Свет

Так же, не торопясь, я вернулась к автовокзалу. Посадку уже объявили и я сразу же отправилась к маленькому автобусу. Как оказалось, он ходит в поселок лишь два раза в день, утром и вечером, во время рабочей перевозки. Заняв свое место, я осмотрелась. Было не многолюдно. Несколько пожилых женщин и два дедушки, эмоционально обсуждавших политику и не обращающих никакого внимания на соседей.

Почти перед самым отправлением в автобус вошла ещё одна бабушка, и, улыбнувшись, поздоровалась со всеми. Мне показалось, что никто не обратил на неё никакого внимания и даже не поздоровался в ответ. Автобус тронулся. Сев рядом со мной, женщина завела разговор.

– Очень жарко сегодня. Дал бы Бог дождь, а то поливать огород у меня уж совсем сил нету. – Я молчала, не зная, что ответить.

– А ты к нам, должно быть в гости едешь? – поинтересовалась она.

– Да, как вам сказать, наверное в гости. Хочу родственников своих разыскать, – я решила перейти сразу к делу и узнать, может быть эта женщина что-нибудь знает о них.

– А кто твои родственники? – поинтересовалась она. Я с детства здесь живу, всех знаю, может подскажу тебе.

– Дело в том, что я недавно узнала, что в вашем поселке у меня есть бабушка Люба и прабабушка Полина. Может быть вы знаете их? – с надеждой поинтересовалась я.

– Поля с Любашей! – закивала головой незнакомка, – конечно, их все знают. Вот только Люба то давно умерла, погибла, а Поля и сейчас здравствует. Вот только как же они тебе родней-то приходятся, вроде не было у них никого, ни детей, ни внуков.

Я опустила голову. Значит, моё предположение оказалось неверным. Жива Поля, а Люба погибла. Мне не очень-то хотелось доверяться незнакомой старушке, но мне повезло, что она знала моих родных. Я отвлеклась от разговора и вдруг поняла, что в салоне царит полнейшая тишина. Все делали вид, что не интересуются нами, но было очевидно, что это не так.

– Я бы не хотела говорить об этом здесь, – шепотом ответила я.

– Понимаю, понимаю… – оглядевшись вокруг, закивала головой старушка.

– А давай, я приглашу тебя в гости, на чай и там мы спокойно поговорим. Я расскажу тебе все, что знаю о твоей родне, если тебе интересно.

– Спасибо, – обрадовалась я, – принимаю приглашение.

– А ты сама-то откуда будешь, из Светогорска что-ли? – поинтересовалась женщина.

– Я из Питера, но о том, что здесь у меня родственники узнала только недавно и решила приехать и разыскать их.

За недолгой беседой я и не заметила, как мы въехали в небольшой поселок. Автобус остановился у местного магазинчика и пассажиры поспешили по домам.

Глава 8

Выйдя из автобуса, я огляделась. Деревня была небольшой и располагалась на узкой равнине. Внизу, у подножья поселения, серебром блестела речка. За деревушкой я разглядела невысокий березняк. Мое внимание привлекла небольшая возвышенность в стороне от деревни, на которой стоял красивый рубленый старый дом. Он особенно выделялся своей ухоженность и местоположением.

– Ну, пойдем на чай, – вновь пригласила меня женщина, и только сейчас я поняла, что даже не знаю как её зовут.

– А мы ведь с вами даже не познакомились, – всполошилась я. Меня зовут Светлана, а вас как.

– Ой, и правда, доченька! – всплеснула руками старушка. Я вот с тобой заговорила, словно знаю тебя давно, а ведь и впрямь, мы же незнакомы! Меня зовут Мария Антоновна, можно просто – баба Маша.

Когда баба Маша назвала меня доченькой, я вдруг вспомнила, что обещала родителям позвонить как только доберусь и достав телефон набрала номер. Быстро успокоив родных, мы не спеша зашагали к дому бабы Маши, поднимая клубы мелкой желтоватой пыли.

– Я здесь недалеко живу, на соседней улице, – рассказывала мне женщина. А всего в нашей деревне три улицы, правда длинные. Деревня-то наша старая, да вот только совсем заброшенная. Да не это печалит меня, не это… – как -то задумчиво произнесла она.

– А что же вас печалит? – поинтересовалась я.

– А то, доченька, что молодежь спивается, трудиться никто не хочет, Бога не боятся, а бесам кланяются., – выпалила она.

– Как же это? – удивилась я.

– А я тебе сейчас за чаем и расскажу.

