скачать книгу бесплатно
– Добрый день, дамы и господа, – Лючано уловил короткий, едва заметный кивок в свой адрес, и все понял правильно. – Я рад участвовать в нынешнем ток-шоу. Главная прелесть кроется в том, что я понятия не имею, о чем вам хочется услышать. Поэтому всецело полагаюсь на нашего опытного ведущего…
– И правильно делаете! – перехватил Феликс инициативу. – Вы попали в точку: наше шоу тем и интересно, что никто из его участников заранее не знает, о чем пойдет речь. Этого не знаю даже я!
Акустические резонаторы поймали и усилили смех зала.
– Да-да, вы не ослышались! Полная импровизация от начала до конца. Никаких сценариев, «темников», заранее составленных вопросов. Итак, я осведомлен, что жизнь вас не баловала. Говорят, вы даже отсидели срок в тюрьме. Это правда?
– К сожалению, да.
– Вы были виновны?
– Нет. Меня оболгали. А суд не счел нужным вникать в детали.
– Вот! Вот оно! Друзья! Многие ли из нас испытали на себе черствость судей? Многим ли довелось побывать по ту сторону тюремных стен? Уверен, что нет! И сейчас мы получили шанс услышать об этом, так сказать, из первых уст. Но современная тюрьма – не варварские застенки! Новейшие системы защиты и наблюдения исключают не только возможность побега, но также и возможность насилия одних заключенных над другими. Квалифицированная охрана, сбалансированный рацион, сухие и чистые камеры, библиотека, новости по визору… Не курорт, но вполне цивилизованное место. Я прав, Лючано?
Вспомнились островные прелести Мей-Гиле. Адская сковорода песка. Личинки «гы» под кожей. Милые рыбки боро-оборо, обгладывающие человека до костей. Толстый Ува, крики пытуемых… Хотите правды? Из первых уст?
Будет вам правда.
– Тюрьма, Феликс, всегда остается тюрьмой. Наверное, где-то и существуют такие «санатории», как вы описали. Но я сидел на Кемчуге. Под палящим солнцем, под тропическими ливнями. В компании местных каннибалов, которые спят и видят, как бы сожрать тебя на ужин.
– Позвольте! А охрана?
– Охрана с удовольствием примет участие в пиршестве. А потом сыграет с сидельцами в «чики-чики» на твои передние зубы. Из зубов выходят чудесные украшения, из зубов и фаланг пальцев. Особенно в ходу зубы людей, предварительно подвергшихся насилию. Это связано с тамошними верованиями. В связи с этим хочу вспомнить…
Он с удивлением отметил, что сгущает краски. Однако остановиться уже не мог. В горле словно повернули знакомый вентиль, поток слов захлестнул студию. Ну и ладно! Это не суд, а мы не клялись говорить правду, одну правду, и ничего, кроме правды! Шоу? – значит, шоу! Ловите сто парсеков лапши на уши!
Продолжая окучивать аудиторию, Лючано мельком скосил глаз на контрольный визор камеры, направленной в зал. Его не просто слушали – внимали, раскрыв рты. У женщин в глазах блестели слезы. Мужчины сморкались и хмурили брови.
Ему сочувствовали!
– …Да, вы прошли через настоящий ад. Мы восхищаемся вами!
– Браво, Лючано! – в едином порыве взревел зал.
– Однако, признайтесь, ваша участь была не столь ужасной, как вы описываете. Вы отбывали наказание в режиме сотрудничества, сперва подручным тюремного экзекутора, а там – и в качестве младшего экзекутора. Наверняка вы находились в более выигрышном положении, чем большинство заключенных. Кроме того, вам вдвое скостили срок. Верно?
«Согласиться с тем, что жизнь младшего экзекутора в Мей-Гиле не такой уж кромешный мрак и ужас? Что в тюремном периоде бытия Лючано Борготты кто-то способен найти искорку света. Отдушину, подарок судьбы?»
Никогда!
– И снова вынужден спорить с вами, дорогой Феликс!
