Избранные произведения

АЛЁШКИНО СЕРДЦЕ

Пшеница в тот год уродилась на славу!

Налитая она золотом переливалась в солнечных лучах и обещала не оставить голодными ни одну казачью семью, ни один хутор ни одну станицу. Весь Донской край!

Старики крутили усы от восторга и гутарили, что отродясь не помнили, когда был такой добрый урожай.

Казачье семье от мало до велика дружно и весело взялись собирать урожай. Дочери, что помладше носили отцам и матерям харчи на поля. Старухи матеря не разгибая спины стояли у печей. И словно помолодели. Хлопоты были в радость. Работа кипела!

Алёша, первенец Арсения и Ксеньи Кашириных- бойкий десятилетний мальчик с дедам Никодимом, возили пшеницу на двор родного куреня, на телеги запряжённой двумя быками. Потом на ток. Обмолачивать.

Старик Никодим пересыпал едрёные зерна и приговаривал:

– Нема переводу – казачьему роду!!!

– Почему деда? – спрашивал Алёша. – Потому что хлеба богато уродилось?

– Хлеб сам не уродиться! Хлеб посадить надобно еще! Но наперед первым делом в Бога верить, чтобы ни какой скверы на урожай не нашел! Молиться!!!

– А если не молиться?

– Что значит не молиться? Без Веры… Без веры Бога нет казака! Но казак верит и от того нема ему переводу! А перестанут верить в Бога, в Землю, в Дон! Всё! На том и конец! Но не бывать этому!

– Почему?

– Почему, почему!!! Спать иди, подрастёшь всё сам поймешь! Доживешь до моих лет и узнаешь! Да помолись перед сном как учил тебя.

Алеша смотрел на вековой потемневший образ Николая Чудотворца и улыбался. Он уж помолился, но отчего – то ему показалась, что Николай Угодник улыбнулся ему в ответ.

И спалось так легко и светло было на сердце у Алёшки, чтобы так и спал и спал, но громкий стук приклада винтовке раздался в двери посреди ночи.

– Открывайте кулаки! Открывайте проклятые! – раздавался за дверью и другой приклад разбил окно, коварной рукой открыв на ночь закрытые ставни.

Глава семьи Никодим открыл темнея тучи. Никодима бесцеремонна оттолкнул красноармеец в буденовке за ним вошли еще несколько вооруженных людей в окружении комиссара с орденам красного знамени на груди.

– Хлеб сдать! Сдать, весь, до последней меры!

– Как весь? – ужаснулся Никодим. – А что мы есть станем?

– Овес!

– Я что по-твоему лошадь? – побагровел Никодим.

– По мне все одно! Мы Вам казакам жизнь подарили, пощадили! Расплачивайтесь!

– Добре! Любо мне всегда расплачиваться!!!

Никодим вышел из комнаты и вернулся с шашкой на гало.

– Ведь всё оружие было велено сдать еще весной! – с бешено сказал комиссар.

– Так и сдаю!

И от плеча до пояса разрубил комиссара И вслед раздался выстрел. Никодим упал замертво.

– Всех убить, дом жечь, хлеб реквизировать, – закричал красноармеец сразившей первой пулей Никодима и вторым выстрелом убил Ксенью. Арсений закричал, изловчился, поднял шашку отца и одним ударам отрубил руку убийце отца и жены, вторым убил насмерть, и тут же повалился от нового выстрела сотрясшей прежде мирный дом

Пелагея бабка Алёши шептала внуку:

– Полезай под кровать и не шевелись, молчи.

Алёша плакал.

– Молчи! Ради Христа не плачь, убьют! – и сама вышла к палачам.

– За хлебом пришли, а всех убили! И меня старуху убийте!! Убейте, забирайте хлеб и уходите!

– Правильно карга говоришь! Мертвым хлеб не нужен! Нужен живым!

Раздался выстрел.

– Грузите хлеб! Пашку угробили и комиссара! Их отдельно положите. Дом сжечь.

Алеша выполз из под кровати, когда уже дом загорелся и стало трудно дышать. Ничего не разбирая и не помня Алеша взял от чего – то икону Чудотворца и спрятал под рубашкой. Ведь так показалось на молитве, что тот ему улыбнулся, а теперь то родных и не стало, а кроме него, кто ему улыбнется, кто пожалеет.

Двери были открыты и он выбежал в них.

– А леший! – сказал что носил буденовку. Ещё один! Не добили! – и выстрелил.

Алёша упал.

