Уничтоженная вероятность (Циклопы)

Вы добрая и мужественная женщина, Ольга Александровна. Борис сказал, что доверяет вам всецело, мой визит связан лишь с его беспокойством о вас.

Ольга Александровна вытянула руку в сторону, нашарила подлокотник кресла и боком, окостенело и неловко, шагнула влево. Села.

Борис всегда удивлялся тому, как четко отличные актрисы делят маски: личина «для чужих», «открытое лицо» без наносного обаяния – для общения с родными. Сев в кресло, Леля перестала быть Ольгой Александровной Завьяловой, народной артисткой. Любимицей трех поколений театралов.

Даже дома – что скрывать – Леля зачастую бывала «не собой». Проигрывала что-то, повторяла роли, меняла настроения и маски – п р и м е р я л а с ь.

Сейчас перед господином, оказавшимся – насквозь! – своим, она сидела растерянной, измученной женщиной шестидесяти пяти лет.

По гладким щекам прокатились две слезинки, все маски сброшены: Лев Константинович принес известие от Бори. О случае с браслетом знали только двое, внук и бабушка. Борис никогда не рассказал бы эту историю случайному человеку!

Лев Константинович взял с туалетного столика коробочку с одноразовыми бумажными платочками, деликатно поставил ее на колени заплакавшей женщины, и Ольга Александровна тут же промокнула щеки. Сел напротив, взял в ладони ледяные пальцы Лели и тихонько их сжал.

– Ольга Александровна, послушайте, пожалуйста, то, что через меня хотел сказать вам внук. – Генерал закрыл глаза, «выпустил наружу» Бориса и заговорил: – Моя необыкновенная, любимая Леля…

В секретере народной артистки лежала толстая стопочка открыток, подписанных внуком. Большинство из них начинались словами «Моя необыкновенная, любимая Леля».

– Я снова заставляю тебя волноваться. Прости своего бестолкового разгильдяя…

Ногти Лели впились в пальцы Константиновича! «Бестолковый разгильдяй», – так она ругала внука, если тот приносил двойку или вызов от директора школы!

– Прости. Сейчас я в сложной ситуации, но ни чуть не виноват в том, в чем меня обвиняют. Я знаю, ты мне веришь. Веришь в меня. Я скоро решу свои дела, все будет в порядке, обещаю!

На восклицательной, мажорной ноте Борис открыл глаза.

Ольга Александровна потрясенно смотрела на непонятного господина в шикарном костюме.

Завьялов знал, чем вызвано изумление на лице бабушки. Речь, произнесенная Потаповым, состояла сплошь из штампов и банальностей, но лексически, интонационно… Она была составлена и произнесена самим Борисом!

Ольга Александровна во все глаза смотрела на Константиновича. Как настоящая актриса, она сумела оценить мастерство, таланта перевоплощения говорившего с ней человека.

– Вы мне верите? – спросил уже Лев Константинович.

Ольга Александровна сглотнула:

– Вам… или Борису? На секунду мне показалось…

Не договорив, Леля быстро покрутила головой, как будто отгоняя фантастическое впечатление.

– Нам обоим, – Лев Константинович медленно поднял руку Лели к губам. Приложился и запечатлел.

«Ей, ей, твоей превосходительство! – возмутился Боря. – Ты чего здесь, а?! Заигрывать изволишь?!»

«Заткнись. Я успокаиваю твою бабушку».

– Я могу чем-нибудь помочь? – быстро спросила Леля.

– Берегите себя, Ольга Александровна, и все будет в порядке.

– Мне постоянно звонят друзья Бориса! Я не знаю, что им говорить. Косолапов телефон мне оборвал…

– Все будет в порядке, – перебивая, улыбнулся генерал. – Верьте мне – все будет хорошо. Борису помощь не нужна, он справится сам.

