Колдовское время

– Мы немножко не разминулись с рыцарями, – нахмурился Пак. – А чего они скачут по городу в доспехах?

– Около Мёрвиля появились наемники Черного принца. Захватили Ман-о-тон и грабят нашу округу. Видимо, рыцари короля тоже выезжали в набег на их земли. – Объяснил чародей, равномерно нарезая хлеб. Он пододвинул ломти им.

– Угощайтесь. Так зачем вы ко мне?

Они угостились. Во время разговора служанка деловито чистила щеткой их одежду прямо на них.

– Да. Джильс заходил ко мне… – чародей задумчиво жевал. – Я отговаривал его, но он был непреклонен… Понимаю, нелегко расстаться с леди Авелин, но идти за ней в Замок времени…

– Он пошел в ЗАМОК ВРЕМЕНИ!? – ахнул Пак.

Шармиан скорбно кивнул.

– Джильса нелегко переупрямить. Он оседлал коня и двинулся туда, невзирая даже на банды наемников. Я точно знаю, до Замка он добрался. В общем, Пак… – старику было явно неудобно это говорить, но он продолжил. – Из-за твоего отца проблемы начались у всех нас. Джильс убил одного из четырех Паладинов времени и разгневал самого Короля.

Пак охнул.

Старый чародей грустно кивнул.

– Король времени заключил его в Изменчивую темницу в глубинах своего Замка и теперь угрожает нашему монарху. Бедный наш король Гуго собирает свой Совет чуть ли не каждый день, а иногда и по ночам, когда не спится. Будто нам английской армии не хватало!

Джанни стало очень интересно, одинаковые или нет исторические события на обычной и на магической стороне. В её прошлом английский полководец Эдуард Черный принц и одновременно принц Аквитанский[2]неожиданно превратил очередной набег на Прованс в завоевательный поход. Он разгромил войско прованского короля Гуго III и сделал провинцию базой для грядущих вторжений в регион Парижа. Уже глубоким стариком, руководя битвой из паланкина, Черный король разбил в бою под стенами Парижа Орлеанскую ведьму и так положил начало Аквитанской империи.

Джоанна задумчиво поглядела на чародея. Вряд ли Джильс посвящал жителей Королевства Прованс в такие детали – вот и она не станет!

– А что известно про Изменчивую темницу? – спросил Пак, скорее себя, чем чародея.

Тот воспринял вопрос на свой счет.

– Говорят, это самая жуткая тюрьма в Обеих частях Вселенной. Никто не выбрался оттуда. Она заключена в глубинах Замка времени, но никто точно не знает где – план замка изменчив, словно… ну, само время. Говорят, минута в этой тюрьме длится, будто век, а век – будто минута. Но, может быть, это придумка бардов – очень уж туманно звучит.

Чародей замолк. Пальцы его бестолково теребили хлеб на столе.

– Боюсь, Пак, я ничего не могу сделать, чтобы освободить твоего отца или мать… Мне очень жаль. Если хочешь…

Голова Пака печально склонилась к столу.

Джанни мягко положила руки ему на плечи.

– Пак. Я помогу тебе освободить отца. – Она произнесла это, потому что поняла, что иначе не может. Старик и мальчик напряженно ждали, что она скажет еще. А больше Джанни сказать было нечего. Молчание неловко затянулось.

– Я… – начала Джанни, не зная еще толком, что дальше. И вдруг сверкнула вспышка догадки. Ну конечно! Все ведь очевидно!

– Я получила в подарок дверную ручку!! – радостно вскликнула она.

Чародей и Пак глядели на нее недоуменно.

– Что, что? – спросил Пак.

– Дверную ручку. Твой отец прислал мне её недели две назад и велел беречь. Он, наверное, знал, что может пропасть и прислал мне…

– Дверную ручку? – уточнил Пак.

– Что такое дверная ручка? – шепотом спросил у него чародей.

