Мемуары Лиходеева

Именно занимаясь йогой, Богдан ощутил внутреннюю легкость, несмотря на то, что заниматься было не так уж и легко. Каждый раз звонил Иванову. Богдан начинал разговор, называя Иванова Толей и заканчивал его, величая Анатолием Ивановичем. Его сознание подавлялось внутренней мощью, исходящей из голоса Иванова. Однажды, во время занятий в большом спортивном зале средней школы Иванов безуспешно старался проткнуть свою руку довольно толстой ржавой иглой. Игла никак не хотела лезть в белую руку йога. Да, видимо, У Иванова не было сильного желания портить свою шкуру. Богдан спросил у Анатолия, как ему преодолеть депрессию, часто посещавшую Богдана. Иванов, сидя в позе лотоса, многозначительно посмотрел в глаза Богдану.

–Ну что проинтуичил?

–Нет.

Окружившие их ученицы захихикали.

Иванов шепнул Богдану на ухо:

–Как можно чаще разнообразнее трахаться.

Старушки начали приставать:

–Что, что он такого сказал?

–Ну, я думаю, вы все поняли, когда засмеялись.

Надо сказать, Иванов долго не хотел принимать Богдана в группу, мотивируя тем, что якобы нет места в зале. И даже устроил экзамен в своей квартире в обществе ученика и ученицы. Этот экзамен больше походил на допрос, во время которого с Богдана как будто сняли защитную оболочку. Было такое чувство, как будто его просветили рентгеном. Иванов опасался не является ли он стукачем КГБ. Опасался он не напрасно, ибо в 1976 году от Рождества Христова ему было предъявлено обвинение по четырем статьям со стороны ленинградского КГБ от незаконного получения доходов, хотя платили ему занимающиеся мизерные деньги, аж по пять рублей в месяц, за распространение порнографической литературы. При обыске на квартире нашли самиздатовские книги маркиза де Сада. В конце концов три статьи обвинения были сняты, оставили одну – получение нетрудовых доходов. Хотя доходы были достаточно трудовые. Иванов три года отсидел в крытой тюрьме, потеряв там практически все передние, да и наверное задние зубы. Ему еще повезло, так как дали ему все четыре. Он жаловался потом, что напрасно отказался от зоны – в крытой сидеть было труднее. На заседании закрытого суда Иванов пользовался уважением со стороны конвоировавших его солдат.

Однажды на экзамене в университете я рассказал профессорше, что по утрам превращаюсь в кошку и иду, потягиваясь, в угол лакать молоко из блюдца. Преподавательница чуть не слетела со стула. Иванов слабо вписывался в систему социализма. Незадолго до Иванова Богдан познакомился с широко известным в узких кругах экстрасенсом Зориным, худощавым, среднего роста и среднего возраста среднероссийского интеллигента, откуда-то то ли из Западной, то ли Восточной Сибири, то ли из Урала. Зорин, также, как и Иванов преподавал в каком-то школьном зальчике антральное айкидо. Богдан ходил к нему после длительных голодовок по Николаеву и Нилову и ничего не чувствовал, никакой антральной энергии, вытекающей из тела. В общем был настроен крайне скептически. Однажды он попросил малолетнего сына Зорина, пацаненка лет востми-десяти послать ему эту антральную энергию, которую они так упорно взращивали. Тот, находясь в метре от Богдана, поднял свою руку, ладонью, обращенную к Богдану. Неожиданно в лицо Богдану потек поток невидимого излучения. Оно показалось Богдану золотым цветом. Истечение длилось секунд сорок, потом оно исчезло. Богдан попросил повторить мальчика, но вторая попытка была значительно слабее. Видимо количество энергии было не беспредельным. С этого времени Богдану ничего не надо было доказывать. Он понял, что наличие энергии в человеческом теле –это реальность. Хотя тот же Иванов, который несомненно обладая большим антральным полем, отрицал возможность передачи энергии, ссылаясь на мнение авторитетного профессора радиотехнического университета.

