Венок из роз

Роуз не слишком торопилась верить льстивым речам, прекрасно зная им цену, но отражение в зеркале заставило её убедиться в истинности утверждения.

Она и правда была сегодня хороша, как никогда. Густые тёмные волосы, блестящие и густые, завили в изящные локоны и позволили им свободно спуститься на спину и плечи. Поверх тонкого платья винного цвета, подчёркивающего яркую, выразительную красоту, свойственную брюнеткам, накинули другое, более плотное, сделанное из тонкой шерсти. Длинное и просторное, верхнее платье ниспадало до самой земли, а его очень широкие, отороченные дорогим мехом, рукава доходили лишь до локтей.

– Идёмте, нельзя больше медлить, – сказала леди Диана.

Выпрямив спину и тщательно удерживая на лице заученное выражение горделивого спокойствия, скрывающего подлинные чувства Роуз, как порой тонкая вуаль прикрывает лицо, девушка последовала за своей матерью, держась рядом с сестрой.

**

– Место леди Диане, леди Роуз и леди Аннабель! – провозгласил дворецкий.

Все, присутствующие за столом, встали, отдавая дань вежливости и получив безмолвный поклоном в ответ на эту любезность.

Женщины проследовали на свои места.

Лишь опустившись в кресло, Роуз позволила себе взглянуть на группу молодых людей.

Состоящие в свите лорда Бэйра рыцари Роуз совсем не понравились. Разодетые в пух и прах, неестественно прямые в своих великолепных камзолах, они казались высокомерными, заносчивыми, надменными и… какими-то манерными. На их пальцах было столько перстней, сколько не каждая модница решится на себя нацепить; волосы завиты в локоны, как у женщин; и даже обувь была не из обычной кожи, как у простых смертных, а из тончайшего сафьяна лучшей выделки.

На костюме Молодого Волка из Медвежьего Логова замысловатых украшений, к счастью, не было. Новомодным камзолам, которые только-только начали входить в моду в столице, он предпочёл более привычную в здешних краях тунику. То ли намеренно, то ли совпадение, туника эта по цвету совпадала с платьем Роуз. Поверх неё был накинут белоснежный плащ, подчёркивающий гладкую смуглую кожу и густые, чёрные как смоль, кудри, обрамляющие волевое лицо с твёрдым подбородком, орлиным носом и жёстким взглядом.

Молодой лорд Бэйр был хорош собой, не признать это было невозможно, но красивое лицо его было слишком надменно даже для того, кто привык к неограниченной власти. К надменности примешивалась изрядная доля дерзости. Если сама Роуз рассматривала жениха осторожно, украдкой, старясь не выказывать своего интереса, то он разглядывал девушку открыто, буквально впиваясь в неё взглядом.

В устремлённых на неё черных глазах Роуз видела зажигающиеся искры – словно огоньки на углях. Этот пристальный, горящий взгляд был ей неприятен. Казалось, молодой человек раздевает её одним этим взглядом, с усмешкой оценивая каждую черточку её лица, каждый изгиб тела.

Роуз испытала острое желание опустить вуаль на лицо, но сдержалась.

– Позвольте выразить восхищение красотой вашей дочери, – с улыбкой сказал Вольф, обращаясь к её отцу. – При дворе я повидал много хорошеньких лиц, но, клянусь жизнью, моя наречённая не уступит даже самым прославленным красавицам.

– Боюсь, дружище, тебе лучше поторопиться с обручением, – воскликнул блондин с щеголеватого вида бородкой и тонкими усиками над ещё более узкими губами. – А ещё лучше сыграть свадьбу до того, как королевский двор съедется на турнир, иначе, – клянусь Матерью Всех Богов! – у тебя могут возникнуть проблемы. Всем известно, что по части молодых красоток наш принц ходок не хуже тебя!

Роуз увидела, как улыбка сошла с лица отца.

– Милорды! – нахмурился граф Вестерлинг. – Мы здесь далеки от легких столичных нравов. Некоторые шутки могут заставить взяться за оружие.

– В обход законов гостеприимства? – начал, было, блондин, но прикусил язык, под сердитым взглядом молодого Бэйра.

– Прошу прощения за своего приятеля, – проговорил последний низким, рыкающим, голосом. – Должно быть, вино успело ударить ему в голову, и он не отдаёт отчёт сказанному? Ведь рискнувший бросить косой взгляд на то, что мне принадлежит, передо мной и ответит.