Я опять с интересом рассматривала дома стоящие вдоль улицы. Сразу бросалось в глаза, что все постройки были старыми, новых мне не попадалось. Дома, в большинстве своем были деревянные, большие, словно две избы стояли под одной крышей. И в каждом доме в мансарде было окошко, что создавала впечатление, будто дома двухэтажные. Встречались и маленькие избушки. Некоторые из них были ухоженными, с окрашенными рамами и ровными заборами, но таких было единицы. В основном домишки были неказисты, с завалившимися заборами, заросшими полисадниками. Еще меня удивило, что нам почти не встретились дети, хотя время было ещё не позднее.

– Какие у вас дома интересные! Никогда таких не видела! —

– Деревня, то, Света, наша старая очень. Здесь была финская территория. Еще финны строили. А семьи раньше большие были, многодетные, 8—10 детей нормой считалось, не то, что сейчас! Вот и дома просторные делали, что бы не тесниться. Что бы все по уму, все удобно… Её в 1940 году Советский Союз во время Зимней войны к себе присоединил, наверное помнишь, в школе проходили.-

– Но постоянное население здесь только после войны появляться стало в 1945—46 годах. Так и мои родители сюда перебрались новые места осваивать. Война страшная была, людей по всей стране разбросало! Кто из оккупированных территорий уезжал, кто не дожидаясь военный действий подальше от линии фронта бежал, да и Сталин целые народы с мест насиженных выгонял. Тяжелое время было, да и сейчас непростое.

– Ну, вот и добрались, – и баба Маша открыла калитку и пропустила меня вперед. Навстречу нам выскочил небольшой лохматый пес и завилял хвостом.

– Не бойся, проходи, он не тронет. Я зашла в дом и огляделась. Внутри домик оказался намного просторнее, чем был снаружи. Почти посередине стояла большая печь, как бы отделяя дом на различные зоны: кухню, спальню и гостиную. Обстановка была очень простой, но уютной.

Я поставила свой рюкзак на скамью и села. Баба Маша засуетилась у электроплитки, стоящей на металлической этажерке возле печи.

– Сейчас поужинаем, я вот блинчики с творогом разогрею, чай заварю, мы с тобой и поговорим обо всем. Давно уж у меня гостей-то не было, скучно одной. Вот только Петровна, да Михайловна ко мне и заходят, а точнее, мы друг к другу по очереди в гости ходим, Библию читаем, молимся… – поделилась Мария Антоновна.

– А вы, что же, в Бога верите? – не из праздного любопытства поинтересовалась я. Мне было важно знать, что баба Маша за человек, ведь я вверяла себя по сути чужому.

– А как-же, деточка, в Него не верить? – хлопоча у стола ответила женщина. Верю с самого детства военного, когда Он своей милостью жизнь нам не раз спасал, от голода и холода сберег, отца с фронта возвратил. Нас с детства родители учили во всем Божью руку видеть и благодарить Его. Сейчас -то как молодые живут? Делаю, что хочу, и спроса нет…. И ведь гибнут! Потому, что во тьму шагают, а там во тьме разве угадаешь, где ногу поставить….

Признаюсь, я очень обрадовалась, что Господь вывел меня сразу же к верующему человеку, но с другой стороны, ответ бабы Маши меня немного озадачил. Но я решила обо всем расспросить ее за чаем.

– Мой руки, – женщина махнула на какое-то странное сооружение у входной двери, – и присаживайся к столу. Я подошла поближе и с удивлением обнаружила рукомойник старой конструкции. Он представлял собой как-бы небольшую кастрюльку с крышкой, в дне которой было отверстие с металлическим стержнем. Приподнимая ладонью стержень вверх, из кастрюльки тонкой струйкой текла вода. Если стержень не трогать, то под собственной тяжестью он падает в исходное положение и перекрывает воду, которая стекает в эмалированную раковину под которой стоит ведро. В целом, мне эта конструкция очень понравилась, одно неудобство, постоянно выносить воду приходится.

Я села за стол.

– Давай, для начала я помолюсь, – тоном не терпящем возражений предложила баба Маша и, склонив голову, произнесла краткую молитву: Господи, Отче Милосердный, спасибо Тебе за эту пищу и мою гостью. Благослови наше общение и прибудь с нами. Аминь.

Я присоединилась к старой женщине и мы сели за стол. Разлив по чашкам горячий травяной чай, Мария Антоновна положила мне на тарелочку блины:

– Кушай, не стесняйся. У меня козочка есть, Мартой зовут. Я из её молочка и творог, и сыр, и маслице делаю. А зелень и огурчики с огорода, я тебе потом все покажу.

