скачать книгу бесплатно
А рейс-то наш будет через Аргентину. Такие странные рейсы с пересадками тут у них в Южной Америке. Как не бери, а прямого нет, все равно с пересадкой: или в Сантьяго, если из Байреса через океан надумал вылететь, и в Буэнос-Айресе, если вылетать из Сантьяго. Интересно, почему так? Пассажиров набирают?
– А последней точкой в Южной Америке все равно Буэнос-Айрес будет. Как ни крути, – напоминаю я Люде.
– Да, – задумчиво смотрит в окно Пятачок, – Наше все.
– Сейчас Освальдо напишу. Напугаю, что лечу к нему в Буэнос-Айрес на ПМЖ, интересно, как отреагирует, – коварно хихикаю я.
***
Были какие-то потрясающие облака под нами. И горные вершины со снегом и без. Долетели до перевалочной базы в Буэнос-Айресе отлично. Вылет на саму Нуево-Зеландию задерживается.
«Наверно, чтобы осознать, проститься и с Аргентиной, – понимаем мы, – Все таки, переломная точка и вершина путешествия.
Но это уже детали, и не вызывает лишних эмоций. Мы в пути.
Опешивший сначала от неожиданности Освальдо, поняв, что «я к вам пришла навеки поселиться» только шутка, все-таки намерен приехать в аэропорт. Попытаться через окно транзитной зоны рукой помахать.
Конечно, я великодушно отговариваю его от этой пустой затеи, потому что, наконец, врубаюсь, во-первых, что расстояние от его города Лухан до аэропорта семьдесят километров. До этого Лухан все казался ближним пригородом столицы. Во-вторых, что в транзитной зоне нет окна. В-третьих, ни к чему такие подвиги. Обозначил готовность и отлично. Не пятнадцать лет. Хотя, знаю, что внутри была бы польщена, если бы он не послушался.
В окнах главного аэропорта имени Министра Писторини непробудная чернота, и в ней отражаются стойки баров и круглые плафоны лампочек на потолке.
– Пожалуй, надо подзарядить телефоны.
Мы устраиваемся на высоких табуретах в спец-месте Free Print Zona, где и распечатать можно спешное, и поработать удобно, сидя за длинным столом-прилавком, разделенным вдоль темно-серой перегородкой с USB разъемами на обе стороны для страждущих.
Эх, а юэсбишные гнезда расшатаны до безобразия, непомерным усердием проезжих заряжающихся. Еще «живые» гнезда, те, что держат разъем методом тыка без человеческого участия, уже найдены и заняты такими же страждущими. Теперь мы привязаны к своим розеткам, руками придавая жесткость соединению, то есть держим шнуры.
Но и это не спасает – любое неосторожное шевеление и упс, зарядка не идет. Пожалуй, моего терпения не хватит.
Вокруг стоит умеренный равномерный гул, слева от нас заряжается парень в шортах, из-под которых вместо правой ноги торчит металлический протез в кроссовке.
Парень, сосед справа, метнув быстрый взгляд на нашу застывшую композицию, без звука втыкает в свое гнездо зарядник на четыре юэсбишки и делает приглашающий жест рукой, чтоб перетыкались к нему, у него держит.
Теперь можно расслабиться и отвязаться по очереди на прогулку по аэропорту. Пор фавор, дорогой! Спасибо. Мы научились ценить помощь, в любых проявлениях. Это классно. Просто по-человечески здорово.
–Как теперь без испанского языка-то будем? Практически родной стал,
– с грустью молвлю я, – Комфортно, когда он вокруг переливается.
–Привыкнем, – предполагает Пятачок, – Мне, конечно, в англий
ском пространстве спокойнее.
Время до рейса незаметно тает. Пора на посадку.
OlgaTango:Мысадимсявсамолет.Досвидания.НапишуужеизНовой Зеландии. Обнимаю тебя и благодарю за все.
ОсвальдоТанго:Яжелаюдоброгополета,моядорогая.Будуохранять тебя в пути.
