Делия

– Рано или поздно ливень должен кончиться. Вряд ли такой сильный может продолжаться до утра, – рассудил Володя.

– Кажется, он уже утихает, – добавила Настя.

– Если льет уже три часа, почему бы ему не идти и до утра, – пессимистично возразил Дима (надеюсь, в городе он все-таки повеселел). – Дискотеки уже так и так не будет: лужи на танцполе просто не успеют высохнуть.

– Думаешь, вам нет смысла идти на ту турбазу? – спросила Настя.

– Ну как нет смысла? Если дождя не будет, то есть – тут-то все равно делать нечего! – воскликнул Володя. – Там хотя бы есть кафе, кино… может, махнем в кино? Там сеанс без двадцати девять – как раз вернемся не поздно, Оль.

– А что за фильм идет? – осведомилась я.

– Да какая разница! Главное, что это под крышей, и она не протекает, насколько я помню. Правда, там почти все время показывают одно и то же.

– Сегодня «Троя», по-моему, – вспомнил Дима. – Мы ходили на нее уже два раза.

– Черт, да… девчонки, а вы смотрели?

– Нет, – хором отозвались мы с Настей.

– Ну, тогда можно и пойти в принципе… фильм зрелищный, батальные сцены великолепны.

– Но до кинотеатра еще нужно дойти, – снова вмешался Дима. – В лесу наверняка мокро и противно…

– Главное, чтобы дождь прекратился.

– А если не прекратится?

– Тогда не знаю. У меня бабушка в комнате будет. Она, скорее всего, скоро закончит работу. Так что никого пригласить не могу, – развел руками Володя.

– А у меня мама будет, – сообщил Дима. – Аналогично.

– И у нас – родители, – сказала я. – Вот они выходят, кстати – давайте решать скорее.

– Ну что… если ливень закончится, встречаемся через полчаса, как договорились, и сразу идем на ту турбазу в кино. Или в беседке с коктейлем там посидим…

– Лучше тогда с соком, – оборвала я Володю.

– Верно, – поддержала Настя. – Нечего пить каждый день.

Оба парня выглядели слегка разочарованными, хотя, помнится, кто-то собирался поберечь печень.

– Ладно, – все же согласился Володя. – Договорились. Будем исходить из того, что дождя не будет. Если будет накрапывать – можно, в конце концов, взять зонт.

Как только мы попрощались, дождь усилился так, что даже два зонта – один у родителей, другой у нас с Настей – ни капли не помогли: до домика мы добежали промокшими насквозь.

После этого уже и не хотелось никуда выходить – только залезть под одеяло с книгой и чашкой чая (к счастью, у нас был электрический чайник). Но даже если бы мы горячо возжелали встретиться с нашими друзьями, ничего хорошего из этого не вышло бы: ливень обернулся каким-то совсем жутким катаклизмом. По крыше будто барабанил целый рокерский коллектив, а от ветра в окнах звенели стекла. Мама даже испугалась, как бы наш ветхий домишко не постигла участь домика Элли из «Волшебника Изумрудного города».

– Ну что ж, – произнесла Настя перед сном (лишь к этому времени стихия начала успокаиваться), – может, мы еще увидим их за завтраком.

– Да. Хорошо, что этот ураган начался не после того, как мы ушли с ними, – заметила я.

– Представляю, как волновались бы твои родители – мы и так вчера заставили их понервничать.

Я виновато подумала, что в прошлом году им отдыхалось куда лучше. Позаботившись о том, чтобы мне не было скучно, они принесли в жертву свой покой. И я грустно заключила, что, пожалуй, поездка с Настей была не такой уж хорошей идеей: даже я уже не в таком восторге от происходящего, как в первые дни.

На завтрак Дима с Володей не пришли – может, уже уехали. Телефонами мы так и не обменялись.

В следующий раз я побывала на этой турбазе несколько лет спустя… но это уже другая история.

