скачать книгу бесплатно
– В каком году ты родилась? Где?
– Родилась та… 17 мая 1914 году в селе Андреевка Сердобского уезда Саратовской губернии… Тятенька Платон Кузин был беден. Умер он, царствие ему небесное, когда мне было шесть лет. Я это хорошо помню. Лето стояло. Все ушли в поле, а я осталась дома с тятенькой, его недавно
привезли из клиники, ему сделали операцию на аппендикцит. Он лежал на кровати больной и попросил попить. Я принесла ему цельный чайник квасу. Он очень много выпил, ему стало плохо. Открылось кровонтечение, и он умер, прямо на моих глазах. Если б я тогда знала, что пить ему нельзя… – баба Шура смахнула слезу и всхлипнула. – Мама моя Евдокия была батрачкой. Она родила шешнадцать (16) детей, но все умерли, не дожив и до года, акромя Даши, Кирилла и меня. После смерти отца совсем обнищали, голодали. Печку топили кизяками (коровьими лепешками), дров не было. Питались, чем придется. И мама решила продать дом и уехать с нами в Сибирь. Говорили тогда знакомые, что там живется лучше и голода нет. Дом продали и поехали. Даша с нами не поехала, она вышла замуж. Здесь в Сибири мы купили маленький домишко и стали жить втроем. Мама моя так и не вышла замуж, она была инвалидкой. Жилось получше, но она очень скучала и хотела вернуться, но так и не получилось, началась война. Вскоре мама умерла… Я вышла замуж в 1944 году за тваво деда Ивана. Он тоже переехал из Липецкой области, где-то в 1943 году. Ваня родился в 10 году (1910). До меня он был женат два, али три раза. Я у него четвертая жена, кажись. Правда от первого брака детей у него не было…
– Баба Шура, а наш дед живет в Липецкой области уже больше трех лет?
– Да.
– Он же бросил тебя, – выпалила я.
– Ну что значит, бросил? Ну да, бросил. Он уехал в Липецкую область на родину, там его родственники живут. Его первая жена, она правда умерла. Он туда подался из-за того, что, видите ли, я ему надоела хуже горькой редьки… А я кажный день плакала, все его вспоминала, и сейчас плачу… у меня и зрение стало портиться только из-за него. Мне сделали операцию на глаз, но толку мало – не спасли глаз.
– Да, я знаю. А как ты думаешь, он вернется?
– Он мне не пишет, а пишет дочерям. Он же и вам писал. А мне одно письмо прислал, да так он меня поливал в нем грязью. Письмо читала Гутя, а я все плакала… Что же я ему плохого сделала, ведь много лет мы с ним прожили. Всю жизнь он пил, душу мне мотал. А сейчас говорит, что не пьет и живет хорошо, а меня, змею, видеть не хочет.
– Значит, не вернется, – сказала я.
На улице стало совсем светло, дождь перестал лить.
– Скажи, баб Шур, а твой брат Кирилл давно умер?
– Его на войне убило, двое детей осталось: Тася и Гена. А у Дашеньки сын остался Николай трехлетний, его тетка вырастила.
Когда баба Шура рассказывала мне о своей нелегкой судьбе, я, конечно, ей сочувствовала, но это все было так далеко от меня. Я не могла прочувствовать ее страдания. Хотела, но не смогла. А старушка по-прежнему плакала и вытирала лицо краешком белого платка. Потом она встала и направилась на кухню.
А я подумала: «Как все-таки хорошо, что я не родилась в то тяжелое и голодное время».
На следующий день я уже с утра думала об Андрее, он мне уже казался таким взрослым юношей. Я поняла, что не могу не думать о нем, и мне захотелось с ним еще раз встретиться, только наедине. Мне хотелось с ним прогуляться по лесу. Пусть он мне срывает цветы и рассказывает о себе. А я буду слушать и удивляться.
Но день прошел, и я не увидела ни мальчишек, ни Олесю. Она уехала к тетке в город, так сказала ее бабушка, которую я застала возле ворот, она собиралась уходить. А про мальчишек я ничего не смогла узнать.