– Анатолий Иванович – одна из занимающихся женщин изобразила недоумение.

–А я вас сегодня видела у метро. Там вы ели пирожок и по-моему с мясом.

Толя невозмутимо оглядел присутствующих.

–Даже два пирожка! Вы знаете, я настолько прочищен, что не могу воспринимать окружающую грязь и мерзость. Кругом такие грязные поля. Приходится себя немного подтравливать.

Школа бокса. Бокс и каратэ

Климат в Питере на очень большого любителя. Каждый час, полтора, погода меняется радикально. Солнце сменяется дождем, а затем и вовсе снегом, а затем к вечеру дует жесткий ледяной ветер с Невы. И при этом все тело покрывает липкая влага. И несмотря на все это великий прекрасный город с интересными, продвинутыми в духовном плане людьми. Город мистической энергии, как говорят о Питере буддисты. Прав и неправ был Петр Первый, построивший на глухом болоте, ценой жизни десятков миллионов русских Иванов Северную Венецию

Спеша на тренировку по боксу в университете, Богдан кстати или некстати вспомнил, как год назад полетел на мотоцикле в родном городке с недобрым названием. Взял у своего друга детства мотоцикл «Ковровец», начал нарезать круги вокруг футбольного поля на стадионе. А так как опыта вождения не было совершенно, входя в поворот, вместо того, чтобы сбросить газ, решил его добавить. Как делают это чемпионы мира, по крайней мере так ему казалось. Стрелка спидометра резко побежала к восьмидесяти пяти километрам, мотоцикл по касательной выбросило на посадку из довольно толстых берез, за которыми стоял глухой сарай. Богдан в мгновение ока понял, что жизнь висит на нитке и, бросив руль, как был в трениках, грохнулся плашмя о щебень гаревой дорожки. До березы он долетел, сильно ушибив локоть, закрывая голову. С этого мгновения в его сознании раскрутилась вся его прошлая жизнь, причем какими-то яркими, мягкими картинами, но почему-то совсем в другой хронологической последовательности, как если бы это была его биография. Хотя в цепочке образов была своя логика. В его сознание проник ослепительно золотой луч света откуда-то с высоты и ласковый, теплый, мужской голос сказал ему, что его жизнь охраняют два ангела-хранителя. Потом Богдан будет очень часто возвращаться к этому падению, пытаясь понять, что это было. И придет к выводу, что несомненно существует другая сторона, отличная от видимого антрального мира.

–Окружающий мир иллюзорен – говорит Будда Гаутама.

Недаром столько лет просидел под деревом. Кстати, Богдану показалось, что с момента падения прошли какие-то мгновения , но его друг Валерка, владелец мотоцикла, сказал, что Богдан минут десять лежал на земле, выкрикивая матерные слова. От серьезных поломок, а может быть и гибели спасло чудо.

Но, как сказал наш русский друг Боря Боруходершмохер :

–Нам любая жопа по плечу!

Одевая пропитанные чужим потом боксерские перчатки, Богдан слышал, как о нем говорил тренер университета Боб Борис Григорьевич, мастер спорта и чемпион Ленинграда по боксу в среднем весе.

–Что значит желание. Пришел два месяца назад… Я его не хотел брать. А с левой уже пушка, как у каэмэса…

Это был результат того, что просыпаясь в студенческом общежитии, забираясь на пыльный пятачок лестничной площадки, Богдан наносил ежедневно до 200-300 прямых ударов каждой рукой. Никто не хотел становиться с ним в пару –ибо разбитый нос был гарантирован.

–Будете гладить, слабо бить, ничего из вас не получится, – учил Боб.

