Ребёнок Палача

Подойдя к своему кабинету, я не стал шуметь и влетать, излучая ярость за вторжение. Я решил, что сначала было бы здорово увидеть, чем София заинтересовалась, что позабыла о вечере и званном ужине. С минуту на минуту официанты начнут приглашать гостей к столу. Еще немного приоткрыв двери, я затаил дыхание: София держала в руке фоторамку с моими родными. Она внимательно разглядывала фотографию и поглаживала по стеклу лица, смотревшие на нее. Бросив резко взгляд на рабочий стол, отметил, что все стоит на своих местах. Я до мозга педантичный, и потому всегда знал, где и что лежало на столе при моем уходе из кабинета. Да, это патология, но она сформировалась благодаря тому, что в моей жизни не всегда были богатства и роскошь, а главное власть и жажда преумножать ее всеми возможными способами.

– Вижу, ты совсем не уборную искала, – тон моего голоса резонировал с тишиной. София так испугалась, что ненароком выронила фоторамку и та приземлилась на пол. Треск разбитого стекла эхом отразился по комнате, а мое сердце снова раскололось на части. Я сжал кулаки и стиснул зубы. Дочь Решетова попятилась назад, широко распахнув глаза.

– Прошу прощения, – едва шевеля губами, произнесла София. Затем склонилась к полу и начала голыми руками собирать осколки, осторожно вынимая из-под них фотографию. Я мигом оказался рядом и тоже склонился. Перехватив ее кисти, побудил остановиться и взглянуть мне в глаза. – Сергей Иванович, я…, – девушка побледнела, и я почувствовал, как она задрожала в моей крепкой хватке.

– Брось стёкла, – приказал я, выхватив из ее руки то, что было мне дорого. Встал, а София не спешила и продолжала собирать осколки. – Перестань. Я пришлю служанку.

– Я так виновата, – пролепетала она. – Ай! – воскликнула и тут же вскочила на ноги. Я нахмурился и подошел вплотную к ней. София прижала сжавшую в кулак руку к груди, а по внешней стороне локтя дорожкой пошла кровь и заляпался каплями ее серебристое платье. Шипя от боли, она начала бурчать себе под нос и ругаться саму себя, что ее любопытство никогда не доведет ее до добра. Именно так и есть. Спрятав фото в карман пиджака, я свирепо и гортанно выдохнул.

– Идём. Надо остановить кровь, – безапелляционно заявил я, обнимая ее за плечи. Повел ее в свою личную ванную комнату, где была аптечка на все случаи жизни.

– Нет-нет, – заупрямилась София, отстраняясь от меня, но я ее не отпускал. – Всё нормально. Я все равно собиралась уже домой.

– Перестань, – раздраженно оборвал ее. – Ты вся в крови, посмотри на себя.

София вновь покрылась румянцем.

– Зачем так пугать-то? – вырвалось у нее. А когда девушка поняла, что произнесла это вслух, обреченно вздохнула.

– Незачем было сворачивать не в ту сторону, – съязвил я, протолкнув девушку в ванную. – Садись на стул. Сейчас обработаем рану.

Она послушно прошла к стулу и села. расслабила руку и разжала кисть. Рана небольшая, но глубокая, оттого столько крови. София попыталась стереть с локтя остатки, но лишь размазала их по руке. Наблюдая за ней искоса, я едва сдерживал ухмылку. Порез от стекла, как правило, заживал долго и болел дико – я знал об этом не понаслышке. Вынув из тумбочки аптечку, достал все необходимое и подошел к Софии.

– Протяни ладошку.

Выполнила. Я ливанул перекисью, и та зашипела белой пеной.

– Ох, чёрт! – выругалась София, прикусывая кулак своей здоровой руки. – Мамочки…

– Терпи, – рявкнул на нее, смотря на то, как ее рука тряслась от агонии нескончаемой боли. – Сейчас сотру остатки, затем еще раз налью перекись.

– Может, одного раза достаточно? – взмолилась она, но я покачал головой.

– Будь бы ты кем-то другой, я бы и спиртом прижег… в наказание, – уточнил я, когда София внимательно разглядывала мое лицо. А потом, снова опустив взгляд на свою раненую ладошку, зашипела.

– Я поняла, что вы меня решили проучить.

– Да? – удивился я.

– Еще как. Обычно в таких случаях просто промывают водой, а не… ну в общем, вы поняли, – уныло пролепетала София.

– Почему не остановила меня, если знала? – недоумевал я.

