Халва

Взять двухдневный отпуск за свой счет оказалось сложно – горячая пора. Пришлось помотаться, отвозя грузы заблаговременно. Перед самым отъездом возникла заминка: машин на базе не хватало, а из города приехали два геолога с оборудованием. Пришлось Еджику срочно везти геологов с базы на район.

Геологи оказались молодыми ребятами, одному лет тридцать, другому двадцать пять, не больше. Дорогой рассказали, что будут исследовать несколько районов, в том числе и их, но больше травили анекдоты.

– Что ищете? – спросил Еджик.

– Газ, – ответил тот, что моложе. – Если подтвердится, выстроят у вас целый город. Заживете по-новому.

Еджик усмехнулся:

– Когда это еще будет.

– Быстро, – ответил второй спутник. – Ты не представляешь себе, как быстро такие находки преобразуют местность. За три-четыре года вырастет город в полмиллиона человек…

Он оставил их у горы Ану-тан вместе с оборудованием и попрощался. Через несколько дней их должна была забрать машина, но уже не его, а с базы.

Из-за этой незапланированной поездки он опоздал на свой поезд, но в кассе его пересадили на следующий, идущий двумя часами позже…

И вот он уже выходит из вагона в родном городе Уканере. Здравствуй, Уканер, я скучал за тобой, а ты? Где-то в одном из твоих домов живет Найда, самая красивая девушка на свете.

Вечерело, и Катон Крест был дома. Он охнул от неожиданности, увидев, кто приехал.

– Еджик, мальчик ты наш, заходи. Что ж ты не предупредил? Как же я рад, что ты приехал. Надолго?

– Нет, сегодня уезжаю. Найда дома?

– Нет, – поспешно сказал Крест. – Молодая девушка, самостоятельная, приходит поздно.

– Жаль, – в душе Еджик все равно решил дождаться ее под домом, сколько бы это ни заняло времени. Если нужно, сдаст билет, поедет ночным поездом.

– Садись, хочешь чай, или тебе кофе?

– Давайте кофе, а то в сон клонит.

Кофе был хороший, вкусный, из далекого прошлого, как впрочем, и чистая кухня, сверкающий кафель, белоснежные полотенца.

– А ты возмужал, Еджик.

Еджик спохватился, что слишком долго и пристально разглядывает обстановку.

– Наверное.

– Расскажи, как ты живешь, как Алай. Сто лет там не был.

– Хороший у вас кофе, дядя Катон. Вы уже знаете, что у нас случилось?

– Да, конечно. Найда получила твое письмо, плакала, хотела к тебе поехать, но куда… Она тебе ответ написала, ты не получал?

– Еще нет, – Еджик закашлялся, чтобы скрыть радостную улыбку, растянувшую рот при словах «плакала, хотела к тебе поехать…»

– Значит, скоро получишь.

– Хорошо. Я к вам вот по какому поводу. Скажите, вы помните, как отец уезжал хоронить бабушку?

– Конечно, это зимой было. Ты у нас тогда жил.

– Отец после поездки не показался вам странным? Он ничего не рассказывал необычного?

– Странного? Необычного? Пожалуй, нет, – Катон развел руками. – Удручен, да, подавлен. Но все это не выходило за средние рамки… а что, подозревают, что это самоубийство?

– Нет. А как отец пояснил свой отъезд на родину?

Катон вздохнул и посмотрел в окно.

– Да никак. То есть он говорил – ностальгия заела. Говорил, заведу хозяйство, но мы же трезвые с ним люди. Мы же уехали из Алая, потому что там тяжело прокормиться. Тяжело заработать копейку, тяжело дать образование детям, ну ты же все видел, понимаешь. Я говорил: не делай глупости, но Раздан уперся. Ты, кстати, не собираешься возвращаться в город?

– Пока нет.

– Пока нет, понятно. Ну ничего. Покрутишь полгодика баранку, станешь специалистом, можно и в городскую контору устраиваться, верно?