– Это такая штучка – за неё тянут. Когда дверь открывают, – объяснил Пак. – Это в нашем времени вместо веревочки.

– А, вот как это у вас называется! – обрадовался Шармиан.

– …Дверную ручку, – продолжала Джанни, чувствуя, что выглядит очень-очень глупо. – Полированную, вроде медной шишки. А сзади какая-то надпись на неведомом языке! Как бы арабская вязь! Пак! Ты должен знать. Это наверняка важно! Дядя мне никогда…

– Он мне ничего не говорил про двер… – Пак замолк и задумался. – Да! Он упаковал что-то недели две назад и велел отнести на почту! Точно! Он сказал, что это будет хорошая шутка!

Теперь Джанни пришел черед пригнуть голову к столу.

– Думаешь, он меня так разыграл? – спросила она печально.

– Да кто же его знает. У папы чувство юмора, ну… – Пак поискал слово. – Свое собственное.

– Думаю, молодые люди, что стоит хотя бы взглянуть на эту… вещь. – Заметил важно старый чародей. – Пак попробует расшифровать надпись сам, а если не сможет – я тоже не плох в языках. Знаю латынь, греческий, сарацинский, древнееврейский и язык джиннов. Могу разобрать гномьи закорючки, – не без гордости признался он. – Лучше делать хоть что-то, чем просто грустить – не так ли?

По дороге домой Джанни уныло подумала, что это, должно быть, и было главной причиной, почему старик поддержал её идею.

На обратном пути Шармиан велел слуге с факелом сопровождать их, так что путешественники очутились на Маяке баз приключений.

– Вот, – протянул Пак, уныло оглядывая их одежду. – Теперь стирку запускать!

Вспомнив, какие здесь плита, холодильник и ванная, Джанни пришла в ужас.

– Нет, нет! – поспешно утешил её Пак. – Стиралку папа год назад купил. – Он помолчал, взвешивая, сообщать это или нет, но всё же признался. – Только у нас электричество не проведено, сама понимаешь, центр Вечности и все такое! У нас есть аккумулятор… но, по-моему, он почти разрядился.

Как выяснилось, заряжать аккумулятор надо было на беговой дорожке. На ночь Джанни замочила платье и штаны-морковки с солью.

***

Утром Джанни, позевывая в ладошку, вышла на кухню и застала Пака, который сидел за столом перед пустой пластмассовой миской и упрямо смотрел на пачку хлопьев на соседнем столе. Он требовательно шевелил пальцами.

Джанни остановилась в дверях и некоторое время наблюдала.

– Пак! Если ты думаешь, что я тебе подам, то знаешь ли… Ой! – мимо её носа плавно пролетела коробка хлопьев, потом пластмассовая бутыль с молоком. Пак легонько покрутил пальцем. Крышка висящей в воздухе бутыли отвинтилась, потом хлопья сами выскочили из коробки и посыпались в тарелку. Туда же полилось молоко.

Потом что-то пошло не так. Бутыль нырнула на бок и почти перевернулась. Пак сделал отчаянное движение руками и угомонил все.

Он с преувеличенно невозмутимым видом сидел перед горой хлопьев, в глубинах которой скрывалась миска, а вокруг разлилась громадная молочная лужа.

– А у мамы хорошо получалось! – вздохнул Пак и мановением руки привел в движение губку на раковине. Джанни заворожено следила, как губка летит через кухню, вытирает стол, а хлопья поднимаются в воздух и аккуратно влетают обратно в коробку, а потом сказала:

– Ну, Пак! Не губкой для посуды!

– Да ничего! – ответил Пак беззаботно. – Я всегда ей стол вытираю!

Джанни тяжело вздохнула и стала обшаривать кухню, пытаясь понять, где в этом доме хранят чистые губки.

– Пак, – а что там за туман такой за окнами? – осторожно спросила Джанни, копаясь в шкафчиках.

– Ты, небось, и окна открывала? – спросил Пак обреченно.

