Проводница

– Мальчики, – голосок у Тани тоже предательски дрогнул, – вы ж у меня первые пассажиры, я вас не забуду никогда. А бурная ночка позапрошлая ещё не скоро из моей памяти выветрится. Ох!

И Таня утёрла рукой предательски выкатившиеся из глаз слёзинки.

Как раз в это время, по перрону мимо них с солдатиками проходила дородная дама в модном прикиде. Услышав от девчонки-проводницы про ночку с дембелями, она так выразительно посмотрела на Таню, что то, о чём она подумала, стало очевидно для всех.

Парни дружно грохнули смехом. Тётка подскочила от неожиданности и, окатив Таню волной уничтожающего презрения, унеслась в недра вокзала.

– Прощайте! – Таня машет всем вслед ладошкой. – Счастливого вам всем возращения домой!

– Счастливо и тебе обратно вернуться! – Димон, где-то умудрился нарвать цветочков, и протянул их Тане. – Лёгкой дороги, тебе, Хозяйка!

Долгие проводы, лишние слёзы. Все разошлись, разбежались дальше по своим путям-дорогам.

А Таня в своём, привычном уже ей, турбо-режиме прибрала в своём вагоне и побежала к ближайшей от вокзала станции метро. В списке, что дала ей мама, появилось ещё несколько новых строчек: купить пирожков, сушек и конфет – побольше!

Глава 6

Рыночная охота окончилась для Тани как всегда, успешно. Навьюченная мешками с добычей, как верблюд, Татьяна ввалилась в свой вагон. На сей раз, обошлось без опозданий. Ахромеев был уже тут как тут.

– Татьяна! Всю Москву скупила? – Его голос, наконец-то, опять обрёл знакомые язвительные нотки, Таня, признаться, уже успела соскучиться без них. – Узнаю вас, Ёлкиных! Вы, как муравьи, готовы тащить на себе покупок из столицы втрое больше своего веса. Давай, помогу. О! Ты и пирожков захватила вкусных. Хвалю. Угостишь?

Глаза Ахромеева так жадно смотрели на пирожки, что у Тани закралось подозрение – а не он ли это у неё угощение в вагоне из шкафчика таскает? А когда он, за одно мгновение два пирога всухомятку умял, это подозрение только усилилось. Казалось, что ещё чуть-чуть, и начальник поезда довольно заурчит, точь-в-точь, как Ёлкинский кот Васька, после поедания им втихаря сметанки. А не в честь ли Ахромеева их кота Василием зовут? Осенила Таню озорная догадка. И она твёрдо решила и об этом своего отца попытать после окончания рейса.

– Ну что ж. Пора и нам с тобой обратно путь держать, – Ахромеев погладил ладошкой свою лысину и радостно посмотрел на Таню, – в Москве, конечно, хорошо, а дома всё равно, лучше! Возвращаться, надеюсь, без приключений будем?!!

– А вот это, уж точно, не от меня зависит. – К Тане опять вернулась её дерзость. – Чует сердце моё девичье, что половина моих неприятностей – ваших рук дело, Василий Васильевич. Вы уж, будьте добреньки, пожалуйста, поумерьте свой испытательский пыл! А то мои папа с мамой вас в порошок за дочку свою не наглядную сотрут.

Ахромеев заливисто захохотал, опять подмигнул куда-то Тане за спину и пошёл дальше по своим делам.

– Разберёмся по ходу поезда! – Раздался его весёлый бас из переходника. – Счастливого пути, Таня!

Глава 7

После того, как Тане удалось довезти своих первых пассажиров до места назначения, стала она понимать, что незаметно для себя она стала настоящей проводницей. Раньше, была в её отношении к тому, что она сейчас делает – какая-то несерьёзность, что ли? Ну, вот, как игра в проводницу, наверное.

