скачать книгу бесплатно
Некоторое время ехали молча. Янник отвлекся на дела отряда, а Адель было о чем подумать. Лесная дорога скоро закончилась и отряд выехал на старую дорогу, издавна служившую границей между поместьями.
– Вот, госпожа, не стоит вам быть узнанной. – Янник протянул Адель просторный, но довольно простой плащ. – Приказ Его Милости.
Поблагодарив, Адель накинула на плечи плащ, так похожий на тот, что остался лежать где-то в лесу, измазанный в крови разбойника. Оглядев себя, девочка покачала головой. Новое зеленое платье с красивой вышивкой по подолу и простое, до добротное седло никак не вязались с плащом служанки.
– Уж извините, госпожа, – улыбнулся воин, – но лошадку придется оставить. Она, хоть и неказиста, но приметна. Новую лошадь в тихой околице не заметить сложно. Но вы не переживайте, подвезем поближе к замку, сильно ножки трудить не придется.
«Ножки» ныли еще после вчерашнего, но Адель только молча кивнула. Она не совсем понимала, что задумал барон Норберт, но во многом соглашалась с его людьми. Ни капитан Альфред, ни этот Янник не выглядели новичками. Уж наверное, знают, что советуют.
Адель еще раз оглядела отряд. И заметила то, что в первый момент не бросилось в глаза: никто из мужчин не был одет в цвета барона Норберта. Разноцветные плащи, разномастные камзолы. И не подумаешь, что идет хорошо сработавшийся военный отряд. Два небогатых купца сговорились поделить затраты на охрану. И набрали в ближайшем городе несколько наемников из бывших солдат. Чудеса, да и только.
Вскоре Адель начала узнавать знакомые места. На развилке, где от каменной дороги ответвлялась натоптанная тропинка, Янник придержал коней.
– Вот, госпожа, вам сюда. До замка тут совсем недалеко. На всякий случай, идите одна, ребята за вами присмотрят со стороны. Творец с вами, госпожа!
– И с вами всеми, Янник!
Адель ответила привычно, надвинула капюшон плаща поглубже и поспешила по тропинке. Шел ли за ней кто-нибудь из охраны, она не присматривалась. Быстро пробежав краем деревни, девочка поспешила влиться в потом людей, снующих в замок и обратно. Кто-то уже возвращался, отдав на кухню молоко, масло или свежезабитую птицу. Кто-то только шел туда. Не вся прислуга жила в замке. Не все работы начинались с рассветом.
Добежав уже почти до замка, Адель оглянулась, пытаясь найти подходящую группку женщин, чтобы постараться незаметно влиться в нее. Но стражник на «хозяйственных» воротах уже успел присмотреться к необычной служанке и негромко позвал ее.
– Скорее, госпожа Адель, пока госпожа баронин не видит!
Адель вздрогнула от неожиданности. Но выбирать не приходилось, внутрь замка надо было попасть так и так. Благодарно кивнув догадливому стражнику, девочка подобрала плащ и юбки и мышкой шмыгнула в проем. Быстро перебежала через двор и уже от крыльца оглянулась на двух крестьянок, несущих в замок корзины со свежей зеленью.
Мысль спрятаться под плащом служанки уже не казалась Адель такой умной. Женщины ради теплого летнего дня вообще оставили плащи дома. Никто из них не прятался под капюшоном, даже белые чепчики были сдвинуты на затылок, открывая румяные лица и непослушные локоны.
Вздохнув, Адель приготовилась к домашнему скандалу. Одна надежда оставалась на то, что письмо барона Норберта как-то смягчит грозную бабушку. О том, что скажет дед, Адель вообще старалась не думать.
Баронин Адельхайд, как и ожидалось, обнаружилась в зале. Несмотря на ранее время (солнце только-только встало), баронин уже разбиралась с хозяйственными делами.
– А, фройлян баронесса, доброе утро! – Холодно поздоровалась бабушка с внучкой. – Пройдемте, дорогая моя, ко мне в кабинет. Нам есть о чем побеседовать.
– Да, бабушка. – Покорно согласилась Адель, покрепче прижимая к груди заветную сумку.
Едва дверь комнаты закрылась за дамами, как баронин обернулась и со всего размаху отвесила внучке звонкую пощечину.
