Непристойные рассказы

Очередная бессонная ночь, их слишком много в последнее время. Я лежу на спине и разглядываю тёмную поверхность потолка. Рядом сопит жена, в соседней комнате ворочаются дети – сын и дочь. Я в очередной раз закрываю глаза и пытаюсь отогнать беспокойные мысли. Мысли не исчезают.

– Забери меня, «Астра»! – шепчу я в темноту.

Короткий рассказ о сексе

– Секса нет, – говорила она, застёгивая лифчик.

Когда-то раньше войти в неё представлялось верхом блаженства. Она ложится на кровать, раздвигает ноги – ты входишь и замираешь. Её глаза закрыты, грудь вздымается и можно кусать соски. Так и делал, но она кричала потом – я норовил прокусить насквозь. Всегда хотелось ощущения – одного единственного, специального – оно приходило, но уже в виде воспоминаний. Каждая секунда, каждый миг – они тут же становились прошлым. А ты в ней… Это тоже из прошлого, я никогда не чувствовал настоящего, находясь в ней. Все те минуты обладания ею, все они – отложения памяти. Она любезно предоставляет их, но иногда с деформациями. Расплывчатые пятна, пересечения линий и грохот со всех сторон. Она всегда за пределами и, даже прикасаясь к ней, касаешься не её, а чего-то другого.

– Секса нет, – говорила она, надевая юбку. – Секс – это иллюзия. Ты наделяешь действо смыслами, одариваешь эмоциями, но оно бессмысленно. В нём отсутствует конечность, трудно отыскать начала, скольжение присутствует постоянно и глаз фиксирует лишь одномерность.

Когда-то раньше она была задастой девкой, которой я весело подмигивал, прижимая к перилам. Она застенчиво потупляла взор, но рук моих не убирала и послушно поднималась пролётом выше – в чёрное и затхлое отверстие двери. Послушно расстёгивала пояс, послушно вставала на четвереньки… Когда-то… Когда-то… Мне очень нравится это слово: Когда-то. Она и сейчас такая же – задастая и послушная, но я начертил уже грань. Тонкая линия, кривая и нечёткая – она и зовётся Когда-то. За нею – вспышки и горение, за нею – выпуклость и упругость, за нею – блики и затемнения. После – лишь унылая одномерность. Одномерность. Она права – это одномерность. Одна линия, одна плоскость – стороны отсутствуют и невозможно закинуть голову. Невозможно обозреть горизонты, земля и небо не разделяются больше ими. На поверхности – выступы, за них цепляешься и ползёшь. Давление равномерно, выделений не допускает. Вроде бы темно.

– Секса нет, – говорила она.

И я ей верил.

Красивая история любви с печальным концом

– Красивую историю любви? – переспросил я её. Она лежала на спине, под пуховым одеялом. Бледная-бледная. – Пожалуйста.

И начал:

Женщина, спустившаяся в тот день с гор, была необычайно красива. Старейшины радовались:

– Люди гор выполняют условия мира. Без сомнения, она – то, что нам нужно.

Её поместили в ветхую хижину на краю деревни. Она была полуразрушенной – стены покосились, в потолке зияли дыры. Было лето однако, дожди ожидались не скоро. Да к тому же избранных женщин всегда помещали сюда.

До её смерти оставалось пять дней.

На следующее утро воин, приносивший ей пищу и воду, рискнул заговорить с ней.

– Я видел тебя прошлой осенью, – сказал он. – В долине. Ты несла огромный кувшин – наверное там было вино.

– Да, – улыбнулась она. – Прошлая осень была урожайной, мы наготовили много вина. Ты когда-нибудь пробовал вино, сделанное людьми гор?

– Нет.

– Жаль. Оно сладкое как нектар.

Он почему-то смутился на её слова. Отвёл глаза и поспешил выйти наружу. До смерти её оставалось четыре дня.

– Тогда, прошлой осенью, – сказал он ей на следующий день, – ещё не было перемирия. По закону я должен был убить тебя. Я даже целился в тебя из лука…

Она смотрела на него долго и пристально.

– Спасибо… – ответила потом. – Что не сделал этого…

Голос её был нетвёрд, губы дрожали. Он дотронулся до её лица, она не отстранилась. Они сблизили губы.

Три дня оставалось до её смерти.

– Почему избранной стала именно ты? – спрашивал он её днём позже.

– После чумы, что случилась этой зимой, у нас осталось совсем мало женщин. Меня выбрали потому, что у меня никого нет: ни родителей, ни мужа, ни детей. Я лучше всех подходила для жертвы.

– Это несправедливо, – сказал он.

– Ничего уже не изменишь… Лучше обними меня покрепче, мне холодно.

Он обнял её – она дрожала в его объятиях. Не то от холода, не то от страха.

Ведь до её смерти оставалось всего два дня.

– Как сделать, чтобы эта женщина не умерла? – спросил он на следующее утро главу старейшин.

– Она избранная, – ответил тот. – Она должна быть принесена в жертву.

– Но она так красива, так…

Старейшина усмехнулся.