Протяжный, ласковый взгляд господина Потапова заставил бабушку смутиться и выпростать пальцы из горячей генеральской ладони. Ольга Викторовна даже слегка заалела, опустила взгляд. Над Лелей все еще витало нереальное впечатление: человек, которого она впервые видела, показался ей до ужаса родным и близким.

«Эй, эй, превосходительство! А ничего, что я здесь?!»

Лев Константинович ответить не успел, дверь тихонько приоткрылась, и в гримерку просочилась давешняя барышня.

Мизансцена, представшая ее глазам – чудовищно смущенная народная артистка и кавалер сидят лицом к лицу, оба выглядят как только что поцеловавшиеся школяры! – заставила ее слегка сконфузиться. Но вот никак не выйти.

– Что тебе, Соня? – отворачиваясь, поправляя прическу, спросила бабушка Бориса.

– Ольга Александровна! – шумно задышала девушка. – Вас там с п р а ш и в а ю т! – И так поглядела на месье Потапова, что не осталось никаких сомнений: пришли господа из органов, спрашивают не только об Ольге Александровне, но, вероятно, и господина ищут.

Лицо Лели моментально стало сосредоточенным. Она пристально поглядела на друга Бори, сосредоточенно поджала губы.

– Здесь есть комната с окном, выходящим на правую сторону здания, если стоять спиной к фронтону? – деловито приступил контрразведчик. Длинная комнатушка гримерки выходила окном аккурат на машину наружного наблюдения.

Ольга Александровна секунду подумала, кивнула.

– На правую сторону выходит окно кабинета заведующей, где я и Верочка оставляем вещи.

– Отлично.

Потапов встал, но Леля схватила его за руку.

– Там заперто! А ключи у Веры, в репетиционном зале!

– Какие пустяки, – пробормотал Лев Константинович, склоняясь над туалетным столиком, где стояла коробочка с шпильками-булавками. Попутно спрашивал у девушки-крестьянки: – Сонечка, а что вы сказали тем господам? Вас спрашивали обо мне?

– Нет! – воодушевленно потрясла головой актриса-любительница. – Ольга Александровна сказала Вере Дмитриевне, что ее попросил выйти в фойе кинотеатра знакомый и она идет туда!

Копошащийся в булавках генерал отправил через зеркало одобрительный взгляд Ольге Александровне. Борису мысленно сказал: «Порядок. Твоя Леля – умница! Отправила наружку в фойе, где сейчас столпотворение перед киносеансом».

– Сонечка, вернитесь на репетицию, – попутно раздавал команды. – Если эти люди пойдут сюда, попробуйте их задержать или лучше отправьте их в другое место. К туалетам, например. – Повернулся к девушке, ободряюще улыбнулся: – Вы актриса, вас учить не надо, справитесь.

«Ну, Лев Константинович, ты и кукловод!»

«Знай наших, Боря. Учись, пока со мной».

Пейзанка восхищенно поглядела на улыбающегося дяденьку, кивнула и понеслась исполнять роль и предписания.

– Пойдемте, Ольга Александровна. Как ни печально, мне придется уходить.

– Через окно?! Лев Константинович, нам придется подняться еще на один пролет, кабинет заведующей на втором этаже, а это высоко – метров шесть, не меньше!

– Пойдемте, Ольга Александровна, пойдемте…

Генерал ловко увел взволнованную женщину из гримерной. Леля быстро зашагала по коридору к лестнице.

Ни в коридоре, ни на гулкой лестнице им никто не встретился. Ольга Александровна подвела генерала к высокой массивной двери и развела руками:

– Не знаю, как вы здесь…

Лев Константинович присел на корточки перед замком, пробормотал:

– А ну-ка, что у нас здесь имеется… Ага. Пара пустяков, не волнуйтесь, Ольга Александровна. – Ловко разогнул две шпильки, придал им нужную форму… поковырялся секундочку. – Порядок. Проходите.