– Ну, рассказывай, где гуляла? – Строго спросила она. Но не успела девочка открыть рот, как бабушка повторила пощечину. – Лучше ничего не говори! По тряпкам вижу, что не с конюхом! Я ночами не сплю, перешиваю платья твоей покойной матери, а ты себе новые платья в трактире зарабатываешь?
Баронин снова занесла руку, но Адель, испуганно прикрывшись сумкой, закричала: «Хватит, бабушка! Хватит!». Вместо пощечины тяжелая бабушкина рука вцепилась в длинные рыжие волосы. Не вытерпев такого обращения, Адель кошкой вцепилась в бабушкину руку, оставляя на сухой старческой кожи длинные кровавые царапины.
– Если бы я знала, что вы такие, я бы лучше осталась там, в замке барона Норберта! – Закричала девочка сквозь слезы. Свалившегося на нее за последние дни оказалось слишком много для хрупких детских плеч. – Если бы я знала, что вы – такая! – Повторила девочка. – Я бы ни за что не вернулась домой. И пусть бы вы с дедом сдохли от голода в этих развалинах! Для деда меня, словно не существует. Я думала, в этом доме хоть кто-то – на моей стороне, но вы тоже слепы, словно старая кротиха! Порядочность! Честь! Да вы даже не знаете, что означают эти слова!
Высказавшись, Адель изо всех сил швырнула в ошалевшую бабушку сумкой и выскочила из комнаты, гулко хлопнув дверью. Опасаясь, что за ней могут послать слуг, она вихрем пронеслась через замок, пугая своим видом встречных горничных. Лицо горело. Спутанная коса болталась за спиной. Плащ остался где-то на полу, слетев по дороге с девичьих плеч.
Выскочив за ворота, Адель побежала в ту сторону, где, как ей казалось, должен был находиться замок барона Норберта. «Лучше жить с жабой, чем с такой родней!» – зло повторяла про себя девочка. Райнер, по крайней мере, хоть немного пытался ее понять.
Адель бежала по лесу, спотыкаясь о корни и лежащие на земле ветки, а заветной границы все не было и не было. Девочка даже не заметила, что впопыхах побежала напрямую от ворот, не в том направлении, что в прошлый раз. И только когда при переходе через, казалось, высохший ручей нога по колено угодила в мокрую грязь, Адель опомнилась. Ведь в прошлый раз на пути не были ни этого овражка, ни ручья.
Выбравшись наверх, девочка с досадой оглядела испорченное в грязи новое платье. «Надо успокоиться» – сказала она себе. Успокоиться, осмотреться, выбрать правильное направление и до заката успеть вернуться в проклятый замок – таков был ее план. Но сколько Адель ни осматривалась, она не видела ничего, кроме высоких деревьев. Даже солнца не было видно за кронами, чтобы понять, как долго она бежала и как далеко могла убежать.
Вспомнив, что замковые ворота выходили на восток, Адель посчитала, что именно на восток от замка она все время и бежала. А если замок барона Норберта находился напротив Северной башни, то ей сейчас надо сворачивать к северу.
Когда ноги от усталости стали, словно каменные, Адель пришлось признать, что она окончательно заблудилась. Она не нашла ни только замка, но даже и границы. А та, если вспомнить карты, которые ей показывал Вилли, огибала поместье по широкой дуге Черный лес, по имени которого и было названо Чернолесье. Только в ту сторону лес и тянулся сплошным полотном, переходя за дорогой в Зеленый лес. С других сторон знаменитые баронские леса то и дело перемежались полями и полянами-сенокосами.
Адель решила просто идти вперед в надежде, что раз уж она ошиблась стороной, то рано или поздно набредет на одну из таких полян. А, вместе с ней, и на дрогу, ведущую к селению. А если не ошиблась, то рано или поздно выйдет к границе. Что она будет делать потом, девочка представляла смутно. Сейчас было главное – выбраться из леса.
***
Пока Адель пыталась отыскать дорогу среди нехоженого подлеска, в замке разразилась настоящая буря. Не дождавшись с повинной строптивой внучки. Баронин Адельхайд послала за ней горничную. Та, заикаясь и пряча глаза, доложила, что молодой госпожи в замке нет. Слуги видели, как она выбегала за ворота около часа тому назад. Фло самолично расспросила всех стражников, но никто из них не видел, чтобы госпожа возвращалась.