– Смирись, – сказал потом. – Любовь многих сводила с ума, но есть нечто, что выше любви. Это закон. Она должна умереть.

Один день, лишь один день оставался до её смерти.

И он прошёл.

За час до церемонии он сказал ей:

– Когда я поведу тебя к жертвенному камню, у нас будет время бежать. Мой конь ждёт меня в роще. Мы отправимся к морю – там нас не найдут.

– Не надо, – ответила она. – Если я не умру сегодня, начнётся новая война. Придут новые болезни – боги не простят этого.

Он уговаривал её пылко и страстно – она была неумолима.

И он повёл её на смерть.

За мгновение до того, как шаман вонзил ей в грудь клинок, она послала прощальный взгляд своему любимому. Взгляд её был добр и кроток, но он обжёг его. Клинок пронзил её сердце, кровь заструилась по рукоятке и – густая, горячая – потекла на песок. Женщина качнулась и упала. Жертва была принесена.

Мёртвое тело сбросили в ущелье. Воин приходил к пропасти каждый день, долго стоял у края, задумчиво смотрел вниз. Смотрел в небо, смотрел на лес. Вокруг было тихо и умиротворённо. Дул тёплый ветер, пели птицы. Отдаваясь странному наитию, он шептал в пустоту:

– Спи спокойно, любимая…

Птицы замирали в вышине, останавливали биение крыльев и словно прислушивались к загадочным звукам человеческого голоса.

– Спи спокойно, любимая…– шептал он снова.

Ветер обрывался, деревья глушили шум своих крон, травы – дрожь своих стеблей, и лишь три скорбных слова продолжали звучать в мертвенной тишине.

– Спи спокойно, любимая…

– Дурак, – поморщилась она. – Опять с печальным концом.

Я лишь развёл руками.

– Так получается.

– Принеси-ка мне лучше кофе.

Я направился на кухню. Включил кофеварку. Когда кофе был готов, наполнил чашку. Она была совсем маленькой. Я положил туда ложку сахара, а потом подмешал стрихнин. Я совсем не волновался и был даже весел отчего-то.

Она пила кофе, а я смотрел на неё и не мог сдержать улыбки.

– Чего улыбаешься? – вернула она чашку.

Я убрал улыбку с лица. Посмотрел ей в глаза.

– Спи спокойно, любимая, – шепнул ласково.

Моя подруга

– Твоя подруга – блядина, – сказали мне озабоченно пацаны. – Она валяется со всеми подряд, даже с нами. Прими меры.

Я ковырялся спичкой в зубах.

– Я её не брошу, – ответил им.

– Ну смотри, – пожали они плечами. – Наше дело – предупредить.

– Паша, твоя подруга – блядина, – сказали мне озабоченно подруги моей подруги. – Перед всеми ноги раздвигает, даже перед твоими друзьями. Сделай что-нибудь! Ты выглядишь с ней последним долбоёбом.

Я открыл банку пива и сделал глоток.

– Я не собираюсь её бросать, – ответил им.

– Ну и дурак! – поморщились они. – Настоящий парень давно бы научил её уму-разуму.

– Павлик, сынок! – сказали мне озабоченно родители. – А ведь твоя подруга… блядина. Нам одна женщина из соседнего подъезда рассказывала – прямо на скамейке её оприходовали. Трое или четверо.

Я закрылся в туалете и уселся на унитаз.

– Она мне нравится, – крикнул им. – Бросать её не собираюсь.

Родители не теряли надежды образумить меня.

– Павлик, ты же хороший парень. На электрика учишься. Возможно, тебя на завод возьмут. А кто она? Продавщица в комке! Да ещё – блядина.

– Разговор окончен, – сказал я им.

– Павел, долго думали, говорить ли тебе об этом, – сказали мне озабоченно родители моей подруги, – но дело в том, что Наташа – по всей видимости… блядина. Она даёт всем, кто ни попросит. Нам кажется, что у неё триппер.

Я достал из пачки сигарету.

– А мне по фигу, – ответил им. – Блядина – не блядина, зато моя. Всё равно её не брошу.

– Идиот! – крутили они пальцем у виска.

– Подруга – блядина! Подруга – блядина! – кричали мне дети на улице.

Я свернул с дороги. Попытался обойти их стороной.

– Разберись с ней! – кричали дети. – Хули ты как пиздюк последний!

Я закинул в рот жевательную резинку.

– Отстаньте от меня! – отмахнулся от них. – Наташа – моя подруга, и точка.

– Чмо! Мудило! – кидали они в меня камни.

Я не обращал на них внимания.

– Привет, блядина! – сказал я подруге.

– Привет, – ответила она. – Что, уже рассказали?

– Рассказали. Может и ты рассказать хочешь?

Она помолчала, подбирая слова.

– Да ничего особенного не было. Дала на днях двум пацанам, и всё. Просто очень просили! Симпатичные такие, добрые. Прикольные.

– Двум? – я был искренне удивлён.

– Да, всего двум!

У меня отлегло от сердца.

– Хех, а мне тут такое наговорили! Гады злобные.

