Отец

– А ты откуда это знаешь? – спросила мать. – Ты же в армии не служил, насколько я помню.

– Ну и что?! – еще больше повысил голос отец. – Зато я мужик! Мужик, понятно! А ты воспитываешь слюнтяя! Смотреть противно! Вот где он сейчас? Опять ноет?

Володя сжался от страха. Ему показалось, что отец сейчас ворвется в комнату, схватит его и будет трепать как в тот раз, когда к нему пришли друзья, такие же бездельники и пьяницы, как он сам. Вообще, пить Илья стал не так давно, но зато сразу очень сильно. Он напивался в каких-то гаражах, а Ольга на себе тащила его оттуда, дома раздевала и укладывала спать. Володе было очень противно даже заходить в комнату, когда пьяный отец, открыв рот, спал там, распространяя вокруг себя отвратительные запахи. Но еще хуже было, если он устраивал застолья у себя дома.

Грязь, мусор, опустошенный холодильник, звякающие бутылки и громко орущие незнакомые люди превращали их квартиру в настоящий свинарник, так говорила мама, когда потом пыталась навести порядок.

Володя страшно боялся пьяных людей, а отца – больше всех. Особенно ему запомнился недавний вечер, когда папа устроил у себя очередную попойку, пока жены не было дома. Володя сидел в своей комнате и не высовывал оттуда носа, боясь попасться отцу на глаза. Даже когда ему понадобилось в туалет, он не решился покинуть своего убежища и терпел, надеясь, что компания скоро разойдется. Вот только вместо этого на пороге комнаты появился отец:

– Пошли! – кивнул он взлохмаченной головой на дверь.

– Куда? – сжался и задрожал от страха мальчик.

Не отвечая, отец схватил его за плечо и выволок из комнаты.

– Что-то он у тебя какой-то мелкий, в мать что ли пошел? – захохотали его собутыльники. – Или в соседа?

Володя, округлив глаза, смотрел в их искаженные от хохота рты и чувствовал, как голова идет кругом.

– Стих расскажи, – потребовал от него отец. – Ну? Как там? М-м-м, э-э-э… Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: «Что такое хорошо и что такое плохо?» 

– Крошка сын… – повторил Володя и вдруг его глаза наполнились слезами, а горло сдавил предательский спазм и слово «сын» прозвучало совсем тихо.

– Дай ему воды попить, – сказал кто-то, – или вот, пивка свеженького.

Володя замотал головой, но отец уже поднес к его губам отвратительно пахнувший стакан:

– Ну, мужик ты или нет? Да пей, не бойся, мы мамке ничего не скажем!

Через силу мальчик сделал несколько глотков противной, горькой жидкости и оттолкнул стакан.

Пиво расплескалось на пол, и Илья тут же влепил сыну звонкую оплеуху. Слезы брызнули из глаз мальчика, а по ногам потекла теплая струйка. Слишком долго он терпел, и вот теперь физиология сделала свое дело.

Отец округлил свои белесые, немного навыкате глаза, когда увидел растекавшуюся под сыном лужу.

– Ах ты ссуль! – завопил он, схватил его за шиворот и толкнул в туалет. Не удержавшись на ногах, Володя упал и ударился об унитаз, а отец захлопнул за ним дверь с такой силой, что она чуть не сорвалась с петель.

Мальчик сел на пол и обхватил колени руками. Он не сводил взгляда с двери, боясь, что вот сейчас она распахнется и тогда…

Сколько он так просидел, Володя не знал, но когда мать вернулась с работы, она тут и нашла его, спящим прямо на полу. Ни отца, ни его собутыльников в квартире уже не было, они давно вместе ушли, и в этот раз мама не стала искать мужа. Вместо этого она занялась сыном, привела его в порядок, успокоила и накормила, потом принялась за уборку.