– Я не имел в виду ничего плохого, – поспешил оправдаться его товарищ, видимо, отлично зная, чем чреват подобный гнев, – клянусь честью. И если я чем-то обидел прекрасную леди Роуз, искренне приношу извинения.

– Надеюсь, вы простите моему другу его глупости? – Вольф впервые обратился к Роуз напрямую.

В тот же момент все мысли улетучились из её головы, а язык прилип к гортани. Она чувствовала на себе его взгляд так, словно это был тяжёлый камень.

Найдя в себе силы преодолеть смущение, Роуз лишь коротко кивнула в знак согласия и поспешила отвести взгляд, чем явно разочаровала будущего жениха.

– Молодость легкомысленна, – подвёл итог сэр Вильям. – Что же касается турнира – не уверен, что рад принять предложения короля, однако поступить иначе не вижу возможности. Мои сыновья слишком молоды, чтобы принимать участие в легкомысленных забавах. А что касается дочерей? Тут я был бы рад, если бы они не покидали стен родового замка. Нынешние времена слишком неспокойны.

Кривая улыбка исказила высокомерное лицо молодого Бэйра:

– Времена всегда беспокойные, сэр. К тому же, уверяю вас, что под моей охраной и покровительством вы будете в полной безопасности.

– Не будьте столь самоуверенны, молодой человек. Никто не может предвидеть превратности пути.

– Но опасность может подстерегать нас с таким же успехом и дома, так стоит ли отказывать себе в радостях жизни, лишаясь невинных удовольствий? Что скажите, леди Роуз? – вновь обратился жених к ней.

Кажется, кому-то не терпелось услышать её голос? Молодой лорд Бэйр настойчиво добивался ответа от молчаливой невесты.

– Турниры – кровавое развлечение, – сдержанно произнесла Роуз, тщательно подбирая слова. – Не каждому они приходятся по вкусу.

– Вы не любите турниры? – удивился её жених.

– Не могу сказать с полной уверенностью, ведь я никогда раньше их не посещала. Возможно, я и найду для себя приятные стороны на общем празднике, но, откровенно говоря, сомневаюсь, что сами ристалищные бои доставят мне удовольствие.

– Конечно, не доставят, – поддержала её мать. – На турнирах всегда льётся кровь и умирают люди.

– Но это делается для прекрасных дам, – возразил Вольф, по-прежнему не сводя горящих глаз с Роуз.

– Сражаются мужчины всегда для мужчин, – возразила Роуз кротким голосом. – Дамам ближе к сердцу танцы, а не войны.

Вольф радостно засмеялся над её репликой, показывая в улыбке белые, ровные, крепкие зубы. Его друзья дружно его подхватили, следом за гостями веселье поддержали и хозяева.

Роуз с изумлением наблюдала за столь бурной реакцией на своё простое замечание.

– Ну, раз разговор зашёл об удовольствиях и танцах? – Вольф поднялся из-за стола, оглядываясь по сторонам. – Почему я не вижу в зале музыкантов?

– Вы их и не увидите, – ворчливо отозвался граф Вестерлинг. – В наших краях можно, разве, волынку сыскать?

– Отлично! Пусть будут волынки! Не время привередничать, –он протянул руку оторопевшей невесте. – Прошу вас, миледи, подарите мне танец?

Получив одобрение отца, Роуз с тихим вздохом вложила тонкие пальцы в крепкую, твёрдую, сухую ладонь.

Щёки музыкантов раздувались что есть силы и скрипучие, протяжно-вязкие звуки волынок ритмично наполнили собой зал.

Молодой Волк отвесил поклон, Роуз присела в изящном реверансе. Их руки переплелись, словно два цветка, устремлённых к солнцу, и молодые люди закружились в танце, то меняясь местами, то отвешивая друг другу поклоны, то кружась – в зависимости от рисунка танца.

– Вы не слишком разговорчивы, – снова отметил Вольф. – А жаль. У вас приятный голос и мне нравится его слушать.

Роуз пожала плечами и, не произнося ни слова, лишь улыбнулась, словно дразня молодого человека.

– Вы опоздали сегодня к ужину. Я расспрашивал о вас.

– Неужели?..

– О, вот вы и заговорили, наконец. Да, именно так я и поступил. Моя маленькая, но надёжная шпионская сеть донесла, что иногда, по вечерам, вы любите кататься верхом.

– Милорд находит это предосудительным?

Их взгляды скрестились, как и руки по ходу танца.