Он очнулся, когда его только стала приводить в себя одна станичница – Клавдия, одна из всех не побоявшиеся прийти на место расправы над семьей Кашириных. И знала, что пойдет не напрасно. Звало её сердце в надежде, что может кто и уцелел и нужна помощь.

Алеша пришел в себя и отдышавшись достал из под рубашки образ Угодника. Пуля застряла под сердцем Чудотворца и спасла сердце Алеши.

Клавдия перекрестилась.

– Нема переводу казачьему роду! – сказал Алёша в одну ночь понял слова покойника деда…

ЛАЗОРИК

Не перечесть всех трав и цветов, что растут на Дону, что греет солнце, что манят взгляд, что влекут, что радуют и забавляют… Но есть из них самый необыкновенный цветок- лазорик.

Один из первых он раскрывает свой бутон навстречу зоре. Вольный, сильный, прекрасный как сама Донская Земля.

– Дарья, а Дарья! Пойдем сегодня в степь лазорик собирать?

– Пойдем Мария!

И две девушки за сватаные уже на зорьке отправились в степь.

– Кода же свадьба Ваша с Гришей? – спросила Дарья.

– До великого поста сказал Батюшка повенчают!

– Люб Гриша?

– А тебе Мирон?

– Люб!

– И мне мой Гриша люб! Для него цветы и пришла собирать!

– Так я тоже для Мирона!

Девушки рассмеялись.

Разулись. Пошли босяком по россе. Стали собирать цветы!

Вдалеке показались конные, но скоро закружили вокруг испуганных девушек отряд на вороных в буденовках.

– Гарные дивчины! – сказал один.

– Одна краше другой! – сказал второй.

– Уважить надо девушки! – сказал третий.

Мария и Дарья от испугу прижались друг к другу.

Отряд спешился.

– И что вы здесь одни делаете?

– Цветы собираем для женихов! Засватанные мы! Идите прочь! – смело сказала Дарья.

– Фу! Ха-ха-ха!! – рассмеялся один.

– Засватанные, но невенчанные же!!! – сказал другой. – Дурёхи как мужей ублажать будите, чтоб без опыта?

– Язык прикуси богохульник! – сказала Мария. – Где это видано, чтоб казачка порченой первый раз под венец шла!

– А прошли те времена! Сейчас новое время! И время это Советская Власть называется! Власть крестьян и рабочих! И Вашим казакам и куреням конец пришёл! Мы теперь ваши и женихи, и мужья, и хозяева! Придет зима! Силушки наберем и разом на корню вашу казачью породу повырубим!

– Никогда мужику тамбовскому казачка не поклонится! – как отрезала ответила Дарья.

– Что ты сказала?! Забери свои слова обратно! Не заберешь убью!

– Убей! А своего не добьешься!!!

– Оставь их Даня! Пошли они к черту! Ведьмы! Цветы на зоре собирают!

– Нет! Не отстану Ваня! – и Данил вскинул винтовку. -А ну змия кланяйся!!

– Стреляй! Не боюсь! А это на твою могилу! – и Дарья бросила букет лозорика под ноги истязателю.

Данил растоптал цветы и выстрелил.

Дарья с воплем упала в руки подруги.

– Во дурак! – сказал Иван. – Сначала надо было её испробовать на энто дело, а потом убивать!

– Сам дурак! Мало что ли одной? Я не буду, перехотелось! Иди пока и эту не пристрелил!

Мария побежала по полю.

– Всё прохлопали! – вздохнул Иван. – Ну стреляй, что ждешь! Казаков на нас приведет!

Данил выстрелил.

Мария упала сжимая в руках лазорик. Так и умерла не успев вплести в волосы донской цветок, чтобы лебедушкой за руку пройти по станице с любимым…

КРЕЩЕНИЕ

Январь. Крещенские морозы! Дон встал! Лед сверкал на солнце!

Разбитая сотня числом двадцать казаков уйдя от погони пришла к Дону.

– Ну что батька лед рубить? А ли к черту всё!

– Не дождется черт! Руби Николая!

Николай в овчинном тулупе оставил коня. Сбросил тулуп, обнажил шашку и пошел по льду. Размахнулся. Ударил. Шашка вошла как в масло.

– А достанешь как! – засмеялись казаки.

Николай улыбнулся:

– Без вас браты ни как! Подсобите!

Казаки спешились. Стали рубить лед.

– Николай шашку держи! Уплывет к сазанам!!! – смеялись казаки.

