому.

– Да, какой-то постный секс был сегодня с Молли "Загорелой Черепахой". То ли мало выпил, то ли она плохо старалась. Или заплатил что ли маловато? Да вроде как обычно… Чувствую, не обошлось дело без происков Билла Стаута. Чёртов Билл "Фальшивый Помидор"! Не зря прозвали его так. Фальшивый насквозь, красномордый подлец. Вот с ним-то как раз всё понятно. Но как ты думаешь, Глупая Нога, почему Дейла Баггса прозвали "Громкий Огурец"? Хотя о чём ты можешь думать… Недаром зовут тебя Глупая Нога. А надо бы звать Глупая Голова. И почему старик Джим Хиггинс прозвал тебя Глупой Ногой? Помнится, отдал он мне тебя, когда была ты ещё жеребёнком. Главное, помер, старый пройдоха, так и не сказав, отчего придумал такое странное имя для лошади.

Джонни облизнул пересохшим языком потрескавшиеся губы. До Бенавидеса, близ которого находилось ранчо Баггса, оставалась ещё треть пути и несколько часов без надежды пополнить запас воды.

– Что же так жарко, а, Глупая Нога? Я прямо-таки спёкся, как грешник в аду на бурлящей сковороде! Вот не пойму я, когда успела закончиться вода во фляге? Видать, не так уж и мало я выпил пойла в салуне, коли не заметил, как выхлестал всю воду.

Побубнив так ещё какое-то время, Джонни затих – его разморило от жары и лёгкого покачивания в седле. Лошадь прекрасно знала дорогу и спокойно шла сама, без понуканий задремавшего перегонщика.

Солнце понемногу клонилось к закату, жара начала спадать. Глупая Нога прибавила скорости, явно мечтая побыстрее добраться до места и избавиться от наездника. Джонни открыл глаза, осмотрелся и только теперь понял, что засветло на ранчо ему не попасть: увлекшись любовными забавами с красоткой Молли из салуна "Вкусная дверь", он слишком задержался с утренним отъездом.

Ночь приходит в прерию внезапно, словно кто-то там, на небе задёргивает шторы и гасит свет. Но перед этим, в недолгих сумерках,  припозднившиеся путники могут видеть миражи. Вот и Джонни, увидев впереди странные отблески, стал протирать глаза.

– Что это там такое, Глупая Нога? Какая-то мерцающая вода. Клянусь своим ржавым револьвером, не было там никакого озера, и даже мизерной лужи не бывало отродясь.  По всему ясно, что это полный обман моего зрения!

Но, вопреки ожиданиям ковбоя, видение не исчезло. Напротив, Джонни Сладкий Глаз всё ближе подъезжал к странному объекту, который он принял за водоём. Не мог знать перегонщик коров, что видит перед собой то, что в грядущем двадцатом веке назовут НЛО. Сигарообразный предмет, размером с добрую половину городка Игл-Пасс, приземлился в дикой техасской прерии. Мерцающие огоньки переливались по серебристой поверхности инопланетного корабля, создавая эффект волнующейся воды.