скачать книгу бесплатно
Не судите Афродиту строго
Олег Сухонин
Зачем едут на Кипрский театральный фестиваль? Конечно же – за яркими спектаклями, незабываемыми впечатлениями, новыми встречами и полным погружением в праздничный мир искусства. Однако на острове начинают происходить ужасные события: сначала в отеле находят убитой актрису Руслану Лемурову, приехавшую изображать в мистерии богиню любви Афродиту, затем – Светлану Ильинскую, сыгравшую на фестивале Дездемону.В полиции выдвигают версию, что на острове орудует маньяк, охотящийся за русскими актрисами – исполнительницами ролей героинь, чья судьба так или иначе связана с Кипром.Кто следующая на очереди? Галатея? В этом и предстоит разобраться персонажам постмодернистской истории, которая наверняка порадует поклонников интеллектуального детектива и не даст заскучать любителям чёрного юмора.Все совпадения имён и фамилий в этой книге совершенно случайны. В книге встречается упоминание нетрадиционных сексуальных установок, но это не является пропагандой. Содержит нецензурную брань.
Олег Сухонин
Не судите Афродиту строго
Пятно коммандарии
– Настоящую шекспировскую Дездемону задушили не здесь, а в замке Фамагусты, – пояснял я Геннадию Романовичу Мавританскому, сидя за столиком в кафе на набережной Пафоса с видом на гавань и городскую крепость. – Да и в переводе Пастернака Отелло не просто её задушил, а для верности ещё и заколол кинжалом. Иначе как бы она, будучи удавленной, могла разговаривать с женой Яго Эмилией? А уж после того, как Дездемона окончательно испустила дух и замолкла навеки, там же – в Фамагусте – мавр зарезал и самого себя.
– Мавр! Слово-то какое! – поморщился Геннадий Романович. – Намекаете на мою фамилию?
– Боже упаси! – растерялся я от столь неожиданной трактовки моих слов: – Просто в Фамагусте туристам до сих пор показывают ту самую башню Отелло. Но лично я экскурсий на турецкую сторону не вожу – там я не работаю.
Словно оправдываясь, я поведал Мавританскому о том, что прототипом героя знаменитой трагедии Шекспира, скорее всего, был губернатор Кипра начала шестнадцатого века Христофор Моро. Приревновав жену, он зверски убил её, за что до конца дней своих был брошен в «каменный мешок» – ублие?т. Фамилия же этого белого ревнивца переводится как «мавр». Так что Геннадию Романовичу обижаться на меня не следует…
Но поскольку мой собеседник оказался здесь, на Кипре, в непростой ситуации и искал у меня сочувствия и поддержки, я решил мавром Отелло при нём постараться больше не называть. Хотя, конечно, вы скажете – ханжество чистой воды…
Геннадий Романович Мавританский, функционер от российской культуры, неделю назад привёз на международный фестиваль в Пафос небольшую труппу актёров провинциальных театров, чтобы представить здешней публике мистерию в честь богини Афродиты. Мистерию-то он представил, а вот Афродиту не уберёг.
И сидя теперь напротив меня в соломенной шляпе, шёлковой рубашке лимонного цвета с рассыпанными по ней серебристо-зелёными оливками, в светлых штанах и белых мокасинах на босу ногу, Мавританский обильно поглощал коммандарию и вдоволь предавался самоедству.
Вот и сейчас в очередной раз он тяжело вздохнул, заколыхав волнами оливки на груди и животе своей рубахи. В этот момент лёгкий ветерок сорвал с его головы шляпу, я подался вперёд, чтобы подхватить её, и невольно задел наш столик. Бокал Мавританского опрокинулся, расплескав вино на его белые брюки. Виноградный напиток расплылся по ним ядовитыми красновато-коричневыми пятнами.
Они и мне напомнили кровь, а Геннадий Романыч так и вовсе вскрикнул. Нервы его окончательно сдали, и это можно было понять: привезённая им на Кипр Афродита была вовсе не бессмертной богиней, а обычной актрисой, и уже второй день как лежала мёртвой в местном морге.
Вид запятнанных штанов функционера отчего-то напомнил мне начало «Баллады Редингской тюрьмы» Оскара Уайльда:
Гвардейца красит алый цвет,
Да только не такой.
Он пролил красное вино
И кровь лилась рекой,
Когда любимую свою
Убил своей рукой.
