скачать книгу бесплатно
Записная книжка охотника Второго. Правдивые истории правдивого охотника
Олег Васильевич Северюхин
Чукотский охотник Второй – в 2004 году литературный образ писателя Северюхина Олега Васильевича. В сборник включены охотничьи и рыбацкие байки, основанные на реальных событиях, а также стихи охотника с ветеринарным образованием.
Записная книжка охотника Второго
Правдивые истории правдивого охотника
Олег Северюхин
© Олег Северюхин, 2023
ISBN 978-5-4483-9467-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От автора
С чукотским охотником я познакомился в санатории «Трускавец». В те времена мы жили в одной большой стране и поэтому свободно могли ездить туда, куда хотели. Я приехал попить минеральной воды «Нафтуся», а охотник приехал просто отдохнуть, посмотреть, как живут люди, которые дальше всех находятся от Чукотки.
Поселили нас в один номер. При знакомстве он назвал очень трудное имя, которое я никак не мог сразу выговорить, но мой сосед сразу сказал, чтобы называл меня по имени Второй.
– Потом, – говорит, – однако, если время будет, я расскажу, откуда такое имя появилось, и откуда появился я сам.
Как и все охотники, Второй не прочь был прихвастнуть и приврать, поэтому его рассказы вполне можно отнести и к фантастическим, и не к фантастическим, к юмористическим и не юмористическим, но с такой фантазией Второй вполне мог бы стать знаменитым рассказчиком или писателем.
Рассказы Второго я публикую так, как они расположились в моей записной книжке. По этим рассказам можно судить, каким было его настроение во время нашего отдыха. От охотничьих баек до поэтической лирики.
Лайка Нюшка
Если говорить совсем правду, то мою собаку звали не Нюшка, а Нюрка. Попробуйте позвать такую собаку и крикните громко: «Нююююррррккаааа!». А потом мы будем смотреть, как вы остановите свою упряжку.
Нюшкой собаку назвала моя жена. Мне подарили этого щенка в обмен на песцовую шкурку. Сказали, ездовая собака. Думали, будет, как все, серого цвета, а она выросла ослепительно белой. Только носик розовенький. И хвост колесом. А еще она умела улыбаться. Говорят, все лайки умеют улыбаться. Наверное, но моя Нюшка улыбалась, как обыкновенная девушка, которая ждет своего парня и видит, что он идет. Собака, как собака, серьезная, послушная, а как увидит, что я иду, так и улыбается во всю пасть. И я ей улыбаюсь. Люди смеялись: «Смотри, не влюбись в свою Нюшку». А что? Старики рассказывали, что мы никогда не умираем, а просто переходим жить из одного тела в другое тело. Я в это верю. Мне кажется, что я уже все видел, встречался с людьми, которые живут в других странах. И, может быть, и Нюшка была раньше женщиной, красивой, с белыми волосами, красивыми глазами, и она царствовала в северном государстве, и суровые мужчины подчинялись каждому ее жесту.
Моя Нюшка была вожаком в упряжке. Заслужила она это место. Как какая собака начинает рычать на мою команду, типа: «Да, ты кто такой, чтобы здесь командовать, особенно мной», так сразу Нюшка бросается на него, а зубы у нее, не дай Бог, укусит шутя, и бузотер сразу встает на свое место. Заметил я, что и собаки сначала предлагают поесть Нюшке, а потом уже едят сами. А Нюшка ни с кем не ела вместе, только из моих рук питалась. Сидела в сторонке, улыбалась и ждала, когда я дам ей кусок вяленой рыбы. И всегда норовила лизнуть руку, чтобы свою любовь показать.
А в тот раз мы поехали за бельком. Не буду вам рассказывать, как его добывают. Не было бы большой цены за мех, да всякого, кто белька носит, в тюрьму бы сажали, то разве стали бы мы убивать детенышей нерпы, которых духи заставляют рождаться белыми на свою погибель.
Я еще не начал промысла, упряжку привязал, сам чай стал кипятить, как вдруг медведь из-за камней выскочил и сразу на меня. Собаки в лай. Он, походя, стукнул нескольких собак лапой, а сам ко мне. Я карабин схватил, расстояние маленькое, стал немного отходить, запнулся о камень и упал. И карабин из рук выпал. Все думаю, сам на зверей охотился, сейчас пусть звери на тебя поохотятся.