Леля смотрела на «хорошего друга» внука Бори уже не просто с изумлением. В глазах стоял немой вопрос: «Вы кто такой, Лев Константинович? Вы – взломщик, вор?»

Генерал чуть наклонил голову и усмехнулся:

– Ваш внук, Ольга Александровна, не может подружиться с гадким человеком.

Леля опомнилась, подарила Константиновичу взгляд с авансом, мол, давно не встречала человека, способного удивить несколько раз подряд за десять минут. И вошла в просторный кабинет заведующей массовой культурой очага.

На подоконнике цветы стояли. В горшках и вазе. Лев Константинович распахнул тяжелые шторы и тюль, через пышные растения поглядел вниз…

«Высоковато, – признался альфа-интеллекту. – Если спрыгнем, можем заработать компрессионный перелом позвоночника. Он у меня, мягко выражаясь, уже не тот, что раньше».

Потапов переставил на письменный стол горшки и вазу. Ошеломленная головокружительной скоростью развития событий Леля глядела на него, даже не пытаясь скрыть фантастического впечатления: Лев Константинович разительно отличался от ее знакомых. По виду – преуспевающий пенсионер, по сути…

Кто – по сути?

Загадка. Волнительная головоломка. Необыкновенно мужественный ребус.

Константинович распахнул стеклопакет, свесил голову вниз и поглядел на стену: «Порядок, Борька».

«Какой порядок, дядя Лева?!»

Внизу, метрах в полутора от подоконника, проходила узкая полоска лепнины. Ширина – и кошка упадет!

В трех метрах от окна к гладкой стене прилипла железная противопожарная лестница. Генерал прикидывал, как он до нее допрыгнет, оттолкнувшись от лепнины.

«Ну что же… Лева-скалолаз… припомним молодость? Попрыгаем?.. Расслабься, Боря, не мешайся».

Прежде чем влезать на подоконник, Лев Константинович подошел к взволнованной Леле, взял ее пальцы и опять поднес к губам.

– Я не прощаюсь, Ольга Александровна. Еще увидимся.

«Ромео и Джульетта, твою мать, сцена прощания в спальне!! Ты еще, превосходительство, в любви признайся!!»

Щеки бабушки то бледнели, то пылали. Тонкие пальцы вибрировали в уверенной генеральской ладони…

«Лев Константинович! Не забывай, что э т о и я тоже чувствую!! Фу! Фу! Она моя БАБУШКА!!»

«Закрой глаза и отвернись».

Генерал невозмутимо выпустил пальцы народной артистки, приложив два пальца к виску, откозырял и полез совершать подвиги.

– Будьте осторожны, Лев Константинович!

Борис внял совету и мысленно зажмурился.

Он чувствовал, как ловкое, когда-то знатно тренированное, тело контрразведчика легко перевесило ноги с подоконника на улицу. Подтягиваясь на руках, спустилось вниз: носки ботинок нащупывали выступающую глиняную полоску… Прошагали, проскребли стену вправо на максимальную длину вытянутой левой руки…

Раз! левая рука отцепилась от края подоконника, придала толчок, помогая напружиненным ногам!

Пальцы правой руки поймали рифленую железку лестницы.

«Уф!» Борис «открыл глаза». Они с Константиновичем висели на обратной стороне лестницы. Тело покачалось в воздухе, и замелькали крашеные в черный цвет железные рейки, – генерал молодцевато спускался на руках. С последней рейки спрыгнул вниз. Пружинисто присел…

Распрямился: из окна на него глядело потрясенное подвигами, восторженное женское лицо. Борис никогда не слышал, чтобы у бабушки бывали «приключения» с падающими из окон мужчинами. Леля не доставляла беспокойства дедушке, считалась в окружении Завьяловых эталоном добропорядочности.

Но то, что происходило на ее глазах, способно поразить любую женщину. Пусть даже это не любовный казус, а мимолетное знакомство с другом внука. (С оттенком криминальности.) Но все же – впечатляет.