– Как будто вам возможно перечить. Я видела, как вы общались со всеми гостями. Невозможно не заметить, как вы влияете на присутствующих. А дамы… даже замужние женщины едва держали свои слюни при себе, ведь по правую руку были их мужья.

Я молча слушал ее выводы, сделанные за несколько минут после прибытия на вечер. А София не так-то проста: всё замечала. А в женщинах подобное поведение всегда крайне опасно. Игнорируя ее выводы, я снова перевел тему:

– Тебе надо переодеться.

– Не стоит беспокоиться, – отмахнулась она, когда я закончил бинтовать ее кисть. Прикасаться к ее бархатистой коже оказалось пыткой. Ток, пронзающий мое тело насквозь, усиливался при каждом прикосновении. – Если вы не возражаете, я бы осталась в вашей комнате на пару минут одна и привела бы себя в порядок.

– Как хочешь, – процедил я, отходя от Софии на несколько шагов. Девушка нахмурилась. – Я буду ждать тебя в своем кабинете. И, пожалуйста, без приключений.

София покрылась румянцем, но кивнула. Она встала со стула и, оценив мою работу на своей кисти, удивленно приподняла брови. Девушка хотела что-то сказать, но я уже удалился и закрыл за собой дверь. Выдохнул, ощущая, как по венам хлестанул адреналин.

***

– Ты сам не свой, – заметил Артём, когда я спустился со второго этажа и пулей промчался мимо гостей. Воронов меня нагнал и был слегка взволнован. – Серёг? – схватил меня под локоть и дернул на себя, побудив меня притормозить. На нас смотрели. Снова. Чёрт. Я будто язык проглотил, как сильно меня взбесило то, что София оказалась в моем кабинете, и я же самолично оставил ее там. Не глядя на брата, ответил:

– Узнай, кто она такая. Реально дочь Решетова, или подставная пешка. Ты держал периметр под контролем? – жестко проговорил я, задав в конце вопрос. Воронов кивнул, а на его лице заходили ходуном желваки. Ясное дело, что не только я был под напряжением.

– Ты успокойся, иначе лишнее внимание к себе привлечешь, – сквозь зубы процедил Артём. – У тебя уже паранойя, Серёг. София действительно является дочерью Решетова. Я дважды проверил за вечер, и на крайний случай отправил данные к себе в контору. Ребята подтвердили. Никакого подвоха, всё чисто. Тем более, что она через пару недель снова уедет к себе в Нью-Йорк.

Изнутри меня колотило. Я понимал, что цеплялся за прошлое, но как мне его отпустить, если раны всё еще свежи.

– Хорошо, – безэмоционально ответил я, затем посмотрел на часы. Пора звать гостей к ужину. И как по заказу, шеф-повар, которого я нанял, вышел и под аплодисменты ликующего зала, пригласил к столу. Я задержал Артёма, легонько стукнув тыльной стороной ладони по груди. Он нахмурился, уставившись на меня в упор. – Артём, на кону не только наша компания, но и сама цель, ради которой всё это затевается. Не забывай, кем я был в прошлом. Оно никогда не будет в прошлом – оно всегда по правую руку со мной.

– Если ты снова уйдешь с пути, обратной дороги не будет.

– Знаю.

Мимо нас как раз проходил Решетов; он явно обеспокоен, а, увидев меня, с облегчением вздохнул, но тут же нахмурился.

– Сергей, я думал София с тобой, – голос старика выдавал его волнение за дочь. Он оглянулся, но так и не нашел среди толпы её.

– Она в уборной на втором этаже, – спокойно ответил, краем глаза заметив легкое движение по лестнице.

София практически бежала, перескакивая через две ступеньки. Спешила. На таких шпильках недолго слететь вниз головой вперед. Я ринулся на перехват, чего от себя не ожидал. Уже у подножия София практически налетела на меня, и я обнял ее, притянув к своей груди. Девушка учащенно задышала, а когда подняла на меня свои карие широко распахнутые глаза, снова покраснела.

– Фея, осторожней, – гортанно прорычал, ощущая ее дрожь, – за твоей спиной я не видел крыльев.

– Сергей Иванович…, – София ахнула, когда я сузил свой взгляд, безмолвно напоминая, что меня так называть не стоило. Сглотнув, она сцепила губы в тонкую полосу, явно недовольная тем, что ей приходилось покоряться мне. – Сергей, отпустите меня.

Я не стал препятствовать ее желанию и сразу выпустил из крепкой хватки. Артём едва скрывал ухмылку; стоило мне на него посмотреть, мгновенно ретировался в другую комнату, где уже вовсю начался ужин.