– Там видно будет. Значит, отец толком не объяснил, почему хочет уехать?

– Нет. Я считаю, что все, что он говорил, были отговорки.

– Ну а сами вы как решили?

– Да говорю же тебе, никак. Ну про себя подумал, может домишко родительский хочет продать, хотя, – Крест махнул рукой, – ерунда это все. Может, здесь у него крепко не складывалось, но вроде не жаловался. Одним словом, не знаю.

Они поболтали еще минут десять, а потом Еджик решил уходить.

– Спасибо за кофе, мне пора.

– Так скоро? Останься, посидим, – огорчился Крест.

– Не могу, поезд, – слукавил Еджик.

Он уже убедил себя, что свидание с Найдой на улице гораздо интереснее свидания в квартире при отце.

– Ну на нет…

Крест открыл дверь, и тут в тамбуре Еджик обратил внимание на то, чего не заметил, когда входил. Белый велосипед Найды и прислоненный к нему черный никелированный велосипед. Он хорошо знал этот велосипед – велосипед Серого, который жил в соседнем дворе. Отец у него, кажется, генерал, и велосипед был дорогой, больше ни у кого из ребят такого не было… Что он здесь делает? Стоит на хранении?

Еджик мигом припомнил, что дверь в комнату Найды была крепко закрыта. Неужели, девушка все время была там? Повинуясь мгновенному желанию, Еджик повернулся.

– Жаль, что Найды не застал.

– Да, жаль, – подхватил Крест.

– А можно я зайду в ее комнату, посмотрю на фотографию над столом?

– Нет, нет, – Еджик ясно видел, что Катон испугался, даже руки к груди прижал. – Найда сердится, если мы заглядываем в ее комнату, она такая своенравная. А фотографии уже нет, Найда ее выбросила.

– Ну ничего, – усмехнулся Еджик и вышел.

Прямо из дома он направился на вокзал и через час уже ехал в поезде на Алай…

… Ты спросишь меня, что случилось? Ничего не случилось, просто ты был далеко. А любовь – это костер, его нужно питать. Тебя не было рядом, долго не было, топливо закончилось, мой костер погас. Мне тяжело это говорить, тем более теперь, когда у тебя такое горе, тем более что ты не виноват и ничем не заслужил такой пощечины с моей стороны, но скрывать и обманывать было бы бесчестнее. Я прошу только об одном: прости. И тут же не удержусь и попрошу о втором: будь счастлив. Я буду рада, если ты будешь счастлив. Найда.

Еджик читал письмо Найды. Оно пришло, когда он уехал. Читал и кусал себе губы. Ему было очень больно, но он знал, что выдержит, не сорвется, не заплачет, не закричит. Еще один удар, но разве потерять отца было легче? А он выдержал. Как там говорила Шинентак? Все будет, семья, дети, любовь. Да, так и будет. А Найда хорошая девушка, написала честно, молодец. В лицо вчера сказать не смогла, это он понимает. И он ей тоже желает счастья, как она ему…

Снаружи послышались легкие шаги: Шинентак. Еджик торопливо порвал письмо, не хватало еще ей знать. Начнет утешать, сочувствовать. Девушка уже входила в дом. Еджик открыл ящик стола, собираясь кинуть обрывки в него. В последний момент увидел пустую сигаретную коробку, открыл ее, собираясь спрятать обрывки туда. Неожиданно на коробке Еджик увидел рисунок черной ручкой и надпись. Он узнал почерк отца.

Шинентак вошла и увидела его застывшим у стола.

– Ух, а я спешила и почему-то ужасно волновалась. Чего ты руку сжал в кулак?

– Это все ерунда, – сказал Еджик, – смотри, – и протянул ей сигаретную коробку.

Девушка подошла.

– Ална-ка, – прочитала она.

– Ална-ка и квадратик, – сказал Еджик, – ты не знаешь, что это за слово?