Илья вернулся только вечером следующего дня, был помятым и хмурым. Он молча прошел на кухню, что-то быстро поел и отправился спать, потребовав от жены, чтобы она разбудила его в половину восьмого утра. На сына он даже не взглянул и вообще стал относиться к нему с какой-то брезгливостью. Даже сегодня, когда Володя захотел его взять за руку, Илья не позволил ему этого, и мальчику пришлось бежать по пешеходному переходу, чтобы не отстать от отца.

Иногда Володя с ужасом думал, что было бы с ним, если бы у него не было мамы. Прогоняя такие мысли, он даже помотал головой: нет, это невозможно даже представить. Так не должно быть никогда. Все, что угодно, только не это.

Словно почувствовав, о чем думает сын, Ольга вошла в кухню, где Володя ждал её.

– Ну что, сынок, будем ужинать? Сейчас я разогрею супчик и сделаю бутерброды с колбаской.

– Колбаску папа уже съел, – сказал ей Володя. – И мясо из супа тоже. А я поел немного хлеба и чуть-чуть супа, только он совсем холодный.

– Ну ничего, – Ольга села на стул и привлекла к себе сына. – Суп я сейчас разогрею, а бутерброды мы поедим и с маслом, правда? Зато потом я заварю свежий чаёк, и мы с тобой полакомимся нашим любимым тортиком.

– А папа? – Володя обернулся на дверь.

– А папа, – улыбнулась Ольга,– уже колбасы наелся. Вот и пусть спит.

Вот только улыбка её была совсем не веселой.

– Мам, а что у тебя со щекой? – мальчик показал на нее пальчиком.

– Это? – Ольга осторожно коснулась своего лица. После пощечины, которую ей только что влепил муж, щека пылала огнем, но она нашла в себе силы улыбнуться: – Я просто рассердилась и раскраснелась. Вот и все. Ну что, давай кушать и за уроки?

– Давай,– согласился мальчик.

Он больше не стал расспрашивать мать, почему она грустит, потому что и так знал это. Отец не любил их и всегда показывал свою нелюбовь. Тысячу раз мальчик слышал от него:

– Уйди! Отстань! Пошел вон! Не мешай!

Володе казалось, что его отцу вообще все всегда мешают. Ему мешала мама, мешал сын, мешали соседи, мешала работа и начальники, которые не хотели платить ему больше. Так говорил сам отец и, замечая его плохое настроение, мальчик с самого раннего детства учился отцу не мешать. В отличие от других детей он не ходил с папой гулять, папа не катал его на плечах. В детстве Володи не было ничего, что могло бы сказать о любви отца к нему. Наоборот, с ним у мальчика были связаны только самые темные, тяжелые и неприятные события.

Мама пыталась сгладить все углы и много раз просила мужа быть ласковей с ребенком и уделять ему внимание.

– Я тебе не баба, сопли и слюни распускать! – отвечал ей Илья, – не девчонку воспитываешь.

– Но Володя же маленький, ему поиграть хочется! – вздыхала Ольга.

– Подумаешь! – пожимал плечами Илья. – Мы выросли безо всяких телячьих нежностей! И нормальными мужиками стали. А ты мне тут какую-то девчонку растишь!

Однажды, Володе тогда было четыре года, мама задержалась на работе и забрала его из детского сада самым последним. Отец был уже дома. Он приходил с работы намного раньше, но о том, чтобы он сходил в садик за сыном, никогда не было и речи.

– Нарожала, нянчись! Ребенок – это обязанность жены, а не мужа.

– Ну и обойдусь, – махнула рукой на мужа Ольга.

В тот вечер они шли с Володей домой в какой-то особой, сказочной атмосфере. На землю уже опускались сумерки, делая привычные предметы: деревья, качели, заборы – какими-то удивительными и таинственными. Но Володя видел, что мама чем-то расстроена. Она старалась держаться и даже улыбалась. Но улыбка выходила какая-то странная, нервная. А ему так хотелось отвлечь маму, поддержать ее.

