КГБ СССР. 1954–1991

Однако впереди еще были новые волны не вполне объективной критики в адрес органов безопасности и их дискредитации[19].

Для повышения эффективности противодействия разведывательно-подрывной деятельности спецслужб иностранных государств 9 ноября 1952 г. бюро Президиума ЦК КПСС образовало Комиссию по реорганизации разведывательной и контрразведывательной служб МГБ СССР. В течение ноября – декабря 1952 г. Комиссией был подготовлен проект постановления ЦК КПСС «О Главном разведывательном управлении МГБ СССР». (Он был утвержден Президиумом ЦК КПСС 30 декабря 1952 г. Однако впоследствии не был реализован в связи со смертью И.В. Сталина.) В ходе подготовки проекта на одном из заседаний Комиссии свои соображения по организации разведывательной работы высказал И.В. Сталин.

Сохранившийся в архивах КГБ краткий конспект этого его выступления гласит: «В разведке никогда не строить работу таким образом, чтобы направлять атаку в лоб. Разведка должна действовать обходом. Иначе будут провалы, и тяжёлые провалы. Идти в лоб – это близорукая тактика. Никогда не вербовать иностранца таким образом, чтобы были ущемлены его патриотические чувства. Не надо вербовать иностранца против своего отечества. Если агент будет завербован с ущемлением патриотических чувств, – это будет ненадёжный агент.

Полностью изжить трафарет из разведки. Всё время менять тактику, методы. Всё время приспосабливаться к мировой обстановке. Использовать мировую обстановку. Вести атаку маневренную, разумную. Использовать то, что бог нам предоставляет.

Самое главное, чтобы в разведке научились признавать свои ошибки. Человек сначала признаёт свои провалы и ошибки, а уже потом поправляется. Брать там, где слабо, где плохо охраняется. Исправлять разведку надо прежде всего с изжития лобовой атаки.

Главный наш враг – Америка. Но основной упор надо делать не собственно на Америку. Нелегальные резидентуры надо создавать прежде всего в приграничных государствах.

Первая база, где нужно иметь своих людей, – Западная Германия. Нельзя быть наивным в политике, но особенно нельзя быть наивным в разведке. Агенту нельзя давать такие поручения, к которым он не подготовлен, которые его дезориентируют морально. В разведке иметь агентов с большим культурным кругозором – профессоров (привёл пример, когда во времена подполья послали человека во Францию, чтобы разобраться с положением дел в меньшевистских организациях, и он один сделал больше, чем десяток других).

Разведка – святое, идеальное для нас дело. Надо приобретать авторитет. В разведке должно быть несколько сот человек – друзей (это больше, чем агенты), готовых выполнить любое наше задание. Коммунистов, косо смотрящих на разведку, на работу ЧК, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец. Агентов иметь не замухрышек, а друзей – высший класс разведки. Филерская служба, по-моему, должна быть разбита по различным управлениям»[20].

Вопрос «о положении дел в МГБ СССР» также рассматривался на заседании Президиума ЦК Коммунистической партии Советского Союза[21] 1 декабря 1952 г., и в качестве «важнейшей и неотложной задачи» было сформулировано требование об усилении контроля республиканских, краевых и областных партийных комитетов за работой органов госбезопасности.

В направленном в республиканские, краевые и областные партийные комитеты КПСС совершенно секретном постановлении ЦК «О положении в МГБ» от 4 декабря 1952 г. подчеркивалось: «Считать важнейшей и неотложной задачей партии, руководящих партийных органов, партийных организаций осуществление контроля за работой органов Министерства государственной безопасности. Необходимо решительно покончить с бесконтрольностью в деятельности органов МГБ и поставить их работу в центре и на местах под систематический и постоянный контроль партии, ее руководящих партийных органов, партийных организаций…» В этом постановлении также подчеркивалось, что «первые секретари обкомов, крайкомов партии и ЦК компартий союзных республик обязаны интересоваться агентурной работой органов МГБ…», а Бюро Президиума ЦК поручалось «провести мероприятия по обеспечению постоянного контроля со стороны ЦК КПСС за работой Министерства государственной безопасности СССР и по значительному укреплению [его] центрального аппарата»[22].