Утром, около восьми часов, меня разбудила подружка.
Баба Шура уже успела открыться и суетилась на кухне, громко шаркая ногами и гремя посудой. Я слышала ее сквозь сон. Тут в дверь тихонько постучали. Старушка вздрогнула и спросила:
– Кто там? Входите!
Зашла Олеся.
– Здрасьте! А Оля где? – спросила она.
– Спит, проходи в комнату.
– Хорошо. – Она зашла в комнату и, взволнованным торопливым голосом проговорила: – Оля, вставай, ты непременно должна мне помочь. Оля!
– А! Что случилось? – я широко открыла глаза.
– Ты не могла бы со мной съездить в город?
– Зачем?
– В парикмахерскую.
– Зачем?
– Мне мама разрешила прическу сделать.
Я села на кровать и удивленно посмотрела на подругу.
– У тебя такая красивая коса. Ты что?
– Я хочу прическу… я хочу быть красивой. Поедем на пол десятого в город, – заныла она.
– Ладно, поедем.
Малолетка Олеся переживала по поводу своей внешности. Она видела, как мальчики смотрят на меня с обожанием и восторгом, а с ней обращаются, как с ребенком. Между тем, ей хотелось уже повзрослеть и тоже нравиться. Я и не думала, что это для нее так важно.
Сначала и мне казалось, что я не могу иметь успех у сильной половины. Ведь я ни с кем никогда не дружила, хотя мне нравились мальчики. Думала, что я серенькая мышка. Но лишь стоило парням обратить на меня внимание, как самооценка моя поднялась. И я уже гордо смотрела на всех, точно была королевой. Как можно быстро задрать голову и не замечать других. В данном случае свою подругу. Ведь каждая девушка хочет быть в центре внимания. В дальнейшем моя высокая самооценка сыграет со мной злую шутку. Ведь именно зависть и ревность встанет на пути к моему счастью.
Я спала в сорочке, которую мне подарила баба Шура. Гостья посмотрела на меня очень грустно. Потом улыбнулась и отвела взгляд в сторону, когда я соскочила с кровати и поспешила в бабушкину спальню, чтобы одеться.
– А знаешь, я ведь тоже хотела прическу себе сделать! – крикнула я из спальни.
– Зачем, тебе и так хорошо! – В голосе почувствовалась тревога.
– Я сделаю химию на челку. Вернее, можно состричь волос коротко по кругу и сделать химию.
– И как это будет выглядеть? – насупилась подруга, подумав, что это будет выглядеть красиво.
– Думаю, хорошо. Точно, деньги у меня есть.
Я видела, как остатки настроения у подруги улетучились прочь.
– Баба Шура, а можно мы с Олесей съездим в город. Ей очень нужно.
– Если очень нужно, то ехайте. Только поесть надо. Садитесь поешьте.
– Я не хочу, – выдала подруга.
– А я чай попью.
На остановке мы простояли недолго, минут десять, и ехали минут двадцать.
В парикмахерской народу было немного. Олеся сидела молча и грустила. По ее лицу было видно, что она сильно переживает. Она даже начала подергивать ногой. Честно сказать, я ее в таком упадническом настроении еще не видела. Лицо ее, то хмурилось, то становилось каким-то восковым и бледным.
Я посматривала на нее и старалась представить новую прическу. Но спросить не решалась.
Как только подруга зашла в зал, оттуда послышались какие-то возмущения. Я подошла поближе и прислушалась.
– Как хочешь, но стричь я тебя не буду! – сопротивлялась парикмахерша. – А завтра приедет твоя мать и мне голову оторвет. Вот если бы ты с ней приехала, то другое дело.
– Она мне разрешила, – застонала девчонка.
– Я не верю… Такую косу отрезать, это просто ужас!
– Я же вам за это деньги заплачу. Не просто так.
– Да ты не понимаешь своей красоты! – продолжала женщина. – Отрезать недолго. А вот вырастить заново – очень проблемно.