Джанни повинно кивнула.

– Знаешь, тебе, наверное, нужно было написать список, чего мне нельзя делать на Маяке и повесить где-нибудь, – невинно предложила она.

– Наверное, – уныло кивнул Пак. – Но вижу, все пальцы у тебя на месте, так что ничего страшного не случилось! – закончил он с подъемом.

– Это не туман, вообще говоря, – ответил он на незаданный вопрос Джанни.

После этого вопросов у неё стало гораздо больше.

– Понимаешь, физически башня Маяка не существует ни в одной из частей нашей Вселенной – иначе Вселенную перекрутит, как от радикулита. Но Маяку надо же где-то быть? Потому он стоит в Океане Между мирами. Тут собирается не оформившаяся материя, которая не пригодилась при создании Вселенных…

– А что, Вселенных больше одной? – опешила Джанни.

– Да куча этих Вселенных, – угрюмо буркнул Пак. – Я же говорил, что папа с мамой в другом мире познакомились. Он там бухгалтером чародея работал! Но не прерывай, пожалуйста, – Пак густо намазывал бутерброд маслом.

– Этот вот «туман» – материя, которая не пригодилась при создании Вселенных и так и не приняла окончательной формы. Потому он стремится поглотить всё, чего касается. Так что окна не открывай! Поняла?

– Даже сама догадалась! – ответила Джанни, уперев руки в бока.

Если Пак сейчас так умеет бесить, то какой же он станет, когда вырастет?!

***

Все утро они с Паком пробегали, по очереди вертя генератор. Кажется, Джанни преодолела в этот день сотню лье! Потому к загадке дверной ручки удалось перейти только после обеда. Ручка, естественно, осталась дома, и Джанни предстояло выйти в дверь бетонного пригорода и доехать до Холмовой улицы на автобусе. Не без опаски она выглянула на замусоренную улицу, но человека с велосипедной цепью не было.

Во всяком случае, видно не было.

Она махнула рукой Паку, высунувшемуся из двери и быстрым и решительным шагом пошла искать остановку автобуса.

Ну и местечко для двери! Улицы складского района снова были пусты. Лишь изредка с шумом проносились машины – в основном тяжелые грузовики. Неизмеримо долго Джанни шагала по жаре до ближайшей остановки; дошагала и обнаружила, что автобусы ходят дважды в день: в 8.45 утра и в 18.45 вечера. Оставалось одно – идти пешком.

Холмы центра, увенчанные зеленью и старинными домами, виднелись далеко-далеко. Она сердито топала по прокаленным летним солнцем бетонным пустыням. Джанни шла, шла и шла. Хотелось пить, а далекие холмы словно бы и не приближались. Где-то вдали шумели, проносясь, редкие машины. Джанни была измучена – но не настолько, чтобы не уловить новую вспышку враждебного внимания. Впереди нее подпирали угол несколько парней в кожанках, с раскрашенными прическами панков… и с велосипедными цепями.

Джанни, стараясь сохранять независимый вид, свернула на другую улицу. Теперь она удалялась от центра. Но зато… Она оглянулась. Банда была позади. Джанни прибавила шагу. Зашуршали велосипедные шины.

Кто-то ехал параллельно ей. Джанни поняла, что не может заставить себя поднять глаза. Желудок её позорно сжался. «Сейчас он обгонит и проедет. Обгонит и проедет»! – уговаривала она себя.

Колеса велосипеда равномерно крутились- незнакомец ехал рядом с ней.

[1]В нашем мире Прованс был, по большей части, графством.

[2]В те времена Английские короли имели большие земли во Франции, в том числе богатую Аквитанию – приданное матери Ричарда Львиное Сердце и красивейшей женщины средневековья Элеоноры Аквитанской.