Поняв, что скрыть случившееся в надежде, что как-нибудь само сладится, не получится, госпожа баронин пошла к мужу. Краснея и бледнея, рассказывала Ее Милость о том, что с внучкой в последнее время стало твориться что-то неладное. Покладистая, прилежная девочка вдруг начала забивать себе голову совершенно непотребными вещами, а потом и вовсе сбежала из дома. Как предполагала госпожа баронин, на праздничные гулянья.
Рассказала баронин Адеьхайд и о том, что дождавшись утром внучку, она хотела примерно наказать ослушницу. Но не сдержалась, увидев на девочке непонятно откуда взявшееся новое платье из дорогой шерсти. В иное время баронин не удержалась бы напомнить мужу, что не раз говорила ему о необходимости устраивать судьбу Адели. Но то – в иное время. Сейчас же ей оставалось только молча слушать упреки барона о том, что она «распустила девку».
Баронин Адельхайд только поджимала сухие губы и молча слушала мужнины упреки. Крыть было нечем: что-то она и правда упустила. Адель всегда казалась ей спокойной девочкой, которая понимала свое положение и была вполне им довольна. И уж чего госпожа баронин точно не ожидала, так это того, что девочка вдруг взбрыкнет и начнет показывать характер.
Впрочем, кое-какая польза была и от въедливости старого барона. Выслушав что и как, он пожелал лично осмотреть сумку, которую Адель принесла с собой. Во избежание лишних разговоров (которых и так уже будет предостаточно), сумку решили осматривать в кабинете баронин, где госпожа Адельхайд обычно занималась хозяйственными делами. И где они недавно поссорились с Адель.
Сумка оказалась довольно обычной, простого, но добротного полотна. Такой вполне мог пользоваться и крепкий крестьянин, и небогатый рыцарь. А вот в сумке… В сумке оказали вещи, в которых девочку видели в замке вчера вечером. Все было отстирано и аккуратно свернуто. Что за умелицы смогли все сделать за одну короткую ночь – оставалось тайной. Кроме того, из сумки выпал кожаный кошель, сыто звякнувший содержимым. Барон поднял кошель и потряс его, взвешивая в руке и прислушиваясь к звону. На медь было не похоже.
Старый Хуберт хотел уже было открыть кошель, когда взгляд его зацепился за герб. Три зеленых дуба на серебряном фоне – старинный герб проклятого рода. Герб и титул рода, который короли зачем-то отказывались ни признавать вымершим, ни передавать владения другим представителям рода.
Еще раз внимательно рассмотрев кошель (тот выглядел довольно новым, но не новехоньким, сделанным специально для этого случая), барон ухватился за письмо, выпавшее из сумки вместе с остальными вещами. Сложенный конвертом лист был запечатан печатью с тем самым гербом. Молча покачав головой, старый барон протянул кошель и письмо жене.
– Ты знаешь этот герб?
– Вроде, знакомое что-то. – Сказала она, с прищуром разглядывая тонкую работу вышивальщицы. Наметанный взгляд отметил также оленью кожу отличной выделки и дорогие нитки. – Но вот никак не могу вспомнить.
– Ну да, – вспомнил барон, – ты же не из наших краев. Слыхала что-нибудь про проклятый замок?
– Ах! – Кошель выпал из враз ослабевших рук и звонко плюхнулся на пол. – Спаси и сохрани Творец! Не с нечистым же она связалась?! Как?! Да и зачем?! Что же теперь будет?
– Ты погоди кудахтать! – Прикрикнул на жену барон Хуберт. – Дай подумать. А лучше, пойди прочь. Распорядись, чтобы мне в библиотеку подали доброго вина и мою трубку! Мне надо подумать.
– А Адель? – Заикнулась было баронин. И тут же сникла под тяжелым взглядом мужа.
– Об Адель тебе раньше надо было думать. Была бы умнее, сейчас бы мы из первых уст знали, в чем дело и чем оно нам грозит. А так, не можешь помочь, так хоть не мешай думать.
Барон немного лукавил. Ему надо было не подумать, а кое-что найти. Если верить семейным преданиям, когда-то, давным-давно, бароны из Чернолесья крепко дружили с соседями из Зеленого Леса. Вместе кутили, вместе выходили на битву по приказу короля. Охотно роднились, в бою прикрывали друг другу спины. И, в случае поражения, давали отпор любому, кто смел позариться на наследство соседских сирот. Дружба эта длилась не одно поколение, а потом случилось проклятие.