Несмотря на серьезные изменения политических условий в стране – В.С. Абакумов находился под следствием 41 месяц, и за это время сменилось 4 министра – «кураторы» его дела: С.Д. Игнатьев, Л.П. Берия, С.Н. Круглов, И.А. Серов.

Следует подчеркнуть, что, несмотря на применявшиеся к нему жесткие и изощренные методы «выбивания показаний» (с июля 1951 по март 1953 г. при министре С.Д. Игнатьеве) – была арестована его жена и их трехмесячный сын Игорь[23], Виктор Семенович не оговорил на допросах никого из своих арестованных подчиненных. Не будет преувеличением сказать, что своим мужественным поведением он сохранил им не только свободу, но и жизнь (почти все из них были освобождены, со снятием обвинений, в марте – апреле 1953 г.).

19 декабря 1954 г. В.С. Абакумов был осужден на выездном заседании Военной коллегией Верховного суда СССР в Ленинграде к высшей мере наказания. Приговор в отношении В.А. Абакумова, а также осужденных по его «делу» А.Г. Леонова, В.И. Комарова, М.Т. Лихачева в тот же день приведен в исполнение в Ленинградской области (начальник секретариата МГБ СССР И.А. Чернов был осужден на 15 лет лишения свободы, его заместитель Я.М. Броверман – на 25 лет).

В июле 1994 г. определением Военной коллегии Верховного суда России приговор от 19 декабря 1954 г. участникам группы Абакумова был переквалифицирован на злоупотребление властью при наличии особо отягчающих обстоятельств.

17 декабря 1997 г. постановлением Президиума Верховного суда Российской Федерации В.С. Абакумов был реабилитирован по части инкриминировавшихся ему деяний: измена Родине, участие «в сионистском заговоре», затягивании следственных дел. Но в то же время он не был реабилитирован по обвинениям в нарушениях социалистической законности, в частности – фальсификации т. н. дел «авиаторов» (1946), «Еврейского антифашистского комитета» (1948), «Ленинградского дела» (1949).

В постановлении Президиума Верховного суда Российской Федерации по делу Абакумова, в частности, отмечается: «Как видно из материалов уголовного дела, Абакумов, Леонов, Лихачёв, Комаров и Броверман признаны виновными в том, что, будучи ответственными должностными лицами Министерства государственной безопасности СССР, в течение длительного времени систематически злоупотребляли властью, что выразилось в фальсификации уголовных дел и применении незаконных мер физического воздействия при производстве предварительного следствия. Указанные нарушения повлекли за собой особо тяжкие последствия – привлечение к уголовной ответственности многих невиновных граждан. В частности, Абакумов, находясь на руководящей работе в органах государственной безопасности, выискивал малозначительные материалы на отдельных ответственных работников партийного и советского аппарата, арестовывал их, а затем применял недопустимые и строжайше запрещённые действующим законодательством методы следствия, вместе со своими подчинёнными добивался от арестованных вымышленных показаний о якобы совершённых ими особо опасных контрреволюционных преступлениях».

Однако большинство современных исследователей придерживаются мнения, что инициатива появления этих «дел» принадлежала «Инстанции», то есть высшему советскому руководству, в руках которого Абакумов оказался и послушным исполнителем, и заложником одновременно.

И, как писал И.А. Серов[24], дело «банды Абакумова» проходило под его контролем, в отличие от «дела Берии». В результате организованной Серовым «чистки» военной контрразведки, не скомпрометированными остались лишь трое из числа тридцати двух начальников фронтовых управлений контрразведки Смерш: Н.И. Железников, Д.И. Мельников и П.И. Ивашутин.

Понятно, что подобная дискредитация руководящих кадров ГУКР «Смерш» не могла не повлиять на восприятие в обществе не только образа военной контрразведки, но и органов госбезопасности в целом. С чем приходится сталкиваться и поныне.

Бывший руководитель Департамента военной контрразведки ФСБ России А.Г. Безверхний, говоря о В.С. Абакумове, отмечал, что было бы неправильным писать его портрет только одной краской, белой или черной. Это сложная, противоречивая личность, которую невозможно оценить одномерно.