***

Сентябрь начался для меня с плохой новости: Коля перешел в другую школу. Решив не дожидаться конца девятого класса, когда ему пришлось бы определяться с профилем, родители выбрали ему более подходящую школу со спортивным уклоном. Скорее всего, годом позже произошло бы то же самое, ведь ни в гуманитарном, ни в математическом, ни в медицинском и физическом классах, которые только должны были сформировать, Коле было явно не место. Но так рано… я оказалась не готова к разлуке.

Удар оказался даже больнее, чем можно было ожидать, учитывая, что мы и так не общались. Видимо, мое чувство к нему особенно обострялось осенью: я снова стала мечтать о Коле, он начал мне сниться, и мои грезы приобрели еще более горький оттенок, потому что теперь у меня не было надежды не то что на его любовь – даже на встречу с ним. Мысль о том, что мы уже, возможно, никогда не увидимся, не то что расстраивала, а как-то обезоруживала меня: я не понимала, что же в таком случае делать дальше – ведь его место в моем сердце не мог занять никто. То, что мне теперь тоже было что рассказать о прошедшем лете (историю с Димой можно с большой натяжкой назвать курортным романом), дела не меняло.

Иногда в голове мелькало: «А вот если бы ты все еще дружила с Линой, шанс бы был…». Я понятия не имела, восстановили ли они отношения, но помнила, что он уговаривал ее начать сначала, а в тот момент она была так разбита – из-за размолвки родителей, из-за Пашки и, думаю, из-за меня, – что в конце концов могла махнуть рукой и уступить. Почему бы не согреться у знакомого огня, если все вокруг превратилось в лед.

Мне не очень хотелось думать, что я бросила Лину в самый тяжелый момент, но, по сути, так оно и было. Если бы я поставила себе целью отомстить ей – за то, что она сделала в седьмом классе или за то, как нелестно высказывалась о моем стиле жизни, – я могла бы гордиться собой. Но это вышло непреднамеренно.

Иногда мне было любопытно, что происходит с ней теперь (и не только в связи с Колей) – хотелось знать, не помирились ли ее родители, забыла ли она Пашку, чем живет, кого считает лучшим другом. В таком возрасте все может меняться стремительно, особенно за лето. Но ответы на эти вопросы невозможно было получить, ограничиваясь вежливыми приветствиями в коридоре. Если бы я попробовала навести справки через Cоню и Лизу, это выглядело бы странно, и они обязательно передали бы наш разговор Лине. А Настя, похоже, от них отделилась и теперь ходила всюду с новой подругой, кудрявой одноклассницей – кажется, Катей. Когда я спросила ее о Лине, она пожала плечами и сказала, что они почти не разговаривают в последнее время.

После турбазы мы с Настей две недели вообще не созванивались (видимо, нам обеим надо было отдохнуть), а потом встретились только два раза, один из них – ради обмена фотографиями. Все было как-то вяло. Едва начавшаяся дружба прекратилась, и я не уверена, что она вообще это заметила: похоже, для нее все люди были взаимозаменяемы. И, наверное, Настя никогда не особенно не привязывалась ко мне. Она ведь даже не говорила мне о себе ничего такого, о чем не рассказала бы остальным. Единственную более или менее секретную информацию о Насте – насчет ее возраста – я получила когда-то от Лины. С самой Настей мы никогда это не обсуждали.

По сути, она была слишком занята собой и своей идеальностью. Нет, она была не из тех, кто, подобно Лине, правдами и неправдами пытается понравиться всему свету, – для Насти это было бы слишком незрело, слишком вульгарно. Она просто любовалась своим отражением в глазах, а иногда и в душах других и шла дальше, удовлетворенная увиденным. Люди нужны были ей только в качестве зеркал – она коллекционировала их, желая жить в мире с зеркальными стенами, полами и потолками, но близко никого не подпускала. В ее сердце не было места ни для кого, кроме ее самой.

