Суккуб для наследника

Демоны приносят в людские души лишь смятение.

Тяжелее всего была мысль о том, что Клод-то, на самом деле, ни в чём не солгал. Всюду, как не посмотри – он прав.

Волки сыты – овцы целы, увы, не её случай.

Если бы не сегодняшний опыт, Николь так и прибывала бы в полной уверенности, что преодолеть себя не только посильная, но и ничуть не сложная задача. Она же никогда не страдала от зависимостей? Не сталкивалась с проблемой самоконтроля? А тут всего лишь первый сексуальный опыт? Что может пойти не так?

Оказывается– всё, если ты – суккуб. Оказывается, она и близко не представляла, что, в понимании демонов, означает голод. Это и впрямь похоже на всепожирающий огонь.

Хотелось бы забыть этот вечер, как страшный сон. Хотелось бы, да не получалось.

«Во что я вписалась?», – думала Николь с отчаянием, крепче сжимая руками руль. – Всё это не может хорошо кончиться.

Что с ней сделает Джастина, если Николь, не совладав со своим «огнём», всё-таки убьёт её «чудесного» сыночка?

Но боль причиняло другое – сознание того, что нормальной её жизнь никогда не будет. Не будет человеческих отношений. Не суждено влюбиться, отдаться любимому мужчине, подарить ему детишек, жить долго и счастливо.

Не суждено…

Вернее, долго-то – сколько угодно. Жить будет даже дольше обычных людей, но человеческое счастье – не для неё. Будет Николь, как мокрица, прятаться по щелям, притворяясь тем, кем не является. Спустя полвека называться собственной дочкой, а ещё полвека – внучкой. И не будет в её жизни ни радости, ни тепла, ни смысла, а будет вечная охота и то, при одном воспоминании о чём, тошнит.

«Прими свою тёмную половину», – шепнул призрак Клода, на мгновение отразившись в зеркале заднего вида. – «Иди к нам».

Скрипнув зубами, Николь вдавила педаль газа почти до отказа. Машина, взвизгнув, прибавила ход, оставляя на дорожном полотне следы жжёной резины.

Принять свою тёмную половину, значит, признать то, что было между ней и Клодом – нормой? Погрузиться в смрадное развратное облако, забыв обо всём человеческом? Предать память матери? Не откажется она от мира людей! В собственных глазах Николь оставалась человеком, по крайней мере – пока. Пусть с изъяном, – опасным изъяном, но – человеком!

И почему она должна верить Клоду? Он же – демон. А демоны занимаются тем, что сбивают с толку, толкая на тёмную сторону.

«Так вперёд, маленькая сестричка, – вновь глумливо кривлялся призрак сводного брата. – Пойди сейчас и проверь, кто из нас двоих прав».

Нужно бороться за свою светлю сторону – этому всегда учила её мать. Но чтобы бороться за светлую сторону, нужно знать, что представляет собой тёмная. И тут Клод прав: некоторые вещи пока не попробуешь – не узнаешь.

Николь должна сделать это сегодня. Завтрашний вечер, по условию заключённого контракта, она уже должна будет встретить в красивом доме Стрегонэ.

«Я сделаю это», – решила она. – «Нужно только отыскать подходящую жертву».

Сколь не была Николь неопытным охотником, всё же понимала – для инициации нужен человек, сексуально для неё привлекательный. Без этого никак. Нужен кто-то с приятной внешностью с отталкивающим нутром, чтобы, в случае неудачи, не мучиться потом угрызениями совести. Мучиться-то всё равно, конечно, придётся, но, когда ты убил подлеца и негодяя, договориться с совестью как-то легче.

Николь затормозила у ночного клуба. Сердце колотилось от волнения сильно, почти больно – совсем по-человечески.

Она сняла кольцо, подаренное матерью. Внешность её в тот же миг изменилась: светлые ангелоподобные локоны сменились буйным водопадом алых пламенных волос. Пухлые щёки истончились, скулы же, напротив, заострились. Губы и грудь увеличилась, бёдра округлились, натягивая ткань платья.

Инкубы и суккубы источают привлекательность, очарование так же естественно, как цветы – аромат. Эта обольстительность практически не зависит от них самих.

Положив кольца и тонкие браслеты в бардачок, прикрыв их, для надёжности, отталкивающими чарами, Николь вышла из авто и решительным шагом направилась ко входу. Она выбрала один из самых фешенебельный и дорогих заведений. Богачи, посещающие подобные места, обычно наглые, самоуверенные, постоянно ищущие острых ощущений. То, то нужно голодному суккубу.