– Не в коем случае. Просто из услышанного я сделал вывод, что вам нравится верховая езда. И закаты, разумеется. Но на закате ездить верхом с девицей предосудительно. Люди злы, и бог весть готовы о чём судачить. Но что, если мы прокатимся на восходе?

– Возможно, мой ум не такой острый, как ваш, милорд? Признаюсь, я не вижу разницы между закатом и рассветом? – в тон ему, полушутливо, откликнулась Роуз.

– На самом деле разница огромна. Ведь за восходом следует день, а днём, как известно, по верованиям благочестивых кумушек, ничего предосудительного случиться не может. В то время как ночью… – он усмехнулся, и отвесил очередной поклон, положенный по рисунку танца. – О! Ночь – самое опасное время суток.

– Милорд смеётся надо мной?

– Милорд всего лишь пытается развлечь прекрасную миледи. И делает попытку пригласить её на прогулку, где молодые люди могли бы узнать друг друга лучше.

– Разве за чинной беседой в танце это сделать невозможно?

– На глазах у тысячи зрителей? – усмехнулся он, сверкая белоснежной улыбкой. – Миледи смеётся надо мной? Откровенно говоря, хотя это наверняка и не заметно, но я смущаюсь и робею в толпе народа. И вы, мне кажется, тоже? Не проще ли будет пообщаться среди красот природы?

– Вы смущаетесь и робеете? – прищурилась Роуз и недоверчиво фыркнула. – Мне кажется, вы на себя наговариваете. Скромность и робость, мне представляется, не входит в число ваших добродетелей.

– А какие же, по-вашему, мнению, входят?

– Сложно сказать, после обмена двумя-тремя фразами. Но мне представляется, вы из тех, кто всегда знает, что сказать. Остроумны, находчивы и дерзки.

– Звучало бы почти как комплимент, если бы не строгий тон девы-храмовницы.

– Вы не далеки от истины. Отец забрал нас от сестёр-храмовниц несколько месяцев назад, так что ничего удивительного, если запах ладана не выветрился из наших мыслей и одежд.

– Вы не одобряете остроумия и дерзости?

– Если являюсь предметом их приложения, то нет. Ни в коем случае. Если же их оттачивают на ком-то другом, к стыду моему, я проявляю те же слабости, что и другие.

– У вас есть слабости?

– Есть.

– И недостатки?

– Конечно, – улыбнулась она в ответ на его улыбку, опираясь на его руку и обходя его по кругу, изящно придерживая пальцами подол платья.

– Вам обещали в жёны невесту без недостатков?

– Конечно.

– И это послужило причиной тому, что наследник грандлорда согласился жениться на дочери рыцаря-ленника, которым, по сути, несмотря на графский титул, является мой отец?

Их глаза снова встретились. Улыбка сошла с лица Вольфа.

– И кто теперь дерзком, леди Вестерлинг?

– Едва ли это дерзость. Скорее любопытство.

– А если я скажу, что ваше очарование сполна компенсирует отсутствие знатности?

– Я скажу, что вы льстивы, если не лживы, милорд. Моё очарование вам было неведомо.

– Это правда. Я был готов к тому, что мне подсунут какую-нибудь тощую кобылу. Ваша красота стала приятным открытием. И даже ваша дерзость мне нравится.

– Вы вновь говорите обо мне да.

– Да, конечно. Разве не так всё и задумывалось.

– Нет, милорд. Я хочу говорить о вас.

– Воистину, нет более приятной темы для разговора, – Роуз вздрогнула, когда, в очередной раз кланяясь и выписывая па ногами, молодой лорд Бэйр ухитрился, пусть мимолётно и украдкой, прикоснуться губами к её руке.

Пальцы словно огнём обожгло, к щекам прилила кровь и Роуз рассердилась. В первую очередь на себя за столь острую реакцию, а уже потом – на наглость жениха.

– Что вы себе позволяете?! – тихо зашипела она, попытавшись отнять руку, но Вольф, смеясь, сжал её руку в своей ладони.

– К сожалению – ничего из того, что хотел бы себе позволить. Неужели я такой счастливец? И моя будущая жена не только самая красивая девушка, но и целомудренна, как Духи Небес?

– Вам не совестно надо мной насмехаться? Уверяю вас, это плохой способ понравиться?

– Насмехаться? – словно встревожившись, проговорил Вольф, прижимаясь к ней в танце чуть ближе, чем требовалось, но всё же, не нарушая границ приличия.

Теперь жар его рук обжигал даже через ткань платья.