«Ну, Лева, ты Тарзан! Произвел, так сказать… Ничего, что чуть артисткиного внука не угробил?»

«Это того стоило, Бориска. – Одергивая костюм, Лев Константинович шагал под липы на газон. – Если скажешь бабушке, что мне через три недели девяносто два исполнится…»

«Что будет?» – усмехнулся Завянь.

«Чего-нибудь придумаю в зависимости от обстоятельств. Применю».

Из-под деревьев Константиныч поглядел, как Леля заполняет подоконник растительностью в горшках, отправил воздушный поцелуй – под хмыканье Бориса – и быстро пошел в обход, через дворы, до «Волги».

* * *

Буквально сразу же после отъезда «Волги» с дачи, Зоя обратилась к семейству Капустиных с просьбой:

– Не знаю как сказать… я сутки не принимала ванну… – проговорила смущенно, – вы не могли бы мне помочь хотя бы умыться… Да и одежду неплохо б поменять… постирать. Я той квартирой провоняла.

Рассказ о том, что следовало дальше, занял бы часа полтора, если двигаться по пунктам и в подробностях. Путешественники из далекого будущего плоховато представляли банно-прачечные реалии, ослепшая Зоя могла лишь на ощупь ознакомиться с предложенными дачными удобствами. Минут двадцать ушло только на чтение этикеток тюбиков и баночек, отсечение кремов для бритья и после оного. Нахождение шампуня. Сменного халата Льва Константиновича. Полотенец. Подогрев воды в котельной…

Кошмар! Наследница Павла Максимовича вяло радовалась, что хоть поселок ей попался газифицированный, имеет центральное водоснабжение. И теплый туалет.

Следующие двадцать минут Зоя, под руководством Иннокентия, ощупывала и расставляла в должной очередности шампунь, мыло, новую зубную щетку, пасту, развешивала полотенца в пределах достижимости.

Стилист вякнул:

– А может, я тут останусь, помогу? Воду повключаю, полотенце-мыло подержу…

Но жена так гавкнула, что Иннокентий сам же отказался исполнять роль банщика.

На стиральную машину в ванной комнате посадили Жюли.

Кеша вышел.

Когда мадмуазель теряла что-то из предметов, мадам ей помогала гавканьем разыскивать пропажу. Да и компанию ослепшей бедняжке составляла. Поддерживала и подбадривала девушку, очутившуюся в кромешной темноте.

Невзирая на нешуточные мучения, из ванной Зоя вышла почти счастливой.

– Как хорошо-о-о… – Поджидавший за дверью Кеша, отвел ее в гостиную, на диван усадил. – Исключительно райское блаженство – быть чистой! Еще бы чаю сейчас выпить.

Стилист укрыл Зою пледом, помог расчесать волосы. Когда они чуть-чуть подсохли заплел в очаровательные косицы.

Напившаяся чаю с бубликами Зоя расслабилась. Склонилась на подушки, начала дремать…

Капустины, на цыпочках и мягких лапах, вышли из гостиной и отправились готовить ужин.

В кастрюльках булькала вода, варились яйца и картошка. Иннокентий, напевая, порхал от холодильника к разделочной доске, готовился встречать двух интеллектов в одном голодном теле.

Громко хлопнула входная дверь. Кеша, утирая руки полотенцем, выскочил в узкую прихожую генеральского дома, улыбку приготовил…

Возле вешалки стояли двое. Невысокий мужчина с одутловатым лицом, в кургузом пальто и сухопарая, встрепанная брюнетка в кожаной куртке с широкими плечами и железными заклепками.

Немая сцена. Кеша тискает влажное полотенце, улыбка выцветает; парочка разглядывает его весьма недобро, напряженно.

– Ты кто такой? – простужено и хрипло произнес мужчина.

Иннокентий растерялся. Бросил взгляд под ноги, где приодетая в рукав Жюли стояла, ушками трясла.