Лючано вцепился обеими руками в воротник рубашки. Он задыхался. Казалось, невидимый ошейник душит его.
– Вы знаете, что это такое: причинять боль? Не по собственному желанию, не получая извращенного удовольствия от чужих мук, а по долгу службы? Оплачивая послабления и льготы? Лучше бы пытали меня самого! Полный срок в колонии стандарт-режима – праздник в сравнении…
Он увлекся, возводя правду в квадрат и в куб. Он делился с публикой наболевшим, выстраданным, черным осадком на дне сердца. Он давно забыл, что находится в студии, что перед ним – специально подобранная аудитория, а напротив – профессионал-ведущий. Тарталья изливал душу, добираясь до мрачнейших ее закоулков.
Спрятанные в шкафу скелеты выволакивались на свет.
– А теперь – вопросы из зала. Да, прошу вас!
– Скажите, изменилась ли ваша жизнь после освобождения?
– О-о, вы затронули больную тему, леди! Любимое искусство, дело, которому я посвятил свои лучшие годы, оказалось запретным для меня! Навсегда! Экзекутирование не прошло даром – пытая других, я искалечил себя…
Полтора часа пролетели вихрем. Он разливался траурным соловьем на собственной могиле, пел вдохновенный реквием загубленным мечтам – и опомнился лишь в объятиях ведущего. Феликс сердечно благодарил его за прекрасное и познавательное выступление, ясно давая понять: шоу закончилось. Зрители были не прочь продолжить разговор, но ведущий увлек гостя из студии, легко оторвавшись от возбужденной толпы.
Вскоре они оказались в знакомой уборной.
На сей раз гример не стал прибегать к особым ухищрениям. Миг, и лишняя выразительность оставила лицо Тартальи. В волосах насмешливо потрескивали статические разряды.
– Отличное шоу! Надеюсь, вы у нас не в последний раз?
– Пригласите – приду.
Лючано с вымученной улыбкой развел руками. В голове шумело, по телу разливалась приятная усталость. Он чувствовал покой и опустошение, как после ответственной, хорошо выполненной работы.
«Работы? – с сомнением уточнил маэстро Карл. – Скорее после бурной попойки…»
– Марий вас проводит. Кстати, в холле вас ожидают. Дама.
Феликс подмигнул с хитрецой прожженного ловеласа.
– Дама? – вяло удивился Лючано.
V
– Любите дичь? Рекомендую: свистельга в меду, с каперсами и овощной запеканкой. Фирменное блюдо шеф-повара. Трех человек повесили на заднем дворе за попытку вынюхать рецепт. К птице закажем бутылочку розового «Алонсо», со льда. Или возьмем молодое «Бренжу»?
– Всецело полагаюсь на ваш вкус, Юлия.
– Ценю мужчин, которые не корчат из себя знатоков всего на свете. Редкий вид, вымирающий. Пожалуй, остановимся на «Алонсо». Молодое вино слишком быстро бьет в голову. Ну а я, дабы не нарушать гармонию, возьму грудку камышовой цесарки…
Лючано кивал, очарован и потрясен.
Дамой, ждавшей его в холле студии, оказалась Юлия. Стерва-Юлия, пиратка-Юлия, ледышка-Юлия, сама роскошь и обаяние. Жгучая брюнетка, как и Николетта Швармс, в отличии от пьяненькой и вульгарной гладиаторши она сделала бы честь любому дамскому журналу, снявшись для обложки. Ошалев от неожиданности, Лючано не заметил, как оказался внутри легкой серебристой капли аэромоба, рядом с помпилианкой, на заднем сиденьи. Управлял машиной не раб, а свободный, тоже помпилианец. Пять минут болтовни о пустяках – и вот они уже воркуют на терассе уютного ресторанчика, название которого мигом выветрилось из головы.