– Бог свидетель – я говорю с вами совершенно искренне. Когда я уезжал из дома, то хотел устроить скандал, хотел взбунтоваться против отцовской воли. Но одного вашего кроткого взора хватило, чтобы унять мой гнев…

– Мой кроткий взор? – голос Роуз дрогнул. Ей в равной степени хотелось сказать какую-нибудь колкость в ответ и разбирал смех. – Ваши искренние речи словно заготовлены заранее, – она подняла взгляд и увидела, как в его чёрных глазах пляшут смешливые чёртики. – Для кого-то другого. Или это просто универсальная речь для дамы.

– Это так заметно? – он закусил щёку изнутри, чтобы не рассмеяться. – Ладно, леди Вестерлинг. Вы меня раскусили и мне очень стыдно. Я раскаиваюсь. Но в той части, где я утверждал, что приятно удивлён тем, какой вы оказались – я не лгал. Ни словом не погрешил против истины.

– Я безумно польщена, милорд, – присела она в финальном реверансе, так как танец близился к завершению.

Она оперлась на предложенную её руку, позволяя, согласно этикету, отвести себя к столу.

– Вы так ничего не ответили на счёт моего предложения.

– Покататься верхом на заре?

– Именно. Обещаю, что как только мы останемся наедине, я отвечу на любые ваши вопросы?

Его обжигающе-горячий взгляд словно обжигал Роуз лицо.

– На любые?

– Даже самые неудобные. Обещаю.

Роуз колебалась.

Подобное поведение вряд ли можно счесть разумным. Репутация Вольфа обязывала держать дистанцию. То, что он был назван официальным женихом дело особенно не меняло. Случались в истории случаи, что девицы теряли невинность до свадьбы, а помолвка расстраивалась, и позор ложился на весь род.

– Вы можете доверять мне, – склонившись к самому её уху, шепнул Вольф. – Ваша честь со мной в полной безопасности, клянусь.

Роуз смерила его задумчивым взглядом.

– Ваши друзья поедут с вами. А я возьму подруг из нашей с сестрой свиты.

– Как пожелаете, – вежливо кивнул он, но Роуз заметила недовольный металлический блеск в его чёрных глазах.

– Завтра в десять велите седлать лошадей для верховой прогулки. Я буду готова.

Они подошли к графу Вестерлингу, поднявшемуся при их появлении. В руках его были два традиционных венка из белых и алых роз – «венки обручения».

– Сегодня, благородные господа, я благословляю мою дочь, леди Роуз, дочь династии Вестерлинг на помолвку с благородным лордом-рыцарем Вольфом из славного и старинного дома Бэйров.

Взяв венок из рук своей жены, леди Дианы, Вильям надел венок из алых роз на голову жениха со словами:

– Будь её поддержкой, как железное дерево для плетущейся гибкой лианы.

Вольф с улыбкой кивнул головой, подтверждая, что согласен со сказанным.

Отец повернулся к Роуз и посмотрел на неё с нежностью:

– Обвейся вокруг него, как плющ, покорись ему с нежностью лилии.

Роуз ответила согласным кивком.

Разломив кусок одной лепёшки, граф Вестерлинг одну половину отдал дочери, вторую – почётному гостю и жениху:

– Разделите плодородие пшеницы и виноградной лозы, как в будущем станете делить сладость и горе этой жизни. Да будет на вас благословение богов, как и мое – отеческое. Да будут к вам щедры небеса!

– Да будут к вам щедры небеса! – подхватили все присутствующие, осушая свои кубки.

– За здоровье! За здоровье молодых! – неслись со всех сторон здравницы.

Это было лишь частью больших празднеств – дань традиции предков. Настоящее обручение состоится тогда, когда пребудут родители жениха. Но это будет не раньше начала турнира.

– Я буду с нетерпением дожидаться утра, – шепнул её Вольф на прощание перед тем, как Роуз покинула пиршественный стол и в компании девушек и сестры удалилась в свои покои.

Глава 3. Верховая прогулка

– Как тебе приглянулся жених? – с заговорщицкой улыбкой спросила Анабель. – Хотя, к чему спрашивать. Я наблюдала за тобой весь вечер?

– Неужели не нашла более интересного предмета? – с усмешкой поинтересовалась Роуз. – Твоё внимание удерживала я? Или Вольф Бэйр?

– Вы оба. К слову, рядом прекрасно смотритесь.

– Спасибо.

Роуз не могла с уверенностью сказать, что её раздражала в разговоре, но отчего-то не оставляло чувство, что сестра с ней неискренна, и пытается ненароком задеть обидным словом.