А Нюшка моя из ошейника вырвалась и на медведя сзади напала. Вцепилась в него мертвой хваткой, висит сзади, и остановила медведя. Пока медведь с ней возился, я карабин быстро взял, патрон в патронник и выстрелил медведю под левую лопатку. Отшвырнул медведь от себя Нюшку и на меня с ревом пошел. Тут если один раз от смерти ушел, то второго раза может и не быть. Прицелился я и выстрелил. Застрелил медведя. Еще раз для верности выстрелил, проверить, а то медведь иногда притвориться может. Лежит, как мертвый, подойдешь без опаски, а он тебя и схватит. Нет, этого я убил намертво.
Кто-то медведя на такое поднял. Либо уже на людей нападал. Опасный зверь был. Одну собаку насмерть убил. Остальные, вроде, целы.
Пошел я к Нюшке, а у нее вся шкура в крови. Подрал он ее здорово. И позвоночник сломал. Лежит моя Нюшка грустная, смотрит немигающим взглядом и двигаться не может. Протянул я ей руку, она голову на нее посунула и смотрит на меня, о помощи просит. А чем ей помочь? Крови из нее вытекло много. Могу только страдания ее прекратить. Да вряд ли рука на нее поднимется.
Словно поняв мои мысли, Нюшка открыла глаза, и улыбнулась. Одобрила, значит. И умерла.
Похоронил я ее недалеко от нашего стойбища. И белька больше не промышляю – Нюшку мою напоминают.
Иногда я встречаю в тундре белую собаку, которая вдалеке бежит наравне с моей упряжкой. Собаки на нее тоже внимание обращают. А я точно знаю, что это Нюшка моя меня охраняет.
Откуда я взялся
Вы, конечно, как люди шибко грамотные и начитанные, сразу можете сказать, откуда я взялся. Наверное, оттуда же, откуда и вы. Но вас всех зовут Коля, Петя, Маша, а меня зовут Второй. Так и в паспорте записано. Паспорт, когда выдавали, то все допытывались, а кто же Первый? Один начальник, в погонах, шибко умный, иначе бы он начальником не был, сказал:
– Первый был товарищ Ленин, а вам, товарищ Второй, надо бы быть немного поскромнее, и именем своим везде не козырять, где попало, чтобы не наводить тень на плетень товарища Первого, значит.
И что-то мне так обидно стало, а почему я не Первый.
Долго я мучался с этим вопросом. На военной кафедре все смеялись, когда подавали команду: «На первый-Второй – рассчитайсь!» Все получаются первые, а я один – Второй. Но мне это уже было легче, так как и в школе все также смеялись над моим именем. Учитель так задумчиво говорит: «Первым у нас пойдет отвечать…», а весь класс кричит: «Татьяна Николаевна, а Вы сразу Второго вызывайте». Вот так, со смехом, с шутками и прибаутками я закончил школу. А так как внимания мне уделялось больше, чем остальным ученикам, то и учился я намного лучше, чем они.
Вот и подумай, пожалуйста, что здесь плохо, и что здесь хорошо. Голову сломать можно, если шибко сильно и сильно много думать будешь. Один китаец говорил, что когда человек думает, то у него мозги друг о друга стучат, мысли высекают. Однако, дурак этот китаец, малограмотный, нам в институте преподавали, что мыслительный процесс идет совершенно по-другому. Почеши себя за грудь, и мысли твои потекут в совершенно другом направлении, как если бы, например, ты почесал левую ногу. Человек или животное сначала получают какое-то раздражение, а оно по нейронам, нервным волокнам, значит, подается в мозг, а уж мозг начинает думать, кто и кого за грудь почесал, и зачем.
Но и не в этом дело. Имя мое мне дал отец. Рановато он ушел к верхним людям, кита ловили, а кит хвостом байдару перевернул, а у отца, говорят, шибко хороший американский винчестер был, вот он за ним и нырнул. Да я бы ему другой винчестер сейчас купил, а ему тот шибко нравился. А кроме него никто не говорит, почему меня Второй зовут. Как воды огненной в рот набрали – пить не пьют, и говорить не говорят, а по глазам вижу, что знают, а меня обижать не хотят.
Пошел я к шаманке. Старая, однако, шаманка, еще деда моего помнит. Бойкая старушка. Приезжал тут один начальник, говорит:
– Давай-ка, старая, постучи мне в бубен, удачу мне на выборах накликай.
А у нее с утра голова болит, и язык шершавый, никакая вода, кроме огненной, отмочить его не сможет. А этот, вместо того, чтобы сесть с ней, потолковать, по стаканчику выпить, может, у нас тогда другой бы начальник был, сразу про бубен начал толковать. Вот она ему и сказанула:
– Я тебе сейчас так в бубен настучу, что вылетишь отсюда со всеми шмотками.