– Мама, а давай сказку сочинять, – предложил он ей.

Ольга тайком вздохнула. Ей казалось, что сын еще маленький и не понимает, как она себя чувствует. Как она волнуется, как боится идти домой, как судорожно прокручивает в голове то, что может произойти сегодня. Она натянуто улыбнулась сыну и проговорила:

– Давай, сынок! О чем будет наша сказка?

– Обо мне! – подпрыгнул на месте Володя.

Ему очень нравились мамины сказки. В них всегда он был главным героем, то мальчиком, то мышонком, то зайчиком или котиком. Мама на ходу придумывала удивительные приключения и всегда позволяла сыну фантазировать вместе с ней. В такие моменты Володя раскрепощался и из застенчивого и скромного мальчика превращался в активного и любознательного ребенка. Даже его легкое заикание исчезало без следа.

– У вашего сына легкое отставание в развитии, – строго выговаривал матери логопед в детском саду. – Он замкнут и не общителен. Надеюсь, вы понимаете, что со временем ему могут понадобиться специалисты психиатрии.

Ах, если бы этот самый логопед видел её сына сейчас, когда он так ловко и быстро поддерживал её фантазии, предлагая неожиданные сюжетные повороты. Воодушевленно рассказывая сказки, мальчик сам не замечал, что переставал заикаться, произносил почти все буквы и правильно называл животных и предметы.

– И тогда я поднялся на высокую гору, чтобы победить злого дракона, который нападал на меня! Раз! Раз! Я взмахнул моим волшебным мечом, и дракон свалился в пропасть.

– Ух ты, как интересно! – улыбнулась Ольга. – Ты очень смелый мальчик, сынок. А как звали твоего дракона?

– Илья, – сорвалось с губ ребенка, прежде чем он подумал, что говорить это не стоит.

В самом деле мама нахмурилась, её улыбка растаяла, а лицо даже немного потемнело:

– Не надо так говорить, сыночек. Папа у нас не такой. Он просто…просто…

Она не нашла слов и к дому они подошли молча.

Открыв дверь в квартиру, и пропуская вперед сына, Ольга сразу же почувствовала едкий запах сигаретного дыма и спиртного. С кухни доносились громкие «умные» речи – муж пригласил к себе друзей и теперь отдыхал в их компании после трудового дня. О том, что день был трудовым не только у него, он не думал.

Ольга вздохнула: сколько она старалась убедить себя, что так живут все, что ей досталась не самая плохая партия, что муж работящий, хороший специалист, что его ценят и уважают на работе. Последние аргументы старательно вбивал ей в голову сам Илья. Настолько старательно, что она и сама поверила, будто это были её мысли. Но вот эти его пьянки… Как же она от них устала!

Ольга подтолкнула сына к комнате и сама неслышно проскользнула за ним, плотно прикрыв за собой дверь. Кажется, Илья не услышал, что они пришли и это очень хорошо. Она переодела Володю и аккуратно развесила его вещи на спинке стула, чтоб утром он сам собрался, когда проснется. Мальчик рос очень аккуратным, чем радовал мать, но почему-то очень сильно раздражал отца. Тот в этой аккуратности видел «бабское влияние». По его мнению, мужик должен быть мужиком – с черными от работы руками, щетиной и грязной обувью. То есть, всем своим видом демонстрировать умение работать и работать хорошо.

Они сидели тихо-тихо, прислушиваясь к тому, что творится в их квартире и оба вздрогнули, когда тяжелые шаги отца остановились возле их двери. Еще через секунду она распахнулась:

– Явились, наконец. Ты где шлялась, бесстыжая?

– На работе, где же еще?! – пожала плечами Ольга.

– Да? И как? Наработалась? – криво усмехнулся Илья.

– Что ты хочешь от меня? – устало спросила она его.

– Иди на кухне приберись, и пожрать что-нибудь приготовь. У меня уже кишки от голода сводит, – буркнул Илья и вышел, даже не взглянув на сына.