Местечко для тусовки было классное: крытая парковка, огромная площадка на улице, бассейн на крыше. Так и хочется сказать: «Живут же люди!».

У дверей в эту прелесть выстроилось с полсотни народу. Желающие попасть внутрь вели себя весело и шумно.

Николь, решив впервые испробовать всю полноту своих чар, пошла напролом.

– Эй, красотка! – окликнула её какая-то девица, хватая за руку. – Ты куда без очереди?

Николь обернулась, поддалась вперёд и с улыбкой, в которую вложила всё своё желание нравиться, проговорила:

– Прости, но у меня нет времени ждать. Мне очень надо. Прямо сейчас Ты ведь не против?

Откровенно говоря, она рассчитывала, что девица рассмеётся ей в лицо и пошлёт по известному адресу, но та заморгала, робко отняла руку и кивнула:

– Конечно, иди.

Улыбнувшись ещё раз, будто рассчитывая отблагодарить за услугу всего одной улыбкой, Николь двинулась вперёд, кожей чувствуя липнущие к ней взгляды.

Появление Клода всегда производило маленький фурор. Сколько бы людей вокруг толпой не толпилось, он был заметен, словно яркий фонарик во тьме. На него всегда хотелось смотреть, не отрываясь. Николь часто задавалась вопросом, как же так получается, что всё, что он носит, выглядит не надетым, а нарисованным, до того хорошо любая одежда смотрелась на его фигуре? Неужели же всё дело в чарах? Чем больше их «включаешь», тем больше внимания и взглядов тебе достаётся. А ещё чары способны прикрывать от камер и фотообъективов. Всё, что на них останется от «детей ночи» – это засвеченное пятно.

Удобная, как не крути, штука, эти «чары»

– Девушка, вам сюда нельзя, – покачал головой охранник, глядя на Николь сверху-вниз. – Даже если вы заплатили цену билета. Вход только по пропускам. Простых людей не пропускаем.

– Конечно, – с улыбкой кивнула Николь, кладя ладонь на сгиб его ладони и заглядывая в глаза.

Мысленно приказывая не видеть её, не мешать, не препятствовать.

Охранник моргнул и молча отодвинулся в сторону.

С каждым пройденным рубежом настроение у Николь поднималось. Ей всё больше нравилось быть суккубом. Веселило то, с какой лёгкостью удаётся манипулировать людьми, практически не прилагая к этому никаких усилий. И почему она раньше так не делала? Насколько же это упрощает жизнь!

Внутри помещения стояла почти сплошная завеса из искусственного дыма. Над танцполом мельтешили прожектора различного цвета: белые, синие, золотистые, кислотно-розовые.

Николь никогда не ходила в клубы. Она вообще вела весьма уединённый и размеренный образ жизни.

Каждый, кто связал свою жизнь с магией, знает, что алкоголь, даже в самых малых количествах, открывает каналы, к которым присасываются лявры. Для тех, кто не в теме – это маленькие ментальные паразиты самого низшего порядка. Всё равно, что блохи в нашем мире. Лявры прикрепляются к человеческой ментальной оболочке, подобно клещу, и начинают питаться негативными эмоциями.

Чем чаще человек пьёт, тем больше повисает на нём маленьких засранцев. Чем сильнее они питаются, тем сильнее сами становятся. В отдельных случаях на себе можно вырастить с добрый десяток откормленных бесят.

Всего одной рюмки, даже слабого алкоголя, даже раз в месяц, вполне хватит, чтобы нацепить на себя парочку-другую ментальных «блошек а-ля клещей». И ровно месяц после этого, даже если совсем ничего не пить, кроме воды, они будут тобой питаться.

Оно ей надо?

Но людям-то всё равно. Люди- то глупые.

«Сколько их не учи, сколько препятствий не ставь – человек всё равно отыщет свою дорогу в ад», – с горечью говорила когда-то мать.

И была права.

В клубе алкоголь растекался рекой. Красиво растекался. На стойке стояли фужеры и стаканы. Яркие, разноцветные. Под соломинками-зонтиками. В некоторых их них жидкость напоминала яркие полосатые гетры – слои алкоголя не смешивались между собой. Над другими бенгальским огнём искрилось пламя. В воздухе носился запах дорогого табака, смешенный с запахом гашиша и марихуаны.