С задором и шутками вырубили казаки Святой Крест!

– Спаси Христос!! – сказал Николай и поддерживаемый за крепкие руки друзей казаков окунулся в ледяную воду. Но холод, словно и не почувствовал! Какое- то небывалое чувства пробрала до сердца.

Вынырнул и дал дорогу братьям казакам.

– Сжалься Богородица! – сказал другой и также как Николай держась за руки казаков три раза окунулся в Дон.

Так казаков во время крещения застали нагнав красноармейцы и открыли беспощадный огонь.

– Нехристи! – кричал Николай и с шашкой вскочил на коня, и полетел на врага.

Конь споткнулся от пули и упал. Николай ловко спрыгнул и стал рубить пеших. Буденовки летели в разные стороны. Но не успел казак как следует разогреться, как штык винтовки глубоко вошел Николаю в правый бок.

Красноармейцы уходили, а на льду лежали замертво казаки и кровь стекала в Святой Крест, и скоро из белоснежного он стал алым…

24 ЯНВАРЯ

ПРОЛОГ

24 января 1919 года Оргбюро ЦК РКП (б), после обсуждения 6-го пункта повестки дня – «Циркулярного письма ЦК об отношении к казакам», принимает секретную директиву «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах» с резолюцией: «Принять текст циркулярного письма. Предложить комиссариату земледелия разработать практические мероприятия по переселению бедноты в широком масштабе на казачьи земли». Эта директива, подписанная 29 января Председателем ВЦИК Яковом Свердловым, и положила начало расказачиванию. Из Директивы ЦК РКП «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах»: …учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путём поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы. Поэтому необходимо: 1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти. 2. Конфисковать хлеб и заставлять ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам. 3. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно 5. Провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи…

Январь! Снега в станице намело под самые ставни куреней.

Казаки подростки с отцом чистили от снега подходы крыльцу! Расчищали от снега подворье. Ходы в стоило лошадям.

Глава семьи пожилой Прокоп с георгиевским крестом на груди распахнув тулуп, стучал палкой и подзадоривал и поучал сына и двух внуков.

– Шибче! Шибче Андрейка! Снег сбирать не девок тискать! Нежность тут не надобна! Загребай и бросай!!!

– Деду, да я девок не тискаю!

– Знаю! Усы ещё не отрасли! Это я тебе наперед сказываю!

– Батя в хату прошли бы! Застудитесь!

– Благодарствую Степан за сыновью заботу! Но мне здесь с Вами тепло! Любо смотреть, когда семья в трудах! Илюша, внучек, не отлынивай! Схлопочешь! – и Прокоп угрожающе стукнул палкой.

И вдруг какое диво. Зазвенели бубенчике и показались десятки саней. Конные и еще черт знает что.

У заснеженного плетня куреня Прокопа остановились сани с людьми. Мужик с бабой и ребятишками. Возле верховые! Комиссар на белой кобылице!

– Всё, пожили! По барствовали! Теперь жить другим! Выметайтесь из дома пока целы! – крикнул комиссар.

– Ты что гутаришь ирод! Я свой дом своими руками поднимал! – закипел Прокоп и стукнул палкой. – Уходите по добру!

– Ха-ха-ха! – рассмеялся комиссар. – А то что? Что ты можешь старик?

– Сейчас узришь ирод! – сказал Прокоп и словно какое оружие запустил свою тяжелую палку в голову комиссару.

Комиссар не ожидал, забыл, а ли не понимал, что в руках казака всё может тут же обратиться в грозное оружие.

Комиссар упал с коня. Но поднялся на подкашивающихся ногах. По голове на кожаную куртку стекала кровь!

– Что? Припух? – сказал Прокоп.

– Согласен! Ловко! Но погоди! Сейчас с силами соберусь! – сказал комиссар, вытер рукой кровь. Достал маузер. Улыбнулся. Выстрелил!

Прокоп замертво повалился на крыльцо.

Степан – сын убитого Прокопа на отмах ударил комиссара лопатой по голове. На этот раз комиссару повезло меньше – с раздробленной головой он мертвый упал в снег.

Конные открыли огонь.

Степана убили первого! Андрейку и Илюшу вслед.

Вера с криком, жена Степана выбежала на порог и была расстреляна.

– Кажись все! – сказал один из конных.

Но тут на крыльцо вышла бабка- жена Прокопа. Она, словно задохнулась от ужаса и горя и словно онемела отлучившегося и увиденного. Ноги её не выдержали. Она села на крыльцо и тихо закачалась, взявшись руками за голову.