Глава 5

– Как же я собралась помочь Паку справиться с Королем времени, если не могу набраться смелости на врага посмотреть! – от этой мысли Джанни стало мучительно стыдно. Ухватив решимость за хвост, пока та не сбежала, девушка вскинула глаза – и обнаружила в велосипедном седле Долгоносика.

Тот глядел на неё слегка неуверенно.

– Мадмуазель Джанивьева… – начал он. – Что вы здесь делаете? Вы…

– Конрад! – от радости имя Долгоносика выскочила в памяти Джанни, как пробка из бутылки. – Мне нужно в город. – И… – она оглянулась и внутри всё оборвалось. Банда бежала к ним, на ходу седлая велосипеды.

Долгоносик тоже их заметил. Лицо его посерело.

– Едем! – скомандовал мальчишка поспешно. Джанни вскочила к нему на багажник – и они дали ходу!

Мимо мелькали стены складов. Преследователи что-то грубо кричали, потом замолкли –берегли дыхание. Конрад несся так, что ветер свистел в ушах, развевая волосы Джанни. Но каждый раз, оглянувшись, она видела, что банда нагоняет. Впереди сосредоточенно оскалившись, крутил педали рыжеволосый верзила с неаккуратной щетиной. Вокруг рукава его была обмотана цепь.

Он почти нагнал их, цепь с визгом прорезала воздух… Джанни следила за ней, похолодев и сжавшись, ждала удара.

Но цепь будто передумала: сменила направление и хлестнула детину по животу. Джанни запомнила его лицо с распахнутым ртом и выпученными до предела глазами, а потом верзила с размаху въехал в мусорный бак. Он, бак, мусор и велосипед полетели вверх тормашками. С грохотом в них врезались остальные вело-панки. Оглянувшись, Джанни невольно рассмеялась, крепко держа Конрада за плечи – до того забавная получилась куча мала, где все, непрерывно ругаясь, пытались разом выпутаться из велосипедов.

– Не так плохо… – Конрад тоже усмехнулся, хоть и тяжело дышал. Джанни поглядела на него внимательнее, ахнула и ухватила Конрада за плечи ещё крепче – хотя, может, скорее уж стоило отпустить.

На Конраде была такая же кожанка, как на бандитах, а вокруг руки обмотана велосипедная цепь.

Они с легким звоном вертящихся на пределе колес вылетели за угол и обнаружили, что улицу преградили еще двое велосипедистов – взрослых громадин лет двадцати.

– Держись, – прошипел сквозь зубы Конрад.

Он ускорился, – хотя, казалось, куда уж ускоряться, – и ловко сдернул цепь с руки. Он раскручивал её, словно восточный всадник – кистень.

Громадины с испуганными лицами подались в стороны. Джанни увидела затаившийся в переулке серый старомодный Седан – а за его опущенным стеклом даму в больших, изящных черных очках. Ошибиться было невозможно – это была женщина из Комиссии.

Она сказала что-то водителю – и машина ринулась вперед, с визгом шин преградив им дорогу.

– Держись, – повторил Конрад.

Он несся на таран, целясь в пассажирскую дверцу. Джанни обреченно вцепилась в его плечи и крепко зажмурилась.

Не было ни столкновения, ни звона. Зато поднялся ветер – легкий, нежаркий, он холодил лицо и шевелил волосы.

Джанни рискнула открыть глаза и, охнув, застыла. Улицы и плоские крыши складов проплывали далеко внизу – так бывает, когда взлетаешь на самолете. Джанни поглядела вверх, по сторонам – и самолета не обнаружила. Тут ей стало по-настоящему страшно. Велосипед медленно крутил колеса в воздухе, словно поднимаясь по пологому склону. Конрад с усилием вращал педали и тяжело пыхтел.

– Не бойтесь… – велел он, – И не… отпускайте. Мы доберемся… если вы не будете… ерзать…

Джанни крепко ухватила Конрада за плечи и боязливо глядела вниз. Её трезвый рассудок настаивал, что всё это сон.

