Чародейка 2

– А это что? – указал на цилиндры Саймон.

– Приводы… Да? Они двигают кабину. Создают иллюзию движения. Ты наклоняешь рычаг управления, и кабина наклоняется, совсем как ведет себя настоящая машина.

Хильдар поднялся на основание и распахнул дверцу кабины.

– Залезай, – поманил он барда.

Саймон залез внутрь и устроился в кресле пилота. Изнутри кабина уже полностью соответствовала тому, что видел бард в настоящих геликоптерах.

– Здорово! Все так непонятно и сложно!

– На самом деле, здесь нет почти ничего сложного. Все эти приборы нужны для контроля за полетом. Чтобы пилот четко представлял себе положение машины в каждый момент времени. Их показания отражаются на стеклах шлемов. Вот, надень.

Саймон надел громоздкий шлем, чье забрало из темного стекла закрывало половину лица.

– Силовое поле через преобразующий кристалл питает двигатель, который вращает лопасти винта, – начал объяснять Клавдий. – Но геликоптер может вырабатывать немного энергии и сам. Когда вращаются его лопасти, от внешней силы. Обычно это не используется, а все питается от поля. Смотри, вот это – главный рычаг запуска. Он замыкает цепь, энергия от кристалла поступает в системы, и машина начинает работать.

Клавдий нажал переключатель и в кабине раздалось приглушенное гудение. На внутренней стороне забрала шлема появились символы и рисунки.

– Ничего понятного, – радостно доложил Саймон.

– Да ладно, – не согласился хильдар, тоже надевший шлем. – Смотри, круг слева – это уровень горизонта. Показывает, не кренишься ли в сторону. Рядом с ним – угол тангажа. Он показывает, куда смотрит нос машины – вверх или вниз. Хотя в полете ты можешь смотреть просто вокруг. Следи, чтобы капот и горизонт были в одном положении, без клевков и наклонов, и все. Следующая вертикальная шкала – это высотомер. Показывает расстояние от брюха геликоптера до поверхности земли, в кубитусах. Ты уже знаком с нашими обозначениями цифр? Ну тут еще дополнительная информация: скорость, компас, показатели работы подсистем геликоптера.

– А управлять как?

– Две ручки у тебя под руками. Справа ручка управления. Она двигается вперед-назад и в стороны. Ей осуществляется продольное и поперечное управление геликоптером. Соответственно тангаж и крен. Слева ручка мощности. Двигается вверх и вниз. Ей регулируешь мощность, которая поступает к несущему винту. Подъемную силу. Это маневрирование по высоте. Под ногами две педали, с их помощью осуществляется поворот относительно вертикальной оси. Понятно?

– Неа. Давай запустим, я вживую попробую.

***

– Неплохо, – заявила Джулия, лежа на полу и ощупывая ребра.

– Угу, – лежащая рядом Лайза вынула капу и осторожно потрогала зуб пальцем. – Хотя должна сказать, что тот удар скорпиона – пяткой через себя прогнувшись, был скорее эффектным, чем эффективным.

– То-то зуб трогаешь.

– Этого можно было добиться и менее выпендрежным способом.

– Почему бы и не побаловаться немного, когда чувствуешь свое превосходство.

– Это над кем же?

– Ну я же тебе все-таки наваляла, – заметила Джулия.

– Вообще-то это я тебе наваляла, – поправила ее Лайза.

– Ничья? – предложила баронесса.

– Ничья, – охотно согласилась чародейка.

– Тогда предлагаю нам подняться.

– Зачем? Тут удобный пол. Мягкий такой.

– Здесь есть термы.

– Уже встаю.

***

– Слушай, а как вообще летает геликоптер?

– По воздуху.

– Шутишь, да? Это хорошо. Шутки – верный признак владения языком.

– Было смешно? – обрадовался Клавдий.

– Ну… относительно, если честно. Не то чтобы прямо обхохочешься, но вообще да – смешно. Тут смотря на какое настроение собеседника попадешь с такой шуткой. Если на хорошее, то может и посмеяться. А если он не в духе, то лишь больше разозлится. Построенные на очевидности шутки часто бывают смешными, но иногда наоборот, вызывают раздражение.

– А это не всегда так? Все шутки.

– Пожалуй. Когда человек не в духе, он чаще лишь злится на шутки. Хотя иногда случаются такие, что пробиваются через злобу и заставляют смеяться. А как злиться, когда смеешься? Так как летает геликоптер?