У нечисти более острое обоняние, чем у людей. Николь отчётливо слышала в наркотической отраве стойкий запах падали. Такой запах часто источают подгнивающие петунии, болеющие смертельной хворью люди и захваченные слабым тленом тела. Тошнотворная гнилая сладость, от которой нутро выворачивает наизнанку.

Большинство людей вокруг уже были пьяны. Кто-то больше, кто-то меньше.

Столько липких взглядов! И похоть – она обступает Николь плотной стеной. На неё хоть топор вешай. Но её это нисколько не заводит, скорее отвращает. Хочется уйти и помыться. Но нет, нельзя. Она будет терпеливо ждать подходящую кандидатуру в жертвы для своего первого раза.

Терпеливый паук, поджидающий глупую мушку.

Мысленно Николь нарисовала себе портрет: мужчина зрелый, но не старый. Развратный, властный, не привыкший к отказам. Наглый и испорченный, но привлекательный. Присев за барную стойку, она присматривалась к толпе, в надежде выискать того, кто совпадёт с её мыслеформой.

– Привет, – раздаётся голос над правым ухом.

Повернув голову, Николь встречается взглядом с парнем. Смазливое, полу-девичье, большеглазое лицо с высокими скулами и чуть пухлым ртом. Золотистые волосы красиво, как рамка картину, обрамляют его черты. Такие мальчики нравятся девочкам-подросткам. Те от них аж пищат. Но красавчик был совершенно не во вкусе Николь.

Ей всегда нравились брутальные брюнеты с волевыми подбородками. Блондинам не хватает яркости и перчика. Есть в них что-то пресное.

– Привет, – без особого энтузиазма откликается Николь.

При втором взгляде становится заметно, что зрачки у парня почти полностью закрывают радужку, а сухие губы испещрены морщинками, аж в паре мест полопались, как перезревшая кожура у чернослива.

Наверное, если коснуться их языком, можно почувствовать металлический вкус крови?

Николь отвернулась.

– Можно заказать коктейль такой красивой девушке? – улыбка у парня была кривая и не слишком приятная.

Николь оцепенела, ощутив чужой подбородок на своём плече.

Она почти непроизвольно высвободилась, но гневные слова замерли на устах. Не стоит быть грубой. Она же за приключениями сюда пришла, а не отстаивать личные границы? Глупо будет с видом святоши заявить, что она не пьёт.

– Можешь рискнуть и попробовать, – голос Николь, вопреки намерению, прозвучал не слишком-то дружелюбно, но парня это не смутило.

– Бармен, эй! – небрежным жестом подозвал он человека. – Принеси девушке… что тебе заказать?

Николь была без понятия, поэтому ткнула пальцем в разноцветный полосатый коктейль, напомнивший её старомодные гетры.

– Аравику. А мне – двойной виски со льдом.

Бармен, кивнув, услужливо отходит, оставляя молодых людей наедине. Николь почти с тоской смотрит ему вслед. Соседство с избалованным малахольным блондиночкам мало вдохновляет. Как бы от него побыстрее избавиться и закончить то, зачем пришла?

Повернув голову, она вновь наткнулась на весёлый, оценивающий взгляд:

– Почему я тебя здесь никогда прежде не видел?

– Потому, что я никогда прежде здесь прежде не была.

Оценивающий взгляд скользит по её фигуре. Николь догадывается, что он оценивает её, душманский-дешёвые, с его точки зрения, шмотки. Её массмаркет так же не скрыть в этом полумраке, как и его дорогие брендовые вещички.

– Что так?..

– Времени не было, – с вызовом вскидывает она голову и прищуривается.

Её бесит, что с одного взгляда этот пижон оценил «птицу по полёту». Бесит его кривая усмешка. Бесит его дорогой светлый костюм, который он носит с такой небрежностью. Бесят золотые часы на тонком запястье и тонкий запах парфюма, с тонкой ноткой цитрусовых и мяты.

Парень придвигается, окутывая её этим запахом. Неожиданно упирается лбом в лоб Николь:

– Как это? – шепчет он, блестя глазами. – Как это, когда нет времени?

Он одновременно провоцирует и проверяет границы дозволенного.

Николь с трудом удерживается, чтобы не отшатнуться. Она всегда болезненно воспринимала вторжение чужаков в её внутреннее простанство.

– Это когда работы много, – шепчет она в ответ.

И только потом отодвигается.

Бармен деловито ставит перед ними заказанное спиртное. Молодой человек, достав бумажник, расплачивается наличкой и с небрежностью того, кто не привык считать деньги, цедит:

– Сдачи не нужно.