Сопливого новичка он ставил в ринг в паре с будущим мастером спорта, ставя ему задание работать одной рукой. Но этого оказывалось достаточно, чтобы Богдан вытирал спиной пыль со всех канатов ринга. Отплясать девять трехминутных раундов на ринге – тяжелейшая задача. Но только она приносит свои чудесные результаты. Пришло время и Богдан все что происходило выше пояса –чувствовал себя богом, ниже – ребенком.

Однажды, торопясь на тренировку, его остановил долговязый субъект и попросил одолжить необходимую ему сумму. Невдалеке, метрах в восьми, неспешно подходили еще трое субъектов покрепче. Стрясти бабульки на улице – обычное дело для Питера.

Увидя немигающий пристальный взгляд Богдана, субъект откровенно сдрейфил и начал уже не требовать, а жалобно просить. В это время самый рослый и крепкий, сходу пробил ногой в лицо Богдана. И если бы не реакция, лежать бы тому на мокром асфальте Васильевского острова. Нога чиркнула по куртке Богдана. Тот понял, что силы не очень равны. Взял «ноги в руки» и вскочил в открытую дверь трамвая. Никто его не преследовал. Этот инцидент стал одной из причин, почему Богдан оказался в секции каратэ. Вел секцию высокий, сухопарый прибалт, кстати, бывший боксер Варги. Как-то на улице, на университетской набережной, пришлось объясниться с Бобом:

–Ты знаешь, без большого количества отработанных раундов в паре, никогда не стать мастером. Приходили к нам в секцию так называемые каратисты. Раз махнул ногой, два – и поплыл. Ни поставленного удара, ни чувства дистанции. Короче, настучали им мои ребята по самое не хочу.

Занятия каратэ явно уступали по интенсивности боксу. Принцип бесконтактности делал каратэ чем-то похожим на балет. Позднее, в разговоре с одним минским авторитетом, Богдан скажет, что бесконтактное каратэ напоминает ему тигра, у которого выломали когти и выбили зубы. По-настоящему учит только хорошая оплеуха.

Ленинград 70– х дал Богдану опыт и общение с женским полом. Правда начался он не совсем традиционно и первая дама, так называемая лимита, когда Богдан начал приставать к ней с обниманиями, попросту предложила ему сделать минет. Поэтому сексуальный опыт начался не совсем традиционно.

Был у Богдана и дружок –студент филологического факультета, ловкий питерский молодой человек. В 79 году в Ленинград приехал с нашумевшим тогда «Гамлетом» Московский театр «На Таганке», с Высоцким в главной роли. Дружок и предложил Богдану на него сходить, благо это было рядом, во дворце культуры им. Кирова, в простонародье –Домом последних надежд. Богдану как раз надо было бежать на тренировку, да и денег у студента было не густо, а спекулянты по-питерски спикули, продавали билеты втридорога.

–Так, пройдем – заверил дружок.

–Я еще успею – сказал Богдан, имея ввиду, что на Высоцкого он еще попадет.

Хочешь рассмешить бога-расскажи ему о своих планах. Через несколько лет Богдан спросил у своего приятеля. Тот пожал плечами:

–Конечно прошел. Я объяснил актерам, что пишу дипломную работу на тему Гамлета. Сам Высоцкий посадил меня в партере.

–Ну как он выглядел?

–Ты знаешь, небольшого росточка, внешне обычный. Играет классно!

Через месяц в театр Ленсовета приехал Московский Ленком с «Тилем Уленшпигелем», с Николаем Караченцевым в главной роли. Тут уже дипломную работу писали мы оба. Караченцев был слегка с похмелья и вид имел помятый, но двигался по сцене бодро и делал даже сальто. Караченцев был неплохим прыгуном в воду, даже имел звание кандидата в мастера спорта.