– Знаю, – тихо ответила Шинентак. – Это слово означает белый искристый камень. Когда-то алпаты жили в стране, где было много таких камней. Потом пришли дорцы. Им понравились белые камни и они прогнали алпатов в безлюдные степи. Все ради белых, искрящихся камней…

– Красивая легенда.

– Это не легенда, – покачала она головой. – Раньше земля алпатов была не здесь, а в Ала-алпат, это всего сто километров отсюда. Там стоят столбы с колючей проволокой и ходят охранники с собаками. Там добывают алмазы.

– Алмазы?

– Да. Теперь я знаю, чем хотел заниматься твой отец, он хотел связаться с контрабандистами.

– Контрабандистами?

– Да. Они постоянно проникают на территорию, их ловят, они все равно проникают, потому что алмазы очень дорогие. Месяцев шесть назад здесь захватили банду контрабандистов, пять человек. Всех убили. При них нашли алмазы. Контрабандистам нужен транспорт. Чтобы верный человек ждал их с машиной в нужном месте. Чтобы они могли быстро скрыться.

– И ты думаешь, мой отец?..

– Придумай другое объяснение.

Он силился придумать и не мог. Все сходилось. И большие деньги, которые должны были у них появиться, и стремление попасть сюда, и работа шофером, и даже эта надпись на коробке. Отец, отец. Ты же всегда говорил, что нужно жить честно, а сам польстился на легкие, но грязные деньги. За это тебя и убили. Не захотели делиться или побоялись, что выдашь… Еджик отвернулся к стене и заплакал. Не стесняясь Шинентак. Слишком уж много на него свалилось за этот день.

Девушка присела рядом и стала гладить его по голове.

– Бедный, бедный Ежи, но поверь старой Асан, все еще будет, и семья, и дети, и любовь…

Прошел месяц. Еджик снова втянулся в работу, работал, стараясь ни о чем не думать, кроме работы. Старался никого не видеть, кроме Шинентак, да еще заходил к старушке Асан. Послушать про бабушку. Об отце старался не вспоминать. Отец совершил ошибку. Он хотел как лучше, хотел счастья для сына, для него, для Еджика. Но он ошибся: счастья не добиться такой ценой. Отец ошибся, но не стоит осуждать его за это, он хотел как лучше. Лучше всего будет не думать об этом, забыть…

В тот день он вернулся поздно. Шел усталой походкой, день выдался тяжелый. Войдя в калитку, остановился. Возле дома стояла взволнованная Шинентак.

– Где ты пропадаешь, к тебе гости.

– Гости?

– Точнее, гость.

Через несколько секунд Еджик с удивлением рассматривал сухого старика с короткой белой бородой в темно-красном вязаном свитере. У старика был торжественный вид.

– Вы Еджи Литой?

– Да, – ошарашенно кивнул Еджик.

– Я рад сообщить вам, молодой человек, что вы получили наследство.

– Наследство?

– Да. Покажите мне ваши документы, благодарю. Итак, вы стали владельцем участка земли в четыре с половиной гектара, как единственный наследник покойного Раздана Литого.

– У отца был здесь участок?

– Да. По стечению обстоятельств, он стал официально владеть этой землей уже после смерти. Оформление бумаг шло больше месяца. Еще некоторое время мы искали вас…

– Когда отец купил этот участок? – перебил старика Еджик.

– Четырнадцатого апреля сего года.

– И где он находится, этот участок?

– Между горой Ану-тан, березовой рощей, небольшим оврагом без названия, и холмом Ревущим. Вот карта-схема, на ней участок нарисован точно.

– Четыре гектара. Сколько же отец за него заплатил?

– Согласно купчей, за участок Раздан Литой заплатил больше семи тысяч танов.

– Невероятно, – Еджик сел на стул.

– Еджик, тебе нужно подписать бумаги и отвезти человека на базу, – коснулась его плеча Шинентак. – Уже вечер, дорога длинная.