– Его винт отталкивает воздух. Направляет его вниз. Каждая лопасть.

– Ого. А лопасти кажутся такими маленькими… Хоть и длинные, но узенькие.

– Зато они быстро вращаются. Каждая лопасть часто-часто отбрасывает воздух, и получается много.

– Хильдар давно изобрели геликоптеры?

– Это не мы. Такие машины существовали еще у Древних. Вообще, способность винта оказывать давление известна давно. Нам при обучении, на курсе механики, показывали книги Древних по истории. Представляешь, какие древние времена там описаны, что даже предыдущая цивилизация, до Смутных времен, уже считала это историей? Так вот, там были рисунки винта для подъема воды. Те винты были похожи на резьбу – тоже навернутые вдоль оси во много витков. Они своим вращением переносили воду из водоемов к полям и садам, которые располагались выше, чем хранилища воды. Отсюда понятен и следующий шаг – поместить такой винт целиком в жидкость. Тогда он при вращении будет двигаться сам, отталкиваясь как бы от воды. Или ввинчиваясь. Затем, путем экспериментов, было выяснено, что необязательно делать винты длинными. Вполне достаточно нескольких лопастей или лопаток, расположенных с наклоном. Так появились корабельные винты. Они широкие и короткие. Бывают с тремя или четырьмя лопастями, а бывают многолопастные. Так у них разные характеристики. Но об этом лучше спросить в Адмиралтействе. Что же касается воздушных, то их форма должна быть другой. Винт геликоптера имеет большой диаметр, потому что создаваемый им поток должен не только придавать движение аппарату, но и поддерживать его вес. Понимаешь, да? Если бы надо было только двигаться, как лодке, которая сама держится на плаву, то и винт бы можно было сделать небольшим.

– Понимаю, – кивнул бард. – Если бы геликоптер мог летать, то для его движения было достаточно маленького винта.

– Да. Несущий винт приводится в движение с помощью двигателя. Раньше, до освоения силовых полей, двигатели были на горючем топливе. Геликоптеры тогда были тяжелее, потому что были вынуждены брать запас топлива. И еще это ограничивало срок их полета. Когда топливо кончалось – двигатель останавливался.

– И в это время находиться лучше было на земле! – воскликнул бард весело.

– Не обязательно, – поправил хильдар. – Желательно, разумеется. Но все же. Помнишь, я тебе сказал, что вращающиеся лопасти вырабатывают немного энергии? Лопасти могут вращаться под напором воздуха, а если геликоптер падает, то на лопасти набегает воздух, раскручивая их. Это называется авторотация, самовращение. А когда лопасти крутятся, они создают не только энергию, но и подъемную силу. Понимаешь схему? Этой силы не хватит, чтобы поддерживать геликоптер в полете, но хватит, чтобы замедлить падение. Оно будет очень быстрым, но все же не камнем вниз. И посадка выйдет жесткой, но относительно безопасной. А есть способ еще уменьшить скорость посадки, для этого надо перед самой землей дернуть ручку мощности, тогда сопротивление воздуху, которое оказывают лопасти, еще увеличится. Лопасти станут вращаться медленнее, но дадут немного подъемной силы. Тогда сесть можно вообще без повреждений. Но это надо иметь опыт, чтобы хорошо чувствовать, когда что делать. Геликоптеры могли делать так всегда, с любым двигателем. Но, конечно, старались не допускать того, чтобы в полете кончилось топливо.

– Хорошо, что вы избавились от этой проблемы.

– Да. С появлением силового поля срок полета геликоптера ограничен только выносливостью экипажа и механизмов. Двигатель крутит лопасти несущего винта с постоянной частотой вращения. Однако, чтобы иметь возможность маневрировать по высоте, да и просто взлетать и садиться, нужно как-то регулировать подъемную силу. Для этого лопасти крепятся на валу так, что могут изменять угол, под которым они стоят к плоскости вращения. Этот угол называется шагом винта, и ручка мощности регулирует именно его.

– А почему тогда она называется ручкой мощности, а не шага?