– София, что с твоей рукой? А с платьем? – ужаснулся Решетов, когда подошел к своей дочери. Я тактично отошел, сделав вид, будто не слышал их разговора.

– Пап, все нормально. Я поранилась.

– Это безобразие! Палач, – теперь Решетов решил перевести тему в мою сторону, – как так вышло? Я думал, ей с вами надёжней.

Я не успел ответить, как фея переняла тон на себя:

– Пап, я сама виновата. Не удержала в руке туалетное зеркальце, – солгала она, и я ухмыльнулся. Я пристально смотрел на Софию, а она бросала украдкой свой взгляд на меня и буквально молила поддержать ее маленькую ложь. Решетов поверил ей, а когда я кивнул в знак подтверждения, то его сомнения вроде сошли на нет.

– Что ж, – вздохнул старик, – наверное, нам надо удалиться. Я не могу позволить тебе находиться в таком виде. Ты, наверное, хочешь переодеться дома? – поинтересовался он.

– Пап, всё нормально. Правда. Как будто ты не знаешь, что тряпки меня волнуют меньше всего. А это, – она неловко вскинула забинтованную кисть, – производственная травма. Ничего страшного. Идём.

– Да, дорогая. Удивительно, что у меня такая дочь, – хохотнул Решетов, собравшись сопроводить дочь к ужину, но тут встрял уже я.

– Константин, вы не против, если София уделит мне пару минут своего внимания. – Решетов вопросительно вздернул правую бровь. Он не понимал, с какой стати я намеревался уединиться с его дочерью. – Обещаю, я доставлю ее в целостности и сохранности, – я лукавил, но бдительность своего партнера-конкурента усыпил.

– Если София не против, то…, – он взглянул на свою дочь, ожидая от нее согласия.

– Да, конечно, – кивнула она, явно почувствовав неладное.

Решетов оставил нас. Теперь только я и София. И никого вокруг нас.

– Сергей, я еще раз хочу попросить прощения за вторжение, – первой начала девушка. – Фоторамку я вам восстановлю.

Я сунул руки в карманы брюк.

– Не стоит.

Она вопросительно уставилась на меня. Ей непонятно, для чего я возжелал аудиенции.

– И всё-таки, – не унималась София.

– Хорошо. Есть только один способ возместить мне ущерб, – я намеренно сделал паузу, выжидая реакцию от Софии. Она терпеливо ждала моих условий. – Давай встретимся на будущей неделе и поужинаем вместе.

– Ох, – облегченно выдохнула она.

– Это еще не всё, – съязвил я, а София заметно напряглась. – Я хочу поцеловать вас.

– Что?

Не дожидаясь ее разрешения, я сократил между нами расстояние в один шаг и схватил девушку за талию. Крепко сжал обе своих кисти на ее бедрах и притянул к себе. София была ошарашена. Она учащенно дышала, бледнея у меня на глазах. Затем я провел по ее левому предплечью правой рукой, ощущая под кожей её мурашки. Достигая ее затылка и вцепившись в копну шелковистых кудрей, приблизился лицом к лицу, разделив одно дыхание на двоих. Наши губы практически соприкасались, а потом я поддался чуть вперед и впился с поцелуем, о котором грезил практически весь вечер, как только увидел ее. Мягкость ее губ меня опьянила, а вкус, словно опиум, погрузил в отчаяние… черт возьми, я сам себе усложнил жизнь, ведь теперь мне будет мало одного поцелуя.

ГЛАВА 3. София

Я была практически парализована поступком Палача, решившего меня поцеловать. Его дыхание обжигало мое лицо, а поцелуй все углублялся, увлекая меня в водоворот странных чувств. Но каким-то чудом мой разум все еще балансировал на краю реальности и давал сигналы, что этот мужчина опасен для меня.

Бежать! Стоп! Только побег!

Когда Сергей обвил своей мощной рукой мою талию и прижал к себе, первым инстинктивным действом стало отталкивание. Я уперлась о его каменную грудь обеими ладошками и сколько было сил сопротивлялась.

– Прекратите! – зло прорычала, замахнувшись на мужчину.