Но стихи всплыли в моём сознании лишь на секунду: ну какой, к чёрту, гвардеец из мягкотелого пузана Мавританского с его рыбьими глазами и гладкими женоподобными щёчками!
А вот с преступлением вырисовывалось всё не так однозначно: в местной полиции Геннадий Романович числился в кругу подозреваемых в насильственной смерти Афродиты. Мне-то он, конечно, клялся и божился, что не имеет ни малейшего отношения к убийству привезённой им актрисы. Да кто же сразу самолично признается в душегубстве?
По себе знаю – никто…
Впрочем, Мавританский был всего лишь одним из подозреваемых: труп «богини» нашли у двери его номера в местной гостинице «Roman». И это было единственной против него уликой, поэтому и арестовывать чиновника пока не стали, отпустив под подписку…
Я позвал его искупаться в море, чтобы он заодно смочил там и свои залитые вином брюки. Но Геннадий Романович упёрся, предложив прогуляться до отеля, где он переоденется и собственнолично покажет мне место убийства Афродиты. После чего тут же за столом закатал свои штаны выше колен, дабы не пугать по дороге встречных прохожих и туристов «кровавыми» пятнами. Будь на нём джинсы, эта идея не прошла бы. Но штаны Мавританского были ужас как широки, и потому он легко превратил их в шорты, обнажив миру свои волосатые икры и жирные ляжки.
Минут через двадцать мы уже были у него в номере.
Дельфины и Русланка
Сам фасад отеля уже служил прекрасной декорацией для трагических историй. Внешне похожий на средневековый замок, на входе «Roman» встречал гостей многочисленными римскими статуями. Внутри же стены холлов, коридоров и номеров были расписаны фресками в стиле древнегреческой чернофигурной вазописи на различные сюжеты античных мифов. Сцены сражений из жизни богов и героев сплошь и рядом перемежались здесь с изображениями свадебных пиршеств и состязаний атлетов. Я заметил и несколько рисунков в присущем минойской культуре морском стиле: на них красовались разнообразные обитатели морей – дельфины, кораллы, наутилусы, осьминоги…
Когда мы поднялись на второй этаж, я издали определил, в каком номере жил Мавританский: кровавые пятна на светлом ковролине под дверью бросались в глаза из конца коридора. Подойдя ближе, я увидел и очерченные мелом контуры трупа.
– Разве для этого до сих пор используют мел? – удивился я. – Вроде как тела жертв давно уже не обводят, а просто фотографируют…
– Полиция настояла, – ответил Мавританский, отпирая дверь своего номера.
Она отворялась не внутрь комнаты, как это обычно бывает в большинстве гостиниц, а в сторону коридора. Функционер объяснил, что в ночь убийства пытался открыть эту дверь изнутри номера, но она во что-то упёрлась снаружи. Чтобы выйти, ему пришлось с силой толкать её – за ней и лежало безжизненное тело.
Для восстановления первоначальной картины приехавшие на вызов полицейские вернули труп убитой на место и обвели его мелом. А уж потом увезли, чтобы он не мешал проходу в комнату, где, как предполагалось, и могло быть совершено преступление.
– Кровь просочилась в щель под дверью, – показал мне Мавританский на пятно при входе в свой номер, – вот я и бросился открывать. А там – Русланка лежит!
Руслана Лемурова была той самой актрисой, которую Геннадий Романович привёз на Кипр изображать в своей мистерии Афродиту. Отбор среди претенденток на эту роль он лично проводил у себя дома в джакузи. Сначала требовал от каждой из них по примеру античной богини выйти оттуда из пены, а затем, основываясь на своих сексуальных фантазиях, предлагал повторить танец Сельмы Хайек в образе бесовки Сантанико Пандемониум из фильма Родригеса «От заката до рассвета» – только совершенно голой и с душевым шлангом вместо змеи.
Балерина Лемурова первой из претенденток смекнула взглянуть на «задание» чиновника сквозь призму теории Фрейда и сразу же затащила Мавританского к себе в джакузи. И уже там, под радугой из мыльных пузырей, оттачивала с ним ритмичные движения своих бесстыжих танцев.
В результате, благодаря таким талантам, Руслана справилась с задачей лучше всех, пребывая в полной уверенности, что получила роль Афродиты совершенно заслуженно.