Глава 9

Какое-то время мы молча кушали, а потом баба Маша спросила:

– А ты кем Поле -то приходишься?

– Правнучкой, – ничего не утаивая ответила я.

– Никак в ум не возьму, как правнучкой? Получается у Любы ребенок был?

– Да, она моя бабушка, только маму мою после родов в роддоме оставила. По этому о ней никто и не знал.

– А что ж, ты одна-то приехала, без мамы? Вдвоем бы вам веселее было? – опять поинтересовалась баба Маша. Дело-то ведь у вас тут непростое.

– Мама умерла 18 лет назад, а меня очень добрые люди удочерили. Мама просила их, чтобы они в день моего 18-летия мне от неё письмо передали, оттуда я и узнала, что у меня здесь родня. Решила их разыскать.

Баба Маша озадаченно покачала головой.

– Да, вот ведь жизнь какая штука непростая, но ты не расстраивайся, Бог рядом! Не оставит! Только тебе с Ним познакомиться надо, без Него здесь не разобраться.

– Так, я вам, Мария Антоновна, не сказала, я ведь тоже в Бога верю, и семья у меня верующая, мы в церковь ходим! – попыталась я обрадовать женщину.

– Ну, поглядим, поглядим… – как-то задумчиво произнесла она и начала свой рассказ:

– Откуда твои родственники приехали – не знаю, знаю только, что

Поля то меня лет на 7—8 старше, значит сейчас ей где-то 80 лет – возраст приличный, хотя, по виду и не скажешь… Ну, мы то знаем, отчего это, – и она задумчиво поглядела в окно.

– Страшное тогда время было, страшное! Вам, нынешней-то молодежи, теперь и представить трудно, как в то время нам жить приходилось. Разруха, голод, нищета! Но, Победа, она перекрывала все тяготы жизни и казалось, что вот-вот настанет то «светлое будущее» которое нам так давно обещала власть.

– На финскую территорию, которая отошла стране перед самой войной съезжались люди из разных мест. Моя семья до войны жила в небольшом поселке под Сталинградом. Нас было четверо ребятишек, когда папа ушел на фронт. Я была младшей, мне тогда было пять лет. Немцы подходили к городу и нас, как и многих других, отправили в тыл. Помню, мы долго добирались. Стояла осень и все утопало в ярких красках, и, не смотря на нависшую угрозу я по-детски радовалась жизни. Мы попали в Кировскую область. Мама сразу начала работать на швейной фабрике, там отшивали для Красной Армии полушубки, шапки, рукавицы. Со мной и двумя братьями постарше сидела Аленка, наша старшая сестра. Мы жили в крохотной комнатке на подселении и помогали в летнее время одной одинокой старушке по хозяйству и в огороде, а она делилась с нами овощами и ягодами. Так мы войну и пережили.

– Забыла сказать тебе, Света, что семья моя была верующей. Папу Господь сохранил, он вернулся с войны живым и невредимым чему мы все были рады и всегда благодарили за это Бога. Время тогда было сложным, за веру очень сильно притесняли и до войны несколько братьев из нашего поселка, в котором мы жили, попали в тюрьму. Да и от самого поселка ничего не осталось. Вот и предложил нам папа переехать на север и там заново хозяйство наладить, люди говорили, что на новых землях спокойнее живется. Так мы и попали сюда.

Первые годы после войны очень голодно было, люди в поисках хорошей жизни с места на место перебирались, южнее. А мы сюда, на север. Лес многих кормил: ягоды, грибы, рыба в озерах да реках. Стали к мирной жизни возвращаться, хозяйство поднимать, дома восстанавливать. В поселке-то нашем после войны финны дома побросали, вот в них многие и заселялись, а уж потом и свои избы ставить начали. Жили дружно тогда, друг другу помогали. Мужиков-то война покосила, мужские руки очень ценились.

К моменту нашего приезда здесь уже жили некоторые семьи и твоя прабабка с её мамой тоже. Люди тогда были дружные, друг другу помогали, а как же иначе? Последним куском делились, дрова-хворост вместе собирали, одним словом и труд и отдых дружный был. А вот Поля с мамой как-то сразу обособились, замкнутые были, недоверчивые. Ну, кто знает, как их жизнь закрутила? Никто их не осуждал, а потом и с расспросами приставать перестали.