Удар пощечины эхом разнёсся по огромному залу. На долю секунды показалось, будто картины на стенах задрожали, отождествляя внутреннюю ярость их хозяина. Палач отпустил меня, отступая, провел по своим губам тыльной стороной ладони. Ухмыльнулся. Резко вскинул свой взгляд на меня, обездвиживая странным блеском в глазах. Я видела в них бесконечную бездну, засасывающую в темноту и порок. Я чувствовала, как кровь в моих венах стыла, и тем не менее, выпрямилась и с гордо поднятой головой выдала:

– Можете своё предложение об ужине засунуть себе…, – я воздержалась от подробностей. Палач сурово смотрел мне в глаза. Ни единой эмоции на его лице, как будто минутой ранее между нами ничего не происходило. Высокий, гордый и до неприличия высокомерный – вот каким бы я его охарактеризовала. Таких людей я старалась избегать, а вот мой отец с такими предпочитал вести бизнес. Но, как говорилось, это уже его заморочки.

– Что ж, – безэмоционально выдавил Палач, – по крайней мере, вы остались довольны моим подаренным поцелуем вам.

Я, обалдевши, смотрела на него. Нахал, не иначе! А он, казалось, насмехался надо мной.

– Будьте не так уверены в себе, Сергей Иванович, – съязвила я. Палач заметно напрягся, гортанно прорычав на мое высказывание. – И к тому же, – заумно вздернув бровью, я прошла мимо мужчины, и, остановившись на секунду, добавила: – я вас пожалела. Не более. – И рванула в соседнюю комнату, оставив Палача с озадаченным выражением лица.

***

Прошло несколько дней с того самого ужина, а из мыслей все еще не выходил странный выпад незнакомого мужчины. Отчасти, я была виновата, что без спросу вошла в его кабинет. Что мной движело в тот момент, точно сказать невозможно. Мне просто стало любопытно. А приоткрытая дверь и вовсе склонила к преступлению. Первым, что бросилось мне в глаза – это идеальная чистота и порядок. Паталогическая педантичность хозяина этой комнаты настораживала и с порога предупреждала, что этот человек опасен. Он мог ослепить собой, обездвижить и заполучить всё, что только его душе угодно. Вторым, что я заметила своим взором – это были фотографии. Их было очень много и для них отведена целая полочка. Я подошла ближе, любопытствуя, кто же был в окружении такого мужчины, как Палач. Молодая девушка с мальчишкой лет пяти позировали фотографу и радостно улыбались. Фотография определенно любительская, а фоторамка, в которую она была помещена с правой стороны в уголке настолько протёрлась… Именно этот снимок был дорог Сергею. Тем чаще он брал в руки рамку, тем оставался след и стиралась краска. А дальше… всё пошло не так, как хотелось бы. Меня поймали на месте преступления. Виновата – да. После случившегося остались смутные сомнения продлевать свой двухнедельный отпуск, а вот уверенность, что надо возвращаться обратно в Нью-Йорк, лишь укоренились в голове.

– Я не понимаю? – взволнованно переспросил отец, когда я поставила его перед фактом своего отъезда через пару дней. – София, что произошло, дочка?

Мой отец хмурился, недоумевая, с какой стати я бежала из родного дома.

– Ничего не происходило. Мне просто надо вернуться. Работы много, пап.

От фыркнул.

– Ты могла бы жить со мной, София. Зачем работать? – возмутился папа. – Если так необходимо, я в своей компании дам тебе место. Будешь руководить пиар-проектами. Все равно искать менеджера с подходящими критериями, – буднично изъяснился он. Я отрицательно замотала головой.

– Нет, пап, – ответила и подошла ближе к своему родителю, – мама не хотела, чтобы я даже частично принимала участие в твоем бизнесе. Она хотела для меня совсем другого – чего-то приземленного, понимаешь? – воодушевлённо рассказывала я, папа разулыбался при одном лишь упоминании о маме.

– И тем не менее она подвергла тебя самой травмоопасной затеей – балет. Суровое испытание для хрупких тел, моя дорогая. Если бы ты знала, как я сопротивлялся ее идее сделать из тебя великую балерину, – папа рассмеялся, но смех получился надломленный.

– Возможно, я сама бы не выбрала этот вид искусства, пап, но и совершенством я все равно бы не стала, – покачав головой, я вздохнула.

– Ты моё совершенное совершенство, дочь, – папа притянул меня в крепкие родительские объятия. – Может еще передумаешь и останешься на неделю хотя бы?

Я закивала.

– Хорошо. Перенесу билет на следующую пятницу, пап.