Володе отчаянно не хотелось, чтобы мама сейчас шла туда, и он вцепился обеими ручонками в рукав её платья.

– Мама, подожди, расскажи мне сказку.

– Сейчас, сынок, – улыбнулась она ему. – Ты посиди и подумай, о чем она будет, а я приду, и мы вместе её сочиним.

– О мальчике, мама, – торопливо заговорил Володя. – О невидимом мальчике, которого никто не видел и не обижал.

Она не услышала его слов, погруженная в собственные мысли, а Володя вдруг почувствовал, как сильно бьется его сердце, предчувствуя беду. Он подошел к двери и прислушался.

Сначала ничего необычного не происходило. Пьяные голоса и топот ног раздавались то тише, то громче, вот хлопнула входная дверь. Потом что-то быстро и горячо заговорила мать, отец не ответил ей, но раздался звон бьющегося стекла. Потом еще какой-то грохот и тихий, словно придушенный вскрик матери.

– Зараза, – злобно шипел отец. – Я научу тебя мужа уважать, зараза такая. Позоришь меня перед друзьями!

Мать не отвечала, она только всхлипывала, но когда заметила, что Володя приоткрывает дверь, намереваясь выйти, бросилась к ней и прижала спиной, не позволяя сыну увидеть, как муж бьет её, злобно и методично нанося удары куда попало.

– Ты и в самом деле дракон, – прошептала она, падая на пол и закрывая лицо руками.

Он протянул руку и резким движением поставил её на ноги:

– Умойся и иди, готовь жрать. Иначе я тебя… – Он снова взмахнул кулаком, но опустил его не на жену, а впечатал в стену. – Поняла?

Ольга кивнула и направилась в ванную комнату и, запершись там, горько заплакала, обмывая лицо холодной водой.

В тот раз Володя так ничего и не понял, но потом он уже не сомневался, что отец бьет его мать и всегда очень боялся за нее, но как ей помочь – не знал.

– Мам, а можно папа больше никогда не будет забирать меня из школы? – спросил он её, когда они, поужинав и напившись чаю с тортиком, приступили к урокам.

– Хорошо, сынок, – Ольга потрепала сына по голове и улыбнулась: – Ну, давай, показывай свою задачу, попробуем её победить.

– Вот эта, про яблоки, – ткнул пальчиком в учебник Володя.

Мама внимательно прочитала условие и быстро объяснила сыну, как она решается.

– А-а-а, – рассмеялся мальчик, – так это же так просто. Два яблока осталось у Пети, правильно, мама?

– Умничка мой, – похвалила сына Ольга. – Вот видишь, самое главное – просто внимательно читать условие и представлять все. Правда же?

– Правда, – кивнул мальчик и прижался к матери: – Мам, а давай уйдем с тобой от папы, и никогда-никогда не будем возвращаться к нему.

– Куда нам уходить, сынок? – вздохнула Ольга. – Мы же семья.

– Семья, – эхом повторил Володя, но в первый раз в жизни не поверил матери.

***

Анна Тихомировна, мать Ильи и бабушка Володи, тоже не считала Ольгу и маленького внука своей семьей.

– Не мог найти себе кого-нибудь поприличнее, чем эта детдомовка? – выговаривала она сыну, когда он впервые привел Олю к себе домой. Девушка стояла в двух шагах от будущей свекрови, слышала её слова и сильно смутилась, но Анна, заметив это, и бровью не повела. Она сверлила её ненавистным взглядом и отвернулась, только когда услышала звонкий голос старшей невестки, Ирины:

– Господи, Боже мой! А кого вы хотели для своего любимого Илюши? Принцессу или сразу королевну?