Как бы ни показалось это парадоксальным, но борьбу с нарушениями сотрудниками МГБ СССР социалистической законности в марте 1953 г. начал сам Л.П. Берия.

При реформировании 5 марта 1953 г. Министерства внутренних дел СССР, в состав которого были включены и подразделения упраздненного МГБ, заместителями министра Л.П. Берии были назначены С.Н. Круглов[25], Б.З. Кобулов, И.А. Серов. Одновременно, помимо этого министерского поста, Берия был назначен заместителем председателя Совета министров СССР Г.М. Маленкова и избран членом Президиума ЦК КПСС.

Как известно, 27 марта 1953 г. был опубликован указ Президиума Верховного Совета СССР об амнистии, принятый по инициативе Л.П. Берии.

Всего же по этому указу по амнистии были освобождены 1 201 738 человек (около 45 % осужденных), вследствие чего лагерное «население» ГУЛАГа на 1 апреля 1954 г. составляло 1 360 303 заключенных[26]. Однако эта амнистия не затронула осужденных за «контрреволюционные преступления», т. е. по статье 58 УК РСФСР 1926 г.

Кстати сказать, это были не первая амнистия и реабилитации, проведенные по его инициативе: сменив на посту наркома внутренних дел Н.И. Ежова 8 декабря 1938 г., Берия выступил с инициативой освобождения репрессированных в годы «большого террора». Всего в 1939–1940 гг. из лагерей были освобождены 223 800 осужденных, и еще из колоний-поселений – 103 800 ссыльных (то есть более 327 тысяч человек)[27].

Всего, как отмечал доктор юридических наук В.В. Лунеев, основываясь на официальных статистических материалах КГБ СССР – МБ РФ – ФСК – ФСБ России, только до 1954 г. было реабилитировано 827 692 человека, осужденных в 1917–1953 годах. Однако реабилитация почти не касалась тяжких обвинений. Из числа всех реабилитированных лиц только 1128 человек, или 0,14 %, были приговорены к смертной казни[28].

11 марта 1953 г. Берия направил на имя председателя Совета министров СССР Г.М. Маленкова и первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева письмо, в котором дал удручающую характеристику происходившего в последние годы в МГБ, где в том числе указывалось: «Значительная часть чекистских кадров, имеющих опыт – разгромлена… Необходимо будет рассмотреть материал на арестованных чекистов и в зависимости от результатов принять решение об использовании их на работе в МГБ»[29].

Была образована следственная группа для пересмотра ряда особо важных дел: «дела врачей», «арестованных сотрудников МГБ», «арестованных МГБ Грузинской ССР группы местных работников» (т. н. «мингрельское дело»).

И действительно, из-под ареста были освобождены и возвращены на работу многие чекисты, арестованные при В.С. Абакумове и С.Д. Игнатьеве, что, впрочем, пагубно сказалось на судьбе некоторых из них после «разоблачения банды Берия» в июле того же года.

И уже 3 апреля 1953 г. Берия докладывал Президиуму ЦК КПСС о результатах проведенной проверки. На основе его доклада было принято решение о полной реабилитации и освобождении обвиняемых «по делу врачей» и членов их семей (всего 37 человек). Несколько позже последовали и другие освобождения из-под ареста и от обвинений.

Берия заверил Президиум ЦК о том, что в МВД «…проводятся меры, исключающие возможность повторения впредь подобных извращений в работе». Позднее Президиум ЦК постановил, что «ввиду допущенных серьезных ошибок в руководстве бывшим МГБ» невозможно оставить на посту секретаря ЦК КПСС С.Д. Игнатьева[30].

Пункт IX постановления Президиума ЦК КПСС от 10 апреля 1953 г. гласил: «Одобрить проводимые т. Берией Л.П. мероприятия по вскрытию преступных действий, совершавшихся на протяжении ряда лет бывшим МГБ СССР, выражавшихся в фабрикации и фальсификации дел на честных людей, а также мероприятия по исправлению последствий нарушения советских законов, имея в виду, что эти меры направлены на укрепление Советского государства и социалистической законности»[31].