Они медленно летели над придавленным жарой средиземноморским городом. От горизонта подступало лазурное море, с другой стороны в дальние дали уходили холмы с виноградниками, фермами и старинными городками. За спиной вставали сочные, точеные снежные вершины Альп.

Они двигались в глубокой тишине – даже колеса не скрипели. Городок спал. Улицы лежали под ногами, словно карта. Редко-редко внизу проезжали, тихо шелестя, машины. А зеленый холм центра рос и приближался, заполоняя обзор. Конрад повернул руль, и они чуть изменили направление. Велосипед медленно завершал дугу, опускаясь на старинную пустую улочку, миновал крышу, откуда за ним следила глубоко изумленная пегая кошка, и с легким звоном опустился на брусчатку.

Конрад согнулся и все никак не мог отдышаться.

– Вы… целы? – спросил он, наконец.

– Джанни кивнула. – А вы…

– Не считая синяков на плечах, – улыбнулся Конрад.

Джанни стало стыдно. Вот ведь как она вцепилась в Конрада – словно дикий зверь.

Глядя на её жарко пылающие щеки, Конрад устало улыбнулся.

– Давайте загоним нашего алюминиевого коня к какому-нибудь кафе. Ваш рыцарь умирает от жажды, прекрасная Джанивьева.

***

Они сидели в небольшом уютном кафе и беседовали. Точнее, Конрад говорил в паузах между мороженым. До того он залпом выпил три стакана холодной колы, а теперь опустошал уже вторую вазочку мороженного.

– Колдовство истощает, да и денек сегодня… – он отправил в рот ещё одну ложечку мороженного, – жарковат.

– Так вы чародей? А почему вы с цепью? Вы за кого? – бомбардировала его Джанни.

Конрад покачал головой.

– Я знаком с магией. Немного. Цепь я взял у одного из этих. Цепь, кожанку и велосипед. Почти что как в том фильме со Шварценеггером. – Он застенчиво улыбнулся. – А за кого я… Вы минуту назад упоминали Комиссию… – Конрад помолчал и попросил виновато. – А что такое эта Комиссия?

– Комиссия Мироздания, – пробормотала Джанни. – Следят, чтобы секунды во всех Координатах продолжались одинаково.

Конрад кивнул с умным видом и отправил ложечку в рот. – Что такое Координаты?

И это пришлось объяснять. К счастью, хозяин кафе клевал носом под вентилятором в дальнем углу, и подслушать их странный разговор не мог.

– Понимаете, Джанни, я, наверное, буду задавать много глупых вопросов. – Признался Конрад. – Я… – он помолчал и неловко признался. – Я ничего не помню. Вообще ничего. Три недели назад я очутился на вокзале в Лионе: без денег и документов – ни единой бумажки в кармане, зато с грозным синяком на затылке. Я бродил по улицам, спал, где придется. Потом обнаружил у себя способности к магии и сумел уговорить банкомат со мной поделиться. – Он смущенно добавил. – Думаю, деньги были всё равно застрахованы. Да и миллионов не добыл. Как раз хватило на дорогу сюда и на комнату в пансионе.

– А почему вы не пошли в жандармерию? Пропавшие люди ведь… – начала Джанни.

– Я почему-то уверен, что к жандармерии мне обращаться ни в коем случае нельзя. Не знаю, откуда это и даже не понимаю, почему нельзя. И что-то тянуло меня сюда, в Мёр-о-Виль. Я приехал, снял комнату в пансионе и бродил по городу, сам не зная, зачем.

Конрад замолк, помолчал немного и, вздохнув, признался.

– Понимаете, мадмуазель Джанивьева, я откуда-то знаю ваше лицо. Увидела вас в лавке Дони и сразу понял – знаю! А откуда – ну хоть убейте, не скажу! – грустно признался он.

Джанни надолго задумалась. За это время Конрад прикончил еще одну вазочку мороженного и, судя по всему, размышлял о добавке.