Но по-настоящему Богдана потряс быстро запрещенный спектакль «Дансинг в ставке Гитлера»-польского режиссера Янковского . Главные роли в нем играли – сильнейший Питерский актер Вадим Яковлев и эффектная Ольга Киракосян. Это был великолепный тандем. В перерывах между действиями играла набирающая силу московская группа «Аракс». Происходило это в 1972 году. В самый разгар брежневского застоя. Сюжет спектакля был не сложен. Была пара влюбленных –юный велосипедист, выигравший какие-то соревнования и молодая девушка-студентка. Была безумная любовь. Велосипедиста как раз играл Яковлев. Но по ходу пьесы появляется седовласый папик на мерседесе С300, который уводит «Джульетту» у бедного Ромео, который мог похвастаться только спортивным двухкамерным другом. По существу это был спектакль о могуществе желтого дьявола. В паузах об этом пел «Аракс». У него был гоночный велосипед, а у господина немца –Мерседес С300. Кончается история неожиданно.

Одна из узниц концлагеря (дело происходило в послевоенной Польше) узнает в седовласом немце эсесовского офицера. Возлюбленная испытывает шок, все окружающие тоже. Через три дня спектакль был снят с показа. Основная идея не вязалась со строительством коммунизма.

Настоящим откровением для Богдана, да и наверное не только для него, стала в далеком 1975 году группа «Машина времени» с ее лидером Андреем Макаревичем. Ее песни были как глоток свежего воздуха в душном и затхлом сарае совдепа. В отличие от других ВИА, Макаревич не делал бабки на лябови, чем откровенно грешили эстрадные певцы до и после него. Песни «Машины» были размышлениями об окружающей двуличной и свинцовой советской жизни. Как и песни Высоцкого, они абсолютно перпендикулярно стояли по отношению к официальной пропаганде. У Андрея Макаревича не было превозносения блатного начала, как способа самоутверждения в окружающем мире. Владимир Высоцкий создал сильнейшие песни, отражающие душу простого русского мужика. Но половина его песен тронуты блатным душком. Это было следствием того, что одна треть страны сидела, а еще одна треть охраняла сидевших. Поэт в России больше чем поэт. В 80 году в самый разгар Олимпиады, в середине теплого летнего дня, Богдана поразила тишина, охватившая Минск. Столичный город замер, все стихло на несколько минут и только через час Богдан услышал о смерти Владимира Высоцкого. Как выяснится позже-тишина охватила всю страну. Как ни мистически это звучит.

«И пусть по радио кричат, что умер Джо Дассен,

И пусть молчат, что умер наш Высоцкий.

Что нам Дассен -о чем он пел не знаем мы совсем,

Высоцкий пел о нашей жизни скотской» (В.Гафт)

Позднее, в годах девяностых, Богдан лежал с переломом голени в гнойном отделении одной из Минских больниц. Он был очарован постовой медсестрой. Уже в годах, где-то за сорок, но с точеной фигурой и с восточным профилем – ассирийкой по национальности. В семьдесят девятом году она была знакома с Владимиром Семеновичем. Тамара работала продавцом в ГУМе, продавала какую-то мелочь. Была зима и на голове у нее была шапка из ондатры, за которую она честно отвалила двести пятьдесят рублей (в то время среднемесячный оклад инженера был сто тридцать пять рублей). Эта шапка здорово понравилась посетителям-финам, которые предложили за нее сумку, набитую жвачкой и женскими колготами – в то время страшный дефицит. Тут же нарисовался Высоцкий с товарищем. Он уговорил понравившуюся продавщицу совершить ченч. Эта сумка с импортом была тут же перекуплена продавщицами ГУМа за семьсот пятьдесят рублей. А Высоцкий с Тамарой поехали к ней домой обмывать сделку.

–Ну и как тебе его песни? – полюбопытствовал Богдан.

–Он сказал, что когда он пьет, он не поет.

–Ну а как он вообще?

–Да нет, мы только пили, – заскромничала Тамара.

Как выяснится потом, достаточное количество людей, помогавших Высоцкому в организации левых концертов в разных местах необъятной родины, получили в отличие от певца довольно суровые сроки, до восьми лет и от звонка до звонка их отсидевших. Самого Высоцкого власть тронуть побоялась.