– Я на таких просмотрах – как рыба в воде, – поясняла она подругам причину своего успеха. – Это вот если Крупскую изображать – там нужно глаза таращить да лоб морщить. А тут язычком подразнила, ножки раздвинула – какой же дурачок устоит? Вот я и налегала на репетициях на это дело. Партнёр, правда, попался не айс… Но тут уж не до жиру – искусство требует жертв.
Подруги понимающе кивали, завидуя четвёртому размеру груди, длинным стройным ногам и налитым спелыми персиками тугим ягодицам Русланки.
И стать бы Руслане Лемуровой – с её-то выдающимися формами и совершенным владением техниками продольного и поперечного шпагатов – первой этуалью кипрского театрального форума! Да только за месяц до его начала «случилось страшное»: Мавританскому резко урезали смету расходов на участие в фестивале. Высшее начальство объявило ему, что сэкономленные таким образом средства перенаправят на более патриотичные проекты. Тогда функционер, особо не заморачиваясь, так же радикально поступил и со всей своей мистерией, отчего и роль балерины в ней была значительно сокращена.
С самого начала из множества разнообразных версий рождения античной богини любви для своего сценария Геннадий Романович выбрал самую распространённую. То есть появление Афродиты из морской пены, взбитой упавшим в море детородным органом бога Урана, оскоплённого серпом своим родным сыном Кроносом. Отсюда, говорят, и пошло выражение «как серпом по яйцам».
Когда же бюджет мистерии Мавританскому безбожно секвестировали, тогда и на всех богов в его сценарии денег стало не хватать: сцены многочисленных супружеских измен Урана, последующего оскопления бога-отца богом-сыном и любовных похождений Афродиты из него были безжалостно вычеркнуты.
И раз уж Мавританскому не дали нужных финансов на то, чтобы повезти в Пафос большую труппу актёров для масштабной постановки, он и решил ограничиться всего одним главным действом – выходом прекрасной богини из морской пены на берег.
– Это как в анекдоте про басню Крылова, – при случае добродушно отшучивался Геннадий Романыч: – Подбегает лиса к вороне, сидящей на ветке с сыром в клюве, и безо всяких разговоров – хрясть ей битой по башке! Забирает сыр и убегает. А птица, очухавшись, только и говорит: «Ни хрена себе басню сократили!» Вот так и с моей мистерией…
Чиновник прекрасно понимал, что в сложившейся ситуации – в режиме жёсткой экономии – его главным несгораемым капиталом становилась балерина Руслана Лемурова. Точнее – её яркая внешность с бьющей через край сексуальностью. Потому и весь сюжет некогда роскошного сценария безжалостно резался и кромсался под эти её таланты, в результате чего от всей мистерии в нём осталась только одна сцена:
«Прекрасная полуобнажённая богиня любви Афродита в исполнении Русланы Лемуровой с помощью дельфинов доплывает в морской раковине до острова Кипр и выходит на берег из пены. Там Киприду окружают юные богини времён года Оры, которые увенчивают её золотым венцом и украшают ожерельем, облекая в златотканую одежду. Где только не ступит Афродита – там пышно разрастаются цветы, воздух наполняется благоуханием. Все участники действа исполняют энергичные танцы с эротическими элементами».
Как и исполнительницу главной роли, место для проведения мистерии Мавританский также выбрал сразу и безоговорочно, хотя это и стоило ему немалых хлопот с кипрскими организаторами. Но тут российский чиновник упёрся рогом – только Петра-ту-Ромиу! Бухта со знаменитым Камнем Рамейца или Скалой Афродиты, где мифическая богиня по легенде и вышла на берег.
Изначально предполагалось, что под дельфинов, которые доставят в бухту «морскую раковину» с Афродитой, стилизуют и декорируют три маленьких катерка. Но денег в итоге хватило на аренду лишь одного катера, а значит – и всего на одного моторизованного «дельфина». Он и должен был подплыть к берегу с Русланой в раковине, искусно вырезанной из огромного куска белого пенопласта.
Сам Мавританский решил мужественно встать за штурвал катера рядом с рулевым, а ещё два привезённых им с собой из России актёра – флегматичный мордастый бугай Сергей Бескрылов и жилистый худыш с бегающими глазками Альберт Грубанько – в костюмах дельфинов должны были торжественно вынести Афродиту из раковины на берег. А там уж Руслана знала, как увлечь публику!