Деда барон помнил плохо. Тот умер, когда ему, младшем из внуков, было лет шесть или семь. Но он помнил, что дед завещал каждый год в определенное время вывозить на границу Зеленого Леса две подводы с зерном. Дед, вроде, сам так и поступал. Отец некоторое время следовал ему, но потом через Чернолесье и ближние земли волной прошел мор.
Говорили, что его принесли возвращающиеся с войны солдаты. Но иные, и отец был среди них, усмотрели в нем наказание за помощь пособникам нечистого и запретил оставлять подношения. Заодно, и две лишние подводы зерна каждый год можно было отправить на торг.
Но это все барон помнил смутно. Его, младшего сына, тогда больше занимали воинские искусства. Это потом он, Хуберт, вдруг оказался единственным наследником баронства. И единственной надеждой отца.
Барон вспоминал старые времена, пока спешил в библиотеку. Старые кости болели, утром приходилось все дольше и дольше двигаться, пока суставы начинали наконец-то гнуться, как положено. Каменные лестницы, построенные так, чтобы на них было удобно отбиваться от врага, все меньше располагали к прогулкам по замку. Наконец-то цель была достигнута. Расторопные слуги уже ждали господина, доставив все, что велела хозяйка.
Впрочем, барону Хуберту не понадобилось много времени. Он едва успел толком раскурить трубку, как завещание деда – Хуберта Неукротимого (которого добрые приятели и старые враги называли просто Одноглазым) – лежало перед ним на столе. Вместе с хозяйственными книгами. Несколько раз перечитав страницы, посвященные упомянутым ранее телегам, барон хмыкнул, закрывая фолианты. Жаль, что отец в свое время не потрудился перечитать все это лишний раз.
Отложив трубку, старый барон взломал печать на письме. На дубовую поверхность стола выпал медальон с небольшим камнем. Оправленный в серебро кабошон тускло поблескивал на свету. «В память о твоем добром друге Хуберте, значит…» – Пробормотал барон задумчиво. «Значит, недаром дед тебя нашим хлебом кормил, недаром. Эх, отец…»
Еще раз перечитав письмо, барон бережно спрятал медальон в шкатулку для важных бумаг. Туда же положил письмо и кошель. Подумав, вытянул из замка ключ, который не доставал, наверное, уже лет пять (важных бумаг в последние годы становилось все меньше, а прислуга и так была вся из своих), и повозившись немного, повесил на цепочку, рядом со знаком Творца.
После этого велел трубить тревогу по замковому гарнизону. На поиски пропавшей баронессы вышли солдаты, егеря, конюхи, а также почти все обитатели ближайшего хутора. По версии, озвученной бароном, девочка побежала в лес, искать любимое колечко. Она потеряла его, гуляя с утра по окрестностям.
Если кто и вспомнил, что в этом замке давно уже не носила колец даже сама баронин, куда уж маленькой баронессе, то мудро промолчал. Рука у барона, хотя и гнулась с трудом, тяжелый кнут все еще держала крепко. И если уж пообещал, что особо болтливым лично спустит шкуру от языка до пят, словно у него недалеко разойдется с делом.
***
Баронессу Адель нашли ближе к вечеру. Походе, девочка не там свернула с тропы, ведущей на хутор, и потом долго бродила кругами вокруг замка. По пути она ухитрилась влезть в какую-то бочажку, изрядно промочив и ноги, и подол платья. Заплаканную и смертельно уставшую девочку нашли собаки, которым егеря дали понюхать любимые перчатки баронессы.
Завернув находку в свой плащ, старший егерь отдал приказ обыскать окрестности, не найдутся ли поблизости чужие следы. А сам повез баронессу в замок. Там над ней тут же захлопотали баронин с верной Фло. Об утренних распрях никто не вспоминал, было не до того. А к вечеру у Адель началась горячка.
Весь замок стоял вверх дном. Вилли, который с самого рождения едва ли не впервые оказался на вторых ролях, покорно скучал в своей комнате. Дед сутками просиживал в библиотеке, закопавшись в пыльных исторических фолиантах. Что он искал, он не говорил никому. Только снова и снова посылал слугу доставать с лестницы новые книги.
Время от времени барон Хуберт застывал в задумчивости, положив руку на шкатулку с бумагами. Но, подумав некоторое время, видно, так и не мог принять какое-то решение. В конце концов, он оставил замок на встревоженную баронин и, велев нагрузить телегу всяким добром и припасом на три дня, отправился в ближайшую орденскую обитель.