Однако вернемся к каратэ.

Кунфу, которым занимался Варга, называла гульфу –китайский стиль, которому соответствовала птица цапля. Хотя преподавал он шотокан, о котором довольно поверхностные сведения. По шотокану можно было получить аттестацию. Сам Варга учился у одного из московских мэтров Таюшкина.

–Как-то я позволил себе нелестно отозваться о пассии мэтра – разоткровенничался Варга.

–Тот виду не подал, но однажды мы подошли к ее дому, и мэтр заставил меня лезть к ней на второй этаж по водосточной трубе, хотя знал, что я очень боюсь высоты. До сих пор не удалось преодолеть инстинкт самосохранения. Только тогда каратэ превращается в страшную силу – честно добавил он.

–Однажды я был в гостях – рассказывал Варга, – его длинное лицо в выступающей нижней челюстью было как всегда непроницаемо. Там был огромный волкодав-овчарка. Хозяин начал злить его. Я попросил его этого не делать. Тот не послушался. Тогда я вынужден был ударить локтем в хребет овчарки и сломать ей позвоночник. Хозяин был недоволен…

В другой раз стоял на остановке, читал газету. Ко мне подошел человек, приставил к моему боку нож и попросил двадцать рублей. Я дал ему пятнадцать, и, когда он сложил нож, ударил его логтем в голову. Взял деньги и ушел. То, что с ним было, меня не интересовало.

Пушка у Юрия Альбертовича была хоть куда. Однажды он чем-то раздосадовал Варгу и тот ни с того, ни с сего легонько ударил его подъемом по голени. Богдан стал в широкой атакующей стойке –дзенкутцу.

–Зачем вы выпустили ци? – спросил он преподавателя.

–Ты знаешь, я почувствовал, что ци выходит, но удержать ее не смог.

У Богдана на месте удара появилось черное пятно величиной с копейку. Оно жутко болело при даже невольном прикосновении. Прошло оно через несколько месяцев.

Уже тогда шла слава о вьетнамцах, мастерах кунфу.

В начале Богдану сообщил его товарищ по университету:

–Есть у меня знакомый –очень сильный каратэка, фанатик. Тренируется помногу часов каждый день. Говорит, что спарринговал со многими бойцами в Питере. Был абсолютно соизмерим. Однажды предложил маленькому вьетнамцу поработать.

–Стояли в стойке говорит и вдруг я его не вижу, и только слышу, как он сзади хватает меня за кимоно, мол может его порвать. Вроде как стиль обезьяны.

Богдан решил, что это либо гипнотическое воздействие на противника, либо очень большая скорость передвижения. Человеческий глаз не в силах уследить за перемещением противника.

Об этом же ему говорил и Ваня Кибалдышев.

–Ты знаешь, когда я вижу маленького вьетнамца, я перехожу на другую сторону улицы. Кто его знает, что от него ждать?

С самим Иваном, так как было ему уже за тридцать, приключилась пренеприятная оказия. Иван довольно долго занимался боксом, имел даже звание кандидата в мастера. Был он среднего роста, под сто восемьдесят, сухощавый. Дальше идти в боксе ему не позволил характер – как сам говорил. Его способности ценили с первых шагов, без долгого стояния в стойке отправить противника в нокаут, вовсю использовали его учителя. Конец 70– х – было время, о каратэ было мало сведений. Но нелегальные матчевые встречи устраивались. Одной из основной соперничавших школ была школа Рафа. Встречи проводились по бесконтактному принципу. То есть в корпус бить вроде бы было можно, а в голову удары только показывались. Удары по ногам тоже не приветствовались. Поэтому Иван оперативно выносил основного бойца, его дисквалифицировали, но школа была обезглавлена. Цель была достигнута. Однажды со стороны выставили двухметрового бойца, который не стал ждать, когда Ваня его выключит. Сам нанес жесточайший уракен (боковой хлесткий удар) в висок. Несколько дней Ваня находился без сознания, где-то между жизнью и смертью, но выкарабкался. Височную кость пришлось заменить стальной пластинкой.