Бармен благодарно кивает.

– Как тебя зовут? – это адресовано уже ей.

Не дожидаясь ответа, парень опрокидывают стакан, практически одним глотком осушая половину. Лёд стучит, как кости, о стенки и дно.

– Я закурю. Ты же не против?

Вопрос риторический, потому что между сухими губами сигарета уже зажата. Щелчок зажигалкой и по воздуху плывёт тот самый мерзкий трупный смрад, которым тут пропитано всё и вся: запах марихуаны.

– Хочешь? – протягивает он ей.

Николь молча мотает головой.

– Зря. Нормальная трава. Бывает хуже, – морщится он, запуская руку в карман брюк.

– Где ты это взял?

Николь спрашивает это исключительно для того, чтобы не молчать. На самом деле ей плевать, откуда у него травка. Как и на то, куда он сам свалит через минуту, другую.

– На танцполе, – бледные пальцы небрежно ссыпают пепел в прозрачную пепельницу. – Здесь косяк стоит дешевле коктейля. Ты чего не пьёшь?

Николь пожимает плечами.

– Странная ты какая-то. Так и не сказала, как тебя зовут?

– Я же твоего имени не спрашиваю?

Он собрался представиться, но Николь зажала ему рот рукой. В светлых глазах парня промелькнуло удивление.

Николь не хотела знать его имени. Потому, что ночь длилась достаточно долго, но до рассвета остаётся всё меньше.

– Не нужно имён, – улыбается она.

Да, до рассвета всё меньше времени. Так зачем суетиться и что-то ещё искать? Почему бы и не этот смазливый, слащавый мальчик? Если всё пойдёт не так, если обернётся самым неприятным образом, так любая экспертиза покажет, что в нём столько алкоголя и наркоты, что смерть вполне логичное завершение подобного бездумного химического соединения.

– Пойдём, потанцуем? –хватает Николь незнакомца за руку.

Он не сопротивлялся. В несколько коротких затяжек дотягивает косяк, осушает стакан и следует за ней. Музыка вместе с лучами света обрушиваются на них, как лавина. Дезориентируют. Но руки блондина поддерживают, направляют, прижимают Николь к его разгорячённому, чуть влажному телу.

В неоновых лучах лицо парня кажется избыточно бледным, а глаза, из-за расширенных зрачков, слишком тёмными.

Громкая музыка и ритм ударников током бежит по телу.

Наверное, зря она не попробовала коктейль? Ей было бы легче сделать то, что она наметила, да вот только сниженный самоконтроль уменьшал шансы парня остаться в живых.

– У тебя отличное чувство ритма, – он словно бы случайно прижимается к Николь ближе, теснее.

Жарко дышит в ухо.

По-мальчишески гибкий, стройный. В вороте распахнутой рубашки виднеются острые ключицы и мышцы шеи. Николь внезапно ловит себя на мысли, что, будь у неё клыки, она бы сейчас с радостью вонзила их в тёплую кожу…

– Ты не слишком разговорчива, – его улыбающееся лицо с расширенными зрачками совсем близко. – Обычно девчонки любят поболтать.

Только не с тем, кого, возможно, собираются убить. Чем меньше знаешь о жертве, тем лучше. Ненужно думать о нём как о ком-то, кто может думать и чувствовать. Как о ком-то, кого дома ждёт мать и любит так же, как Сальма любила Николь.

Чтобы заткнуть ему рот, чтобы добавить градус к тем лёгким пузырькам, что уже плясали в её в крови, Николь прижимается губами к его губам. Его рот раскрылся ей навстречу горячо и жадно. Сухие, горячие, пахнущие свежим алкоголем и возбуждением, губы.

Руки парня жадно сжимаются вокруг её талии, притягивая к себе.

Они продолжают двигаться. Медленно, рядом друг с другом, не размыкая рук, не отрывая губ.

У парня кожа под рубашкой тёплая, гладкая, мягкая на ощупь. На мгновение Николь охватывает желание расписаться на этой белизне острыми чёрными когтями, вычерчивая глубокие ссадины. Хочется увидеть страх в его синих глазах.

– Давай уйдём отсюда? – шепчет блондинчик, зарываясь обеими руками в буйные, огненно-рыжие кудри Николь. – Куда-нибудь, где темноты побольше, а народу – поменьше?

Может быть, он рассчитывал на то, что она откажется? Но, не тут-то было. Его предложение полностью соответствует её цели.