К мирной жизни понемногу возвращались, и вот случай какой однажды произошел. Деревня-то наша – окрест одни болота, вот и решила власть у нас ферму большую выстроить, коров да кур разводить. Мужиков своих мало было и нам на подмогу командировочных направлять начали из других областей. Кто с семьями перебирался, кто один. И вот коровник уже почти готов был, крышу крыли, и один парень потянулся за инструментом да и упал вниз. Что делать? Доктора далеко, а он лежит без сознания. Тут Поля работала неподалеку, да и говорит, несите его мол к нам, мама подлечит. Мужики его на плащ положили, да к ним в дом отнесли. Раны у него большой хоть и не было, так царапина, а идти сам не мог. Ну, мы тогда все решили, что мама у Поли раньше в больнице работала, раз лечить умеет.

Прошло несколько дней и тот парень на работу вышел. Работает, как ни в чем не бывало, даже к прежней работе с кровлей рвется. Бабы народ любопытный, давай его выспрашивать, как тебя бабка-то лечила, он и рассказал. Травки, говорит, разные заваривала, компрессы да настои делала, а все больше свечку зажжет и что-то шепчет, молитвы должно быть.

Вот с тех пор, как кто в деревне заболеет или скотина у кого сляжет все к ней обращались, и случая не было, что бы кому-нибудь она не помогла. Об одном просила, никому не говорить. А народ-то у нас какой, сама знаешь…

А с парнем тем, «летуном», у Полины роман завязался. Борисом его звали. Да что и говорить, высокий, красивый, волосы как смоль, а глаза синие-синие… Красавец одним словом! После войны все парни нарасхват, а красавцы тем более. В деревне, знаешь наверное, все на виду.

Как ферму достроили, он уехал, а через некоторое время вернулся и свадьбу они сыграли. Видела дом, который особняком на пригорке стоит? – поинтересовалась Мария Антоновна, и я закивала головой.

– Так вот, дом этот Борис строил, стало быть, прадед твой. Мастерущий был, ничего не скажешь, да только на свою беду он в нашу деревню приехал. Дом построили, дочка у них с Полиной родилась – Любушка, а только стали замечать, что Борис невеселый какой-то ходит, задумчивый. Они вместе с Полиной на ферме работали, а с Любой бабка сидела, раньше детских садов не было. Прожили они совсем немного, Любе годков пять-шесть было и Борис повесился. Вот, беда-то какая. Никто понять не мог в чем дело, вроде и дом, и хозяйство, и дитя им Бог дал… Да только потом люди поговаривать стали, что Поля наша его приворожила и от жены увела. Оказалось, он и впрямь женат был, а в город уехал чтобы развестись. Раньше разводы редкостью были, да только видимо силы темные его крепко в оборот взяли, так, что он обратно вернулся и женился. Без Божьей защиты человеку никак, а советские люди на атеизме взращенные разве могли к Богу обратиться? Бога и его людей гнали, а нечистые духи, словно сорная трава, везде повылезали. Жалко парня было, да что поделаешь?

Полина так замуж больше и не вышла. Через некоторое время мать у неё умерла, остались они с Любашей вдвоем. Мать перед смертью ей свои знания передала и Полина стала так же как и мать, людей да скотину лечить. Только у Поли эта неведомая сила больше была. Могла она о людях по фотографии все рассказать, прошлое – будущее видеть, порчу навести. Стали её наши побаиваться, хоть и не часто она это делала. Да только что про неё худое скажет, так у того беда какая-нибудь случается. Люди это явно заприметили.

В семидесятых ей проще стало. Верующих власть притесняла, выселяла, агитировали против население, высмеивали, даже в тюрьмы сажали, а на таких как Полина, словно сквозь пальцы смотрели.

В то время у нас в деревне церковь небольшая собиралась, человек десять. Кто-то как и мы, от гонений бежали, некоторые уже здесь от проповеди покаялись. Председатель у нас хороший был, всю войну прошел, руку левую потерял, вроде идейный коммунист, но человек добрый и великодушный. Хоть и знал, что мы собираемся, а властям не доносил. Мы радовались тому, Бога благодарили, что немного свободней дышать стало.

Верующие люди к Полине за помощью, конечно, не обращались. У нас один Целитель – Господь! Родители нас с детства научили с «темными» силам ни под каким предлогом не связываться. Тело бренно, рано или поздно, а мир земной покинет, нет смысла ради его здоровья в обход Бога дела решать, душой вечной дьяволу платить. И мы этот урок на всю жизнь запомнили. Да что может враг душ человеческих, если Сам Господь человека хранит? Сколько обетований в Слове Божьем! А ведь если Бог скажет, то кто отменит? Вот ты, коли верующая, скажи мне свои любимые обетования Божии? – спросила меня старушка и я призадумалась.

«… и никто не похитит вас из руки Моей…» – выпалила я, словно на экзамене и обрадовалась, что вспомнила этот отрывок из Библии.