– А вы не знакомы случайно с чародеем Джильсом… – начала Джанни.

– Джильсом! – мальчишка подскочил, заставив хозяина кафе нервно взбрыкнуть головой во сне.

– Я именно его и ищу! Вы знаете Джильса?

Джанни кивнула.

– Отлично! Ведите меня к нему! – тот Конрад понял, что излишне увлекся. – Простите, милая Джанивьева…

– Можно просто Джанни.

Конрад тепло улыбнулся – …милая Джанни, я подозреваю, что я прибыл сюда из Англии именно, чтобы учиться магии у Джильса Хизза.

– Хизза? – переспросила Джанни. – Но его фамилия Дони!

– Дони? – глупо повторил Конрад. Он усердно тер голову там, где раньше был синяк.

– Не волнуйтесь! – утешила его Джанни. – Не думаю, что в округе сотнями ходят Джильсы-чародеи. Вот что, вы проводите меня до дома, а там решим.

– То есть вы – его родственница. – Задумчиво произнес Конрад, шагая рядом с ней и ведя велосипед за рога. – И все городские Дони тоже?

Джанни энергично кивнула.

Разговор расклеился. Конрад думал о своем, а она – не шпион ли Конрад. Эта мысль посетила Джанни на выходе из кафе. Она напряженно размышляла на ходу. Если Конрада подослала Комиссия… Вроде бы это глупо. Кабы не он, Комиссия бы поймала саму Джанни и получила явно больше выгоды, чем от подозрительного шпиона. Но если это всё же ловушка?

Джанни недаром любила фильмы и книжки о гангстерах. Она, напряженно закусив губу, размышляла.

С другой стороны, будь Конрад шпионом тот, за кого себя выдает. Но не до конца. Дойдя до дверей магазинчика Дони, она приняла решение. Конраду доверять, но про дверную ручку ничего не говорить и в башню пока не пускать!

Дома Джанни очень обрадовались. Мама оставила длинный хвост покупателей на двоюродную тетушку и улыбнулась Джанни по-настоящему – не так широко, как покупателям, но гораздо теплее.

Скоро Джанни сидела за кухонным столом. Она радостно открыла рот, чтобы рассказать про свои приключения – и поняла, что говорить о них нельзя. Или можно? Но что? Джильс, похоже, твердо скрывал свою волшебную жизнь от родных. А если папа что-то знает? Все-таки он Джильсу двоюродный брат.

В общем, Джанни пришлось несвязно бормотать про Пака, про вечно холодную воду и газовую колонку, про лестницы – «в доме ужасно много лестниц и все длинные и скрипучие», до тех пор, пока на кухню не зашел папа.

Как и обычно, он был плотно занят.

– Джанни, ты слышала про новую японскую штуку: «та-ма-гочи»? – спросил он рассеянно. – Говорят, это теперь новое поветрие. Типа часов, но в них живет зверушка, которой на самом деле нет. Я думают заказать сотню – скоро начнется сезон школьных экскурсий. У вас в школе они популярны?

Хотя Джанни и была очень занята, но твердо знала, что дела магазина – прежде всего.

– У некоторых младших девочек были. Собирали аншлаг. Один умер, и его всенародно похоронили на заднем дворе.

Потом они расцеловались с папой, и Джанни как бы невзначай спросила: «А ты знаешь, что дядя Джильс собирает коллекцию дверей»? И скосила глаза на папу.

Но тот, на беду, как раз в это время смотрел в окно и напряженно думал о бизнесе на тамагочи.

– Там есть что-то антикварное? – спросил он без особого интереса.

– Лучше бы купил электрический водогрей! – резонно сказала мама. И дверная тема заглохла.