ОсвальдоТанго:Тызнаешь.Сегодняночьюявиделтебякакяркуюточку,иплаваяпередмоимиглазами,образтвоихглазостался,кактемное пятно,окаймленноепламенем,подобноеслитысмотрелнасолнце.
Освальдо Танго: Куда бы я ни смотрел, чтобы увидеть, как вспыхивают вашизрачки,ноянемогваснайти,каквывыглядите?
ОсвальдоТанго:Язнаю,чтоестьогоньки,ведущиепутникакгибели ночью.Ячувствую,кактянуттвоиглаза.Нокудаонименятянут,яне знаю.
Olga Tango: Странное видение… Немного тревожно.
ОсвальдоТанго:Яскучаюпотебе.Ятакскучаюпотебе.
Огромный самолетище набирает высоту.
В голове опять вертится песенка: «Там за облаками… там за облаками». Там-там-та-рам, там-там-рам…
Из ПЗ. Как больно, милая, как странно
Трансокеанский перелет протекает отлично, несмотря на то, что самолет набит почти под завязку.
Все устаканивается лучшим образом, хоть и не сразу. Люду ее законное кресло в проходе вполне устраивает, а я нахожу себе место «под солнцем», отличное от указанного в билете.
Потому что мое «указанное» было, ну, не совсем ахти, в серединке трехместного ряда с соседями. Хоть и не упитанными, но от тесноты, ясно дело, постоянно недовольно копошащимися по бокам.
А ты в середине, как куколка гусеницы под раздачей, отчетливо вспоминаешь пост-утробный период тугого пеленания, безвыходный и беспощадный.
Понятно, выжила бы, конечно, мы уже неприхотливы, расслабляться умеем в каких угодно условиях, но зачем? Если через несколько рядов за мной, о неужели, есть блок кресел, где сидит всего один человек!
И я это обнаруживаю при походе в ватерклозет и изумляюсь: «Как никто не заметил это счастье раньше?»
Спящий в одиночестве на крайнем сиденье мужик даже не просыпается, когда я, задевая его смирные колени некоторыми частями своего тела, одним широким шагом просто перелезаю через него на свободное место к окну, где удовлетворенно закутываюсь в запасной пледик, и воздав небесам за королевские условия, тут же вливаюсь и сообщество дрыхнущих.
Правда, стюардессы особо ламинарно поспать не дают, потому что в час ночи кормление и пеленание, и в пять утра кормление-поение, даже выпивать заставляют, окаянные. Наливают беспрерывно, но… Не хочется чего-то. Кормят вкусно. Новозеландские линии – это, как «Эмирэйтс» благословенный. В перерывах между возлияниями мирно гудящий, туго набитый самолет окутывает сонное забытье.
После очередной побудки я неожиданно не хочу сразу засыпать, а хочу вглядываться в черноту за иллюминатором. Я пытаюсь идентифицировать немного тянущее, похожее на тоску ощущение в солнечном сплетении.
«Опять ностальгия?».
Не знаю… Зыбкие мысли растворяются от прикосновения. Вместо них в голове почему-то настойчиво материализуются слова «трясясь в прокуренном вагоне, он полуплакал… полуспал»…
«Полуплакал, полуспал – как точно, да», – слова, как тяжелый дым, растекаются по телу и становятся моей сутью. Мерный перестук «колес» погружает меня в небытие. Я сплю и не сплю.
«Как больно, милая, как странно, сроднясь в земле, сплетясь ветвями…». Я тихо удивляюсь, что в мареве поверхностного сновидения забытые строчки так легко возникают из ниоткуда: «Как больно, милая, как странно, раздваиваться под пилой»…
Я просыпаюсь от ползущих по подбородку слез, когда медленной волной через полупрозрачную меня протекают сотканные из света слова: «И никого не защитит вдали обещанная встреча…».
Я тихонько промокаю рукавом влагу, хорошо, что все вокруг еще спят, ужасно не люблю, когда видят, как я плачу. На высоте в десять километров.
«Так, все! Достаточно соплей! Что-то я расквасилась, – предлагаю я себе завязать с наваждением, – Надо взять себя в руки».