– Помолчи! – через плечо бросила ей Анна Тихомировна, но Ирина только рассмеялась и, подперев руками бока, сказала Ольге:

– Добро пожаловать в семью! Свекровка нам с тобой досталась та еще, кровь пьет ведрами. Но это я замужем за её старшим, нелюбимым сыном, Игорем. Вот она и злится. А тебе, наверное, очень повезло. Илюшеньку она обожает, он же младшенький, к тому же её настоящая копия. Будет тебя на руках носить.

– Замолчишь ты или нет? – воскликнула Анна, со злостью глядя на старшую невестку, но та тоже была не лыком шита и не уступала свекрови твердостью характера.

– Не собираюсь я молчать! – огрызнулась она. – И ты, Олька, тоже ей свои зубы показывай, а иначе она тебя с потрохами сожрет!

Анна Тихомировна неожиданно сдалась и махнула рукой на скамейку, стоявшую у стола:

– Ладно, в ногах правды нет. Садитесь уже, раз пришли, чего стоять-то? А ты, Ирка, хватит зубы скалить, иди лучше чайник поставь. И пирожки неси.

– Давайте я вам помогу, – встрепенулась Ольга. – Она была готова убежать куда угодно, даже провалиться сквозь землю, лишь бы быть сейчас отсюда подальше.

– Ну, ко мне-то можешь обращаться на ты, – рассмеялась Ирина. – Я не фифа какая-нибудь, так что зови меня просто Ира.

Они прошли на кухню, и Ирина стала ловко собирать посуду, а Ольге показала на миску с пирожками:

– Бери её и чайник включи. Чай пить будем прямо там, во дворе, под яблоней. Только не вздумай садиться во главе стола, это место свекрови, она же в семье верховодит, считает себя главной и мальчишки всегда ей во всем подчинялись. Моего Игорька она терпеть не может, потому что он на своего отца похож. Я по фотографии видела, действительно копия. Там у них какая-то мутная история была. Анна никому не рассказывает об этом, но мне соседки рассказывали, что родители её выдали замуж насильно.

– Ну где вы там? – на пороге кухни появилась Анна Тихомировна. – Пошли уже за стол, нечего тут зубы полоскать. Ирка, сахарница где?

– Вот, я ее взяла, – улыбнулась Ольга. – И пирожки.

– Ну и неси, что встала-то, – грубо ответила ей будущая свекровь.

Ольга вся сжалась внутри. В её душе уже поселился тот страх перед этой женщиной, от которого она так никогда и не смогла избавиться.

Немного позже, за столом, Анна Тихомировна приступила к Ольге с расспросами:

– Ты хоть совершеннолетняя? Выглядишь на семнадцать.

– В прошлом месяце исполнилось девятнадцать, – сказала Оля.

– Понятно. Значит, ты выросла в детском доме, да? За что же родители отказались от тебя? Ты болела, что ли? Или они были пьяницами? И где они сейчас? Надеюсь, к нам не заявятся, а то я за себя не ручаюсь. Терпеть не могу всякую шушеру.

– Нет, папа и мама не придут, они умерли, – ответила Ольга. – Папы не стало, когда мне было девять лет, он утонул в реке. А мама умерла за несколько месяцев до моего пятнадцатилетия. После похорон меня увезли в детский дом, потому что близкой родни не осталось, а тети, которых я видела впервые в жизни, не захотели брать на себя ответственность за меня. Так и получилось, что я несколько лет провела в интернате. Ну и из родни у меня никого нет.

– Хм, понятно. А квартира у тебя есть? – продолжала расспросы Анна Тихомировна.

– Да, двухкомнатная, – кивнула девушка. – От родителей досталась. Сейчас я там живу.

– Ну, это хорошо. Будем её сдавать, – тоном, не терпящим возражений, сказала Анна. – А жить будете у меня.

– Но я учусь, – попыталась возразить Ольга. – И Илюша тоже.

– Вот именно, – одернула её свекровь. – Тоже мне, семейка. Должен же за вами кто-то присматривать! В общем, так. Как я сказала, так и будет.