– Тронулась! – сказал кто -то и выстрелил! – Заселяйтесь! Хата Ваша…

СОТНЯ

Май! Разоренные станицы большевиками за кровавую зиму, походили больше не на казачье вольницы, а на волчье логова и чертовы посиделки, на которых насильничали казачек и глумились над стариками.

Сотня Андрея Миронова сплотившись в железный кулак шла выдворять гадов из родных куреней!

Ночью подойдя к станице казаки спешились.

– Шашки наголо! – скомандовал Андрей. – В хату по двоя! Ни одного не оставлять в живых! Рубить нехристей от плеча до поганых мудей!

Казаки были беспощадны и за смерть и поругания родной Земли отплачивали смертью!

Заставали красных в врасплох и рубили на месте!

Когда рассвело на улицы из куреней были изрубленными выброшены триста человек!

– Жечь! Жечь эту падаль! Чтобы и духу не осталось! – наказал Миронов.

Переждали день в степи и как только стало вечереть вышли к новой станице! Так же как и в первый раз порубили всех! Только комиссара повесели!

– Пущай весит паскуда! – сказали казаки и тронулись дальше.

Страхом сковала мужиков из Поволжья, Тамбова, Пскова! Слух об сотне Миронова не знавшей пощады покатился по всему Дону.

Уже никто не спал, не пил! У каждой станице посты в двадцать конных.

И в следующей станице сотню ждали тачанки и семьсот штыков!

Семен пришел из разведки прикинувшись кацапом.

– Не одолеем!! Ждут! В засаде сидят! Десять пулеметов у них сволоты!!!

– Так что?! Ты что в штаны наложил?! – ответил Андрей.– Они нас ночью ждут! Мы днем пойдем гулять! Они за ночь глаз не сомкнут! А к обеду спать половина завалиться! Пулеметы отобьём! И не рассиживаться!! Как коршун бьёт и уходим!

И к обедни круша дозорных сотня вошла в станицу! Крушила и била все на своем пути! Без единого убитого ушла, прибрав к рукам пять тачанок с пулеметами.

– Будим их бить сукиных сынов, пока Бог не призовет!!! – сказал Андрей сотне, а сам закручинился. Он понимал, что больше в станицы не сунешься. И следующий бой… Бой последний будет в степи. Он понимал, что красные бросили все силы и теперь за ними идут по пятам, и подумав сказал:

– Братья казаки! Я никого не неволю! Побьют нас! Не сегодня так завтра!!! Если кто желает может прямо сейчас уйти! И может будет спасен!

– Э-э-э!!! – прогудели казаки. – Не о том гутаришь Атаман! Мы с тобою до конца! Вместе бедокурили вместе и к Богу на отчёт пойдем! К Дону надо Атаман ходу давать! Там берега крутые! Поставим пулеметы! Много за жизни свои возьмем!

– Дело гутарите! Трогаем!!!

Когда в лентах иссякли патроны и пулеметы превратились просто в груду железа. Балтийские матросы в черных бушлатах поднялись и пошли на сотню!

– А-а-а-а! – протянул Андрей. – Эти драться могут! Будет веселей умирать!

И повел сотню на матросов.

Лампасы казаков смешались с бушлатами.

Андрей с рассеченной головой то и дело оттёртая глаза от крови, не видя врага бил шашкой наугад! Он стоял по колено в воде. И словно сам Дон – Батюшка встал на его сторону. Он уж остался один. Вся сотня была разбита. И только Андрей не хотел отдавать свою жизнь за гроши! Каждого кто подходил к нему он вслепую рубил насмерть!

– Надоел! Мала ему и мала! – сказал какой- то матрос и выстрелил.

Уже мертвого Андрея подхватила быстрое течение Дона и словно сына понесло к Богу…

ЕСАУЛ

– Что, Батька – Атаман, отвоевались?! – спросил есаул.

Два десятка казаков покачиваясь в седле направлялись в родной хутор.

– Да ты погоди Гриша! – ответил Атаман. – Слыхал, что в Ростове на вокзале языки трепали!

– Да брешут всё! Войне конец!

– С немцем может и конец! Но ты сам посуди, дадут нам большевики покою?

– А, что мы им?

– В том то и дело Гриша, что они свои порядки устраивать начнут! Казаки у них поперек горло стоят!

– Да не хай! Не под венец же нам с ними идти?