Сформулировав для себя эту теорию, я была так горда, что, разумеется, попыталась изложить ее на бумаге, вплетя в свой нескончаемый роман новую героиню, похожую на Настю. Но, признаться, это не сильно украсило повествование, и я все больше утверждалась в том, что Лина была права: единственное достоинство этого романа – отсутствие грамматических ошибок. В остальном он сплошь состоял из недостатков: неясный стиль, меняющийся в зависимости от настроения автора, не слишком правдоподобный сюжет с кучей банальностей и сентиментальностей и – местами – эпизодичность, связанная с недостатком знаний о жизни. Например, я не могла написать, как героиня бронировала гостиницу в другом городе, потому что понятия не имела, как это делается – пришлось пропустить этот момент. Не знала о специфике работы в книжном издательстве, так что жизнь героя, проводящего там полдня, была описана весьма поверхностно. У меня не было представления о том, как готовить суп или, например, мясо, поэтому жена одного из персонажей никогда не изображалась на кухне. А если сюжет того требовал, то она обычно уже раскладывала готовую еду по тарелкам.

Порой я с тоской думала, что зря вообще взялась за писательство, потому что у меня слишком маленький жизненный опыт. Надо было отказаться от этой затеи или взяться за что-нибудь попроще, вроде школьного романа – из тех, которые читают лет в десять-двенадцать: про строгих учителей, проблемы с оценками и первую любовь. Нечего было замахиваться на «взрослые» сюжеты.

И все же я продолжала пытаться вытянуть свое произведение – переписывала, дополняла, редактировала… и никому не давала читать: родители были слишком заняты, да и не хотелось показывать им незрелую вещь, а подруги, которой я доверяла бы настолько, не было. Когда-то летом у меня была мысль дать роман Насте, но тогда я благоговела перед ней и испугалась, что ей не понравится. Теперь я понимала, что это, наверное, к лучшему, что бы она по поводу него ни сказала.

Единственным человеком, с которым я общалась постоянно, была Маша. За лето мы едва ли позвонили друг другу пять-шесть раз, а встречались и того реже, но с началом учебного года снова стали неразлучны. Ее присутствие практически не ощущалось: не с кем было поделиться, посоветоваться, да даже просто поболтать – зато было с кем пройтись по школьным коридорам и иногда по улице.

В ту осень меня часто посещало дежавю: мечты о Коле, сухой обмен приветствиями с Линой, молчаливая Маша, попытки написания романа на уроках – все было почти как в прошлом году. Только теперь я стала взрослее и, кажется, почти оставила надежду найти Идеальную Подругу. Короткая дружба с Настей заставила меня убедиться в том, что идеалов не существует, а если и есть люди, кажущиеся совершенными, то они, как правило, заняты самолюбованием и хороших друзей из них не получается.

Об Идеальном Парне я теперь тоже думала редко. Ощущение, что у меня появился хоть какой-то опыт в отношениях с мальчиками, почему-то успокаивало меня – будто я выполнила свою норму и теперь могла позволить себе потерять еще немного времени в бесплодных мечтаниях. Теперь я осознавала, что наличие парня само по себе, вероятно, не делает мир другим – если только это не твой любимый парень. Так что бросаться в отношения абы с кем мне не хотелось.

В конце осени у меня выдалось несколько особенно сентиментальных дней, после которых я решила, что все-таки должна узнать, встречается ли Лина с Колей. Я готова была восстановить с Линой какое-то подобие прежней дружбы, чтобы иметь возможность иногда видеть любимого. Мое воображение даже нарисовало такую картину: Коля жалуется мне, верному другу и советчику, на очередную ссору с ней, вздыхает: «Кажется, наши отношения зашли в тупик…», и тут я меняю амплуа и признаюсь ему в своих чувствах. Но даже для того, чтобы получить роль друга и советчика, нужно было найти к нему какой-то подход. А для начала – увидеть его после почти полугодового перерыва.

Для судьбоносного разговора с Линой я выбрала столовую. Точнее говоря, я просто села там однажды на большом перерыве и заняла место рядом с собой – Маша как раз приболела, так что этот день был наиболее удобным. Я пила чай с пирожком и косилась на дверь. Наконец Лина зашла – в окружении подруг – и стала оглядываться в поисках места. Тут я поняла, что в моем плане была недоработка: я не учла, что она может быть не одна.