– Я как бы… Иннокентий…

– Чихал я на то, какой ты Иннокентий, – грубо высказался генеральский внук. – Ты кто такой, урод?! Дед – где?!

– Ну-у-у… как бы… уехал.

Потаповы недоверчиво переглянулись.

– Куда уехал?

– В город.

По сути дела, внук и невестка заглянули сюда в полной уверенности, что дом стоит пустой. Дедуля два дня назад окоченел в лесной могиле, прикрытый ветками. Родственники заглянули на огонек, типа дедушку проведать. Забеспокоиться пора: на дедовском мобильнике уже две дюжины пропущенных вызовов от внука. Самое время в ментовку стукануть – куда-то запропал генерал-майор Лев Константинович Потапов неполных девяноста двух лет.

Высокорослый атлет в стареньком дедовском фартуке и с полотенцем – досаднейшая неожиданность.

Первой от шока оправилась внучатая невестка. Отпихнув мужа от вешалки, перебрала одежду и многозначительно сказала Роме:

– Огородного прикида нет. Треников, шапочки и жилетки с оленями.

Кеша не стал оповещать генеральскую родню о том, что все эти вещи лежат в квартире тела, в коем он сейчас находится. Губу огорченно закусил.

Нонна обошла, как столб, застывшего Капустина, взбежала на второй этаж. Оглушительно и демонстративно захлопала дверцами платьевого шкафа… Через пару минут сбежала вниз, все так же не замечая Кешу и собаку, объявила мужу:

– Вся одежда, Рома, на месте. Костюмы, генеральский китель с орденами…

– А-а-а, – протянул Капустин, – Лев Константинович в новом костюме уехал! Вчера купленном!

Не обращая внимания на заявление, Нонна выбежала из дома и через мгновение залетела обратно.

– Под каменной лягушкой нет запасного ключа. – Тягуче поглядела в глаза Романа, выразительно подняла вверх брови. – Что будем делать?

– Лев Константинович сейчас приедет! – уверенно, но безрезультатно заголосил Капустин.

Давая мужу фору на размышление, Нонна прошла в гостиную.

– Ой, Ром, а тут еще какая-то шалава спит!

Иннокентий съежился: фотографии Зои Карповой размножились всеми средствами массовой информации. Павел Максимович за любые сведения денег пообещал – завод построить можно!

Но генеральская невестка, признав в наследнице карповских миллиардов какую-то шалаву, уже гремела ящиками и шкафчиками, обшаривая их на предмет исчезновения дорогих вещиц.

В интеллектуальных путешественниках заподозрили тривиальных дачных воришек.

Нонна вернулась в прихожую. Муж уже успел скумекать.

– Ну что же, Нонна… Пожалуй, надо вызывать милицию, – старательно скрывая радость, не слишком мрачно произнес Роман.

Нечаянный облом внезапно обернулся щедрейшим подарком негодяям!

Они шли в пустой и темный генеральский дом. (Как только Зоя начала дремать, Кеша выключил в гостиной свет, а освещенное окно кухни выходит на другую сторону.) Неожиданно внуки наткнулись на крупногабаритного мужика, очень отдаленно напоминавшего трусливого воришку. И, разумеется, маленько сами перетрусили вначале.

Но умная шельма Нонка моментально просчитала варианты и генеральскую одежду. Сбегала глянуть под лягушку.

Невероятное везение. Исчезновение генерала Потапова и последующее обнаружение его трупа можно спихнуть на верзилу в фартуке и спящую шалаву. Менты даже на секунду не задумаются, не заподозрят родственников!

Насмешливо глядя на прибитого неожиданным визитом верзилу, Рома доставал из кармана мобильный телефон.

– Пожалуйста, не звоните в милицию! – простонал Иннокентий.

Жюли под его ногами грозно тявкнула, подпрыгнула.

В стилисте-оформителе проснулся муж. Заступник и надёжа.