Джанни не удалось вырваться с кухни, пока её плотно не накормили. Она с удовольствием и переночевала бы дома, но представила, как Пак ждет её, один на Маяке, то и дело прислушиваясь к тишине – и стала собирать те вещи, которые мама в спешке не положила в первую партию. Дверная ручка спокойно лежала в нижнем ящике комода. Джанни затолкала её поглубже в карман своего желтого худи с капюшоном, а карман заперла на молнию. В итоге пришлось одеть худи на себя – а на улице для этого было жарковато.

Когда она вышла из дома, вечерние тени успели удлиниться. Конрад уныло подпирал собой стену магазина напротив. Джанни хотела подойти к нему и быстро, пока не позвали в машину, обсудить, как и когда они встречаются, но что-то заставило её поднять глаза на автобус.

Это был уже пятый по счету за сегодня туристический автобус – синий с нарисованными на борту крылышками. В почти пустом салоне сидел и смотрел на Джанни человек с жестким лицом. Джанни видела его лишь миг, но и того хватило, чтобы испугаться. Человек был худощав, сух, переносицу и лоб его изуродовал широкий застарелый шрам. Бесцветные волчьи глаза глядели на мир с глубоким презрением. В руках он держал журнал: пестрый, глянцевый и настолько неуместный в этих жёстких, жилистых руках, что ясно было – журнал нужен лишь для вида.

Волчьи глаза скользнули по Джанни словно бы мельком, но ей сразу захотелось прижать ладонью карман с дверной ручкой. Большого труда стоило сохранять спокойствие и затолкать сумки в папину крошку-машину. Конрад обеспокоенно смотрел на неё от своего угла. Джанни сделала ему страшные глаза, взглядом указала на автобус и захлопнула за собой дверцу машины.

Они не видела, что, когда авто скрылось, человек с глазами волка неторопливо перевел взгляд на Конрада.

***

В дороге Джанни сделала новую попытку разузнать, что папа знает о двойной жизни дядюшки Джильса.

– Пап! А чем занимается дядя Джильс?

– Слушай, Жани, это ты у него в доме живешь… – папа обогнул автобус с туристами, вызывав громкое, возмущенное бибаканье – он опять куда-то спешил.

– Кажется, он работает бухгалтером… где-то в Провансе, – папа резко затормозил на светофоре. – Помню, он как-то назвал своего босса «Королем Гуго» – тот, должно быть, ещё начальничек! Все-таки Жани, когда… – он с ревом стартовал, оставив за кормой целый рой спешащих с работы клерков. – Когда ты сам себе хозяин – радостно на душе!

– Но Пак говорил, что у него работа с сфере… – Джанни соображала, как бы половчее ввинтить свой вопрос.– …волшебства! – грустно закончила она, ничего не придумав.

Папа лихо обогнул угол дома, успев проскочить за миг до смены сигнала светофора.

– А я думал, Пак уже взрослый малый! – заметил папа слегка раздосадовано. Джанни вспомнила, что и её детские фантазии он встречал довольно сурово. Антуан Дони был человек трезвомыслящей. – Но, – усмехнулся он секунду спустя, – бухгалтерия, наверное, и правда, немного сродни магии.

Вскоре машина остановилась на том же месте, что и в прошлый раз.

– Всё, дорогая, топай! – папа расцеловал дочь и вручил ей рюкзак и новую сумку с продуктами. – За угол и…

– Я помню. А почему бы не подъехать прямо к двери? – спросила Джанни, думая о банде велосипедистов.

Антуан пожал плечами.

– Каждый раз, когда я ставлю машину на той улице, у меня спускает колесо! Каждый божий раз! Я конечно, не суеверен, но…

Но потом он оценил вес сумок, вышел из машины и помог дочери их донести. Джанни была ему очень благодарна! Её не покидало ощущение недружелюбного внимания из пустых домов, но на улицу никто так и не вышел.

Оставив Джанни перед железной дверью, папа почти убежал к машине – ему нужно было до закрытия склада успеть забрать партию котов-подушек.

Джанни громко колотила в железную дверь. Пак не отзывался. Она стояла и колотила, колотила, колотила… улица медленно темнела.