Я вдруг подумала: Лина ведь им никогда по-настоящему не доверяла, даже не могла позвонить им, когда было плохо ее бабушке, а я, такая положительная и надежная, сейчас вынуждена выкраивать минуту, чтобы пообщаться с ней без них… И что теперь делать? Подойти и попросить о разговоре наедине? Но ведь я хотела, чтобы нужная информация всплыла в ходе непринужденной беседы.

Пока я напряженно размышляла, меня заметила Соня.

– Ой, около Оли свободно! – воскликнула она.

– Наверняка она заняла место для Маши, – не оборачиваясь, сказала Лина – не так уж громко, но я услышала.

– Да, но она не придет, – произнесла я. – Садитесь, два человека тут точно поместятся, а третьего – третью – кто-нибудь посадит к себе на колени.

В этом предложении не было ничего необычного: во время большой перемены наплыв в буфет был такой, что люди чуть ли не на головах друг у друга сидели.

– А Маша точно не придет? – осведомилась Лина и, не дожидаясь ответа, присела рядом, а когда справа от нее приземлилась Соня, то получилось, что мы с Линой сидим почти вплотную.

Я вдыхала запах ее новых духов, слегка отдающих ванилью, и украдкой изучала ее лицо, словно ища в нем ответ на свой вопрос. Ее взгляд показался мне усталым и немного отсутствующим, будто она все время думала о чем-то неприятном и уже почти привыкла к этому, научилась не только скрывать, но и совмещать это с разговорами и делами.

Лиза была, похоже, единственной, кто на самом деле хотел есть – она готова была даже отстоять очередь, чтобы получить свою мини-пиццу. Лина с Соней обе заказали ей кофе с булочкой и, отдав ей мелочь, спокойно ожидали. Видимо, у них было принято ставить в очередь кого-то одного из компании. Действительно, к чему толпиться у буфета всем вместе, да и надо же кому-то держать место.

Сидя в самом углу со своим чаем (пирожок я уже доела, пока ждала Лину), я делала вид, что смотрю по сторонам и Лина меня вовсе не интересует, а сама думала о нескольких вещах сразу. Как мне остаться с ней наедине?.. Она говорила, у Лизы уже был секс, а по ней и не скажешь – интересно, это вообще можно определить на вид?.. Зачем Соня есть эти булочки, она и так набрала пару кило?.. Коля, вот бы увидеть тебя еще раз, ну хоть краем глаза…

Наконец Лиза вернулась со своей пиццей и заказами девчонок на большом подносе и присела к Соне на колени.

– Ну вот, все разместились, – удовлетворенно заметила та. – Спасибо, Оля. Как твоя учеба?

– Потихоньку, – отозвалась я. – А вы как?

– Да тоже хорошо.

– Нормально, только в сон клонит в такую хмурую погоду, – добавила Лиза с набитым ртом.

– Ноябрь все-таки, – пожала плечами я.

Лина рассеянно молчала, поглядывая на часы в телефоне – у нее, как и у меня, появился сотовый.

– Да, у нас контрольная, надо бы успеть, – поймав один из таких ее взглядов, вспомнила Соня. – Девочки, я не подготовилась.

– Ничего. Прорвемся, – произнесла Лина безучастно, и я укрепилась в мысли, что ее что-то гнетет – незаметно для всех, но только не для меня.

Я решилась дружелюбно обратиться к ней – надо было с чего-то начать непринужденную беседу:

– А ты-то, наверное, готовилась к контрольной?

– Да я и так в общем-то понимаю эту тему, – ответила она без всякого выражения.

– Да, Лина у нас алгебраический гений, – улыбнулась Соня, оторвавшись от своей булочки.

– Хватит тебе.

– Не надо ложной скромности! Я тебя не узнаю, Лина! Девочки, вы поглядите на нее, она вообще сама не своя. Таинственная какая-то ходит, задумчивая… уж не влюбилась ли?

Лина то ли неопределенно, то ли раздраженно повела плечом и промолчала.

– Видишь, Оль, какая она стала, – резюмировала Соня.

– Может, есть причины, – сказала я и, уже не таясь, заглянула в холодные глаза Лины, но она никак не отреагировала, поглощенная своими мыслями.