Мой старик засиял, ослепляя улыбкой и блеском в глазах. Затем мы поговорили обо всем и ни о чем конкретно. Лишних вопросов от него о своей ране я более не слышала, а если и затевалась тема в этом русле, то я уклончиво объяснялась о случайности. Обедая, я вдруг вспомнила, что, надо мне позвонить Максу. Друг небось с ума сошел, что мы не созванивались. А с другой стороны, Максу пора прекращать надеяться, что я отвечу ему взаимностью. Мы – друзья. У него есть Тесса, а у меня… работа.

– Пап, я сегодня планирую прокатиться по городу, – сказала я. Он отложил утреннюю свежую газету в сторону на угол стола. Весь внимание. – Пропаду на пол дня, а вечером мы могли бы поужинать вместе. Я с удовольствием накормлю тебя собственноручным шедевром.

Папа улыбнулся.

– София, мне этого, правда, не хватает. Я уже забыл, что такое семейные посиделки, – загрустил он.

– Давай не будем о плохом и печальном, – я сжала его ладошку, и он поддержал меня кивком, а потом резко нахмурился.

– Совсем вылетело из головы. Палач звонил утром, – при одном упоминании имени Сергея, мои внутренности сжимались в тугой узел, а щеки вспыхнули огнем. Папа заметил мою реакцию и хмыкнул. – Мне показалось, что в тот вечер вы были любезны друг с другом, – заявил он, а я поперхнулась слюной.

– Ага. Пусть лучше тебе показалось, пап.

– Он чем-то обидел тебя? – насторожился он, уже готовый ринуться в бой за свою дочь. – Только скажи, – воинственно заявил.

– Нет-нет, – я мысленно поспешила оправдать поступок Палача. Вот не хватало мне только проблем перед отъездом. Папа расслабленно выдохнул.

– У меня сейчас бизнес с ним строится на одной волне и общем проекте. Не хочу, чтобы планы пошли наперекос. Этот человек слишком влиятелен в наших кругах. Просто всплыл из неоткуда и заявил о своих позициях. Ослабить его не удалось, я решил действовать иначе – стать ему партнером. Как говорят в народе, Соф, держи друзей близко, а врагов своих еще ближе.

Я внимательно слушала его, понимая его риски и страх потерять всё. Мама, я, бизнес – это всё, чем отец всегда дышал. Я заверила его, что всё в порядке и нет никаких оснований к домыслам.

– Так вот, Сергей пригласил нас с тобой на ужин. Говорит, что уже делал тебе предложение, но ответа так и не дождался, – закончил папа. Я была сбита с толку, как ловко провернул свой план Палач. Значит, решил брать штурмом.

– Езжай один. Без меня, – игриво ответила я, надев маску безразличия. – Я хотела повидаться с подругой. Варей. Помнишь её?

Папа снова свел густые брови на переносице.

– Это не дочь Седого Игоря? – переспросил он.

– Именно она.

– Я думал, они всей семьей уехали заграницу.

– Так и есть, но Варя вернулась и живет у своей бабушки в глубинке. Редко выходит на связь, – пояснила я. Папа удивился.

– Она скрывается от кого-то? – с подозрением спросил он. Я пожала плечами.

– Ничего на этот счет не могу сказать, – я встала из-за стола, – я ушла, пап. Если что – на телефоне.

– А ужин? Палач решительно просил о встрече с тобой, – настаивал он. На выходе из зала я бросила:

– Придумай отмазку, пап. Мне совсем не интересны ваши бизнес-речи, ты же знаешь.

Папа подмигнул и снова погрузился в чтение газеты с новостями…

***

Я встретилась с подругой Варварой в торговом центре, как и договаривались ранее. Она была безумно рада видеть меня, и я тоже. Столько времени прошло, и не подними она руку, я бы ее не признала. Варя стала совсем другой – взрослой что ли. Свои длинные локоны она сменила на стрижку боб-каре. Перекрасилась в блондинку, и теперь сшибала всех мужчин на повал своими чернящими глазами, контрастирующих с алебастровой кожей лица и волос.

– Господи, София! Скажи, что это не сон, – рассмеялась Варя, обняв меня крепко. Я тоже ответила взаимностью. Девушка отпрянула и на вытянутую руку осмотрела меня с пят до головы. – Решетова, ну ты совсем не изменилась. Хрупкая до неприличия. Я думала, ты балетную карьеру закончила, – нахмурилась она, подумав, что я продолжала изнурять себя десятичасовыми тренировками. Я отрицательно замотала голой и широко улыбнулась.

– Нет, Варвара, я больше не занимаюсь им. Травма, – объяснилась я.