Ольга посмотрела на Илью, и тот пожал плечами:

– Ну а что, до города ехать всего сорок минут. Будем вставать пораньше, вот и все.

– Так, с этим решили, – кивнула Анна и повернулась к смущенной невесте младшего сына. – Теперь давайте про вашу свадьбу. Хочешь все сделать за мой счет? У тебя ведь денег нет?

Ольга снова взглянула на любимого, и тот понял её взгляд:

– Да нам не надо никакой свадьбы, мам. Просто распишемся и все. Заявление-то уже подали. Не забирать же его назад.

– А вот позорить меня перед односельчанами не надо,– хлопнула ладонями по столу Анна. – Ладно уж, никто мне не виноват, что не сумела воспитать сыновей как надо. Что один выбрал себе, не пойми кого, что другой.

– Ничего себе, – всплеснула руками Ирина. – Вообще-то, я дочь зоотехника, уважаемого человека. И вы сами плясали вокруг моих родителей, чтобы они отдали меня за вашего Игоря. Сватов присылали. Радовались, когда мои родители нам на свадьбу дом подарили, а сами только чайный сервиз принесли. А теперь я – не пойми кто?

– Да если б я знала, что ты такая язва, в жизни бы не согласилась, чтоб ты стала женой Игоря. Тоже мне, нашлась звезда!– ответила ей Анна. Потом повернулась к Ольге: – Ладно, сама свадьбу сыграю, все-таки мой сын женится, а не абы кто!

Этот кошмар Ольга запомнила навсегда. Столы поставили под открытым небом, гости сидели на скамейках, застеленных половиками, и то и дело заставляли жениха и невесту целоваться. А потом пили мутный теплый самогон и, размахивая руками, плясали под гармонь одноногого соседа-старика, который пил не меньше других.

Ольга брезгливо смотрела на рои мух, кружившихся над тарелками с едой, и не могла заставить себя проглотить ни кусочка. А еще ей было неприятно целоваться с Ильей под глумливые шуточки его подвыпивших односельчан.

– Что ты с таким видом сидишь, как будто тебя насильно за меня замуж отдали? – не выдержал в конце концов Илья. – Опозорить меня хочешь?

– Нет, Илюша, что ты! – она дотронулась до его руки. – Просто я не знала, что все будет именно так. Я не хотела. Можно я пойду в комнату и немного отдохну. Хоть полчаса. Все равно все уже пьяные и никто не обращает на нас внимания.

Она поднялась, но Илья дернул её за руку, снова усаживая рядом:

– Сиди! Пойдешь отсюда, когда я скажу. Видишь, мать на нас смотрит. Так что давай, улыбайся!

Их разговор услышал двоюродный брат Анны, Федор.

– Правильно! – кивнул он давно не стриженной головой. – Ты, Илюха, сразу ей должен показать, кто в доме хозяин, а то потом будет поздно.

А Анна, стоя в сторонке, с ненавистью смотрела на невестку, но видела не её, а себя много лет назад. Их с Василием свадьба проходила точно также и на этом самом месте. Только вместо этой малахольной Ольги была она сама, живая и подвижная семнадцатилетняя девчонка Анютка.

***

Тугие, заскорузлые вожжи хлестнули Анну по обнаженной спине, и девушка рванулась к матери, надеясь избежать нового удара от обезумевшего от ярости отца.

– Мама!!! Пожалей меня! Убьёт ведь меня тятенька!

– Так тебе и надо, гулёшке деревенской, – назидательно проговорила мать, отталкивая дочь от себя.

Они все трое находились в старой конюшне, куда Тихомир и Ульяна привели дочь, чтобы воспитать её. Хотя воспитывать было поздно. Уже неделю мать наблюдала за ней и хмурилась, а когда напрямую спросила Анну, не понесла ли она, та, разрыдавшись, бросилась ей в ноги:

– Мама, прости меня! Не уберегла я себя. Прости! Только отцу не говори, убьет он меня!