Ничего не случилось. За расставаньем будет встреча. Вот так, умница.
«Сейчас сделаем массаж ступней и активно подышим. Путешествие и жизнь продолжаются», – здраво объясняю себе я и принимаюсь за дело. Через полчаса оказывается, что выспалась я вроде весьма неплохо. Чувствую бодрость и голод. Реально выспалась!
Подозрительно гляжу на часы, проверить, от чего это я такая отдохнувшая, и вижу, что почти одиннадцать дня по Южной Америке!
Этому я ирреально не верю – темнотища ведь за окном, но факт есть факт.
«Вообще да, – прикидываю я, по факту догоняя теоретические основы астрономии, – Когда летишь не навстречу солнцу, то догоняешь сплошной день, как тогда на Кубу, а если в обратную сторону, как сейчас, с запада на восток через Тихий океан и ночным рейсом, то весь полет у тебя ночь. Сплошная. Вот и спится по полной программе, при таком раскладе. Со сновидениями».
Умываюсь, завтракаю, перебалтываю с Людовишной, которая в своем ряду тоже вполне довольна отдыхом, смотрю, а и лететь совсем ничего остается – часа четыре. Что мы благополучно и переживаем, занимаясь разными полезными делами, типа, дополнительной разминкой в проходе на борту и просмотра очередного фильма. Даже как-то не верим, что так… быстро.
Из суеверия и уже по привычке, решаем заранее не радоваться. Еще в Аргентине, педагог наш путешественник Леонардо подробно рассказал о своем посещении Новой Зеландии.
И какой досмотр с пристрастием для товарищей, прибывшим именно аргентинским самолетом там был устроен, и как таможенники привязывались из-за пустяков, и досматривали в три этапа. Впрочем, Леонарду Леонардово, а слесарю слесарево. Раз на раз не приходится. Но морально подготовились. К худшему.
– Пошли. С богом.
Действительно, несколько кордонов, все серьезно так. Я спросонья в самолёте при заполнении декларации умудрилась поставить галочку «нет» на вопрос: «Знаете ли вы, что лежит у вас в чемодане?»… Ну, объяснилась. Это же прикольно, как вопрос: «Наркотики, оружие есть?».
Таможенника «выбрали» нормального, тот тоже просто посмеялся над моим огрехом, как вчерашний обаяшка на паспортном кордонном выпуске из Чили.
Тотчилийский,напаспортномконтроле,вдругзаинтересовался,когда возвращаемся в Россию: Не в Австралию, а домой.
– ПрямоизНовойЗеландии?
– Дасчегобыэто?ЧеготынасвРоссию-тозапихиваешь?Странницы мы, собачку говорящую идем посмотреть.
– Акак?..–неукладываетсяукрасавцавпогонах,чтопереднимвеликие кругосветные путешественники.
– Через Австралию, потом посмотрим, наверно, в Индонезию, – довольные произведенным впечатлением сообщаем мы. И понеслась логическая цепочка… взаимного интереса. Латиноамериканского.
Даже уходить неохота было, так бы и пикировались, блестя зубами. НонадобыловНовуюЗеландиюехать.Ичилиецосталсянасвоемпропускном пункте. Не спросив билеты на вылет из Новой Зеландии.
На паспортном все проходит гладко: цель визита, на сколько дней, виза в порядке, велкам. Но дальше боязливыми новозеландцами еще дополнительный контроль, с просветкой ручной клади на самом выходе в багажную зону придуман.
Опять со сверкой паспортов и заодно прилетных билетов. Который я уже неизвестно, куда положила. Билет, в смысле. Хорошо, выкидывать привычки не имею, но потерять запросто. Поволновалась, пока отрыла его в заднем кармане брюк, что он там делал и как попал, ума не приложу, проказник.
Народу, сразу с трех самолетов, накопилось с полкилометра. Окленд большой город. Рейсов множество, со всего земного шара.
Опять медленно переваливающаяся очередь из пассажиров, упорядоченная в многоходовой коридор, обозначенный оранжевыми лентами на столбиках. Всех соседей в очереди уже в лицо знаешь, потому что так и двигаемся противотоком навстречу друг другу по этому змееподобному лабиринту, то мы вправо они влево, то наоборот.