– Почему бы ей не влюбиться, – влезла Лиза. – Насколько я понимаю, она давно уже свободна и имеет на это право. Вот мой новый бойфренд…

Дальше я уже не слушала. Еще год назад я не представляла себе ситуацию, в которой обрадовалась бы отношениям Коли с Линой, и все же это была именно та ситуация. И радоваться оказалось нечему. Впрочем, оставалась призрачная надежда на то, что они остались друзьями и общаются. Это было бы даже лучше. Правда, не в духе Лины.

Девчонки тем временем переговаривались:

– Кажется, звонок был. У кого часы с собой?

– Я не слышала. У меня телефон в кабинете.

– Блин, и у меня. Ты же знаешь, отсюда звонок никогда не слышно.

– Лин, чего ты молчишь, который час? Вот же твой мобильник.

– Уже пора.

– Серьезно? И ничего не говорит, главное! Ладно…

Лиза одним глотком допила кофе и спрыгнула с колен Сони. И тут меня осенило, как использовать свой ускользающий шанс.

– Уже пора расходиться, – огорченно произнесла я. – Даже и не пообщались толком. У меня тоже появился мобильный, родители на день рождения подарили – давайте я оставлю вам свой номер.

– О, здорово, – с энтузиазмом отозвалась Соня. – Мой ты знаешь, записала его в телефонную книжку? Скинь мне сейчас вызов.

– Мне тоже скинь, у меня все равно сотовый там на беззвучном лежит, – подхватила Лиза, – если урок и начался, не страшно… ой, чертова контрольная!

– Ага. Ну, мы побежали, а ты пока нам звони. – Все трое направились к двери, а я растерянно проговорила:

– Стойте, а… Лин, у тебя ведь тоже есть телефон.

Она обернулась и одарила меня холодным изучающим взглядом.

– Да, – сказала она наконец и вместе с подружками скрылась за дверью.

План провалился.

***

«Ну ладно. Скорее всего, это никак бы мне не помогло. Судя по всему, Лина давно потеряла связь с Колей», – утешала я себя, сидя на английском.

Место рядом пустовало, но мне от этого было ни жарко ни холодно. Я вспомнила, как в конце седьмого класса поссорилась с Линой и отсела от нее и как тогда давило на меня это пустое место. Да уж, с тех пор я явно повзрослела и стала более самодостаточной – особенно за эту осень. Снова открыла для себя, что вполне могу обходиться без ежедневной болтовни по телефону, без обсуждения с кем-то каждого своего шага, придумывания общих шуток и прочих атрибутов дружбы. А ведь еще летом я так переживала, что Настя не звонит мне каждый вечер и не заявляется без звонка, как к себе домой, что у нас не появляется понятных только нам двоим знаков, слов, выражений… Какой глупой я была.

– And now open your book on page twenty one, – пропела англичанка, и по всему классу разнесся дружный шелест страниц.

Я со скучающим видом потянулась к учебнику, и тут на мой телефон пришло сообщение. Поскольку я забыла отключить звук, учительница, как и все остальные, это услышала.

– Please, switch off your mobile phones, – раздраженно произнесла она, и моя рука с сотовым нырнула под парту.

«Я знаю, чего ты от меня хочешь». Номер был мне не знаком, но я сразу же поняла, от кого СМС. Ну что ж, раз она так догадлива, слегка обескуражено подумала я, не буду отрицать и притворяться, что ничего не понимаю.

Я набрала: «Рада, что ты все-таки переписала мой номер у девчонок». Ответ все не приходил, и я решила, что Лина вернулась к контрольной и больше не напишет. Я отключила звук, как просила учительница, и поглядывала на телефон, но он молчал.

Мы с классом успели сделать пару упражнений, когда экран засветился, сигнализируя о новом сообщении: «Если хочешь выйти на Колю, лучше обратись к Брасовой».

К Брасовой?! Перед моим мысленным взором встала эта бледная тихая девушка, в которую, как утверждала Лина, Коля был влюблен до нее. Хотя я все-таки думала, что, впервые увидев Лину, он настолько попал под ее чары, что не замечал больше никого. Или он был увлечен одновременно двумя такими разными девушками? И почему в таком случае я не могла быть хотя бы третьей?!