Вместо жалости к неразумной дочери, Ульяна схватила её за волосы и принялась трепать из стороны в сторону:

– Ах ты, паскудница! Опозорила всю семью! С кем нагуляла? С кем, спрашиваю! А ну-ка отвечай!

Анна только рыдала и не могла произнести ни слова. А когда в дом вошел отец, вырвалась из рук матери и забилась в угол. Она знала, что он, скорый на расправу, ни за что не простит её.

Если бы деревенские подружки увидели её сейчас, ни за что бы не узнали в растрепанной, испуганной девушке, сжавшейся в комок, первую хохотушку и неугомонную красавицу-певунью Анютку. Да и ей сейчас было не до песен. Только об одном она думала, как бы от тяжелых побоев не вырвалось из её груди любимое имя Ванечка.

Ивана, стройного зеленоглазого парня, Анна полюбила, когда ей едва исполнилось пятнадцать лет. Он приехал в их деревню, чтобы ухаживать за больной бабушкой и помогать ей по хозяйству. И однажды теплым летним вечером, когда Ваня пришел на речку, чтобы искупаться, увидел там Анну. Она как раз выходила из воды, красивая, длинноволосая, похожая на русалку. Белая сорочка облепила её рано сформировавшееся тело и Иван не смог отвести взгляда от острой девчоночьей груди.

– Ой! Ты кто? Отвернись сейчас же! – воскликнула девушка, прячась за кустами, – а то я людей кликну!

– Не надо, не бойся, я тебя не трону, – пообещал он, отворачиваясь. – Я просто всегда купаюсь в этой заводи и не знал, что тут будет кто-то еще.

– Я тоже, – ответила девушка, торопливо натягивая на мокрое тело платье. – Ну все, поворачивайся. Меня Аней зовут, а тебя?

– А я Ваня.

Потом они долго сидели на траве и разговаривали обо всем на свете. Иван рассказал, что живет с родителями в соседнем районе, и они попросили его присмотреть за бабушкой, пока школа на каникулах.

– Останешься здесь подольше? – внезапно спросила Анна. Она вдруг поняла, что Ваня не похож на тех парней, кого она знала раньше, и сердечко невольно забилось сильнее, когда она заглянула в глаза парня.

И Ваня остался до осени. Потом ему пришлось, конечно, уехать, но он всегда находил возможность, чтобы приехать к своей любимой и побыть с ней хоть немного. Больше двух лет они встречались тайком, и никто не догадывался об этом. У влюбленных было несколько укромных местечек для свиданий. Летом в их распоряжении была речка и весь лес, а когда наступали холода, они прятались под крышей большого колхозного сеновала, который стоял невдалеке от деревни. В мягком, душистом сене им было по-особенному тепло и уютно, и Анна любила дожидаться Ваню именно здесь.

Иван оказался серьезным парнем и ничего, кроме объятий и поцелуев себе не позволял, но однажды осенью, когда они снова устроились в облаке пахнущего летом сена, он крепко прижал любимую к себе:

– Долго мы теперь не увидимся, Анюта.

– Почему? – она приподнялась и испуганно посмотрела на него. – Через полгода мне исполнится восемнадцать, и мы поженимся, ты же обещал!

– В армию меня забирают, – ответил он и поправил прядь волос, упавшую на лоб девушки. – Завтра нужно быть уже в военкомате. Анюта, милая! Я к тебе проститься приехал. И спросить, ждать-то ты меня будешь?

Вместо ответа она, рыдая, забилась в его объятиях. Он, утешая её, стал целовать, прижимая к себе все крепче и крепче, а когда она ответила на его поцелуй, уже не смог остановиться. До позднего вечера они были вместе и Аня, словно предчувствуя, что больше не увидит своего Ванечку, со всей своей страстью дарила ему любовь и ласку, чтобы он никогда не смог ее забыть.