«Осторожней, дружок, – предупредил еле слышный Гишер. – Бабы, они…»
– Я польщен вашим вниманием, Юлия. Но не склонен заблуждаться насчет своей скромной персоны. Способен ли я всерьез увлечь вас? – нет, и еще раз нет. Я теряюсь в догадках. Статус семилибертуса является чем-то особенным? Притягательным? Возбуждающим?
Юлия залилась смехом.
– Если бы вы знали, насколько близки к истине! Семилибертусы действительно притягивают нас, уроженцев Помпилии. Я бы сказала, что дело доходит до патологии. Тем не менее, не надейтесь – я разыскала вас по другой причине.
– Мы настолько притягательны, – не удержался Лючано, – что стоит мне зайти в кафе, как вокруг завязывается драка?!
Он вспомнил ужин в «Requies curarum», и с опаской огляделся:
«Не намечается ли побоище и здесь?»
– Даже так? – брови Юлии взлетели на лоб. – Расскажите, умоляю!
– Курьезная история! Сижу вчера, кушаю салат «Цезарь», никого не трогаю. У стойки ваш декурион пиво с «Егерской» хлещет. На меня уставился, словно я ему кучу денег должен. А нотариусы хохочут: «Братца встретил, десятинщик?» Он озверел, и давай их полоскать…
– Вы в курсе, – внезапно перебила его Юлия, – как строится механизм подчинения в помпилианской армии?
– Ну… Как везде, должно быть. Генералы, офицеры, солдаты…
– Это система. А я говорила о механизме подчинения. Он строится не просто на званиях, уставах и приказах. Он строится на наших расовых особенностях. Подписывая контракт на воинскую службу, солдат или офицер отказывается от толики личной свободы. Становится частичным рабом своего командира. Фактически – семилибертусом. Добровольно. Это не совсем адекватно вашему статусу: вы – инорасец, с другой физиологией… Но близко, очень близко.
В ушах женщины колыхались бриллианты. Серьги на длинных цепочках из белого золота. Их блеск завораживал. Негипнабелен, как невропаст, Тарталья хотел и не мог оторвать взгляд от украшений. Розовые, изящные мочки ушей. Колючие звезды странной огранки. Витые цепочки с почти неразличимыми звеньями.
Цепочки.
Цепи.
Ошейники.
– Младшие чины теряют, как правило, до десяти процентов свободы. Отсюда и оскорбительное прозвище: «десятинщики». Офицеры – от семи до трех, в зависимости от звания. Это обеспечивает куда лучшее взаимодействие подразделений на всех уровнях, чем при обычном подчинении. Но больно бьет по самолюбию и гордости наших граждан. Правительство платит военным очень высокое жалованье. Выйдя в отставку, они получают ряд льгот и привилегий. Империя вынуждена компенсировать унижение, которому военнослужащий подвергается, жертвуя частью личной свободы. Вы слабо представляете, что значит для помпилианца – уподобиться рабу. Даже в ничтожной степени.
«Проклятье! Гай Октавиан Тумидус, надменный гард-легат, кавалер ордена Цепи и малый триумфатор! Когда мы торговались с ним на Китте, он… он уже!.. клянусь черной дырой! – я, свободный, вел переговоры с частичным рабом…»
Мир рушился в тартарары.
Представить, что легат Тумидус, оформляя заказ на услуги невропаста, был несвободен, означало сойти с ума. На пять, на три процента, на дамский ноготь! – добровольно, подчиняясь армейскому контракту…
«А ведь ты освободил его, малыш», – сказал маэстро Карл.
«Я?!»
«Ты. Из-за кого он был вынужден уйти в отставку?»
– В ситуации, описанной вами, даже трезвый помпилианец утратит контроль. Могу вас успокоить: вам лично ничего не угрожало. Декурион бы вас и пальцем не тронул.
– Он и не тронул…
Принесли заказ. Сразу стало ясно, почему Юлия не заказала салатов, закусок или десертов. Порции здесь были по-варварски огромны. Дичь с золотистой корочкой смотрелась восхитительно; тонкий аромат будоражил ноздри и возбуждал аппетит.