– Хорошо, – закивала баба Маша, – а ещё какой-нибудь?

– Ну, … – начала я, – я так сразу и не вспомню.

– Вот-вот, а в школе как учишься? – поинтересовалась женщина.

– Вообще, я отличница, – скромно склонив голову произнесла я, – в этом году закончила одиннадцать классов.

– Значит память хорошая, раз отличница, выходит самый главный учебник редко читаешь – Слово Божье, а это, девочка моя, плохо. Знаешь, как Библию Апостол Павел называет? —

– Нет, – ответила я сконфузифшись.

Баба Маша встала из-за стола и достала с полки у окна старую, потрепанную Библию. Очень быстро нашла нужный отрывок и прочитала:

«… Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злой и, все преодолев, устоять.

Итак станьте, препоясав чресла ваши истиною и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир; а паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого; и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие.»

– Вот видишь? – продолжила она, – Павел Слово Божье называет – меч духовный! Значит это не просто средство защиты, а оружие! Оружие которым можно наносить поражение врагу, это очень важно! В трудную минуту, вспоминая обещания Творца Вселенной, который любит нас нежнее матери, получаешь такой прилив сил и желание бороться с трудностями, искушениями, грехами и злом, что понимаешь, только с Божьей помощью можно все преодолеть.

– Не хочу тебя пугать, Светлана, но тебе здесь это оружие очень пригодится! – - Да, – закивала я, – спасибо, что напомнили мне об этом.

Глава 10

За окном смеркалось. Надвигались тучи. Первые струйки дождя застучали по стеклу.

– Спасибо Тебе Господи за дождь! – поклонившись, произнесла старушка, – и хорошо, что в ночь, не быстро просохнет, а землю напитает.

Она, не спрашивая, добавила мне чай и пододвинула варенье, и включив свет, продолжила свой рассказ.

Жили Полина с дочерью хорошо, в достатке. Слава о её возможностях быстро распространялась. Стали к ней люди не только из окрестных деревень приезжать, а даже из самого Ленинграда. Кто продуктами, кто вещами, кто денежкой её благодарили, так что работать ей и некогда стало. Председателю нашему это не нравилось и он ни раз ей это выговаривал. Деревенские его предупреждали, чтобы он не связывался, да только он одно твердил: «Я – коммунист! Ни в Бога, ни в черта не верую!» И вскоре беда с ним приключилась. Очень Василий Петрович рыбачить любил, хоть и однорукий был. Сядет бывало с удочкой, и так ловко у него выходит рыбку удить, что все удивлялись. И рыбачил-то всегда в одном месте, чуть ниже по течению, на виду у всей деревни. Только вот какой случай с ним вышел, пропал наш председатель. Нашли его через несколько дней в заводи у другой деревни, что ниже по течению была. А снасти его рядом на берегу лежали. Что с ним случилось и как он туда попал для многих загадка, только наши-то одно твердили, Полининых это рук дело!

Прислали к нам другого председателя- молодого, здорового. Только не в радость он нам был. Людей ни во что не ставил, работами морил, чтобы план перевыполнить, верующих притеснять начал, в область на нас писал, а вот с Полиной у них дружба была. Она к нему сразу с поклоном, да с подарочками явилась. Да и он потом к ней частенько захаживал, хоть и семейный был.

Люба то же замкнутая была, нелюдимая. Все возле матери. В школе у неё и подруг-то не было. А девка красивая с виду, волос темный, густой, коса ниже пояса, а глаза, как у отца, синие-синие. И тоже всегда грустная ходила. Парни за ней бегали, только Полина всех отвадила, а потом к ней и подходить перестали, мать боялись. Только видимо надоела Любаше такая жизнь и в восьмидесятом году, как раз помню Олимпиада эта в Москве была, уехала Люба от матери в город, вот как.

Что у них случилось, никто не знает, только деревенские поговаривали, что Люба без материнского согласия уехала, по своей воле, стало быть. Полина по началу хмурая ходила, а потом ничего, повеселела. Хоть она с деревенскими не очень и общалась, а слухи ходили разные. Говорили, что Люба в Ленинград подалась, профессию получать.

Прошло немного времени, год или два, и Люба вернулась в деревню. Хорошо я то время помню и её, Любашу. Снова она с матерью жила, да только люди замечать стали, что она выпивать начала, словно горе-печаль унять хотела. Теперь только мне ясно стало, что дочку она родила и в роддоме оставила, а почему она так поступила, один Бог знает! – и баба Маша тяжело вздохнула.