– При изменении шага изменяется сопротивление, которое лопасти винта оказывают потоку воздуха. Это то же самое, что и подъемная сила, только в другую сторону. Понимаешь? Винт давит на воздух, но и воздух давит на винт. Баланс. При этом винт отбрасывает воздух, но для этого ему нужна мощность. Винт может зачерпывать воздух понемножку, и для этого нужна одна мощность. А может зачерпывать сразу много! При этом винт отбрасывает больше воздуха, создает большую подъемную силу. Но для этого ему нужно больше мощности. Когда ты изменяешь угол наклона лопастей, шаг винта, то специальная автоматика дает сигнал двигателю выдать больше мощности на винт. Иначе его лопасти замедлятся! Той старой мощности им будет не хватать. Это тоже баланс. Винт может отбрасывать понемногу, но с большой скоростью. А может отбрасывать много, но скорость уменьшится. А чтобы отбрасывать много с большой скоростью, винту нужно больше сил, мощности, которую дает ему двигатель.

– Понимаю… А почему нельзя замедлять лопасти?

– На маленькой скорости отбрасываемого воздуха просто не хватит, чтобы удерживать геликоптер. Там есть и достаточно сложная аэродинамика, которая описывает поведение воздуха на лопасти при движении. Но если не углубляться – в какой-то момент подъемной силы не будет. Проще говоря – чтобы геликоптер летел, нужна определенная скорость вращения несущего винта. Есть холостой режим, когда винт уже крутится, но с небольшой частотой, и геликоптер стоит на земле. Это используется при ожидании, когда от посадки до взлета недолго и нет смысла выключать двигатель.

– Ладно.

– Двигатель питается от силового поля. Его энергия приходит на геликоптер постоянно и воспринимается кристаллом. И когда ты включаешь главный рубильник, энергия от кристалла начинает поступать в двигатель, он раскручивает лопасти и геликоптер взлетает. Когда несущий винт крутится, он создает крутящий момент, воздействующий на весь геликоптер. Это тоже баланс. Сила противодействия. Она стремится развернуть машину вдоль оси винта. Чтобы ее скомпенсировать, в хвостовую балку геликоптера подается воздух, который сильно дует через специальные щели на балке и создает компенсирующую силу.

– А откуда берется этот воздух?

– Его нагнетает компрессор. Это по сути тоже винт, который засасывает и разгоняет воздух, а потом направляет его поток в щели. Получается на балке с разных сторон есть несколько потоков воздуха с разными скоростями. Этим создается разница давлений, которая давит на одну сторону балки, компенсируя разворачивающую силу от винта. Управляя этим потоком с помощью ножных педалей, ты можешь поворачивать машину. Такой поворот кстати называется рысканьем. Не знаю, надо ли тебе знать термины, но пусть. Я говорил уже про угол наклона лопастей. Изменяя его ты можешь не только регулировать подъемную силу, но и отклонять тот воздух, который отбрасывается винтом. Понимаешь? Винт будет отбрасывать воздух не чисто вниз, а вниз и немного в сторону. Тогда его сила будет не только поднимать геликоптер, но и двигать его вперед или в сторону или назад! Это ты регулируешь с помощью ручки управления. Наклонил ее влево, геликоптер накренился влево, сила от несущего винта направлена вниз и вправо, машина двигается влево. Наклонил ручку вперед, сила от винта направилась вниз и назад, геликоптер летит вперед.

– Ну это я освоил.

– Не очень.

– Да ладно тебе! Я потом уже даже не падал.

***

Джулия привела Лайзу в небольшие термы, расположенные прямо во Дворце спорта. По словам баронессы, таких было немало. И большие, где могла после матча отдохнуть вся команда, и маленькие, всего для нескольких человек. Конкретно эти термы были, похоже, еще и особенно роскошные, потому что там были две служанки, такие же красавицы, что были во дворце. Впрочем Джулия отослала их взмахом руки. Служанки исчезли беззвучно, словно тени.

– Мы справимся и сами, правда ведь?

– Ну если тебя ребра не беспокоят… – пошутила Лайза.

– Ну ты же мне поможешь намылить спинку, – в тон ответила Джулия.

Снять топик оказалось неожиданно трудно. Лайза зашипела, подняв за голову руку, которая попадала в захват Скорпи. Джулии тоже было не очень удобно, судя по тому, как она пыталась раздеться, не поднимая рук. На ребрах и под грудью ее синели огромные синяки. Такие же, впрочем, были и у Лайзы по всему телу. Особенно досталось бедрам. Как с внешней, так и с внутренней стороны.