И ведь не выиграл он выборы. Денег у него не хватило, чтобы всех нас проагитировать. Нас немного, а живем в разных местах, без вертолета не найдешь, а вертолет это тебе не такси в городе. Другой, с большими деньгами, эти выборы выиграл, причем выигрывал там, у вас, в Москве.
Ну, а я к шаманке с полным нашим уважением. Поставил бутылку, нарезал копальгын, положил колобки. Да у любого слюни потекут, когда кушанье такое увидит. Шаманка тоже человек, Давай, говорит, мы сейчас это быстренько попробуем, а потом я послушаю, какое у тебя дело ко мне.
Ну, пока она бутылку открывать будет, то я, если хотите, расскажу вам, что такое копальгын и колобки. Если вам это не интересно, то этот абзац пропустите, ничего не потеряете.
Я вам точно сказал, что тот абзац можно пропустить, ничего в нем такого нет. Так вот, копальгын это сырое моржовое мясо. Мы его режем крупными кусками, заворачиваем в шкуру того же моржа и закапываем в землю. Вы капусту квасите, а мы вот также мясо квасим. По-научному, это называется аутолиз, самопереваривание, а вырабатывающиеся ферменты мясо квасят, причем без всякой соли. В этом мясе есть все витамины и микроэлементы, которые позволяют нам выживать в нашей неласковой к нам жизни. Получается, как ваша буженина, только намного вкуснее.
Колобки делаются из корней сараны, вареного мяса олешек и жира. Сарану вы, наверное, знаете. Южнее нас растут цветы такие красивые, красные и желтые, саранки называются. Саранку понюхаешь, нос обязательно в пыльце запачкаешь, пыльцу в другое место перенесешь, другие цветки опылишь, условия трудные, поэтому и цветы красивые, внимание к себе привлекают, пыльцу сами отдают. У цветов этих в земле большие луковицы. Так вот, эти корни луковицы перетираются, к ним добавляется рубленое вареное мясо олешек и жир. Из этого катаются колобки. Вкусные, что ваши рафаэллы.
Пока я вам рассказывал, шаманка уже копальгын порезала, бутылку открыла, огненную воду в чашки налила и на меня смотрит: мужчина должен слово говорить.
Как человек культурный, я ей сначала здоровья пожелал, раз она нас от духов злых спасает, то пусть спасает и дальше. Выпили и закусили. Как русские говорят, между первой и второй перерывчик небольшой, я еще водочки плеснул. Выпили – закусили. Только что шаманка была ведьма ведьмой, а сейчас, смотри ж ты, в женщину превращаться стала. Вот что водка с людьми делает. Ну, по-русски, так по-русски – между второй и третьей пуля не успеет пролететь, выпили и по третьей. И тут я сразу бутылку в сторону, а там еще чуть ли не половина бутылки огненной воды. И закуска есть, а пока она на мои вопросы не ответит, то не видать ей ни капли огненной воды, а организму-то еще надо.
– Ладно, – говорит шаманка, – задавай свои вопросы.
А вопрос-то у меня один, почему я Второй.
Задумалась, однако, шаманка. Видать, тайна тут большая скрыта. С духами, видать, советуется.
– Ладно, – говорит, – обещай, что никого ругать не будешь и забудешь все, что я тебе скажу.
Тут я задумался. Ишь ты, как хитро она все повернула. Она мне все расскажет, а я никому рассказать не смогу. Всего на полшага тайна сдвинется и во мне должна умирать. А для чего такая тайна, если ее никто знать не может. Это уже не тайна, а заговор какой-то, и все против меня.
– Ах так, – говорю, – да я сейчас эти полбутылки огненной воды сам выпью, закусывать не буду, возьму твой бубен и буду вызывать дух своего отца, пусть приходит и все рассказывает, и про тебя тоже.
Смотрю, испугалась шаманка моей решимости.
– Ладно, – говорит, – наливай еще и слушай.
– Шибко мы с твоим отцом дружили. У него кроме меня и твоей матери, еще пять подруг было, и все они хорошо отзываются о нем. Как он приходит, ничего сладкого не надо, так хорошо было. Задумал он, чтобы дети его были как русские, на них похожи, и чтобы никто над ними не смеялся. Как, – говорит, – ты думаешь, можно это сделать или нет? Какой его дух на это подбил, до сих пор не знаю. Говорю ему, что от чукчей только чукчи родятся, а от русских – русские. Вот эта мысль ему и запала в голову. Надо, – говорит, – чтобы жена моя от русского родила. Русский уедет, а сын все равно мой, со мной останется. Потом русским будет, почет и уважение иметь будет, нам, родителям, такой же почет обеспечит, как родителям русского человека. Я его отговаривала, а он никого никогда не слушал, сам все делал.