А именно в Москве это ощущение неожиданно накрыло Таню – прямо посреди Черкизовского рынка, когда она выбирала очередной подарочек для своей родни. В разгар увлекательнейшего торга за кардиган из ангоровой шерсти восхитительного фиолетового цвета (а как же, другие цвета для Тани в начале девяностых были просто неинтересны), в голове замелькали мысли о родном одиннадцатом вагоне, рейсе, поездной бригаде и тому подобном. Как они все там?

И захотелось Танюше поскорее вернуться в свой уютный вагончик, растопить титан, заварить чаю и… поехать в рейс! Вот такая удивительная метаморфоза произошла с ней. И всё в её жизни сразу встало на свои места. Туман, до этого обычно клубившийся в её фиолетовой голове развеялся, и она ощутила небывалую ясность и лёгкость во всём – и в теле и в действиях, и в мыслях и в мечтах.

Но закупаться тогда, она, однако, не бросила, просто часто поглядывала на часы, боясь опоздать, чего в прежние времена с ней отродясь не случалось! Взрослеет Таня Ёлкина.

Пока Таня порхала в поисках выгодных покупок по Москве, Михалыч, наконец-то починил аккумуляторные батареи в её вагоне. Да будет свет! Хотя она уже привыкла всегда с собой фонарь таскать. Он теперь стал частью её образа, как начёс и лосины. Даже как-то некомфортно теперь без него. Как – будто, что-то забыла, или потеряла. Рука сама непроизвольно тянется к фонарю и хочет его прихватить с собой, наверное, и ему теперь очень одиноко без Тани.

Обратная посадка в Москве началась у Тани и её новых пассажиров с такой же речёвки, которую она дембелям прочитала, но с некоторыми исключениями: свет в вагоне уже был. А ещё эти самые пассажиры были на вид очень смирные, так что, про наряд милиции Таня тоже решила не упоминать (пока).

Зато, как хорошо у неё всё с этой новой речёвкой получилось! Все отъезжающие выстроились в рядочек перед её вагоном, документики и билетики в руках, а в глазах радостное предчувствие скорого чаепития.

День прошёл, и ночь пролетела в привычных заботах и хлопотах. Таня даже расслабилась слегка, наивно полагая, что все испытания на прочность, настигшие Таню в этом рейсе, для неё, наконец-то, закончились.

Тем более что девочки проводники из тринадцатого вагона поделились с ней секретиком, что характерный запах в вагонных отхожих местах очень просто перебить с помощью пижмы. Кто не знает – пижма, это такие жёлтые мохнатые цветочки, похожие на мимозу, но их запах настолько резкий и сильный, напоминающий одновременно полынь и одуванчики, что способен затмить собой любой, даже самый вонючий аромат. Поэтому, Таня решила для себя на ближайшей станции нарвать этой самой пижмы и разместить букетики в туалетах.

Как раз, ожидалась самая долгая стоянка в этом рейсе – почти час. Станция называлась Буй. Почему именно здесь поезд стоял столько времени, не понятно. Станция сама по себе крошечная. Из достопримечательностей – вокзал на пять скамеек и покосившийся ларёк со всякой всячиной от газет до конфет. Пассажиры редко сходили с поезда в этом захолустье, так же как и садились в него.

Поэтому, Таня решила в Буе прогуляться до лужка с пижмой, благо, надо было сделать всего несколько шагов в сторону от единственной платформы, и вот ты уже в чистом поле. Взяла с собой парочку яблочек, похрустеть ими с аппетитом на природе.

Таня гуляла, собирала цветочки, радовалась лету и солнышку, наслаждалась суетливой стрёкотнёй кузнечиков… Как вдруг, услыхала знакомый оклик:

– Хозяйка! Хозяюшка!!! Ау! Где же ты?!!

Возле 11 вагона по платформе бродил парень, явно желающий сесть в него. Таня поскорее вернулась обратно на платформу.

– Здесь я, здесь! Отошла цветочков набрать! – Таня протянула в его сторону руку с резко пахнущим букетом. – Стоянка длинная, всё успеем с вами сделать – и в вагон сесть и курочку съесть!