– Подписать бумаги – да, отвезти – нет, – улыбнулся старичок. – Меня привезла машина, она меня ждет и отвезет назад.

– Вы так потратились из-за меня…

– Наши услуги оплачиваются, не переживайте. Итак, вашу подпись, спасибо, еще здесь и здесь, и вот вы полноправный владелец. Моя копия… А теперь всего доброго вам, юноша, и вам, девушка.

Старик вышел, Еджик и Шинентак склонились над столом. Еджик почесал затылок, мысли путались.

– Ты что-то понимаешь?

– У твоего отца были деньги от контрабанды, и он купил этот участок…

– Чушь. Зачем ему участок?

– Чтобы там контрабандисты могли там прятаться…

– Почему же он тогда и рощу не купил? Участок – голое место. Где там спрячешься?

– Ну а ты что думаешь?

А Еджик вдруг все понял. И поездку, во время которой отец все решил, и гору, которая постоянно фигурирует.

– Смотри. В январе отец приехал на похороны, так?

– Так.

– На обратном пути машина сломалась, так?

– Так.

– Водитель велел отцу не мешать. Отец отошел в сторону, прогулялся по участку и нашел алмазы, понимаешь!

– Ты думаешь, там месторождение?

– Уверен. Он не связался бы с контрабандистами, слишком опасно, да и не такой он. А тут все честно. Нашел месторождение, продал алмазы, купил землю и стал богатым человеком.

Еджик вдруг почувствовал необыкновенную легкость во всем теле, исчез груз, давивший его с того времени, как он подумал, что отец занимался контрабандой.

– Почему ты так уверен? Одна надпись на коробке еще не доказательство.

– А где он взял семь тысяч на покупку участка?

Шинентак задумалась, брови сошлись на переносице.

– Но тогда его убийца…

Еджик замер.

– Ты права. Он знал об этой тайне. И, скорее всего, он знает, что теперь знаю я.

Их мысли работали в одном направлении, они понимали друг друга с полуслова.

– Во всяком случае, он будет охранять это место. И если ты там появишься…

– Мы должны сделать ему ловушку…

Было раннее утро, моросил дождик. Еджик сидел в засаде, приготовив нож, и ждал. Сегодня утром он с трудом отпросился «съездить посмотреть одно местечко у горы Ану-тан». Все слышали, как он спорил с председателем, а потом видели, как Ежи уезжает в машине, один. На самом деле их здесь двое, по дороге он подобрал Шинентак. А теперь девушка сидит у машины в его куртке, шапке, словом, изображает его. А сам Еджик лежит в кустах и наблюдает. Место для засады неплохое, бандит сможет подобраться к машине лишь с двух сторон. Потому что справа от горы лежит размякшая от дождя земля. Еджик попробовал там пройти, увяз по щиколотку. Только дурак сунется с той стороны. С другой стороны местность ровная, как стекло, равнина, тут суслика за километр видно. Оставалась роща, в ней залег Еджик, и склон горы. В роще все будет просто. Еджик услышит, как кто-то крадется, и нападет на него.

Хуже, если бандит пойдет по склону горы. Склон неплохо просматривается, но кое-где растет кустарник, скрываясь за ним, можно незаметно подобраться к машине. Но все равно Еджик уверен, что он сумеет засечь человека с ножом. Засечь – да, но вот одолеет ли? Должен одолеть, учитель Неклан говорил, что Еджик хорошо дерется ножом. К тому же на стороне Еджика внезапность. Ну а если что-то пойдет не так, можно выскочить и спугнуть его, наверняка, бандит испугается. Главное, запомнить лицо, чтобы потом можно было его опознать. А самое главное, не пропустить его к девушке, и Еджик в сотый раз принялся изучать склон горы. Тихо, ни души. Кажется, дождь кончается. Неужели никто не придет? На горе растет одинокое дерево, с его ветки птица взлетела, вспугнули ее что ли?.. вспугнули! В этот момент возле дерева появилось облачко дыма, и Еджик услышал звук выстрела и крик Шинентак. Он сам закричал от страха и в этот момент услышал еще один выстрел и еще один крик, злой, отчаянный мужской.