– Они такие!.. Они обосрут и прощенья не попросят.

– Люди, бля… Сколько ж в них злобы!..

– Люди, да! Никого хуже людей нет.

Инцидент был исчерпан.

– Потрахаемся? – предложила Наташа.

– Давай, – согласился я.

Мы потрахались. Наталья – бесподобная трахальщица. У меня, правда, никого, кроме неё не было, но уверен, что с ней никто не сможет сравниться. Да и все пацаны так говорят.

– Ну ладно, пойду, – сказал я, одеваясь.

– Пока, – поцеловала она меня.

– Завтра позвоню. Может, в кино сходим.

– Завтра меня не будет. Пацаны на шашлыки звали.

– А-а… Ну тогда послезавтра.

– Звони.

Мы попрощались.

Хоть как её называйте, думал я, а всё равно она моей будет. И пусть я буду последним гадом, если когда-нибудь предам свою подругу!

Мясо

Командировка длилась всего сутки. Я приехал в город рано утром, бросил вещи в гостинице и отправился на завод. Время пролетело незаметно – пробегав весь день по кабинетам и цехам, я перевёл дух лишь поздно вечером. Задание по закупкам было выполнено, договор подписан. Я вернулся в гостиницу в двенадцатом часу и у парадного входа снял проститутку.

Она была любительницей – я понял это сразу. Маленькая, хрупкая девушка с распущенными льняными волосами, которая нервно переминалась с ноги на ногу и вертела в руках дешёвый сотовый телефон, делая вид, что ждёт кого-то. Видимо, она появилась здесь всего во второй-третий раз. Возможно, и в первый.

– Сколько? – спросил я, подойдя вплотную и заглядывая в её испуганные голубые глаза.

Она смутилась. Отвернулась, опустила голову, словно пытаясь оставить за собой последний шанс быть правильной. Шанс, что её приняли за кого-то другого.

Шансов не было. Вскинув глаза, она шёпотом пробормотала:

– Штука.

Я усмехнулся.

– Оборзела что ли? Пятьсот с тебя хватит.

Очередная волна смущения поглотила её. Она сделала шаг назад, стушевалась, сжалась как-то по-детски и вероятно хотела убежать. Убежать от меня, от этой гостиницы, которая привлекла её, потерянную и несчастную, своими тусклыми огнями, от самой себя. Борьба в ней длилась пару секунд.

– Хорошо, пятьсот – тихо произнесла она.

И тут же поспешно добавила:

– За час.

«Моя», – удовлетворённо отметил я про себя.

– Посмотрим, – кивнул я, – час или сколько там. Иди за мной.

Я зашагал к дверям. Девушка послушно засеменила следом.

В лифте я ощупал её. За нами стояли двое мужчин в костюмах, негромко разговаривали. Я потрогал девушку за задницу. Она метнула в меня испуганный взгляд, передёрнулась, а потом, уставившись прямо перед собой на двери лифта, сделала вид, что ничего не происходит. Мужчины замолчали.

Я трогал её через кожаную юбку за ягодицы. Задница была худой и костлявой. Задрав её дешёвую поношенную юбку, я просунул ладонь между ложбинок и пошарил пальцами в промежности. «Мокренькая», – улыбнулся я своим мыслям. Мужчины стояли и смотрели на то, что я делаю.

На седьмом мы вышли.

– Проходи, – открыл я дверь номера.

Девушка прошмыгнула внутрь и в нерешительности остановилась в коридоре.

– Снимай обувь и на кровать, – подтолкнул я её в спину.

Она скинула туфли, прошла в комнату, поставила на пол свою сумочку и застенчиво уселась на краешек заправленной кровати.

– Раздеваться? – спросила она, испуганно хлопая ресницами.

– Не надо, – ответил я. – Я не буду тебя ебать, мне это противно.

Она недоумённо смотрела на меня.

– Мы просто потрогаем друг друга.

Я подошёл к ней, расстегнул ширинку и достал пенис.

– Гладь его.

Она обхватила член ладошкой и принялась неловко мастурбировать.

– Просто гладь! – крикнул я. – Ты не понимаешь по-русски, тупая сука!

– Я понимаю, – дрожащим голосом ответила она. – Просто гладить.

Она стала отчаянно гладить мой член. Я не рассчитывал на эрекцию, но на этот раз она произошла удивительно быстро.

– И яйца, – сказал я.

– Гладить? – вскинула она глаза.

– Да.

Ладошка её нервно заскользила по моей мошонке. Я закрыл глаза и стал считать. Мысли путались, ясность отсутствовала, тысяча далась чрезвычайно тяжело.

– Чёрт! – бормотнул я. – Я весь вымотан. Даже стоять трудно.

– Может, ляжете? – спросила девушка.

– Да, пожалуй.

Я лёг на спину. Полы пиджака разметались по кровати, галстук съехал набок.

– Мне гладить? – спросила она.

Перед глазами плясали пятна. Я размазывал фон в однородную серую массу. Капли. Ромбы. Всегда в движении, всегда подвижны. Полностью не искоренить.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.