–Хрустальная голова – совершенно не смешно шутил Варга.

На тему о вьетнамцах Богдану пожаловался Голицин.

–Такое ощущение, что у вьетнамцев вообще нет понятия, что такое спортивное кумитэ.

Я набрался духа и предложил вьетнамцу поспарринговать. Нанес ему дзуки (прямой удар в живот), а тот успел нанести костяшками кулака двойной удар в кисть. Сломал мне кисть и предплечье. Больше желания спарринговать не возникало.

В начале восьмидесятых проводилось впервые первенство Ленинграда по каратэ, на котором восемь из десяти весов выиграли бойцы из школы Ларина, из созданного им клуба «Олимп». Боги взошли на Олимп. Ларинцы от многих самопальных школ отличались прикладным характером подготовки в жизни. Независимо от того, как складывается спортивная судьба бойца, если он привык тщательно анализировать как победы, так и поражение. Он приобретает самое ценное в жизни – боевой опыт. Последний в дальнейшем позволяет ему с минимальными потерями выпутываться из любых жизненных переделок.

Лихие девяностые

85 год. Пролетело десять лет в трудной борьбе выживания. Зарплата инженера сто тридцать пять рублей. Да и сама должность стала в СССР смешной. Хотя сотни тысяч инженеров прилежно трудились в НИИчаю, как их называли классики. Эффективность труда была смехотворно низкой.

В 80-десятых была интересная афера в сфере кооперации. Под видом племенного скота из Белоруссии в Казахстан ушлые колхозные дядьки с топорными мордами отправляли в товарных вагонах якобы племенных коров, а разницу между племенным и неплеменным скотом делили между отправляющей и принимающей стороной. Неплохо доставалось и проводникам вагонов. Некоторые, особенно ловкие, умудрялись оформлять на себя, по чужим паспортам два – три вагона. За полмесяца такой товарищ умудрялся заработать свыше тысячи рублей. Очень неплохие деньги. Приходилось правда спать вместе с коровами дней десять-пятнадцать. В одном вагоне дышать аммиаком, выделяемым коровьими желудками. Питаться по-походному, как придется. Но за хороший приход можно было и потерпеть.

Как-то по весне Богдан отправился в Красноярск, где поджидал бригаду шабашников, направлявшихся на лесоплав по Ангаре. Сибирь поразила его своим размахом и контрастами. Местная золотая молодежь –сынки секретарей парткомов, развлекались тем, что вылавливали бичей или по-другому бомжей, вывозили их за город, на свалку и ломали им хребет, ставя каратистские удары. Оставляя медленно умирать на промерзлой от вечной мерзлоты земле. Это длилось до тех пор, пока «практика» не привлекла внимание Красноярского РОВД.

Остановился Богдан в небольшой гостинице «Цирк», где его поразила красота местных актрис, коренной хакасской национальности. Стройные красотки пользовались бешеной популярностью. Близкие к природе, они зажигали с моряками, тащившими в гостиницу чемоданы с водкой. Поселили Богдана в двухместный номер вместе с музыкантом местного цирка, молодым светловолосым парнем, лет двадцати семи. При этом дама в рецепции поинтересовалась, как он относится к запаху чеснока. Богдан ответил, что нормально, но позже понял, что погорячился. Даже его, видавшего виды общажного волка ошарашил густой запах чеснока в номере. Вася, так звали саксофониста, лечил свой бронхит, съедая немеренное количество чеснока. Терпения Богдана хватило на три дня. На четвертый он выбросил здоровенный мешок чеснока в мусорный ящик, неподалеку, чем довел до слез самоизлеченца. От Васи Богдан узнал о местной достопримечательности – басе местного оперного театра. Тот особенными вокальными данными не блистал, но однажды занялся йоговскими пранаямами и за год сумел поставить себе шикарный бас и даже сумел выиграть общесоюзный конкурс.