Мы привели эти факты для того, чтобы еще раз подчеркнуть, что пересмотр следственных дел бывшего НКГБ – МГБ начался задолго до XX съезда КПСС.

Однако положение в органах госбезопасности в свете приводимых документов по-прежнему продолжало оставаться непростым.

А 26 июня 1953 г. на заседании Президиума ЦК КПСС в Кремле последовал арест заместителя председателя Совета министров и министра внутренних дел СССР Л.П. Берии.

Одновременно с арестом Берии был проведен арест ряда его заместителей и группы руководящих работников МВД, суд над которыми состоялся в декабре 1953 г., причем большинство обвиняемых были приговорены к «высшей мере социальной защиты» (расстрелу) («приспешников» Абакумова та же участь ждала через год).

Официальное же сообщение об аресте Берии и назначении новым министром МВД СССР Сергея Никифоровича Круглова было опубликовано только 29 июня.

Следует отметить, что МВД в 1953 г. неоднократно информировало территориальные управления о планировавшихся ЦРУ США и СИС Великобритании забросках в СССР агентов-парашютистов, причем несколько этих агентов были действительно арестованы в разных городах.

В указании начальника УМВД по гор. Москве и Московской области № 4 от 9 апреля 1953 г. сообщалось, что «за последнее время усилилась засылка антисоветской литературы шпионско-террористической организации НТС. Листовки, газеты и другие антисоветские издания НТС засылаются из Германии и Бельгии с различными импортными грузами, почтой в адреса учреждений и частных лиц, а также при помощи воздушных шаров. 27 марта листовки НТС были обнаружены в большом количестве на территории Калининградской, Новгородской и Псковской областей. В грузе из Бельгии на станции Перово Московской области также было обнаружено свыше 100 листовок НТС…». В этой связи районным и городским отделам УМВД предписывалось «принимать активные меры к розыску эмиссаров и агентов НТС и к их задержанию».

Позднее, в одном из официальных документов КГБ СССР, отмечалось:

«В 1951–1954 гг. органами госбезопасности было захвачено несколько английских и американских агентов-парашютистов из числа участников НТС, заброшенных со шпионскими и диверсионными заданиями.

Главари НТС периодически засылают своих эмиссаров и связников из числа иностранцев с целью установления контактов, их изучения и вербовки, а также распространения через них клеветнической информации о внутренней политике, нелегального вывоза антисоветских идейно-ущербных пасквилей…»

Следует особо подчеркнуть, что сразу после сообщения об аресте Л.П. Берии как «врага народа» в органы прокуратуры и ЦК КПСС стали поступать многочисленные жалобы и заявления осужденных и их родственников по поводу пересмотра уголовных дел, и применения незаконных методов в процессе ведения следствия.

Образование КГБ при СМ СССР

И ты познаешь правду, и правда сделает тебя свободным[32].

Политическое решение о выделении структур органов госбезопасности из МВД СССР в самостоятельное ведомство было принято 8 февраля 1954 г. на основании записки министра внутренних дел С.Н. Круглова в Президиум ЦК КПСС. В ней, в частности, подчеркивалось: «Существующее организационное построение Министерства внутренних дел СССР и его органов громоздко и не в состоянии обеспечить должного уровня агентурно-оперативной работы в свете задач, поставленных перед советской разведкой Центральным комитетом КПСС и Советским Правительством.

В целях создания необходимых условий для улучшения разведывательной и контрразведывательной работы считаем целесообразным выделить из Министерства внутренних дел СССР оперативно-чекистские управления и отделы и на их базе создать Комитет по делам государственной безопасности при Совете министров СССР»[33].

Современному читателю целесообразно напомнить, что начало 1950-х годов было периодом активизации политики холодной войны, когда Соединенные Штаты Америки небезосновательно видели в Советском Союзе главного геополитического оппонента на международной арене, выдвигавшего и последовательно отстаивавшего альтернативную американской концепцию цивилизационного развития. А в области внешней политики откровенно руководствовались доктриной «отбрасывания коммунизма» (провозглашена президентом США Д. Эйзенхауэром 14 февраля 1953 г.). Однако далеко не всегда разработанные КГБ при СМ СССР предложения по отстаиванию национальных интересов страны находили поддержку у членов Президиума ЦК КПСС.