Но Еджик уже бежал, ломая ветки, туда, где на земле лежала девушка. Он остановился в шаге от нее, страшась непоправимого. Выстрел. Почему выстрел, они же ждали удара ножом? Он убил отца ножом, почему сейчас он выстрелил? Шинентак, почему она так тихо лежит? Еджик упал на колени и легко дотронулся до плеча девушки.

Шинентак застонала. Еджик осторожно приподнял ее за плечи, положил голову к себе на колени.

– Тише, болит.

– Где болит!?

– Бок.

Он хотел осторожно расстегнуть куртку, но девушка не дала:

– Нет. Не надо.

– Как же нет, а перевязать?

– Подожди, скажи… скажи, как ты съездил?

– Куда? Дай я посмотрю…

– Подожди, не трогай. В город, к Найде. Что она сказала? Я все хотела у тебя на лице прочитать и не могла.

– Какая Найда? Ах, Найда, хорошо. Она сказала, чтобы я был счастлив, у нее другой парень.

– Почему же это хорошо?

– Потому что я ее уже не люблю. Я люблю другую… дурочку с косичками.

– Правда?

– Правда.

Еджик говорил, не вдумываясь в смысл, думая об одном: только бы не умерла, только бы не умерла…

– Не переживай, – вымученно улыбнулась девушка, – я не умру…

Сзади послышался шум шагов, Еджик испуганно вскинул голову. Если это убийца, то у него нет времени с ним возиться, он должен перевязать Шинентак. Хрустнула ветка, из кустов показался запыхавшийся Емина. Ни слова не говоря и не обращая внимания на слабые протесты, охотник опустился возле девушки, расстегнул куртку.

– А подушки зачем? – спросил он через секунду.

Шинентак через силу слабо улыбнулась.

– Чтобы он думал, что я толще, а то куртка мешком висит.

Емина засмеялся и ласково потрепал девушку по щеке.

– Спасли тебя подушки, легко задело. Бок поцарапало, кожу содрало. Сейчас забинтую.

– Я сама.

– Лежи. Сами вы уже нагородили.

Еджик потупил голову.

Когда Шинентак положили в машину, и Еджик осторожно, чтобы, не дай бог, не трясло, поехал, Емина сказал:

– А он пускай там лежит.

– Кто?

– Кашан. Отчим ее.

– Значит, это он?

– Он. Хитрая бестия. Ботинок чужой одевал, следы путал, но я его все равно отыскал.

– Как?

– По следам. Человек не может вечно по воде идти, где-то выйдет, обувь переоденет. Я неделю ходил, вдоль по ручью ходил, и нашел.

Еджик вспомнил, как Емина описывал убийцу на собрании у старейшины: тяжелое тело, невысокий рост. Скудные приметы, но все сходятся. Потом вспомнил первую встречу с Кашаном, маленькие узкие глаза, горящие ненавистью, и содрогнулся. Правильно отец говорил, волк…

– Знаешь, что он перед смертью сказал? – спросил охотник. – «Я ничего не нашел». Что он искал, Ежи?..

Еджик не ответил.

Их провожали всем поселком. Еджик и Шинентак уезжали в город. Женщины обнимали девушку, поздравляли. Мужчины жали руку Еджику, а он все искал глазами бабушку Асан. Она утирала слезы и ласково улыбалась ему…

– Тебе не страшно? – спросил он девушку, когда они сели в поезд.

– Нет.

– А вдруг тебе не понравится в городе?

– Я буду счастлива там, где есть ты.

– Если тебе не понравится, мы вернемся.

– Мне понравится.

– Фу-ты, упрямая. Я говорю, если…

– Это ты упрямый, я же говорю, мне понравится, значит, знаю.

Еджик решил переменить тему.

– Кстати, я разгадал последнюю загадку, почему Кашан ничего не нашел.