Возможно, Иннокентий (в его реальном времени и теле) был поклонником американского футбола. То, как он врезался головой в живот Романа, напоминало этот спорт – невероятно.

Негодный внук вывалился на крыльцо спиной назад, сверху его еще и летающим футболистом-Иннокентием накрыло…

Умелая, жесткая Нонна вцепилась всеми пальцами в рубашку Кеши. Лягая Завьяловское тело, попыталась стащить его с мужа.

Неподалеку тявкала Жюли, разумно упрятавшись под вешалку – раздавят ведь и не заметят! – из гостиной доносились испуганные восклицания проснувшейся Зои:

– Что происходит?! Что за шум?!

Иннокентий сражался не на равных. Стервозно оскалившаяся Нонна пинками скатила его с мужа.

– Ну все, урод! – рычала она воодушевленно. – Огребешь на полную катушку! Ответишь! Говори, придурок, куда деда задевал?!!

– Я здесь, – раздался невозмутимый генеральский голос.

Немая сцена повторилась бы опять, если б не ползающий по крыльцу Капустин.

Нонна и Рома окостенели в странных позах: внучок застыл на карачках попой кверху, невестка, так и не разогнувшись, склонялась над стилистом. Оба боялись встретиться взглядом с недоубитым дедом.

За шумом схватки родственники пропустили появление Льва Константиновича, а тот, наоборот, мгновенно опознал машину внука перед домом.

– Ну? Что застыли? – насмешливо спросил Потапов. – Не ожидал найти меня живым, внучок? Сходил уже к яме в лесу, п р о в е д а л старика?

Рома медленно, стараясь не глядеть на деда, поднялся с пола, отряхнул коленки.

– Ну что ты, дедушка… О чем ты, я не понимаю…

Завьялову показалось: на какой-то момент два интеллекта, деливших одно тело, превратились в скульптуру Мухиной «Рабочий и Колхозница». Под челюсть Ромы улетел как будто сдвоенный кулак (к счастью для последнего без зажатого в руках серпа и молота). Нокаут отшвырнул внучка под вешалку, где – совершенно по-человечески – взвизгнула Жюли.

– Вы что, Лев Константинович?! – плутовски запричитала Нонна. – Убили, караул, убили!! Спасите, помогите, убива-а-ают!!

– Цыц, спирохета. Нишкни. Кеша, тебя тут не сильно повредили? – Заботливо поднимая стилиста с пола, Лев Константинович даже взглядом не повел на внука с распухающей челюстью.

Нонка продолжала голосить. Генерал подошел вплотную, одной левой сжал надсаженное криком невесткино горло и, строго, пристально глядя ей в глаза, раздельно произнес:

– Еще раз здесь появитесь… проверю на вас наградной ТТ. Понятно?

Вздернутая голова Нонны суматошно закивала. Потапов чуть сильнее сдавил ее сухое горло и, приблизив глаза вплотную, зло прошептал:

– Кто приказал вам выкрасть мемуары?! Ну! Говори, пока жива!!

Нонна ошалело замотала головой, выпучила глазищи…

– Уральцев? – пристально вглядываясь в зрачки невестки, спросил Лев Константинович. – Ковалев?

На второй фамилии зрачки Нонны дернулись, расширились…

Генерал мрачно и удовлетворенно хмыкнул:

– Коваль, значит… сука шелковая.

Перепуганная Нонка впивалась взглядом, исследуя невероятно помолодевшее генеральское лицо. Она узнавала и не узнавала деда. Крепкая, совсем не стариковская рука стискивала ее шею, почти приподнимая тело над полом веранды, – Нонна едва-едва скребла ногами по доскам.

– Бери этого недоумка, – приказал генерал, – и чтобы я вас здесь больше не видел.

Потапов сплюнул. Отпустил. И руку о пиджак обтер.

– Вон пошли. Если матери про все расскажете, – проверю пистолет.