– Давай, – покорно кивает Николь.

Они протискиваются вперёд, сквозь толпу. Блондинчик крепко держит Николь за руку. Вокруг до отвратительного много народу. Каждое случайное прикосновение незнакомцев раздражает, будоражит и без того взвинченные нервы.

Они входят в длинное тёмное помещение с диванчиками, затянутое густым дымом. На сей раз – натуральным. На каждом диване по парочке, большинство из которых в шаге от секса прямо здесь и сейчас, на месте.

Каким-то чудом блондинчик отыскивает свободное место. На губах его играет неприятная усмешка:

– Пососёмся?

Вопрос кажется Николь грубым и вульгарным, но – плевать. Всё, что происходит, не имеет ни малейшего отношения ни к любви, ни к чувствам.

Николь качает головой:

– Не здесь. Слишком много людей.

Не споря, парень берёт её под руку, и они продолжают идти куда-то дальше.

– Куда ты меня ведёшь? –спрашивает Николь.

– Туда, где народу меньше, – не оборачиваясь, отвечает он.

Они выходят из здания. Ветер треплет серебреные, в свете полной луны, волосы парня.

– Ты уверен? Здесь людей даже больше. Они всюду, -смеётся Николь.

– А мы отойдём подальше.

Их шаги гулко отдаются в огромном пространстве крытой парковки. Недобро подмигивают металлические глазницы автомобилей.

– Хочешь показать свою машину? Есть, чем похвастаться? – изображает насмешливое фырканье Николь.

– Определённо, – парень снова берёт её за руку.

Ладонь у него тёплая, почти горячая и – сухая. Такая же, как губы. Но твёрдая. Даже странно, учитывая, сколько он выпил.

Они останавливаются около белого «ягуара».

– Машинку к костюму по цвету, что ли, подбирал? – фыркает Николь.

– Хочешь прокатиться?

– На тебе или на ней?

– На нас обоих.

– Боюсь, ты слишком пьян для обоих вариантов.

Подтянув Николь к себе, парень зажимает девушку между своим телом и машиной. Ранки на его губах и впрямь солоноватые, но ей нравилось раздражать их кончиком языка, ощущая металлический привкус. Второй поцелуй, если сравнить с первым, нежнее и чувственнее.

Николь бедром ощущает его твердеющий член. Странно, что блондинчик остаётся таким внимательным и деликатным.

Николь забирается пальцами под его одежду. Ведёт ногтями по его спине, перехватывая инициативу в поцелуе. Она выкручивает свой «гламор» на максимум, может быть, не слишком-то и умело. Её сила струится между ними, оказывая ощутимое давление на кожу. И вот уже его член стоит колом. Она чувствует, что возбуждение, охватившее парня, уже не наигранное, а настоящее. Его дыхание становится хриплым и прерывистым, а движения – страстными и грубыми.

Парень заглядывает Николь в глаза:

– Скажи мне, ты хочешь этого?

Она молча кивает.

– Уверена? – шипит он и, получив повторное разрешение, разворачивает девушку спиной к себе.

Она слышит звук расстёгиваемой ширинки.

Чтобы не упасть, Николь упирается ладонями о холодный капот машины.

Ещё немного и они перейдёт черту и пути назад уже не будет. Она сцепила зубы, стараясь не паниковать.

Пока, вроде, ничего сверхъестественного не происходило?

Нечто жёсткое и твёрдое упёрлось внутрь, а потом скрытая преграда внутри её тела прорвалась, как тонкая бумага, вызывая резкую боль, заставившую выгнуться дугой и скрипнуть зубами.

– Чёрт! – охнул парень. – Какого хрена?! Ты что – девственница?! – спросил он, почти в ужасе, готовый отпрянуть.

Николь перевернулась, обнимая, оплетая его руками, ногами, всем телом. Заставляя вернуться обратно.

Боль оживила ощущение пустоты и неполноты, которую срочно требовалось заполнить. Соски её напряглись и покалывали. Всё тело ныло. Уже знакомая истома нарастала, умоляя о продолжении.

– Не уходи, – припала она к нему, как изнывающий от жажды к источнику в пустыне. – Не уходи, прошу.

Он продолжил, вновь заставляя Николь выгибаться от боли. Но эта боль порождала жар.

Казалось, что она находится на незнакомой и непонятной грани. Ещё вот –вот и либо полетит, либо сорвётся вниз и разобьётся.