Приезжает к нему в общагу кореспондент «Красноярской правды» -миленькая деваха и спрашивает, как ему удалось достичь таких ошеломляющих успехов.

–Ну как, как? – говорит бас.

–Утром, говорит, проснусь, пердну, шмайделок сала, выйду в коридор.

–Ми-на хуй! Ми –лиция! Вот так меня и поперло.

Было конец мая, начало июня и Красноярск заставил Богдана поежиться от холодных северных ветров. Поджидал артель пару дней, погорбатился грузчиком в местном порту. Перетаскивали втроем до семидесяти тонн груза . Правда после разгрузки вагона с цементом, потерял всю рабочую одежду. Цемент, смешавшись с пропотевшей одеждой, намертво схватился. Что-то похожее он видел в фильме «Джентельмены удачи». Как ни старался Богдан оттирать одежду –все было напрасно.

На пятый день он встретил приехавшие сорок человек из Минска. Публика была разношерстной. От уголовников до спортсменов, решивших подработать. Заправляли бригадой два брата – борец в тяжелом весе, получивший ножом в живот и залечивающим рану; второй – поменьше ростом и постарше, с хриплым голосом, оттянул десять лет за изнасилование. Позднее он свалит в Израиль, видимо потянет голос крови.

Богдан близко сошелся с Олегом Доценко, заядлым преферансистом и замначальника энергоцеха тракторного завода. Имея худенькие габариты, тем не менее Доценко обладал густым начальственным басом. От Красноярска целый день плыли на катере, вниз по Енисею. К тому месту, где в него впадает Ангара. По сравнению с Европой, здесь все было необычно и поражало размахом. Наконец они прибыли в место назначения – деревня Кулаково. Довольно большой. В ней проживало полторы тысячи жителей. Еще лежал снег, но он быстро сошел. Разместились в одном из двух, побеленных известкой, двухэтажных бараков. Удивило полное отсутствие запоров и замков. В первом из них были поселены вербованные –местные бичи. Основная масса прибывших белорусов занималась сортировкой древесины на реке. Разделяла плывущих по Ангаре бревен, в зависимости от диаметра, направляя их в разные рукава, из которых потом формировались плоты. Работали по двенадцать-четырнадцать часов без выходных. Выручала относительная молодость участников процесса. Бревно разделяли длинными баграми, с длинными металлическими крюками на конце. Работали в перчатках, без них сразу же натирались кровавые мозоли. Уже после окончания трудового вояжа, у Богдана полгода пальцы раскрывались щелчком, как у механического робота. Неподалеку, буквально метрах в ста от них, работала питерская шабашка из шести человек. И в отличие от рутинной работы минчан, подгоняемой грубыми хамскими командами братьев, питерцы работали скоро, умело, применяя где возможно приспособления. И почти в два раза опережая минчан по выработке. Однако тут же рядом трудились, если можно это было назвать трудом, работяги и так называемые вербованные, человеческий люд, не имеющий ни кола, ни двора. Ими был заселен первый барак. Вербованные с грехом пополам доработали до первого аванса в сто рублей, потом на три дня река без них опустела. Три дня барак пребывал в беспробудном пьянстве. На второй день начинались пьяные разборки и выяснения отношений, как это водится у славян. Затем к ним в гости наведывались незваные гости – местная молодежь, отбирая оставшиеся непропитые рубли, наставляя дополнительные синяки на опухшие красные лица. У Богдана сложилось представление, что без тотального мордобоя вербованные были бы неполноценными. Минчане держались кучкой, их не трогали. Среди них спортивная молодежь. Половину бригады составляли нестарые рабочие, привыкшие как они выражались «рвать жилы» и «роблить».