Так как пляж Петра-ту-Ромиу усеян крупной галькой, местами переходящей в камни, то для танцев прямо у берега сколотили деревянный помост, весь украшенный вазонами с кустами цветов и увитый яркими радужными лентами и флажками.
Сам балет, в принципе, был нехитрым: под фонограмму известной песни «Дельфин и русалка» в исполнении Наташи Королёвой и Игоря Николаева танцоры должны были выдать некий феерический коктейль, ядрёно замешанный на сюжетах древнегреческого мифа и шлягера российской попсы.
Помните:
«Дельфин русалку полюбил глубокой трепетной любовью.
Он чуткий сон её хранил, нёс жемчуга ей к изголовью.
Он позабыл, что он дельфин, забыл семью свою родную,
Летел он из морских глубин в надежде робкой поцелуя», – ну и так далее.
Дельфина, как уже говорилось, должны были изображать, попеременно сменяя друг друга, привезённые из России балеруны Бескрылов и Грубанько, а для нехитрой подтанцовки встречающих на берегу Афродиту юных Ор наняли стриптизёрш из местных ночных клубов.
На этом фоне, затмевая всех и вся, абсолютной звездой мистерии выступала сама богиня любви (она же по сценарию по совместительству и русалка) – несравненная Руслана Лемурова, безупречно владевшая своим красивым телом и выписывавшая настолько замысловатые па, что на кордебалет никто и никогда не обратил бы никакого внимания.
Случай с Сеферисом
Спросите – откуда я обо всём этом знаю?
Так они мне сами всё и рассказали.
Я познакомился с Мавританским и с его артистами на своих экскурсиях. Как только в своё время я осел на Кипре и выправил с помощью друзей, занимавшихся здесь офшорами, местный паспорт на новое для меня имя Лукаса Макриса, то, недолго помыкавшись в поисках работы, в итоге решил остановиться на туриндустрии.
В монастырь с моим бэкграундом идти было не с руки, в вопросах финансов и торговли недвижимостью, чем предлагали мне заняться друзья, я всегда ощущал себя полным профаном, а вот туризм с моим-то знанием языков – самое то! Заделаться здесь гидом было проще простого: пригодился опыт переводческой работы с европейских и восточных языков в России, а выучить несколько топовых экскурсий и маршрутов на сравнительно небольшом острове мне не составило никакого труда. Всё-таки – гуманитарий, не хухры-мухры!
Через туризм я и стал невольным участником всей этой истории с Афродитой. Приезжавшие на фестиваль театральные коллективы все как один заказывали на Кипре обширные экскурсионные программы, и для нас, местных гидов, наступило горячее время – безостановочный чёс.
Я водил и возил экскурсии с японцами, англичанами, итальянцами, словенцами, ну и, конечно, с русскими актёрами – куда же без них! И, видимо, делал это так хорошо, что после наших поездок почти все они приглашали меня на свои репетиции и спектакли. Кто-то даже предлагал на время фестиваля поработать у них переводчиком.
Так вот однажды в моей русскоязычной туристической группе и оказался Мавританский со своей «бандой».
Надо сказать, что одним из моих фирменных маршрутов была морская прогулка вдоль южного побережья Кипра на стилизованной под пиратский корабль яхте. Но главной изюминкой тура была не эта парусная красавица. И даже не умопомрачительные морские пейзажи со словно выраставшими из волн живописными берегами острова. Настоящей фишкой, «визитной карточкой» моих экскурсий было то, что в рассказ о достопримечательностях Кипра я непременно вставлял стихотворные истории от известных поэтов.
А то, что читать стихи я и сам умею не хуже любого артиста – это уж поверьте! Джон Гилгуд и Иннокентий Смоктуновский отдыхают.
Это я, конечно, немного загнул, но, ей-богу, совсем немного: любой на Кипре вам скажет, что туристы на моих экскурсиях приходили в неописуемый восторг, когда я вплетал в свои рассказы стихи знаменитых поэтов.
Для этой морской прогулки я выбрал греческого нобелиата Йоргоса Сефериса, а именно – его стихотворение «Кошки святого Николая». Разучив его в переводах чуть ли не на все языки мира, я срывал неизменные аплодисменты, когда декламировал поэтические строки, театрально указывая перстом на проплывавший мимо нас мыс Гата на полуострове Акротири.