Парень оказался этаким высоченным деревенским увальнем – большим и добродушным. Одет он был по-деревенски: в белую рубашку с коротким рукавом и серые полосатые брюки, заправленные в кирзовые сапоги. Лицо у него было обычное, круглое и конопатое, нос картошкой, глаза большие и наивно-голубые, а волосы цвета выгоревшей пшеницы, были коротко острижены по тогдашней моде, под «теннис». Зато улыбался он так хорошо и приветливо, что душа Тани сама собой радовалась, когда она смотрела на него.

– Я, это… Я сейчас, за… багажом быстро сбегаю и вернусь! – Торопливо сказал он Тане, как будто боялся, что поезд прямо сейчас сорвётся с места и уедет без него. И стремглав умчался в сторону вокзальчика.

Таня стояла возле вагона, теребила в руках пижму и терпеливо ждала его.

Ох! Охохонюшки! Держите меня семеро! Я девушка честная! Да за что же мне опять такое?!!

Пассажир возвращался к ней, но не один. В правой руке он нёс видавший виды чемодан, к которому были примотаны верёвкой, редкие по летнему времени вещи – огромный чёрный овчинный тулуп, огромные серые валенки и мохнатая шапка-ушанка. А вот в левой!!! В левой руке он держал на собачьем поводке… козла. Обыкновенного серого козла, правда, с роскошными и длинными рогами!

Таня потеряла дар речи. Такого удара в поддых от своей судьбинушки она никак не ожидала! Даже в железнодорожных правилах, которые она выучила от корки до корки во время учёбы, не было разъяснений насчёт того – как возить козлов (животных с рогами, разумеется) в поезде?!!

Парень всё с той же обезоруживающей улыбкой, подал Тане билеты и паспорт.

– А как же я козла в вагон посажу? – Только и смогла выдавить из себя обескураженная Таня.

Она открыла документы и вслух громко прочитала его имя:

– Иван Иванович Иванов.

Иван принял её слова за согласие взять их вместе с козлом в поезд и торопливо, будто опасаясь, что она передумает, затараторил.

– А я уже всё-всё придумал! Вот, смотрите! Билет ему купил на имя своего родного дедушки – Степана Ивановича Иванова. Водка у меня, опять же, имеется и одёжа для него! Я сейчас козлу водки налью, он её очень уважает. А когда он водочки выпьет – он засыпает и спит долго-долго. Надену на него тулуп, шапку и валенки – никто и не догадается, что это козёл, а не дедушка!

Иван просто светился от своей находчивости! Как ловко он всё продумал! А!

– Иван! Вы – дурак? – Таня, наконец-то вышла из ступора и смогла говорить.

– Точно так! Иван-дурак! Я он и есть! – Простодушно ответил ей парень. – Прошу любить и жаловать! А этого красавца, – Иван указал в сторону козла, – зовут Иннокентий. Он мой лучший друг, и нам с ним вместе очень надо в Калиновку попасть. Нас там мой дедушка Степан Иваныч ждёт, волнуется. Иннокентий и его лучший друг тоже. Мы вместе ездили в гости к моей тёте Гале, она тутошняя, Буйская, и теперь нам с ним обратно путь-дорога лежит.

Видимо, летнее солнышко очень сильно напекло Танину голову, но иначе то, что дальше произошло, не объяснить. Хотя, Танюша не снимает вины с вагона, который она опять, случайно тронула за поручень, а он опять обдал её волной своей энергетики и заставил говорить то, чего она совсем не желала. Тане даже показалось, на мгновение, что именно её вагон сам очень хочет того, чтобы Иван и Иннокентий поехали вместе с ними. Потому, и только поэтому, Таня открыла рот и выдала.

– Вот что мы с вами сейчас сделаем, ребята, – Таня ласково заворковала с пассажирами, – стоять по Бую нашему поезду ещё долго. Вы, Ваня, Иннокентия водочкой на вокзале напоите. Вот и яблочки возьмите ему для закуски, – она отдала Ивану прихваченные с собой яблоки.