Мы с подругой направились в кафетерий на первом этаже торгового центра. Расположились за дальним столиком, и было очень странно наблюдать за поведением подруги; она часто осматривалась кругом, будто боялась быть кем-то узнанной. Я хотела ей задать вопрос, но она меня опередила.

– Я так давно не выезжала в люди, – извиняюще произнесла она, – живу за городом с бабулей. Помогаю ей. Она у меня держится молодцом, но что-то последний год ее знатно подкосило, – в тоне голоса Вари слышны нотки волнения за свою родительницу.

– А работа? – поинтересовалась я. Нам как-раз принесли только что сваренный кофе и вазочку со сдобным. Аж слюнки потекли, стоило только взглянуть на булочки. Варя пожала плечами.

– А что работа, Софий, я занимаюсь собственным сайтом и продвигаю услуги контента в социальных сетях. Доход небольшой, но на жизнь сполна хватает, – она взяла в руки кружку с дымящимся кофе и отхлебнула, смачно протянув сладкое «м-м-м» и закрыв глаза. – Все же города мне не хватает иногда, – призналась она.

– Варь, ты от кого-то прячешься? – в лоб задала вопрос, обратив внимание, как ее руки задрожали. Она спешно поставила кружку на стол и спрятала свои ладошки под стол. Выпрямилась струной, а глаза заблестели опасностью.

– Нет. Что ты, – подруга начала оправдываться. – Хотя…, – она хмыкнула, – только прошу – никому.

– Я тебя никогда не сдавала, – обижено произнесла я. Мы подругами были всегда, хоть и время порой раскидывало в разные стороны.

– Знаю, Софий, – кивнула она, смягчив слова улыбкой, – у меня были отношения. Помнишь, я тебе год назад звонила и рассказывала, что мой отец против того мужчины.

– Ах, да. Я помню. Разве такое забудешь! – воскликнула я, всплеснув руками. – Но, если честно, я не поняла, насколько у вас все было серьезно, а потом ты пропала. Я решила, что любовь тебя засосала, и не стала донимать.

– Все гораздо сложнее, – печально вздохнула она, вновь положив руки на край стола. Она уставилась на них, как будто там были написаны все ответы на ее вопросы. – Я до сих пор его люблю и забыть не могу, но… Софий, он ушел. Отец поставил ультиматум.

– Откуда ты это знаешь? Вдруг, всё было иначе? – я порой была чрезмерной оптимисткой.

– Нет. Папа сказал, что он сам ушел. Якобы ему оказалось проще отступить, – ее подбородок задрожал, а стоило посмотреть мне в глаза, Варя не сдержалась и тихо заплакала, спрятавшись в ладошках.

– Тише, дорогая, – успокаивала я ее, хотя от моих слов разве могло стать лучше. Навряд ли.

– Я сбежала, – приглушенно раздался ее хрипловатый голосок, – к бабуле. Она с родителями не общается вот уже лет двадцать. Я совсем маленькой была, когда отец женился во второй раз. Бабуля не признала новую женщину. И сказала своему единственному сыну даже на пороге калитки в ее двор не появляться.

– Мне так жаль, – выдохнула я. – Что я могу для тебя сделать, Варь?

– Да нет, ничего. Все нормально. Я просто немного сорвалась, когда увидела тебя. Понимаешь, как будто в прошлое провалилась, – посмеялась она, а глаза-то все еще на мокром месте. – Ладно, хватит обо мне. Что у тебя-то теперь? Сколько мы не виделись, Софий?

– Года два-два с половиной, – ответила я. – Я в Нью-Йорке обустроилась, после… ну…

– Да, я слышала о вашей трагедии. Как жаль, что в тот момент я не смогла тебя поддержать. У самой кавардак в жизни творился.

– Брось, я всё понимаю. Если честно в тот момент я о друзьях и близких родственниках мало думала, – спокойно проговорила я. – Всё случилось так внезапно, Варь. Мой отец до сих пор не пришел в себя. Он продолжает ждать маму, хоть и говорит, что привык. Время его пока что не лечит.

– А тебя?

– Я часто о ней думаю. Мама была моим личным идеалом, но суровым и крайне требовательным. Незадолго до того, как я получила травму и покончила с балетом, она умоляла меня быть осторожной и беречь свои ноги. А я что… девчонка, которой захотелось на свидание с мальчишкой, и не просто в кино, а на каток! Я еле стояла на коньках, но так сильно разогналась. Не смогла затормозить и упала на лед коленками. На правой ноге был слышен звонкий хруст. Потом операция, потом реабилитация. И всё. А через полгода ее не стало, – с грустью закончила я.