Что обычно говорили туристам на таких экскурсиях мои кипрские коллеги? Просто пересказывали информацию из путеводителей:
«Сейчас справа по борту от нас вы видите мыс Гата, что в переводе означает «Кошачий мыс». Он является южной оконечностью острова Кипр в Средиземном море и де-факто – крайней южной точкой Европейского союза. Название мыса происходит от греческого слова ???? – «кошка» и связано с находящимся на нём женским монастырём во имя святителя Николая Чудотворца «Кошачьего».
Предание гласит, что на обратном пути из Иерусалима здесь останавливалась византийская императрица Елена Равноапостольная. Вследствие того, что в этих местах было очень много змей, заселивших остров во время засухи, по её приказу специально для борьбы с ними из Александрии был направлен корабль, полный кошек. С тех пор бухта, в которую приплыло это судно, зовётся Кошачьей. Здесь и был основан монастырь святителя Николая Чудотворца «Кошачьего», насельники которого в память об этом событии содержали значительное количество кошек.
По другой легенде, в четвёртом веке нашей эры посланник императора Константина губернатор Калокайрос, имея ту же цель – истребить змей на Кипре, поставил монахам условие: содержать и кормить в монастыре не менее ста кошек. После османского завоевания в шестнадцатом веке, когда монахов перебили, монастырь опустел, и кошки стали бродить по всему Кипру – их до сих пор на острове очень много.
Несколько веков монастырь находился в запустении. И только в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году он был возрождён как женский. Тогда-то там и возобновили древнюю традицию содержания и кормления кошек».
Вот так одинаково, словно под копирку, свистели на экскурсиях в одну дуду все кипрские гиды. Я же в дополнение к этим общеизвестным фактам насколько мог талантливо и артистично бонусом выдавал ещё и Сефериса.
В тот погожий солнечный денёк, когда Мавританский со своими балерунами скучились на палубе вместе с другими участниками моей разношёрстной экскурсионной группы, я, как мне показалось, был в особенном ударе, и стихи нобелевского лауреата сами собой ритмично струились из моих уст под романтический аккомпанемент плеска морских волн за бортом нашей яхты:
– «А вот и Каво Гата, – молвил капитан
и показал на низкий голый берег,
едва видневшийся за пеленой тумана. –
Сегодня рождество. Вон там, вдали,
в порывах веста из морской волны
явилась Афродита. Камнем Грека
зовётся это место. Лево
руля!» Мне помнится, глазами Саломеи
смотрела кошка, год спустя её не стало,
а Рамазан, как он смотрел на смерть
в снегах Востока, день за днём
под леденящим солнцем,
малютка-бог, хранитель очага.
Не медли, путник… «Лево
руля», – ответил рулевой.
Обычно в такие моменты экскурсанты стояли и слушали меня разинув рты. Но в этот раз я вдруг заметил, что восторженные взоры публики обращены совсем не на меня и даже не на берег, куда я указывал рукой, а на что-то за моей спиной.
Обернувшись, я увидел, как тут же на палубе, в трёх метрах от меня, высокая стройная девица в белом лёгком коротком платьице и телесного цвета легинсах, закинув ногу на леер, энергично выполняла балетные растяжки. Не обращая никакого внимания на окружающих, она будто в балетном классе попеременно закидывала ноги на перила ограждения яхты и изгибалась всем своим обворожительным телом, принимая самые откровенные соблазнительные позы. Понятно, что при таком раскладе экскурсантам было не до Сефериса.
Я всегда считал, что быть с толпой или в толпе – это признак скудоумия или трусливой души. Должен признать, что в этой девушке трусости не было и в помине. В своём белом платьице и легинсах она всеми средствами стремилась выделиться из общей группы туристов и оказаться в центре внимания. И это ей, безусловно, удалось. Хотя, что значит – всеми средствами? У неё было одно – и ещё какое! – испытанное оружие. А вернее – даже два: продольный и поперечный шпагаты!
Увидев, что она вытворяет на палубе, словно фехтуя своими длиннющими ногами, я и сам открыл рот и чуть было не позабыл стихов. Но, взяв себя в руки, добавил децибелов в голосе и зычно продолжил:
– …сейчас, быть может, друг мой
один и взаперти, среди картин,
за рамами напрасно ищет окна.