Иннокентий, до этого меланхолично созерцавший замусоренный перрон, вдруг, обрадовано оживился. А после Таниных слов, о водке и яблоках, согласно закивал своей лохмато-рогатой головой и, ей даже почудилось, что он благодарно подмигнул Танюше своим опалово-серым глазом.

– А когда он уснёт, – Таня не верила, что она это говорит, – вы, Ванюша, его переоденете, занесёте в вагон на руках, вроде сомлел от жары «дедушка», да и положите его на верхнюю полку. Никто и не догадается, что это козлик. Вон, у него борода какая роскошная… Да, и пахнет он, совсем как деревенский дедушка, после третьего дня свадьбы.

После слов про неприятный запах Иннокентий благородно оскорбился и так укоризненно посмотрел на Таню, что у неё не осталось и тени сомнения, он всё-всё понимает, только сказать в ответ ничего не может.

– Ой! Иннокентий, извините, Бога ради, вы мне сами очень симпатичны, просто у меня такой пассажир впервые, вот и волнуюсь я за исход нашей операции.

Таня умоляюще сложила ладошки на груди и просительно посмотрела на козла. Иннокентий великодушно улыбнулся, кивнул, мол – извинения приняты, и они с Иваном удалились в здание вокзальчика.

Прошло минут двадцать, и Иван вернулся к вагону с Иннокентием на руках. Козёл блаженно храпел и попахивал свежим перегаром. В этом маскараде – длинном тулупе, валенках и шапке, никто и не узнал бы в нём животное. Таня призналась сама себе, что, если бы Иван ранее не посвятил её в свои планы, а пришёл на посадку уже с пьяным переодетым козлом. То она ни за что на свете не заподозрила бы подвоха и решила, что спит дедушка, умаялся в дороге, а заботливый внучок оберегает его покой и не хочет будить, поэтому и решил на руках вагон занести.

Иннокентий был успешно размещён на верхней полке, соседи по плацкарту тоже ничего не догадались о «дедушкиной» сущности, а Иван был напоен Таней горячим чаем с сушками. Что ж, приключения продолжаются. Теперь Тане и Ване оставалось только надеяться, что козлу хватит выпитого, чтобы проспать до самой Калиновки.

Глава 8

А ещё Таня очень-очень надеялась на то, что ни начальник поезда, ни слишком ретивые ревизоры, не посетят её вагон.

Она даже поделилась с ним этим своим пожеланием и положила сушки и конфетки в шкафчик. Пирожки, купленные в Москве в огромном количестве, уже кончились. Так много раз приходилось ей благодарить вагончик, оказавшийся отличным помощником для молоденькой проводницы.

А закупать пирожки даже на самых крупных станциях Танюша опасалась. Слишком часто ей приходилось наблюдать и, иногда очень долго, убирать печальные последствия поедания этих сомнительных угощений её пассажирами. Теми, кто ни в какую не внимал её жарким увещеваниям, что пирожки летом на жаре становятся биологическим оружием зловредных бабусек против народонаселения, свободно и радостно путешествующего мимо них по всей стране. Тогда как они, как приговорённые, навсегда остаются на скучных перронах своих станций.

Но, Танина борьба со станционными бабулечками-ягулечками, если это не они, то она и не знает, что ещё об этом думать, только в самом начале и время покажет – кто кого. Ёлкины никогда не сдаются и всегда побеждают!

А вот Ахромеева, несмотря на Танюшино жгучее желание его, хотя бы до Калиновки, не видеть, всё-таки занесло в её владения. Она как раз в это время разливала из титана воду в стаканы с чайной заваркой. Увидала начальника в другом конце вагона и, вздрогнула, да так сильно, что пролила кипяток прямо на себя. Но виду не подала, натянула на лицо самую приветливую из своих улыбок, и даже помахала ему рукой! Хотя живот под рубашкой там, где плеснула кипяточком, жгло неимоверно.