– Почему?

– Там ничего и не было.

– А алмазное месторождение? А что нашел твой отец?

– Отец нашел алмазы, но смотри, – Еджик развернул карту. – Помнишь, ты рассказывала про банду контрабандистов, которых выследили и убили?

– Да.

– Я взял старые газеты, проверил их маршрут. Вот он, синей полоской отмечен. Они шли от колючей проволоки, к горе, к месту гибели. Смотри, прямая проходит через отцовский участок и вскоре заканчивается. Думаю, они стали выбрасывать добычу, когда увидели, что им не уйти, либо потеряли несколько камней. Отец их нашел, и это было все.

– Значит, участок – это не золотоносная жила?

– Нет.

– Ты огорчен?

– Нет.

– Ты счастлив?

– Да.

– Я тоже.

Девушка прижалась щекой к его плечу.

– А где мы будем жить?

– Снимем квартиру. С вокзала заедем к Крестам, закинем вещи и поедем искать квартиру.

Шинентак нахмурилась.

– Ты ревнуешь? – склонился к ней Еджик. – Зря, с Найдой все кончено.

– Нет, не ревную.

– А почему хмуришься?

– Так…

Перед домом Крестов Шинентак закапризничала.

– Это твои знакомые, я не пойду.

– Не переживай, Найды нет дома, – уговаривал ее Еджик.

– Я не потому.

– Ну как я себя буду чувствовать, бросил жену…

– Ты же быстро?

– Ну да.

– Я подожду.

Пришлось идти самому.

Еджик волновался, что сейчас день, и у Крестов никого не будет дома. И чего он не захотел оставить вещи в камере хранения? Еджик знал, почему, хотелось похвастаться, что нашли убийцу отца, он нашел.

К его удивлению, дверь открыли, это был сам хозяин.

– Заходи, – обрадовался Катон. – Опять без предупреждения! А Найды нет.

– Я на минутку, забросить вещи, – заверил его Еджик. – А вы не на работе?

– Я уволился, ищу место.

Еджик поставил в прихожей два чемодана и сумку.

– Я не буду заходить.

– Зайди на секунду. Присядь и расскажи, как там у вас, – взмолился Катон.

– Ладно, – охотно согласился Еджик.

Он сел на табуретку, Крест сел рядом. Еджик посмотрел ему в лицо и улыбнулся.

– Дядя Катон, я знаю, кто и за что убил отца.

– Знаешь? – с каким-то испугом переспросил Катон.

– Да, я все знаю. Его убили из-за алмазов.

Катон опустил голову и засмеялся. Это был смех истерика, человека, который не в силах больше терпеть. Еджик удивился, но Катон не смотрел на собеседника, поэтому ничего не видел.

– Значит, ты все знаешь… И чего ты теперь хочешь? Мести? – хрипло спросил мужчина и поднял голову.

Еджик молчал. Он уже понял, что бывают случаи, когда лучше молчать.

– Ты пойми, я не хотел никого убивать. Я даже подумать не мог, что его убьют, – торопливо продолжал Крест, прижимая руки к груди.

– Это все Кашан, – подсказал Еджик.

– Ты не веришь, но это правда, святая правда! Раздан пришел ко мне: я нашел алмазное месторождение, помоги продать камни. Я не поверил, но камни-то были настоящие! Необработанные алмазы! Семь тысяч за них дали! У меня есть знакомый ювелир, он взял. Ну а я стал думать. Я не хотел убивать, я только хотел найти это место и взять немножко, пару алмазиков, месторождение должно быть большое, от нескольких камушков не убудет… Я позвонил Кашану, брату…

– Кашан ваш брат!?