– Любишь ты лоу-кики, – прошипела чародейка, стягивая шортики и стараясь не касаться бедер.

– Особенно в бедро, – согласилась Джулия. – Если метить в колено или голень, противник может просто успеть поднять ногу. А если целить в бедро, куда-нибудь да попадешь.

– Например в блок или в захват.

– Если быстро, то в захват не попадешь. А даже если и попадешь, вторая нога зачем тебе дана эволюцией, как не для ударов в прыжке?

– Зато я заметила, ты не любишь клинчи и вообще борьбу. Хотя и умеешь.

– Точно, предпочитаю бить на дистанции. А то вон, оказалась близко к тебе, – Джулия кончиками пальцев коснулась скулы и скривилась.

– Голова нам дана не только для того, чтобы в нее есть, – подтвердила чародейка. – Молодец, что успела отвернуться, я тебе в нос метила.

– Да я поняла.

Раздевшись, девушки прошли в маленький бассейн, наполненный мыльной пеной. Усевшись друг напротив друга на скамеечки внутри, несколько минут они просто расслабленно сидели, наслаждаясь прикосновением теплой воды к телам.

– Я честно не представляю, как буду намыливаться, – призналась Лайза. – Мне нужно время на восстановление, а пока мне даже шевелиться больно.

– Мы и не торопимся никуда, – ответила Джулия, которая сидела, закрыв глаза. Сейчас баронесса казалась непривычно расслабленной и довольной. Умиротворенной.

– Ну если так, – Лайза с довольным вздохом закрыла глаза и чуть сползла вниз на скамеечке, отчего вода закрыла ей подбородок. Дунула, отгоняя клок пены.

– Я чувствую твою ногу, – сообщила Джулия.

– Ой, извини. Бассейн маленький.

– Да ничего, оставь. Я уже начувствовалась сегодня. И ног, и рук твоих.

– Это взаимно.

Через несколько минут тишины чародейка весела фыркнула.

– М? – вопросительно подняла бровь Джулия, по-прежнему не открывая глаз.

– Я заметила, что ты сидишь рядом со мной с закрытыми глазами. А до спарринга глядела настороженно.

– Хороший спарринг – как хороший секс, очень сближает. Раскрывает людей. Позволяет им стать ближе друг к другу. Понять сущность. В минуты схватки узнаешь человека лучше, чем за дни бесед.

– Потому что в бою он не скрывается за маской воспитания и социальных норм?

– Точно, – кивнула Джулия.

– Тогда схватка насмерть должна быть еще более откровенной, даже интимной, ведь там уже не остается места никакому притворству.

– Именно так. В смертельном бою узнаешь человека полностью, до самых глубин его души. Причем даже неважно, союзник это или враг. Близость смерти как яркий луч светового кристалла, разгоняет мрак и туман, существующий в людях, и показывает без утайки их самые глубокие и потаенные уголки, демонстрируя кто есть кто.

– Без утайки и без прикрас, – откликнулась Лайза.

– Точно, – Джулия наконец открыла глаза и посмотрела на чародейку. Потом медленно повернулась к ней спиной, встав на скамеечку на колени, и легла грудью на край бассейна. – Потрешь мне спинку?

– Только в обмен на такую же услугу, – негромко проговорила Лайза.

– Разумеется.

Чародейка поднялась, взяла губку, лежавшую возле бассейна, и присела рядом с Джулией. Зачерпнула на губку пены и принялась растирать ее по спине баронессы легкими круговыми движениями.

– У тебя красивая спина, – неожиданно произнесла чародейка.

– Спасибо.

– И все остальное тоже. Эти синие бока…

– Ай!

– Ой, извини.

– Нет уж! Не извиню. Ты специально ткнула мне в ребра пальцем!

– Что ты! Как ты могла подумать такое! Хм, а твои синяки кажутся меньше… Хотя нет. Это не кажется. Они реально уменьшаются.

– Будто для тебя это удивительно.

– В том и дело, что для меня – нет. А от тебя я не ожидала такого.

– Почему же? Мой род занятий имеет повышенную вероятность получения травм. Логично предположить наличие каких-то защитных механизмов. Например, ускоренного восстановления.

– Если честно, я до сих пор не до конца понимаю род твоих занятий, – призналась Лайза.

Джулия медленно развернулась и уселась на краю бассейна, так что сидящая чародейка смотрела ей прямо в солнечное.