Далее в записке С.Н. Круглова приводились соображения о структуре центрального аппарата предлагаемого ведомства, о его управлениях и отделах в республиках, краях и областях, а также крупных промышленных центрах «для проведения на местах мероприятий, связанных с обеспечением государственной безопасности», а также особых отделов в военных округах, соединениях и частях, а также аппаратов уполномоченных Комитета на железных дорогах и водных бассейнах.

В процессе реформирования органов госбезопасности Кругловым также предлагалось сократить численность их оперативного состава на 20 %, что должно было составить 15 956 штатных единиц и что должно было дать годовую экономию в 346 млн рублей. А всего, с учетом сокращения численности МВД (на 8839 штатных единиц), реформа обещала экономию в сумме 860 млн рублей. Сразу отметим, что в результате проведенных преобразований в МВД осталось 20 управлений и самостоятельных отделов.

По результатам обсуждения этого письма и с учетом высказанных в ходе него предложений и замечаний 13 марта 1954 г. Президиум Верховного Совета СССР принял указ об образовании КГБ при Совете министров СССР (утвержден Верховным Советом СССР 26 апреля того же года). Сам текст указа был предельно лаконичен:

«Образовать Комитет государственной безопасности при Совете министров СССР».

Первым председателем КГБ был назначен генерал-полковник Иван Александрович Серов. Определяющую роль в этом назначении сыграла его совместная работа на Украине в 1939–1941 гг. и в последующие годы с секретарем ЦК КПСС Н.С. Хрущевым[34].

В принципе в подобном весьма распространенном «протекционизме» нет ничего однозначно отрицательного: руководитель хочет, и небезосновательно, опираться на хорошо известные ему по предыдущей совместной работе кадры. Проблема лишь в том, чтобы кандидат на высокий пост по своим профессиональным, деловым и личным качествам соответствовал предполагаемой должности. В этой связи представляется целесообразным кратко познакомить читателей с личностью первого председателя КГБ СССР[35].

Серов, бесспорно, обладавший некоторыми как организационными, так и административно-аппаратными способностями, быть может, даже талантами, исполнительностью, дисциплинированностью, не был обделен и чрезмерным самолюбием и самомнением.

При этом в действительности И.А. Серов был весьма далек от того образа «крутого профессионала», который пытался вызвать у читателей публикатор его дневников А.Е. Хинштейн. Подчеркнем, что, за исключением двух периодов – с 2 сентября 1939 г. по 17 апреля 1941 г. (нарком внутренних дел Украинской ССР), и с сентября 1944 г. по 22 апреля 1945 г. (уполномоченный НКВД СССР по 1-му Белорусскому фронту), он не имел непосредственного отношения к руководству оперативной деятельностью органов госбезопасности. В то же время, фактически выполняя с июля 1941 г. функции «генерала для особых поручений при наркоме внутренних дел», он приобрел значительный опыт командно-штабной работы и организации проведения «массовых операций».

В дальнейшем, оставаясь заместителем, а с 24 февраля 1947 г. – первым заместителем министра внутренних дел СССР Круглова, Серов до 11 марта 1953 г. не имел никакого отношения ни к органам госбезопасности, ни к оперативной работе.

Не касаясь личных качеств Серова, о грубости, резкости и своеволии которого имеется немало свидетельств, отметим только, что по формально-кадровым основаниям и соображениям он вполне подходил на эту должность. И в принципе не обманул ожиданий Хрущева по «перестройке» работы органов госбезопасности.

Отметим и еще одну деталь, которую и не скрывает в своих мемуарах И.А. Серов и которая имела самое непосредственное отношение к становлению КГБ при СМ СССР, судьбам некоторых его руководящих сотрудников, а также к рождению многочисленных мифов о Смерше, по сей день кочующих по страницам многих российских периодических изданий.