Как ей сейчас хотелось, чтобы он прошёл мимо Вани и громоподобно храпящего Иннокентия, прямо к ней, не останавливаясь, не ехидничая без повода и не влезая во все щели, как он это любит.

Но! Чудес не бывает! Ахромеев остановился, прямо возле Ивана и о чём-то, Тане от титана неслышно было, спросил его. Ваня закивал головушкой, и простодушно заулыбался ему в ответ, как будто они старые знакомые. Что-то холодное и тяжёлое ухнуло у Тани вниз живота, от предчувствия беды неминучей. Что сейчас начнётся! Конец света, не меньше. Ещё и «дедушка» заворочался в этот момент на полке так, что просторные валенки, надетые на копыта, гляди, вот-вот свалятся…

Таня опять сделала глубокий вдох, и пошла, ложиться грудью на амбразуру. Погибать, так весело! Танюша громко запела от отчаяния: «Наш паровоз, вперёд лети, в коммуне остановка! Иного нет у нас пути! В руках у нас винтовка!». Эту песню очень любят петь папа с дедой Толей, когда вместе вспоминают, под водочку и селёдочку, свою железнодорожную юность. В руках у неё, конечно, не было винтовки, но она наперевес, как боевое оружие, несла четыре стакана чая в подстаканниках, ложечки, положенные в них, звонко постукивали в такт чеканному Таниному шагу.

Ахромеев и Иван обалдело уставились на неё и, раскисли от удушающего смеха. Видимо, Танино отчаяние так отчётливо читалось на её лице, а боевая песня прямо противоречила этому, что Таня больше напоминала бойцового кролика, готового от страха загрызть заживо всех и каждого, кто попадётся ему на пути.

– Ёлкина! – Ахромеев первым пришёл в себя. – Ты чего людей пугаешь своим вокалом? Отдай пассажирам чаёк, Танюша, – уже мягче сказал он, – я тут друга встретил старинного, поболтали мы с ним о том, о сём.

Старинного? Таня задумалась, и отвлеклась от своих грустных мыслей, Ване на вид, да и по паспорту лет 20, как и ей, не с детства же Василий Васильевич его знает? Хотя! Всё может быть в этом сумасшедшем мире железных дорог.

– А поёт она так же плохо, как и её дед с отцом, – это Ахромеев уже Ивану говорит, – их вокал никто дольше пяти минут выносить не может! Ёлки-иголки!

И снова, только теперь уже Иван и Ахромеев, засмеялись этой, одним им понятной, шутке. Таня выдохнула облегчённо. Она решила, что гроза по имени Ахромеев, пронеслась мимо неё. А зря!

– Ёлкина! А ты что это туалеты на санитарную зону не закрываешь?! Скоро же станция! Нарушаешь, опять! – Бас Ахромеева погромыхивал над Таниным ухом. – Ну-ка, живо, взяла ложку в руки, и пошла бегом, двери закрывать.

– Ложку? – Ваня вопросительно-недоумённо уставился на Ахромеева. – Неужто, Василий Васильевич, опять, всё повторяется? Вот это да! – Ваня восхищённо поглядел Тане вслед.

Хорошо, что она этого не видела и не слышала, а то бы, мигом, позабыла о своих прямыхобязанностях, и начала к этим развеселившимся друзьям – товарищам с расспросами приставать, уж они бы, точно, никак не смогли от неё отвертеться.

Кстати, когда Таня пробегала к туалету мимо своей служебки, она краем глаза увидела, что кто-то заботливо поставил на столик баночку с мазью от ожогов. Чудеса! Но, спасибо огромное!

Глава 9

Наконец то, хоть одно приключение закончилось для Тани, как никогда, хорошо. Иннокентий не проснулся до самой Калиновки и никто из пассажиров так и не прознал по то, что с ними в вагоне настоящий, правда, в дупель пьяный, козёл ехал.