– Двоюродный, ты этого не знал? Как же довериться незнакомому в таком деле? Я попросил проследить, только проследить, а он убил; Кашан – страшный человек… но самое страшное не это. Раздан обманул нас. Понимаешь, обманул! – Крест тонко захихикал. – Он показал не то место! Кашан ничего там не нашел! Я не поверил ему, я нанял двух геологов, все деньги потратил, они тоже ничего не нашли, сказали место бесперспективно, ха-ха-ха! А Кашан думает, что это я его обманул, что я все придумал, никаких алмазов не было и в помине! Теперь я сижу и жду, кто придет раньше, полиция или Кашан!? Я уволился, не работаю, жена и дочка решили, что я сошел с ума, а я все не могу решить, что лучше: тюрьма, смерть, или сумасшедший дом, ха-ха-ха!

Еджик молча встал, взял вещи и вышел.

Возле дома его ждала Шинентак.

– Что с тобой? – испуганно спросила девушка. – У тебя такое лицо… почему ты не оставил вещи?

– Пошли, – сказал Еджик, – нечего нам здесь делать.

– Но что случилось?

– Крест – двоюродный брат Кашана, все это время они были заодно. Ты поэтому не хотела к нему идти, ты знала?

– Нет. Конечно, нет, – испугалась девушка. – Просто когда мы уезжали, бабушка Асан сказала: будешь в городе, избегай Катона Креста, негодный человек. Я не хотела тебе говорить, раз это друг твоего отца, ты всегда так хорошо о нем отзывался…

– Ладно, пошли искать квартиру.

В доме номер семь, в двенадцатой квартире по улице Ясная снимают квартиру муж и жена. Всю неделю они работают, а вечерами он учит ее кататься на велосипеде.

– Шина, держи ровнее руль, ты сейчас упадешь.

– Я стараюсь.

– Плохо стараешься, смотри прямо, не в сторону.

Из садика за ними наблюдают две пожилые женщины.

– Какая любовь, – говорит одна.

– Вы полагаете? – не верит вторая.

– Уверена. У него-то велосипеда нет, я интересовалась. Где вы еще встретите мужчину, который бы сначала купил велосипед жене, а потом себе?

– Вы правы.

А молодые начинают притворно ссориться.

– Зачем ты остригла волосы?

– С каких это пор ты полюбил косички?

– Не знаю.

– Соскучился по косичкам, поехали в Алай. Там тебя красавица Салана ждет.

Это невинное замечание почему-то заставляет мужчину задуматься. Он замедляет шаг, а потом останавливается, держа велосипед с женщиной.

– Знаешь, Шина, тебя это удивит, но, возможно, так и будет.

– Что случилось, почему ты думаешь уехать? Ты разлюбил город?

– Сам не знаю, почему-то меня тянет в степи. Я часто вспоминаю бабушку Асан, учителя Неклана, Емину, старейшину… Я думаю, почему сельчане не отдали меня в детский дом и начинаю понимать, что они считали меня своим, алпатом. Прошел год, и я уже скучаю без них. Здесь у нас нет друзей, а там есть. Если я уеду отсюда, то мне не о ком будет жалеть. А как ты, Шина? Ты привыкла, ты будешь скучать без города?

Девушка улыбается:

– Я тебе уже говорила, я буду счастлива там, где есть ты.

Правда

– Меня к директору вызывают, начинайте классный час без меня, – сказала Лидия Михайловна своему 7-му Б. – У вас есть тема?

– Есть, Лидия Михайловна, – встала Зина Симонова, староста класса. – Я хотела поговорить о правде.

– Очень хорошая тема, будьте молодцами, я побежала, – торопливо сказала учительница и вышла.

Семиклассники – не первоклашки, люди опытные. Зачем шуметь, если есть множество интересных занятий. Вовка Кожин с Митькой Серовым резались на задней парте в «дурака». Зиновий Коконов с Марком Сечиным играли в «морской бой». Влада Мамкина торопливо строчила русский, словом, класс не шумел. Делом занимался класс, а собранием пускай занимаются мечтательная идеалистка Зинка и те немногие, кому это нравится. Все роли были распределены несколько лет назад, ребята их хорошо знали, поэтому времени не теряли.