Младшие Потаповы кубарем скатились с крыльца, приседая так, словно генерал уже прицелился, побежали к воротам, за которыми машину оставили.

– Ты как, Кеш? – вновь, с заботой, поинтересовались Лев Константинович и Боря.

– Головой о пуговицу треснулся, – поморщился Капустин. – Поглядите – крови нет?

Царапину, полученную от соприкосновения макушки с крупной пуговицей      роминого пальто на животе, залили перекисью водорода. Иннокентий во время процедуры взволнованно ерзал и постоянно твердил:

– Лев Константинович, Борис Михайлович, нам надо уезжать! Нам надо срочно уезжать отсюда!

– Не крутись, Капустин, – ворчал генерал, получивший управление над телом на момент семейных неурядиц. – Дай дело сделать.

– Лев Константинович! Ваши родственники видели меня и Зою! Они уже сейчас звонят в милицию!

Генерал закрутил крышечку на пузырьке с перекисью и невозмутимо произнес:

– Мои родственники, Иннокентий, телевизора не смотрят и газет не читают.

– А если случайно на наши фотографии наткнутся?!

– Навряд ли, Кеша. Им сейчас не до просмотра новостей, они сейчас в больничку поехали, вывихнутую челюсть ремонтировать.

– Вы уверены?!

– Практически. Они вас не опознали. Зоя, ваше лицо Рома или Нонна видели?

– Скорее всего, нет, – коротко подумав, ответила девушка. – Я лежала на диване, повернувшись к спинке.

– А в прихожей полутьма, – подвел итог Потапов. – Кеша, чем это у нас так пахнет?

– Ой! Картошка подгорает! Вода, наверное, выкипела!

За ужином Борис Михайлович и Лев Константинович, не сговариваясь, позволили себе наливочки.

Альфа-интеллект Завьялов помогал Зое управляться с ложкой и чашкой. Жюли привередливо обнюхивала каждый кусочек колбасы, предложенный ей мужем. Отведала чуть-чуть, зато вылакала целое блюдце воды со слабым раствором марганцовки.

После ужина, как повелось, Лев Константинович настоял на перекуре на веранде. В виду всех нервных перегрузок Завянь почти не сопротивлялся требованию организма и позволил телу получить никотиновый допинг.

Генерал блаженно растворился в глубинах сознания, ушел в тень альфа-интеллекта.

Жюли осталась с Зоей, на крыльцо вышел Иннокентий. Остановился напротив генеральского тела, дымно релаксирующего в плетеном кресле, и взволнованно потер руки.

– Борис Михайлович, сегодняшняя ночь может быть очень тревожной, – произнес, пристально вглядываясь в генеральское лицо, как будто пытаясь угадать, с кем конкретно он сейчас разговаривает.

– Боишься, что в тебе циклоп очнется? – ломая в пепельнице окурок, спросил Завьялов.

– Да. Очень. Прошла ночь не была «перелистнута»: вы и Зоя находились на пике развития отношений. Сегодня мне и Жюли устроят ускоренную автоматическую «перемотку». Время сна носителей не привлекательно для путешественников. Жюли на время покинет тело собаки. Не удивляйтесь, если начнет лизать себя под хвостом и с тапочкой играть… Я покину ваше тело, Борис Михайлович.

– Чем это грозит моему телу? – серьезно спросил Завьялов. – Я могу погибнуть? Если во мне не останется ни одного функционирующего интеллекта.

– Пожалуй, нет.

– Пожалуй? – Борис поднял брови.

– Нет, я совсем, совершенно в этом уверен! – разгорячился Кеша. – В вегетативном состоянии тело может продержаться довольно долго. Жюли знает об этом намного больше моего, она уверена, что кома тела, лишенного интеллекта, может длиться даже несколько суток. При подходящих условиях, конечно. Вы должны помнить, мы это обсуждали, говоря о поездке на Кипр…