– Как ты думаешь, почему я называю тебя сестрой? – негромко поинтересовалась баронесса.

– Не знаю. Но предполагаю, что у тебя была в детстве сестра, возможно близняшка. Вы росли вместе и были очень дружны, не разлей вода. Делились секретами и все делали вместе. Даже спали в одной кровати, и всегда точно знали, что другая чувствует и думает. Но твоя сестра погибла в результате ужасного и трагического несчастного случая. Это оставило неизгладимый след на твоей психике, и с тех пор ты ищешь ее в других людях. И во мне ты увидела сестру из-за цвета волос, поэтому и называешь меня так, и относишься ко мне с нежностью, которая пробивается сквозь твое армейское воспитание.

Джулия несколько долгих мгновений смотрела на чародейку, не говоря ни слова и приоткрыв рот. Потом хмыкнула.

– Тебя Саймон укусил, да? Узнаю его стиль безумных фантазий.

– Да я и сама умею, – немного обиделась Лайза. – Хотя кое-чему от него все же научилась.

– Вот уж правду говорят, с кем поведешься, от того и наберешься. У меня не было сестры в человеческом понимании. Есть старший брат, но дело не в этом. Просто мы с тобой занимаемся очень похожим делом. Мы сестры не по крови, но по духу. Безусловно, разница есть. Ты странствуешь по мирам, я служу на благо страны холмов.

– Но это косметические различия, – медленно проговорила чародейка. – Так?

– Мы с тобой преследуем одни и те же цели. Пусть и прикрываемся словами о смысле жизни, высшей цели, Высшем благе, верности, государственном долге. Слов много разных существует. Они хороши, чтобы говорить с другими. Чтобы создавать у других людей нужное впечатление, настроение и желания. Чтобы заставлять их делать то, что тебе нужно. Ведь и способы достижения целей у нас с тобой похожи. Разве нет? Поэтому я и называю тебя сестрой. Как очень близкого человека. Похожего. Родного. Той же крови.

– Почему ты почувствовала это сразу, как увидела меня, а я нет?

– Потому что даже ты не всесильна? Я не знаю. Может быть, твои мысли были о другом. А может быть, ты просто отвыкла искать в других людях свою родню? Перестала верить, что можешь встретить похожую на себя. Перестала искать эту похожесть, так как перестала верить, что она существует вообще. Садись, моя очередь тебя помыть.

Лайза медленно развернулась и села на скамеечку бассейна между раздвинутых ног Джулии. Баронесса взяла у нее губку и начала аккуратно намыливать спину. Остановилась у шрама и легонько коснулась его пальцами.

– Не больно?

– Не бойся, он не отличается по ощущениям. Это лишь причина моего умения владеть кнутом и моей любви к нему… Стой. Что значит – в человеческом понимании?

– Этайн и я родились в одной семье. Вместе.

– Оу.

– В человеческом понимании нас можно бы назвать сестрами. Но ты сама понимаешь, человеческие категории не применимы к Этайн.

– У меня столько вопросов кружится в голове, – призналась чародейка. – Не знаю, какой задать.

– Да уж, это была неожиданная двойня, – усмехнулась воспоминаниям Скорпи. – Для всех, кроме, может быть, Элохим. А может даже она не ожидала, что помимо Этайн будет еще ребенок. Так или нет, мы не могли быть сестрами. Однако по какой-то причине нам позволили расти вместе. Не так, как обычно растут дети, нет. У нас были разные пути. Но мы общались, мы очень многое делали вместе. Мы были пусть не сестрами, но друзьями, как это может быть в случае человека и принцессы, будущей возлюбленной императрицы. Поэтому я и сказала, что служу Этайн с рождения. Я люблю ее. Может быть даже больше, чем заставляет ее аура. Но ты мне больше сестра. Вот так.

День 77

Это был день созерцания и расслабления. На Камалон лился дождь. Тугие струи падали из низких серых туч, потоками текли по склонам пирамиды дворца и образовывали реки на улицах, стремящиеся к водным каналам.

Саймон после завтрака принялся за изготовление геликоптера. Он сделал винт из листа бумаги, короткий и широкий, похожий на корабельные, насадил его на зубочистку, укрепил хлебным мякишем, собрал подобие корпуса из бумаги. Соединил это все и принялся за эксперименты, наблюдая за падением модели.