– К слову, почему отец решил сосватать молодого лорда тебе, а не мне? Мы ведь так похожи?

– Почему ты считаешь уместным задавать этот вопрос мне, а не отцу? Какого ответа от меня ждёшь? Я не знаю.

– На мой первый вопрос ты тоже не ответила.

– Какой вопрос? – нахмурилась Роуз, которая и правда успела потерять нить разговора. – Ах, да, нравится ли мне мой наречённый? Что сказать? Я слишком мало его знаю. Даже совсем не знаю.

– Но ведь достаточно для того, чтобы сказать – мил он тебе иль не мил? Люб иль не люб?

– Ну, он показался мне симпатичным. И мне было нескучно вести с ним беседу. Он не робкого десятка и, хоть и молод, кажется, умеет нравиться женщинам.

– Значит, он тебе понравился? – со смехом толкнула Анабель её в бок.

– Скажем так, он меня не разочаровал, – полушутя, полувсерьёз отпихнула от себя сестру Анабель и они обе упали на пуховые подушки.

– Похоже, и ты его – тоже, – зашептала Анабель в душной полутьме, царившей под балдахином кровати. – Он смотрел на тебя такими глазами!

– Какими?..

– Будто ты вкусное-вкусное блюдо, и ему не терпится тебя съесть; целиком, как есть, проглотить, от макушки до туфелек, со всеми твоими лентами и жемчужинками.

–– Ну, ты и пустомеля, – смущённо захихикала Роуз, одновременно и смещённая, и польщённая словами сестры.

– Ты ему явно нравишься, – вздохнула Анабель, посерьёзнев, можно даже сказав, погрустнев. – Интересно, когда отец найдёт и мне жениха, будет ли он вполовину так хорош, как твой.

– Не завидуй мне, сестра, –с лёгкой обидой в голосе проговорила Роуз, садясь на постели и подтягивая к себе колени, чтобы обхватить их руками. – Никто не знает своего будущего наперёд. Я ещё даже не невеста, мало ли что может случиться. Да и вдруг молодой волк не так хорош, как кажется?

Анабель насмешливо прищурилассь:

– Отчего-то мне кажется, что именно так и хорош. И даже ещё лучше!

– О! Продолжай в том же духе, и я смогу поверить, что юный Эшар может больше не опасаться твоих чар – ты нашла им более правильное применение, решив испробовать на моём будущем муже.

С шутливой досадой Анабель бросила в сестру подушку. И через секунду та вернулась к ней обратно. Схватив её за угол, Анабель ударила Роуз импровизированным оружием по плечу:

– Прекрати! Порвётся наволочка – рассыпятся перья, а я не хочу коротать ночь за уборкой.

– Тогда не провоцируй меня на бой! – полушутя-полувсерьёз свирепела Анабель.– Не произноси при мне этого имени.

– Какого имени? – наивно округлила глаза Роуз. – Сэр Эшар?.. Ох! – схватилась она за побитое плечо. – Полегче! У меня синяк останется.

– Ну, и пусть! Поделом тебе!

– Нет, правда, Анабель! – Роуз схватилась с другой стороной подушки, и они перетягивали её друг к другу как канат. – Давай оставим эти детские забавы! Я теперь почти взрослая дама, без пяти минут – невеста и завтра с утра жених станет ждать меня на свидание. Ты же не хочешь, чтобы я явилась к нему не выспавшаяся, с кругами под глазами и перьями в волосах?

– Он назначил тебе свидание? – оживилась Анабель.

Подушка сразу была забыта и отброшена в сторону и забыта.

– Расскажи!

– Что тут рассказывать. Оказывается, мы оба любители верховой езды.

– И ты собираешься поехать кататься с ним без свидетелей?

– Я что, похожа на безумную? Конечно, мы поедем целой компанией.

– Значит ли это, что и я тоже могу поехать?

– Конечно, можешь. Развлечёшься, флиртуя с каким-нибудь красавчиком из свиты моего жениха и перестанешь на меня дуться.

– План хорош! – согласилась Анабель и вернулась на подушки, чинно нырнув под оделяло. – Нужно спать. Ты права, синяки под глазами нам завтра и правда ни к чему.

Утро выдалось прохладным и солнечным – для намеченного мероприятия лучше и желать нельзя.

Роуз и Анабель захватили для своих любимец хлеб с солью. Было настоящим удовольствием кормить с ладони лошадку, чувствовать, как мягкие губы осторожно касаются кожи на мягкой ладони, смахивая хлебные крошки. Это не было обязательным моментом, но это было моментом приятных и для всадницы, и для рысака.

