Отпуск с дочкой

Саша с облегчением вздыхает: секундная футуристическая картинка, где он работает вместе с одноклассником на фоне ржавеющих колонн и шаровидных резервуаров вызывает в душе лишь всплеск тоски и боли. Уж лучше на складе.

Наигравшаяся Иринка, прежде чем окончательно покинуть торговый центр, выпрашивает у папы плитку эскимо и небрежно, несмотря на сашины просьбы потерпеть до дома, съедает его в машине, оставляя на креслах крошки шоколада и капли мороженого. Саша не произносит ни слова, лишь качает головой и грозит ей в зеркало пальцем. Вот ведь, безобразница!

Вечером, к некоторому удивлению парня, его ждёт вполне твёрдое одобрение жены за приобретённые детские обновки. Молодцы, хорошие вещи! Я всегда знала, что ты не дурак! Саша радуется, что избавлен от вероятного психологического давления и до погружения в сон хорошо и спокойно успевает просмотреть аж две серии «Во все тяжкие».

Четверг

Первоначальный план по освоению новых игровых площадок получается выполнить в самом минимальном объеме. Лишь одну площадку посещают они с Иринкой, да и на ней ограничиваются только качелями.

Площадка отдалённая, глухая, детьми, а уж тем более их родителями здесь и не пахнет, поэтому Саша решается сбегать в магазин за пивом. Вернувшись с двумя банками и обнаружив, что дочка степенно продолжает раскачиваться на качелях, он, стараясь быть неторопливым, но отчего-то смущаясь, вливает в себя мутноватый напиток с этим неизменно-стандартным, истинно российским вкусом, который характерен для всех без исключения марок пива, продающихся в нашей стране, вне зависимости от производителя. Жизнь становится чуть оптимистичнее, но через какое-то время Саша испытывает потребность облегчить мочевой пузырь.

Он отчётливо видит скопление деревьев и кустарников на отшибе – сделать доброе дело, никого не беспокоя, там вполне реально. Впрочем, в голове возникает иной вариант.

К бабушке не хочешь сходить, спрашивает он дочку.

К бабе Томе или бабе Тане, уточняет Иринка.

К бабе Томе, она здесь неподалёку. Пообедаем там, кстати.

Дочка согласна. Саша делает звонок матери, она неожиданно быстро откликается и вполне бодро уведомляет его о том, что будет рада их визиту.

Тамара Витальевна, пенсионерка, а в трудовую свою бытность повар в заводской столовой, далеко не всегда бывает готова принять гостей, в том числе самых близких родственников. Женщина она, как говорится, себе на уме. Резковатая в высказываниях и своеобразная в мыслительных построениях, суть которых заключается в тяжкой обиде на окружающую действительность, а в первую очередь, на мужа, водителя грузовика, про несчастную жизнь с которым она прекрасно знала с самого первого взгляда, да и мама-покойница предупреждала, но всё-таки пошла за него. Слава богу, отмучился, бедолага! Хотя в те, младые и почти беспечные годы на горизонте значился симпатичный, хоть и несколько жеманный парень-экономист из планового отдела. Эта самая жеманность и смутила её – а парень-то сейчас в Петербурге! Был крупным руководителем, ей передавали знакомые, троих детей завёл, дом – полная чаша, а старость проводит на даче, что на Финском заливе.

И вот жизнь прожита, разбитое корыто висит на стене и дырами своими прожигает ей всё нутро. Ни телевизор, ни полуразвалившийся сад-огород ни черта не радуют. С родственниками Тамара Витальевна не дружится. Сваху и свата на дух не переносит, да и Лену презрительно называет «медичкой». Жена несколько лет назад сильно-сильно обиделась на неё, когда Тамара Витальевна наотрез отказалась возиться с Иринкой, место которой в детском саду до трёхлетнего возраста не предоставляли. Родители Лены моложе и до сих пор работают, рассчитывать на них не приходилось, а демарш свекрови сильно ударил как по её самолюбию, так и по семейной экономике, потому что возвращение на работу из декретного отпуска пришлось отложить. С тех пор Лена вовсе не желает общаться с матерью мужа, да и сам Саша посещает её от силы раз в полгода. Куда больше рада она его старшему брату Игорю, выпивохе-оболтусу, успевшему сгонять на годик в супружество, а потом на три года за решётку, но так и не обзаведшемуся потомством, а ныне проживающему с сожительницей на съёмной квартире. Хоть брательник и подался по стопам отца в ненавистные водилы, но матери он ближе и роднее – видимо, в силу большой внутренней тревожности, которую Саша, в отличие от них, подчинил и контролирует.