Познакомился он русским буровиком. Рыжий, такой здоровый. Мясом его кормил, огненной водой поил, к себе приглашал. Мать твоя по его приказу русскому глазки строила, она и сейчас баба что надо, не в пример мне, духи меня всю иссушили. Ну, и сам он тоже помогал, чтобы никакой осечки не было.
Забеременела мать твоя. Я роды принимала. Родился ты. Отец твой посмотрел и сказал, – это Второй. И мы стали ждать Первого, рыжего. Однако, долго ждали. Проверили, никого нет. Отец твой тогда шибко расстроился. С рыжим дружить перестал. А тебя переназвать уже нельзя было. Духи тебя уже знали и под свою защиту взяли. Вот и вся история. Можешь ругать всех, можешь меня побить, хотя мы здесь совершенно ни при чем.
Посидели мы с ней, огненную воду допили, подумали, каждый о своем. А о чем думать? У отца моего такое разочарование. Сначала Второй родился вместо Первого, а потом любимый винчестер на дно океана пошел. Ему и так досталось. Мать моя меня любит. Люди меня любят. Работа у меня есть. Деньги приносит, так я еще на охоту хожу. Компьютер вот купил.
Так что я сказать хотел? А! Если этот рассказ читает тот рыжий русский буровик, то пусть знает, что у чукчей не рождались, и не будут рождаться рыжие дети. Это я ему, Второй, говорю.
А я ведь с шаманкой и второй раз огненную воду пил.
Говорю ей:
– Не верю я, чтобы мой отец кого-то приглашал к моей матери меня делать. Он мужик-то все время видный был, бабы по нему шибко сохли.
Расплакалась шаманка, говорит, чтобы я ее простил, со зла на моего отца на него наговорила, потому что любила очень, а он на нее меньше всех внимания обращал. А Вторым он меня назвал потому, чтобы я весь его повторил, был такой же как он красивый, сильный, удачливый.
– Все ты от него взял, – шаманка говорит, – до того похож, что я на тебе свою злость выместила, прости меня старую.
Да я и сам чувствовал, что что-то не так. Простил я ее, женщину всегда прощать надо, а если не прощать, то у нее прощения просить, чтобы не сердилась. А сам стою и думаю, что, наверное, и в Америке Генри Форд Второй тоже мог просто называться, как и я – Второй.
Приключение с Золотой Рыбкой
Вы не будете против, если я сяду здесь, на диване? Люблю, однако, мягкие места. Обожаю их.
Всегда думал, что я человек суровых правил и питаюсь только грубой пищей, непривычной для желудка цивилизованного человека.
И что же я вижу? Оказывается, я со своими вкусами попадаю в разряд гурманов. А, может быть, не гурманов, а в разряд людей, которые проявляют интерес и уважение к кухне других народов.
В вопросе варенья, к ужасу своему обнаружил, что я еще и сладкоежка. Не ел только варенья из тютины, потому что не знаю, что это такое. Если это тутовник, белый или сиреневый, то ягоды тутовника хороши и в свежем виде, и в виде варенья, а также целебной самогонки, приготовленной из забродивших ягод тутовника. Тутовку хорошо закусывать и фруктами, и мясом жареным, и мясом в виде шашлыка, и разной рыбой.
А варенье из лесной земляники? А еще лучше, лесная земляника с густой сметаной и с блинчиками. Кажется, что в мире ничего вкуснее нет. А к блинчикам рыжики соленые с лучком и тоже в сметане. И кто же рыжики ставит на стол, когда на столе нет хорошо охлажденной водки, когда по бутылке бежит слеза, обнажая ее кристальную сущность.
А варенье из арбузных корочек с цедрой лимона или апельсина? Или тыквенное варенье с апельсином. Варенье из кабачков с лимоном. Варенье из кожуры бананов. Варенье из одуванчиков. Варенье из абрикосов с ядрышками косточек абрикоса. Варенье из крыжовника с вишнёвыми листьями. Варенье из равных частей смородины, малины и клубники. Разве мало видов варенья, которые и на цвет приятны, и на вкус красивы?
То же касается и шашлыка. Мне кажется, что по этому поводу уже написаны легенды и поэмы, а запах жарящегося на угольях саксаула шашлыка манит к себе, как прекрасная женщина, чей легкий стан мелькнул где-то впереди…
А рыба? Ее не только едят. Ею и любуются, например, Золотыми Рыбками и Русалками.