Возможно, это хорошо, что много народа. Не до глупостей там таможенникам. Не до приставаний. К моменту нашей очереди на проверку, уже изрядно уставшие мы, на вопрос в усмерть уставшего defensor del cordon, защитника кордона со сверлящим взглядом, о том: «Везем ли мы… НЕДОЗВОЛЕННОЕ», мы без лишних разговоров дружно стучим левой
пяткой в правую грудь и хором браво рапортуем, что контрабанду, никак нет, герр офицер, не провозим.
«Только чуть-чуть если!» – хитренько мелькает в голове вспоминание о Людиной нелегальной коке в чемодане. Но я решаю не заострять на этом внимание даже в мыслях.
–Идите на просветку.
–А билеты на выезд? Почему не проверяете? Разве не надо? У нас есть.
–Поздравляем. Да идите вы уже отсюда.
И мы идем. Я говорю Пятачку:
–Вот гадство! Зря муки принимали.
А Пятачок говорит:
–Не зря.
После последнего просвечивания я ожидаю еще какого-нибудь обещанного «шмона» с раздеванием, но мы уже получаем багаж и, не особо очаровываясь, я спрашиваю товарища:
–Чего, все, что ли? Люда, улыбаясь, говорит:
–Походу, да.
–Уходим?
–Угу.
И мы сваливаем. Ох…С мягким шелестом разъезжаются стеклянные двери и…
Вот и свет божий! Воздух! Новая Зеландия! Мы тута!!! Это как? Пока не верю сама.
Ну, здравствуй!
Глава 23 Последний осколок Атлантиды
ОсвальдоТанго:Сердце,уменябыласерьезнаяпроблемаскомпьютером.ЯхотелсохранитьвсенашисообщенияWhatsAppнакомпьютере,но питание было отключено.
ОсвальдоТанго:Выможете прислатьмне все,что увас есть,с техпор какмывстретились?Другимисловами,вашиимоисообщениястехпор,как мывстретились,потомучтоониоченьважноесокровищедляменя.Исэтогомоментаябудузаписыватьихвблокнот,чтобыонинестирались.
ОсвальдоТанго:Яснетерпениемждутехсообщенийивсегоостальногоотпрошлойночи,потомучтоябылполусонным,апотомнесмогих прочитать.
Olga Tango: Да, конечно. Теперь нам надо чаще делать резервное копирование.
ОсвальдоТанго:Однозначно.Оказывается,ядохолодавпозвоночнике боюсьпотерятьлюбое,связывающеенасстобой.
Из ПЗ. Окленд и его окрестности
Наш территориальный угол, где миленькую комнатку мы сняли в доме у китаянки, живущей с мамой и двумя детьми, похож на большую деревню. Все здороваются, тишина, одноэтажная застройка, малолюдно и очень чисто. Про цены молчу. Чего зря рефлексировать. Это опять из разряда:
«В Чили дорого было? Ха! Павлины, говоришь… Эх ма!».
Здесь в Окленде тепло. Я была готова к подтверждению интернетовских зарисовок о возможности резких похолоданий и тому подобное. Но оказалось очень даже приятно. Даже жарко. Днем можно купаться. Главный критерий.
Во всяком случае, когда я, не таская за собой уставшего Пятачка, убежала в первый день знакомиться по-быстрому с окрестностями, то случайно обнаружила в паре километров от нового адреса водоем с песчаным берегом. Впоследствии определила, что он относится к акватории дальней оконечности залива Hillsborough bay и является частью Тасманова моря.
А пока, практически не раздумывая, только скоренько убедившись, что людей вроде поблизости не наблюдается, быстро с укромной стороны небольшого пляжа сиганула в воду, оставив для приличия на себе только трусы. Вода хоть и не первозданной чистоты, но соленая и достаточно теплая. Я даже не уверена, что здесь можно купаться, но на реальный пляж достаточно похоже. Ох, как же я соскучилась по плаванию в море. И если очень хочется, то можно.