– О-о-о! – не слишком внятно выразился Лючано, пробуя кусочек птицы.
Помпилианка улыбнулась в ответ: мол, я зря не порекомендую!
– Юлия, вы – добрая фея! Я уже влюбился в местную кухню. Можно сказать, «с первого укуса».
– Только в кухню?
– Смеет ли скромный семилибертус говорить о большем?
– Скромному семилибертусу у нас позволено очень многое. Как балованному ребенку, любимцу семьи, тирану и капризуле. Свободный человек за такие шутки давно получил бы вызов на дуэль.
– Дуэль! Дуэль Гая с Титом! Гай настаивал на армейском механизме подчинения. Тит с наемниками были против, считая это унизительным. Теперь я знаю: почему.
В пяти метрах от их столика, плавая в круглом аквариуме, жирные рыбы разевали рты. Плямкали скользкими губами, комментируя чужой разговор. На самом деле эти карпы и лини, разумеется, ждали выбора клиентов ресторана, а после – гибели на раскаленной сковороде. Но казалось: в аквариуме собрался ученый совет, решая вопросы жизни и смерти.
– В итоге действия по сбору «ботвы» оказались плохо согласованы. Экспедиция понесла потери. Плюс ранение, необходимость спасать меня, своего раба…
– Вы быстро схватываете. Но вам дуэль не грозит. Пользуйтесь: кроме Гая, на вас фактически нет никакой управы. Если, конечно, вы не рискнете грубо нарушить закон.
– Например?
– Ограбите кого-нибудь. Изнасилуете. Убьете, – в голосе помпилианки самый внимательный слушатель не уловил бы и тени иронии. – Впрочем, насколько я вас знаю, вы на это не пойдете.
– И насколько же вы меня знаете?
Он подлил вина в бокал дамы, опередив движение Юлии. Семилибертусу позволено многое, но хороших манер еще никто не отменял.
«Она вскружила тебе голову, малыш. Будь начеку!»
– В достаточной степени, Борготта. – Юлия изящно вытерла рот салфеткой. – Думаете, к чему весь этот ужин? Я покупаю вас. Подкупаю, если угодно. Я курирую ряд лабораторий, где проводятся исследования аномальных возможностей психики и физиологии. В связи с этим…
– Спасибо за откровенность, фея. Ценю. Вам понадобилась лабораторная крыса? И вы готовы накормить крысу дичью, напоить вином…
Он вовремя остановился.
Не хватало еще хамить, пользуясь безнаказанностью статуса!
– Крыс мне хватает, – дама ни капельки не обиделась. – Мне не хватает опыта общения с артистами. Надо было сперва польстить вам, воспеть хвалу вашему могучему таланту… Потом расплакаться у вас на плече. Сказать, что без Лючано Борготты мир рухнет, а мои лаборатории разорятся. И вы прибежали бы ко мне сами – пешком через всю Галактику. Или я взяла бы вас у Гая в аренду. Дать обязательство, что вам не будет причинен вред – и Гай с радостью избавится от обузы. Верите?
– Верю.
Юлия говорила правду. Желай она любой ценой заполучить «крысу» для опытов – уже бы заполучила. Помпилианцы – мастера находить лазейки в законах.
– Я заинтересована в добровольном сотрудничестве. Мне нужны помощники, а не их тела в виде расходного материала. Я предлагаю вам контракт. В театре вы за всю жизнь столько не заработаете. Тем более, что и театр-то не ваш, а графа Мальцова.
– Контракт? «Десятинщиком»?
– Нет. Обычный контракт. Без ограничения свободы. Впрочем, любой контракт ограничивает свободу подписавшего. Не так ли?
– Но я… Я – собственность Гая!
– Об этом мы поговорим в другой раз. Есть варианты. Ну что, сумела я вас заинтересовать?
– Сумели, – честно признался Лючано.
– Тогда завтра жду вас в гости. Вот адрес – я сняла дом неподалеку. Имейте в виду, вас ожидает приятный сюрприз!