Роуз всегда предпочитала седлать свою Дымку самостоятельно, но на этот раз, когда она спустилась, лошадь уже стояла под седлом.

Дымка была чистых кровей, тонконогая, стремительная и быстрая, но при этом очень осторожная и послушная: идеальная лошадь для прекрасной всадницы. Раскраска у неё была неравномерной, морда, если не считать тени у чутких ноздрей, почти белая, круп отливал вороновым блеском, а бока – с переливами, из тех, что называют, «в яблоках».

Дымка вся была огонь и нетерпение, и её настроение легко передавалось и хозяйке. Не терпелось ощутить бурление крови во время быстрой скачки, свист ветра в ушах. А если натянуть поводья и замереть, то почувствуешь, как прямо через тебя течёт тишина, веками скапливающаяся под раскидистыми стволами древес Семилесья.

– Очаровательная лошадка для прекрасной всадницы.

Обернувшись, Роуз встретилась взглядом с улыбающимся Вольфом.

– Доброе утро. Надеюсь, вы хороши спали?

– Как всегда превосходно.

– О, значит бессонница вам не ведома?

– Мы не знакомы.

– А мне ваш прекрасный образ не давал спать.

– Уверена, вы меня с кем-то путаете. Может, вам мешала спать докучливая надоедливая мошка, которую вам никак не удавалось поймать?

С этими словами, не дожидаясь, пока молодой человек предложит свои услуги и помощь, Роуз умело поставила ногу в стремя и легко и ловко взлетела в седло. Дымка затанцевала под ней, нервно перебирая ногами и девушка не стала сдерживать свою любимицу. Едва тронув послушную лошадь поводьями, она пустилась в галоп, ответив смехом на ругательства, понесшиеся ей в спину – жених, видимо, рассчитывая на долгий обмен любезностями и не рассчитал, что юная всадница оставит его позади в облаке пыли.

Оглянувшись, она увидела, как кавалькада всадников и всадниц несутся за ней, сопровождаемые смехом и гомоном собственных голосов.

Через несколько минут Вольф догнал её. Он скакал, припав к холке своего гнедого коня. Повернув голову, он сверкнул в её сторону чёрными глазами и хищной, белоснежной улыбкой.

Не желая сдаваться, Роуз ударила пятками по бокам лошади, заставляя её лететь ещё быстрее – показать всё, на что способна. Дважды просить не пришлось. Дымка словно не скакала, а стелилась над землёй. Ветер свистел в ушах. Копыта, бьющие по земле, словно вибрировали во всём теле, проходя от копчика к шее по стреле позвоночника.

Впереди, прямо на пути, перед ними, возникла грубо вытесанная глыба, покрытая шубой темно-зелёного мха. Изо всех сил сдавив бока Дымке, Роуз заставила лошадь взвиться в прыжок, приникая к её холке.

Время словно замедлилось на тот миг, в который они, оторвавшись от земли, несколько секунд парили в воздухе. А потом жёсткое приземление отозвалось во всём теле, едва не заставив Роуз вылететь из седла, но всё же она удержалась.

Вольф, словно птица, перелетел через препятствие следом за ней, но затем его конь, строптиво заржав, взвился, сделав свечку, гневно, угродающе суча по воздуху острыми копытами.

Всадник, не удержавшись в седле, скатился на землю, несколько раз перевернулся и остался недвижимым лежать на земле.

– Вольф! – не помня себя от страха и тревоги Роуз спешилась и бегом, путаясь в юбках, бросила к пластом лежащему юноше. – Милорд! Вы ранены?! Что с вами?!

Но не успела она упасть на колени рядом с ним, как умирающий резво ожил. Она и моргнуть не успела, как оказалась на спине, под его мускулистым телом.

– Попалась, птичка! – нагло ухмылялся он, нависая сверху и выглядел весьма довольным.

– Так вы притворились?! – возмущённо вскрикнула Роуз, пытаясь вывернуться из его рук.

– А ты испугалась за меня, – продолжал расплываться он в довольной улыбке. – Признайся, что испугалась?

– Признаюсь, и при том – охотно! Кому приятно видеть, как у него на глазах кто-то вываливается из седла, рискуя размозжить себе череп! – гневно выкрикивала она.

– Игра стоила свеч! Ты была так мила, пока бежала ко мне. Ты и сейчас мила, хоть и похожа на разъярённую ночную фурию.

– Пустите меня, милорд! Это неприлично!