Может быть, вследствие пережитых унижений от В.С. Абакумова Серов крайне негативно и необъективно относился к военным контрразведчикам. На особые отделы фронтов, писал он, «были Абакумовым назначены малограмотные особисты, как в общеобразовательном плане… так и в военном ничего не знают… Раз они не могут организовать как следует работу по выявлению шпионов и диверсантов в частях и в тылу войск, то все это должны чем-то восполнить, чтобы «показать» видимость и работы и «свои успехи»[36]. Однако столь субъективное мнение опровергается архивными документами НКВД – КГБ СССР – ФСБ России.

Таким образом, сам Серов является автором первой послеправды[37] о Смерше. Этот неологизм означает стремление к формированию общественных настроений посредством распространения информации, оперирующей не фактами, а эмоциями человека, знакомящегося с ней. Сущность феномена послеправды заключается в том, что источнику (распространителю) информации «объективные факты менее важны, чем обращение к эмоциям и личным убеждениям ее получателей»[38]. Особенно широкое распространение механизм формирования послеправды получил в сфере массовой информации. То есть речь идет о целенаправленном манипулировании общественным мнением и настроениями различных социальных групп населения.

По сути дела мы имеем дело с известной ситуацией «двух правд», когда имеются две или большее количество версий исторического процесса, но для распространителя важно, чтобы была признана, усвоена его версия вне зависимости от того, насколько правдиво она отражает и трактует реальные факты, события. И в геополитическом соперничестве, и в информационном противоборстве каждая из участвующих в нем сторон стремится утвердить подлинность именно своего взгляда, своей трактовки исторического прошлого. Американский политолог Джозеф Най так охарактеризовал эту ситуацию: «В информационный век побеждает тот, чья история убедительнее, чья история способна привлечь людей».

В результате инициированной Серовым новой «чистки» кадров не скомпрометированными остались лишь три начальника фронтовых управлений контрразведки Смерш: Н.И. Железников, Д.И. Мельников[39] и П.И. Ивашутин.

Необъективность Серова по многим вопросам подтверждает и следующий пассаж из его мемуаров: «[По оперативной] работе взял заместителем Ивашутина, бывшего следователя по особо опасным делам округа с неоконченным высшим образованием. В оперативной работе не силен, в разведке совсем не кумекает»[40]. Генерал-лейтенант Петр Иванович Ивашутин был назначен заместителем председателя КГБ 7 июня 1954 г. Отметим, однако, что назначение заместителей и первых заместителей председателя КГБ являлось исключительной прерогативой ЦК КПСС. К тому же Ивашутин, как и Серов, был призван в органы НКВД в январе 1939 г., никогда не был «следователем по особо опасным делам», находясь на руководящих должностях в военной контрразведке. В частности, он возглавлял Управление контрразведки «Смерш» 3-го Украинского фронта (апрель 1943 – июнь 1945 гг.), управления контрразведки Южной группы войск (июль 1945 – август 1947 г.) и Группы советских оккупационных войск в Германии (ноябрь 1947 – ноябрь 1949 гг.), управление контрразведки Ленинградского военного округа, был министром госбезопасности Украинской ССР (сентябрь 1952 – июнь 1953 гг.), имел несравненно больший опыт контрразведывательной и разведывательной работы, нежели сам Серов. Также сразу отметим, что, будучи с января 1956 г. первым заместителем председателя КГБ при СМ СССР, П.И. Ивашутин курировал многие оперативные вопросы, включая и ПГУ, а нередко и исполнял обязанности председателя КГБ.

На приводимую характеристику, безусловно, повлияла личная неприязнь Серова к Ивашутину, который не только был в феврале 1963 г. представителем КГБ в комиссии ЦК КПСС по расследованию предательства сотрудника ГРУ О. Пеньковского, но и тот факт, что Петр Иванович сменил Серова на посту начальника ГРУ, став при этом не только самым многолетним (до июля 1987 г.), но и легендарным руководителем военной разведки СССР.

И именно П.И. Ивашутин в 1954–1955 гг. провел комплексный анализ сообщений советской разведки об агрессивных приготовлениях Германии к войне против СССР, с тем чтобы на основе полученных выводов совершенствовать информирование политического руководства СССР по военно-стратегическим вопросам[41].