Лайза и Джулия лениво наблюдали за его деятельностью. Они не говорили между собой, однако это было очень теплое, понимающее, интимное молчание.

К полудню дождь прекратился. Джулия посмотрела с веранды на улицы города, и объявила:

– Мы идем в оперу!

– Куда-куда? – переспросил Саймон, как раз собиравшийся запустить с веранды свою наиболее удачную модель.

– В оперу. Ты же хотел сходить в театр? Вот опера – это тоже спектакль, только музыкальный. Все герои не говорят, а поют.

– Так я же языка не знаю. Слов не пойму.

– Это абсолютно не важно. Слова очень часто непонятны даже носителям языка из-за особенностей исполнения. Поэтому гостям выдают libretto – это письменный текст всего произведения. В опере главное не текст, а голос. И еще костюмы.

Саймон отпустил модель и с грустью пронаблюдал как она переворачивается и катится по склонам дворца.

– Стабилизатор отлетел, – сообщила баронесса.

– Эх. Ладно, чего стоим тогда? В оперу!

Здание оперы находилось в месте, где соединялись морской канал и внешнее кольцо. Его причудливая форма напоминала три ракушки, стоймя воткнутые рядом друг с другом, причем каждая следующая была несколько больше предыдущей.

Сама опера тоже оказалась великолепной. Три часа эстетического удовольствия. Шикарные костюмы, восхитительные декорации. А главное – умопомрачительные голоса актеров. Их яркость, их красота и сила, широта диапазона. Все это привело барда в полнейший восторг. На выходе из оперы Саймон рыдал, обливаясь слезами восхищения и причитал:

– А я еще думал, что умею петь!

Однако не успел бард полностью излить душу и выразить свои чувства, а к Джулии у порога здания оперы подошел хильдар в серой форме и склонился к уху баронессы.

– Приношу свои извинения, ребята. Вам придется вернуться без меня. Срочное дело требует моего внимания и, к сожалению, присутствия.

– Жаль. Когда ты вернешься?

– Увы, не знаю. Надеюсь, что сегодня, но без гарантий.

– Хорошо. Удачи в делах.

– Спасибо, – кивнула Джулия, принимая из рук посыльного свой шлем и уже на бегу его надевая.

***

– Quid accidit? Brevem et punctum.

– Deprensa navis in territoria aquas in aliena regione montis. Secundum de causa figura est ei quae gravibus carrier patriae appellaretur.

– Lira…

– Comprobatur. Praedo reliquit intercipere intrusus "Celeri" exsequendum feliciterque repulso vas et pretium tincidunt. Tamen, non dignum quod expectata cantavit. Videtur quod praeter navem carrier ad duces et nautae et qui summus ordo principes Imperia in Concordat. Et active conatur ad statuam contactum nos. "Celeri" sit petit instructiones.

– So. Euge quod non erueret. Contactum, so… Miror, cur non subito eum. Tantum navis una?

– Comprobatur.

– Et hoc modo: "Celeri"?

– Et factum est obambulauerant area. Alius habet duas prope explorata navis vulgo fregatis. Peto eorum nomina?

– Non. Im 'iens ut volare ad helicopter. Sed subversores sunt tecum, si memini, non omnibus gaudet super gradum?

– Tantum in cruiser. Sed postridie vix aliter. Quod additur ad aquas nostrae terminus.

– Bene, quod.

– Ad fugis tu?

– Etiam.

– Quod circa portum?

– Portum navis in funem. Exspectabo helicopter fuga. Dic ad eos qui non habent difficile opus cantavit. Quam fugere?

– Et dimidium tribus horis ad quinque autem ex in tempestatum in itinere.

– O. Quid opus est ut numulariorum cantavit.

– Ad propono exitus.

– Veni in.

– Cur fugis?

– Concordat. Et venerit ad nos, et vis ad statuam contactum. Habeo ut cum de causis.10

Полет был долгим. Пара геликоптеров летела на северо-восток от Камалона. Один транспортный и один штурмовой. Сначала над побережьем, затем машины повернули и полетел уже над открытым морем. Джулия успела два или три раза задремать, сидя на жесткой скамье. Помимо нее в геликоптере летели полдюжины бойцов "Тени". Молчаливые, не снимающие шлемов. Надежные.

– Appropinquanti – раздался в шлемах голос пилота. – Decem minutorum approximata tempore fuga11.