Вот и у меня такая же история получилась на рыбалке. Сидел на берегу и вдруг такая сильная поклёвка, что чуть в воду не свалился. Леска не скажу, чтобы толстая была, но уж и не тонкая. Сильно будешь тащить, либо сорвётся, либо леску порвёт. Однако, надо тащить осторожно, чтобы рыба не испугалась и не дернулась сильно, вывести её на мелководье, а там с ней можно делать всё, что угодно.
И вот подтаскиваю я к берегу красоту невиданную, с волосами длинными золотистого цвета, а уж красивую такую, какую только красками цветными писать можно, а словами так только одно: увидишь – в желании захлебнёшься. Но я-то человек твердый, старой ещё закалки, меня просто так на натуру обнаженную не возьмешь, да у неё еще и хвост, как у рыбы. Ну, думаю, поймал я Русалку, а ошибся я сильно. Это не Русалка оказалась, а сама Золотая Рыбка.
Сижу и думаю, сейчас же надо три желания загадать и отпустить её: не потащу же я на себе килограммов так шестьдесят-семьдесят живого веса к себе в деревню, пупок, однако, развяжется, потом уже не трех желаний будет, останется одно желание, чтобы отцепились от меня все и не трогали дня три.
Открыли мы с ней рот одновременно, пошипели, ничего не сказали и сели молча. Культурными оба оказались: никто не хотел никого перебивать. Машу ей рукой, давай, мол, проезжай, то есть, давай, мол, говори сердешная, чего сказать-то хотела.
И вот она мне на самом что ни есть русском языке и говорит, чтобы поцеловал я её нежно, как целуют женщину, которую любят.
– Эх, – думаю, – была не была, исполню её желание, потом-то она будет мои желания исполнять.
Взял и поцеловал, крепко-крепко. Губы у неё мягкие, ласковые и теплые. Ох, и длинный же получился поцелуй, у меня, и у неё головы закружились. Если бы не предстоящее волшебство, я бы, пожалуй, постарался разобраться с устройством Золотой Рыбки.
Пришла она в себя и говорит:
– А хочу вот водки вашей попробовать. Что эта за штука такая, без которой ни одна рыбалка не обходится. Рыбу поймаете – пьёте, не поймаете – тоже пьёте.
У меня, однако, с собой было, налил ей стопарик, тоже в мешке случайно оказался. Выпила она, поморщилась, я ей хлебушка дал понюхать и пожевать. Смотрю, зарумянилась вся и говорит, что захорошело ей, даже очень захорошело.
– Ну, – думаю, – раз пьянка началась, то останавливать её не надо, от судьбы не уйдешь, придется, однако, потом своих детей по речкам да протокам вылавливать.
А Золотая рыбка посидела и говорит мне:
– Дай-кося, мол, сигаретку курнуть.
Я тут намедни трубку где-то посеял, пришлось у Лёшки, соседа моего, пачку «Примы» одолжить, мужики хвалили, говорили, что Лёшка, что-то с «Примой» делает так, что от сигарет с верблюдом не отличишь.
Они, сигареты-то, и впрямь ничего были. Ну и дал я Золотой Рыбке покурить. Затянулась она разок, смотрю, а неё глаза на лоб полезли и дыхание перехватило. Бросилась она в реку и исчезла. Долго я, однако, ждал, кричал ей, что пьянка-то еще не закончилась, да видно табак этот ей не по нутру пришелся. Так и не дождался я тех трёх желаний, которые она должна была выполнить. А желания-то я заготовил аховские, это я умею. Ей не только головой надо было работать, чтобы эти желания выполнить.
Сейчас я ученый. Если снова с Золотой Рыбкой встречусь, то сначала она мои желания выполнит, а потом уж я её. Если в состоянии буду.
Влюбленный голос
Два щелчка – пять щелчков – шесть – шесть – два – пять щелчков, длинный гудок, еще гудок, еще гудок, и вдруг:
– Справочная!
Голос был настолько мелодичный и настолько приятный, что я не сразу вспомнил, куда я звонил и, самое главное, зачем. Вероятно, и голос тоже знал, как он воздействует на собеседника, и поэтому терпеливо ждал.
Единственное, что я вспомнил, так это то, что надо представиться незнакомому собеседнику, поэтому я и сказал:
– Девушка, а как вас зовут?
– Седьмая, – последовал ласковый ответ.
– А я Второй, – и мы, не сговариваясь, весело засмеялись.
– Это похоже на пароль, – кокетливо сказала Седьмая.
– Да, это и будет наш пароль. И если кто-то позвонит и передаст привет от Второго, то будьте так добры помочь ему, – попросил я.
– Хорошо.
– До свидания, Седьмая. Так приятно вас слышать.