– То в то и дело, что миловаться они снами не станут!

– А что будут делать?

– Что! Под ружье поставят! Кто откажется в расход!

– Да не уж- то!

– А ты, что думал?

– И шо?

– Да я то не пойду! Нехристи они!

– Так чего?!

– Да ничего! Слышал брешут, что в хуторе у них уже… Как его, ячейка у них! Они нас не ждут! Тепереча они хозяйничают!

– На долго?

– Сейчас приедем, поглядим.

И в правда на хуторе казаков встретил сторожевой разъезд.

– Служивые? – спросили.

– А что же не видать! – обозлился есаул.

– В сельсовет езжайте!

– Куды?

– К начальству!

– А! Ну не хай! Поедим!

– Прежде оружие сдавать!

– Чего? Ты, что брешешь?! Чтобы казак оружие отдал? Вы кто такие? Что – то мы вас не признаем? Вы с какой станице?

– Мы то? Мы со Пскова!

– Откель?

– Пскова!

– Так и валяйте к себе! Оружие при нас!

Атаман улыбнулся.

– А ты что скалишься?! За главаря?!

– Дурья твоя башка! Атаман я! Хутор этот мой! А гутарил ты с моим есаулом! Христа раде не бузите!

– Какого ещё Христа?! Мы такого не знаем! Так и то, что хутор твой! Хутор красноармейская застава!

Есаул обнажил шашку:

– Это пока мы немца били вы в наших куренях захозяйничали?!

– Шашку спрячь! Вышла ваша воля!

Есаул улыбнулся вдарил, разрубив от плеча до пояса «нового хозяина». Не успел разъезд опомнится как бывалые казаки порубили разъезд.

– Горячий ты Гриша!

– Потому и есаул Батька!

– Это не отнять! Пойдем посмотрим, где у них сельсовет! Что за слово бесовское?!

Оказался сельсоветом дом Атамана.

Двое часовых у ворот.

Атаман вдохнул. Есаул понял. Спешился и без представлений одного за другим часовых зарубил:

– В дом всем нельзя Атаман! Не известно сколько их там чертей!

– Верно говоришь! Давай так! Стрельнем! Они на двор, а мы их отблагодарим за хлеб соль!

Стрельнули!

Десяток красноармейцев высыпало на двор. Кто с чем!

Казаки разредили винтовки.

– Ещё кто есть? – выкрикнул Есаул. – Выходь! Не ударим!

Ответом был выстрел из маузера.

Есаул покачнулся и упал замертво!

Казаки бросились в дом и за волосы вытащили родного младшего брата Гришки Есаула, Михаила.

Михаил смотрел волком.

– Что же ты сучей потрах родного брата не признал? – зло спросил Атаман.

– Почему признал!

– Так что же ты Каин?

– А не по пути нам больше!

– А вон, что! Но это ты ошибся!

Казаки выкопали яму на хуторском погосте. Связали Михаила и бросили в могилу, а сверху есаула и стали закапывать.

– Смилуйтесь! Не губите! Я не нарочно! – кричал и плакал Михаил.

Казаки молча забрасывали могилу и скоро мольба и слезы Михаила стихли… И смерть наверно примирила братьев на том свете…

КАЗАК

Дед Прокоп сделал петлю и накинул гусю на шею!

Петля затянулась и Прокоп потянул гуся к пню.

Гусиная шея легла на пень. Прокоп размахнулся топориком и отрубил гусю голову.

Степан, внук Прокопа, смотрел как кровь хлещет из шеи гуся.

Прокоп посмотрел на задумчиво внука и сказал:

– Никогда не стань как этот гусь!

– Не понял дедушка!

– Ты кто?

– Казак!

– То-то! А казак не даст себя как гусь!

– А, что казак?

– Казак! Голова у казака не на шеи, а в руке, что сжимает шашку! Чем крепче шашка в руке казака, тем целее голова на плечах! Вот тебе наука! Разобрал?

– Да!

На всю жизнь Степан запомнил слова деда и, когда по родному Дону покатилось лихо, когда казаки стали переходить на сторону красных и бить своих же, Степан понимал, что, когда такие казаки исполнят своё черное дело – им на шею накинут петлю, все равно как тому гусю!

И, когда в его курень постучали станичники, Степан уже знал о чем будут гутарить и куда его склонять.

Степан стиснул зубы и сжимая шашку открыл дверь.

На пороге стоял кум и ещё двое из лучших друзей.