И вот уже Николь сама двигается навстречу бьющимся в неё бёдрам. Его лоб упирается ей в плечо, влажные волосы липнут к лицу. Она резко подаётся вперёд всем корпусом, хватая его за плечи. От быстрых спонтанных движений по телу будто разбегаются разряды. Неистовый жар разгонялся всё быстрее, жарче и – ярче.

Последние остатки самоконтроля вот-вот будут утрачены…

Они стонали оба, в унисон.

Весь мир для Николь сузился до горячих толчков внутри её жаркого тела. Она словно ощущала на языке биение его сердца, вкус его жизни в то мгновение, когда их обоих окутало голубоватым жемчужным сиянием.

Подобно ветру это сияние шевелило волосы, раздувая их горящим пламенем.

– Что ты такое?.. – его пальцы коснулись скул Николь.

Глаза закрылись. Инфернальный свет погас, будто исчерпался источник.

Стало холодно, неуютно, тоскливо, страшно.

***

В этот момент до Николь дошло, что она самым неприличным образом сидит верхом на парне, распростёртом на холодном бетонном полу.

Он выглядел красивой, восковой, поломанной куклой. Главное – безжизненной!

Паникуя, она схватила парня за руку, пытаясь прощупать пульс.

Рука его была податливой, безвольно-мягкой, но – биения сердца в венах не ощущалось. Прижав пальцы к сонной артерии. Николь ощутила то же – пустоту. В голове сигнальной лампочкой запел неслышимый звук остановки сердца на электронной аппаратуре.

Опустошённая и одновременно с тем словно пьяная, она поднялась, судорожно оправляя одежду на себе.

Ужас и пустота кружились в гротескном танце.

«Он – мёртв! – билась в голове мысль. – Боже, он мёртв. Я всё-таки убила его!».

– Прости, – пятясь, прошептала Николь, будто слова могли что-то изменить. – Прости! Я – не хотела…

Она бросилась прочь, бегом.

Сердце стучалось так, что отдавалось в ушах и висках.

Николь смутно помнила, как добралась до своей машины. Как вообще отыскала её в рассветных сумерках? Её трясло. Она всё ещё не могла поверить в реальность происходящего. Она только что впервые убила человека. Молодого, симпатичного парня.

Сжав руками руль, она упёрлась в него лбом. Хотелось завыть волком, дико, протяжно и надрывно.

До последнего Николь не верила в то, что смертельный исход – это не сказки, а реальность.

Как такое вообще возможно? Она даже не поняла, в какой именно момент процесса это произошло? Что вообще его убило?

В стекло постучали. Вид полицейского, нависшего над машиной, заставил Николь испуганно вздрогнуть.

Приоткрыв окно, она приветственно кивнула:

– Доброе утро, сэр.

– С вами всё в порядке? Помощь не нужна?

– Всё в порядке. Просто голова немного болит.

– Будьте, пожалуйста, осторожнее на дороге.

– Конечно, сэр.

Николь надела на пальцы кольца-обереги. Вновь волосы изменили цвет с рыжего на белый, а лицо – черты. Нос сделался короче, щёки – пухлее, а линия скул мягко округлилась. Лишь глаза остались того же цвета, что у её ночного двойника – яркие и зелёные.

Полные нечеловеческого огня.

Глава 4. Дом Стрегонэ

Истёкшая ночь подтвердила худшие опасения: жить, как человек, Николь не сможет. А жить как нечисть – не хочет. И не будет!

Самоубийство – страшный грех, а жертва – великий подвиг. Чем уход из жизни будет в её случае?

Мать всегда говорила, что боги карают за бегство из жизни так же сурово, как военный командир – дезертира. Жизнь – это бой. Пока он длится, ты не имеешь право сдаться. Ошибаться, не вывозить, ломаться, смиряться, сопротивляться, драться, идти вперёд, даже стоять на месте – всё, что угодно! Но – не сдаваться.

Человеку не ведомо, зачем он пришёл в этот мир, но каждая человеческая жизнь – это нить в полотне-гобелене Вселенной. Никто не вправе выходить из игры раньше срока, иначе гобелен может расплестись.

Самоубийца либо трус, либо богоборец. Ни тот, ни другой не войдут в Светлый Мир.

Николь не боялась жить. Ей нравилось. Она любила жизнь. Но, после случившегося есть ли у неё моральное право продолжать жить дальше? Ведь она – чудовище. Паразит, продлевающий собственную жизнь, умножающий свои силы за счёт других.