Она душевно попрощалась на перроне с Иваном. Вроде бы, парень совсем не в её вкусе – простоват, что ли, а вот тронул чем-то сердце девичье. Хотя, Таня даже под пытками, даже самой себе сейчас не призналась бы в этом.

«Дедушка» был бережно вынесен из вагона на сильных Ваниных руках. И, пока Ваня с Таней стояли друг возле друга на перроне, уже проснувшийся и протрезвевший Иннокентий деликатно предпочёл не афишировать это, а мирно закрыв глазки, терпеливо покачивался в нежных объятиях Ивана. Именно этот большой и неудобный тулупно-валенковый куль и помешал Ване обнять и прижать к себе Таню. Чего тут скрывать, ему тоже очень понравилась эта взбалмошная фиолетово-расфуфыренная городская девица, раскрашенная под хохлому.

– До свидания! Ваня! – Таня говорила эти слова и сама в них не верила.

Ну, вот где и когда может свести их судьба? Нет, это очень маловероятно и вообще невозможно. Уговаривала себя Татьяна.

– До скорой встречи, Таня! – А вот Иван, напротив, был свято убеждён в их скором свидании, но не хотел говорить Тане об этом прежде времени.

По крайней мере, Тане так показалось, ну, хорошо, очень-очень сильно захотелось. Мечтать ведь не вредно?

Поезд повёз Танюшу домой. Только это обстоятельство – скорая встреча с родными, немного отвлекала Таню от тихой грусти, накатившей на неё, после расставания с Ваней.

Предательская слезинка упала с густо накрашенных Танюшиных ресничек и растеклась чёрным пятнышком на столе в служебном купе. Что-то громыхнуло в коридоре и отвлекло на секундочку её внимание. А когда она снова поглядела на стол – на нём лежала самая любимая Танина конфета – «Белочка», такая, шоколадная с молотыми орешками внутри, в зелёном фантике с изображением рыжей пушистохвостой белочки. Эти конфетки в нашем городе тоже были в страшном дефиците и, оттого, казались самыми вкусными на земле. Жаль, что Тане в Москве так и не удалось их прикупить.

Счастливая улыбка озарила заплаканное личико влюблённой проводницы.

Да! Танюша впервые в жизни влюбилась, по-настоящему, до безумия! Вот так вот!

И, кто-то очень добрый позаботился о ней в минуту её горя, вот и опять засияло солнышко для Танюши!

Ахромеев, пришла к ней спасительная мысль! Ну, конечно же. Раз он говорит, что Иван его друг, то он, конечно же, знает, где его искать в этой Калиновке. Таня обязательно напишет ему письмо. Не такое откровенное, как другая Татьяна – Ларина Онегину написала, но тоже очень душевное, чтобы он понял, что небезразличен ей.

Дорогой читатель! Когда кто-то затевает писать рассказ про девяностые годы, он не может в начале каждой главы писать: «А сотовых телефонов в ту пору ещё не было». Как просто сейчас влюблённым, которые в разлуке! Связался со своей половинкой по смартфону и всё! Вроде бы и не расставались совсем.

Мы же тогда писали письма и открытки родным и любимым. А при особой надобности, отправляли телеграммы или заказывали междугородние звонки на телеграфе. Поэтому, очень ценили время, проведённое вместе. Да мы и по сей день остались такие же. Личные встречи предпочитаем виртуальному общению. Нам и сейчас, спустя столько лет, проведённых вместе, есть что сказать друг другу!