Что хотел найти там барон, он не сказал даже брату-библиотекарю. Только упорно что-то искал в хрониках сто-двухсотлетней давности. Весь день и всю ночь напролет. Пока не уехал довольный, щедро отблагодарив братьев. Отец-настоятель благодарил в ответ, приглашая заезжать в любое время. Но, на всякий случай, после отъезда барона велел брату-библиотекарю составить список фолиантов, которые заказывал Его Милость. Мало ли, вдруг пригодится. К его огорчению, список ничего не прояснил.
Барон интересовался исключительно хроникой местной округи. На всякий случай, брат-библиотекарь получил задание перечитать фолианты и выписать все подозрительные события. Но ближе к разгадке это храмовников не подвинуло. Осталось только пожать плечами и согласиться, что даже владетельные господа иногда бывают с причудами.
Барон же, приехав домой, решительно прошел в библиотеку. Суставы нещадно болели, растревоженные дальней дорогой, но двигались исправно. И это заставляло Его Милость скрипеть зубами, но гордо расправлять плечи. А он еще ругался на лекаря, советовавшего ему побольше шевелиться! На ходу отмахнувшись от выскочившей на шум жены, барон Хуберт схватил со стола шкатулку и поспешил в комнату к внуку. «В конце концов,» – ворчал он на ходу, – «Так не бывает, чтобы настоящие пособники тьмы за двести лет никому толком не нагадили. А, значит, ничего плохого они нам не сделают»
Войдя в комнату Вилли, барон Хуберт застал внука за чтением.
– Все читаешь? – Спросил он ворчливо.
– А что еще остается делать? – Грустно ответил подросток. – Как там Адель?
– Вроде, лучше. – Пожал плечами дед. – Бабушка при ней. А для тебя, посмотри, что у меня есть.
Дед достал медальон и осторожно надел внуку на шею.
– Это из обители, да? Какая-то святыня? – Заинтересовался мальчик, увлеченно разглядывая обновку.
– Нет, не из обители. – Дед склонился к самому уху Вилфреда и доверительно зашептал. – Это подарок от одного очень старого друга. И будет лучше, если как можно меньше людей будет о нем знать. Даже бабушке не говори, я сам расскажу, что можно.
– Хорошо. А зачем он мне? – Глаза мальчика засияли любопытством. Как всегда бывает у подростков, когда в деле запахнет какой-то тайной.
– Увидишь. – Дед отошел на шаг от кресла и приказал. – Вставай!
– Но я же…
– Ты – рыцарь. Ты – воин! Если командир прикажет, ты должен встать, даже полумертвым! Вставай!
Подчиняясь властному тону, мальчик встал и, не отрываясь взглядом от выцветших дедовых глаз, сделал несколько шагов.
– Я… Могу ходить?
Мальчик с надеждой смотрел на деда. Эта надежда постепенно сменялась ужасом при виде того, как старый барон побледнел и, схватившись за грудь, начал сползать с кресла на пол. Вилли бросился к деду, но непривычные к такой работе ноги подвели. Несколько раз попытавшись встать, мальчик сумел подняться на четвереньки. Так он смог доползти до двери. Держась за стену, он встал и открыл дверь в коридор. После этого ноги окончательно отказались его держать и Вилли, сидя на пороге комнаты, изо всех сил закричал: «Ба-абушка! Ня-аня! Кто-нибудь! Помогите! Деду плохо!»
На крик начали сбегаться слуги. В комнате открыли окно, на бароне рванули ворот рубахи, чтобы легче дышалось. Баронин Адельхайд, оставив внучку на попечение сиделки, уже бежала по лестнице со своими лекарскими баночками и скляночками. Правда, барон Хуберт пришел в себя раньше.
– Фу-у! Уберите от меня эту гадость! – Скривился он, слабой рукой отодвигая резко пахнущее мятой и валерианой зелье. – Дай чего-нибудь покрепче!
– Хуберт! – Осуждающе покачала головой госпожа баронин. Но слуга уже подчинился господину.
– Есть повод, Адельхайд. – Отхлебнув приличный глоток, барон, к ужасу супруги, утерся рукавом. И добавил, уже обращаясь к внуку. – Вилли, мальчик мой, иди сюда!