– Я хочу короткую стрижку.
– Не буду стричь, приходи с матерью завтра.
– Она на работе. А со мной ведь сестра приехала, – сходу придумала Олеся. – Она подтвердит мамины слова.
– Где сестра?
– Там, в коридоре.
Я поспешила сесть на место. Из кабинета вышла стройная женщина с красивой короткой стрижкой и обратилась ко мне:
– Вы, сестра этой девочки?
Олеся сделала мне знаки глазами и скривила лицо.
– Да, а что?
– Ей мама разрешила стричься?
– Конечно, мы бы сюда не пришли.
– А волос продадите?
Подруга отрицательно помотала головой.
– Нет, – ответила я.
– Ладно, как хотите. Ну что, будем стричь, если сестра не против.
Когда подруга вышла из зала через несколько минут, я чуть не лишилась чувств. На ней была мальчиковая стрижка. Какое-то время я даже не могла оторвать от нее глаз. Ее волосы, слегка волнистые, даже потемнели. И сама Олеся стала серьезнее и, намного, старше своих лет. Точно, эта женщина, из салона красоты, сунула мою подругу в капсулу времени и добавила ей года три- четыре. Мне даже показалось, что волнения женщины были не напрасны, она превратила это милое создание во взрослую девушку.
– Ого! Ничего себе! – удивилась я.
– Нравится?
– Хм!
– Так нравится или нет? – гордо, приподняв голову, спросила Олеся.
– Красиво! – неуверенно произнесла я. – Очень красиво!
– Мне тоже понравилось.
Если честно, то Олесе коса шла больше, нежели такая короткая стрижка. Она сделала девушку угловатее и строже, менее женственной, как мне показалось. Кажется, голос у нее стал грубее.
– А коса твоя где?
– В сумке, здесь.
– А мама та знает, что ты так коротко пострижешься?
– Нет, я ей сказала, что немножко подравняю волос.
– И что теперь будет!? – вспыхнула я.
– Поворчит да перестанет, – спокойно ответила подруга. – Мальчишки, зато, удивятся.
– Это точно. А ты спросила, здесь химию можно сделать?
– Нет, они химии не делают, – соврала Олеся.
Я бы все равно не стала здесь делать, так как нам надо было успеть на автобус.
В автобусе я все посматривала на подружку. Она даже вести себя стала по-другому: задрала подбородок, распустила алые губки и, сдержанно, посматривала по сторонам. Мне показалось, что ее голубые глаза стали еще ярче. Теперь я привыкала к ее новому облику и к ее новым манерам.
«Но, все равно, ей идут длинные волосы, – сделала я вывод, – можно было остричь просто покороче».
Когда мы вышли из автобуса, я сказала Олесе, что мне нужно навестить мамину знакомую, которая живет недалеко, и чтобы она, Олеся, шла домой. Она согласилась и поспешила вперед.
А я подождала, пока она скроется за поворотом и побежала в местную парикмахерскую.
В двухэтажное здание я зашла решительно. Главное показать, что я взрослая девушка и мечтаю сделать прическу.
Конечно, это место мне не показалось таким порядочным, как в городе. В коридоре было грязно. Горела тусклая лампочка. Стены, выкрашенные в синий цвет, выглядели убого. Какие-то облезлые полированные шкафы загромождали помещение. Деревянные ящики из-под овощей стояли тут же в углу. Три двери были закрыты. Мне показалось, что я попала не туда. И нигде не было вывески: «Парикмахерская». Я уже хотела повернуть назад, как услышала за спиной женский голос:
– Девушка, ты что-то хотела?
– Да, а где тут парикмахерская?
– Здесь. Ты хотела подстричься?
– Сделать химию.
Женщина, средних лет, очень полная, неопрятная, в выцветшем синем халате посмотрела на меня оценивающе и с удивлением. На голове у нее была косынка, из-под которой торчали рыжие кудряшки.
– Проходи сюда, – сказала она совершенно спокойно, точно это и ожидала от меня услышать.