– Мы к тебе Степан! Что делать собираешься? – сказал кум и покосился на шашку. – Ты это брось!

Дружки затоптались.

– Что за мужиков сватать пришли? – сказал Степан.

– Да погоди! Мы же, как лучше! Не чужие мы тебе!

– Не чужие! Но и не ровня!

– Что ты брешешь Степа! Что значит не ровня? Ты казак и мы казаки!

– Я понятно- казак! А вы гуси!

– Что мелешь?

– А как есть то и говорю! А брешут собаки! Пошли вон со двора!

– А, то, что?

Степан побагровел.

– А, то, что я за себя не отвечаю!

– Значит, ты, нам отныне не брат?

– Как хошь так и думай! А, я, своё слово, сказал!

– Услышали! – ответил кум.

Ушли.

А через час снова постучали.

Степан понял, что пришли на этот раз не лясы точить и выстрелил через дверь! И в туже минуту распахнул дверь и с шашкой переступив через мертвого кума ринулся на станичников пришедших за его жизнью.

Казаки от неожиданности бросились в рассыпную.

Степан настиг самого нерасторопного и зарубил!

– Дурак! – выкрикнул Гришка тот, что был из лучших друзей Степана и прицелился из нагана…

– Гусь, ты, Гришка! Не казак! – выкрикнул Степан.

Гришка состроил гримасу:

– Гусь так гусь! – и выстрелил Степану в грудь!

Атаман Краснов

Николай Краснов качал на руках сына Петра и весело полный счастья и радости говорил:

– Родился казак, вырастит Атаманом будет! Будет, будет! Вот поедим на Дон! На Дон Батюшку!

Рассказывал счастливый отец, а маленький Петя в ответ улыбался и веселился от того что его качали и тепло разговаривают.

Петр был записан в войско Донское как казак станице Вёшенской.

Петя рос, но не семейная реликвия- шашка прадеда, что весела на стене тянула мальчика, а книги в шкафу. Часами не расставался мальчик с книгой, читал, наслаждался и втайне мечтал, тоже писать книги, быть писателем. Так и вышло рукой об руку с военной карьерой Петер Краснов вел жизнь литератора и всю жизнь помнил свой первый рассказ который показал отцу в 10 лет.

– Папа я написал рассказ- сказал мальчик и дал отцу листки бумаге.

– Рассказ? – удивился отец. – Про что?

– Про казаков! Как казаки били турков!

Отец серьезно взял рассказ и стал читать.

«Полные отваги сердца Донских Казаков бились и звали сыновей Дона на подвиг…»

Николай Краснов испытал трепет от слов сына.

– Сынок это ты сам сочинил или переписал из книги?

– Сам!

Отец погладил сына по голове.

– Если вдруг ты не будешь Великим Атаманом, будь писателем сынок, знай я и все павшие казаки тебя благословили…

– Папа а можно быть и Атаманом и писателем?

– Тебе за то как ты написал и видишь казаков, можно…

И на всю жизнь определяющей темой произведений Краснова явилась тема героического прошлого донского казачества («Атаман Платов»), «Донцы: Рассказы из казачьей жизни», «Донской казачий полк сто лет тому назад», «Казаки в начале ХIХ века: Исторический очерк» И многое другие.

И Воинская доблесть, вера в монархию и в долг отечеству, бескомпромиссная позиция к людям убивших царскую семью, подвигли Петра Красного. И будучи в эмиграции он пошел на сотрудничество с фашистской Германией и рассуждал:

««Нельзя забывать, что в то время, когда из многомиллионной массы русского народа только тысяча героев встали на защиту поруганной Родины, а остальные покорно несли ярмо Интернационала, мирясь с унижениями и оскорблениями… России нет, Россия больна, поругана и истерзана. Дон сейчас одинок и ему необходимо впредь до восстановления России сделаться самостоятельным и завести все нужное для такой жизни. Казачество должно напрячь все силы и всеми мерами бороться с большевиками, участвуя в освобождении России от большевистского засилья. Все, кто против большевиков – наши союзники. С немцами казаки воевать не могут; их приход надо использовать в целях успешной борьбы с большевиками и вместе с тем, показать им, что донское войско не является для них побежденным народом».

Краснов так и не принял прямое участие в войне против своего народа на стороне немцев, но будучи идеологом белого движения за границей, представлял для советской власти прямую угрозу и вступив с говор Англией, чтобы не своим руками расправился с Атаманом, советская власть получила Красного, который был арестован английской разведкой.