Видя колебания внука барон добавил: «Ну, вставай же, давай! Не годиться будущему барону сидеть на полу, словно сопливому мальчишке». К изумлению баронин Адельхайд, мальчик осторожно, опираясь на стену, встал. А потом сделал несколько неуверенных шагов и пересек комнату, попав в объятия бабушки.
– Чудо Творцово! – Со слезами на глазах воскликнула госпожа баронин.
Присутствующие в комнате слуги истово зашептали молитвы. Старый барон не сказал ничего, только жестом подозвал слугу, чтобы тот помог ему встать. Снова усевшись в кресло, барон махнул слугам рукой: «Хватит! Тут вам не капелла. Хотите помолиться, управляющий откроет. Скажите, я велел. А теперь – хушь!»
Дождавшись, пока слуги оставят господ одних, барон Хуберт повернулся к внуку.
– Вилли, сынок, ты тоже пока присядь. Кто его знает, как эта штука работает? Не перетрудись с непривычки.
– Какая штука? – тут же вскинулась баронин Адельхайд.
– А это ты у внучки своей спроси, когда очнется. – Отмахнулся от жены барон. – И, заодно, спроси, как она уговорила соседа поделиться. Хоть ты меня тут режь, не верю я, что он через столько лет вдруг вспомнил о старой дружбе. Тем более, если мы сами о ней давно забыли.
– Что за сосед хоть? – насторожилась баронин.
– Эх, женщины! – пренебрежительно махнул рукой барон, снова отхлебывая «лекарства». – Учись, Вилфред, как не надо вести дела! Узнать бы сначала, что к чему да почему, потом – подумать. А уже потом – сказать. Так нет же, бабушка твоя, как и все женщины на свете, сперва скажет, а потом подумает. А потом еще обижаются, что их место – у камина с рукоделием.
– Тебе, Твоя Милость, я смотрю, совсем сегодня удержу нет. – Осуждающе покачала головой баронин Адельхайд. – Пойду я лучше к Адели. Неспокойно мне что-то. Слишком уж долго она…
– Ничего твоей Адели не станется. – Проворчал барон, но голос его звучал не очень уверенно. – Отлежится и встанет. Тоже мне, неженка! Раньше жены мужьям по десятку наследников рожали, и ничего. А эта ноги промочила, и три дня в горячке мечется! А ты еще говорила: «Приданое! Замуж!» – Барон снова с упреком взглянул на жену. – Кому такая неженка нужна?
– С хорошим приданым? Да хоть бы кому! – Вздернула подбородок баронин. – А если будет и дальше по лесам шастать, то никакого приданого не хватит.
– Смотреть за ребенком лучше надо было. А теперь – поздно кудахтать. – Отрезал барон, тем самым прекращая дальнейшие споры.
***
Адель очнулась и долго лежала, вглядываясь в полумрак комнаты. Комната была не ее, другая. И она не могла вспомнить, как очутилась в этой комнате. И потому не могла сказать, это закатные или рассветные лучи окрашивали белые простыни в розовый цвет?
– Фло? – Удивилась девочка, увидев в углу бабушкину личную горничную. – А ты что здесь делаешь?
– Маленькая госпожа!? – Добрая женщина вскочила на ноги и бросилась перед кроватью на колени. – Хвала Творцу! Не оставляет милость Его вашу семью! Уже и люди в околице болтают, что не иначе, как кончились несчастия вашего рода!
О том, что в округе болтали и иное, Фло благоразумно решила промолчать. Не для детских ушей эти сказки. Да и то, весь замок знает, что Его Милость барон давеча ездил в орденскую обитель, на поклонение святыням. И то, что госпожа Адель только что очнулась – самое лучшее подтверждение тому, что никаких душ Его Милость никому не продавал. А то видишь, что удумали злые языки?! Дескать, Его Милость душу внучки на ноги внука обменял! Пороть бы их, бездельников, чтобы впредь неповадно было зазря языками чесать!
А дальше все завертелось так быстро, что старый замок только успевал скрипеть дверьми. Приезжали соседи, услышать сплетни из первых уст. Правда, что барон, что баронин были довольно скупы на слова. Да, внук родился слабым и долго болел. Да, перепробовали все, что можно. Нет, безнадежным калекой Вилли не был, а слуги… Да мало ли, что простолюдины болтают? Уважаемые соседи о себе бы послушали очень бы удивились.