Глава 10

Вот и показались за окнами вагона первые дома Таниного города. Пассажиры уже сдали бельё проводникам, переоделись и сидят на полках, ждут прибытия поезда. Таню, занятую пересчётом полотенец, и от того серьёзную и крайне сосредоточенную, отвлекло чьё-то деликатное покашливание. Она оглянулась, Ахромеев! Как он успел подкрасться к ней незаметно? Или она теряет хватку? Расслабилась от любовных переживаний, разнюнилась…

– Таня! Я, конечно, знаю, что все Ёлкины придут тебя встречать в полном составе. Ты ж всю Москву для них скупила. – Ахромеев, как всегда, не преминул съязвить насчёт страсти всего её семейства к покупкам. – Но мне надо с тобой очень серьёзно поговорить. Так что, постарайся вагон на полчаса раньше положенного времени сдать уборочной бригаде, и приходи ко мне в штаб, потолкуем.

Лёгкий скрип опять раздался за Таниной спиной, но она даже не оглянулась, привыкла уже к этому. А вот Ахромеев дольше обычного задержал свой взгляд на пустой стене служебки и, как бы нехотя, произнёс.

– Ложечку можешь оставить себе. Она теперь твоя по праву.

Повернулся и ушёл дальше по составу.

Ха! Разрешил он ложку себе оставить! Как будто бы Таня её хоть кому-нибудь добровольно отдала! Не дождётесь! За утерю ложки, конечно, придётся заплатить, но они теперь с ней неразлучны навек.

Родной город встретил Таню моросящим дождиком. Перрон был умыт и свеж. Доехали! Ура! Её первый в жизни рейс наконец-то окончен. Пассажиры со словами искренней благодарности покидали одиннадцатый вагон и, как всегда, спешно разбегались кто куда.

А, между тем, из этого путешествия домой вернулась уже совсем другая Таня Ёлкина. Эта Таня уже не та беспечная студентка, беззаботно порхающая по жизни фиолетовым мотыльком. Сейчас она – прошедшая непростые, даже для взрослого человека, испытания на прочность, смелость, находчивость и человечность – повзрослевшая и очень влюблённая девушка.

Таня закрыла дверь в вагон. Состав утянули в отстойник. Она по-быстрому подготовила его к сдаче, но не забыла главного. Низко, до самого пола, Татьяна поклонилась и произнесла: «Вагон-дружок, мы делили пирожок. Ты довёз нас хорошо! Низкий мой тебе поклон. Спасибо, дорогой вагон!". Угощения от Тани снова исчезли в недрах шкафчика, а на столике появилась ещё одна конфета «Белочка».

Эта конфета и доконала Танину решимость не рыдать. Разревелась, как девчонка сопливая! Со всхлипами, стонами и подвываниями. С размазыванием только что тщательно нанесённого макияжа по всему лицу… Ну вот, поревела и, вроде бы, отпускать стала понемногу Таню грусть-тоска из-за скорого расставания с вагоном.

Она на прощание нежно погладила свой вагон по полке. Вышла из служебки и подписала акт приёма-передачи подошедшему бригадиру уборщиков.

С большим трудом Таня взгромоздила все свои многочисленные московские трофеи на свои плечи и пошла к штабному вагону. Узнавать у Ахромеева свою дальнейшую судьбу.

Глава 11

Василий Васильевич уже ждал её. Он раз и навсегда понял – Таня теперь крайне пунктуальная девушка. Она, почему-то, на уровне подсознания, возненавидела опоздания. И часики на её руке из просто красивой и блестящей безделушки превратились в крайне необходимый и полезный атрибут, даже опередив по своей значимости, в шкале танинных ценностей, лосины!

Ахромеев помог Танюше с затаскиванием вещей в своё купе начальника поезда. Когда с этим было покончено, он усадил Таню напротив себя, запер купе изнутри на защёлку, при этом сделал ещё пару непонятных пассов руками, и поудобнее устроился на полке. Было видно, что ему нелегко начать этот разговор с Татьяной, но он, вздохнул поглубже, и начал издалека.

– Танюша. Вот ты отъездила свой первый рейс. И, я вижу, в тебе многое поменялось, в лучшую, надо заметить, сторону. Дорога, она такая. Она людей как бы выводит начистоту. В пути всегда становится видней – кто хороший человек. А кто так, пришей-пристебай.