Итак, Брасова, Брасова… в каком она классе, в физмате? Да, точно, она же с Линой учится. И что же, Брасова общается с Колей и рассказывает об этом Лине? Зачем?

Я послала Лине три вопросительных знака, и на этот раз она отозвалась быстро – видимо, уже заготовила ответ: «Полкласса знает, что они встречаются с начала осени. Один раз он за ней даже приходил».

Приходил к школе?! А где я была в тот момент, почему упустила шанс увидеть его?! Так-так… значит… он и Брасова?!

Эта новость не сразу навалилась на меня всей своей тяжестью, но безнадежные мысли медленно наползали со всех сторон и в конце концов заволокли все внутри. Он начал новую жизнь и, наверное, счастлив – какой смысл пытаться с ним увидеться? Если он и вспоминает меня, то только в связи с Линой, и это должно быть ему неприятно… Спрашивать Брасову, как он поживает? Зачем? Мы никогда не общались – этим я сразу выдам себя.

Нет, он уже подвел черту, распрощался с этой школой и не пожелал расстаться только с одним человеком из всех нас – с ней. Даже с Пашкой Журавлевым перестал видеться – разговорившись со мной в коридоре в первых числах октября, он сообщил, что вообще ничего не слышал о Коле, с тех пор как тот перевелся – слухи о Брасовой до него еще, видимо, не дошли. Нет, никакой надежды… если только… но я ведь не планирую набиваться в друзья к Брасовой?!

Не хочется даже описывать, как удивилась и почему-то обрадовалась Брасова, когда на следующий день, все взвесив и обдумав, я подошла к ней в коридоре. «Да все хорошо… а ты как поживаешь?» – бормотала она, краснея – я уже и забыла, что она настолько застенчива. Я что-то отвечала, старалась подбодрить ее улыбкой, задавала все новые вопросы, интересовалась ее жизнью… и была безумно противна сама себе. А когда мимо прошла Лина и, бросив на нас взгляд, усмехнулась, мне стало совсем мерзко. Я сказала Брасовой, что мне пора бежать на урок, но мы непременно еще поговорим, и поспешила ретироваться.

Стоило пройти пару шагов, на мой телефон пришла СМС, от которой я почти вросла в пол: «Так и знала, что ты поверишь». Лина меня обманула?! Хотела отомстить, посмотреть, как я буду лебезить перед человеком, который неприятен мне с седьмого класса?! Что ж, наверное, я получила по заслугам. За обиду, нанесенную Лине.

Ха, а она даже умнее, чем я думала.

Ненависти я почему-то не ощущала. Наоборот, в этой ситуации я была чуть ли не на стороне «врага». Так мне и надо, говорила я себе с упоением, идя по коридору. Потеряла всякие моральные принципы! Глупая влюбленная гусыня, ну как я могла поверить, что робкая Брасова, которая слова не скажет, не залившись краской, вообще с кем-то встречается?! А Лина молодец. Сделала меня. Жаль только, раскололась почти сразу – надо было выждать несколько дней, понаблюдать, как я «окучиваю» бедняжку Брасову… забавно было бы посмотреть, как она округляет удивленно глаза, когда я наконец задаю ей вопрос о Коле.

– Что? – спросила уже вышедшая в школу Маша, когда я присела за парту.

– А что?

– Ты смеялась.

– Да так, история прикольная вспомнилась.

– А-а.

– У нас физика?

– Ага.

– Чертова физика.

– Ты опять.

– Никак не могу забыть ту историю… ну все, все, успокоилась.

Посреди урока мне пришло еще одно сообщение: «Я правда ничего о нем не знаю». А затем следующее: «Если б можно было что-то узнать через Брасову, я сделала бы это первой». Я понимающе улыбнулась и набрала: «Скучаешь?» – и прямо почувствовала, что она ответила искренне: «Очень».

C тех пор мы стали здороваться гораздо дружелюбнее, хотя кроме приветствия не говорили друг другу ни слова и больше не переписывались. Лиза и Соня, разумеется, так ни разу и не позвонили, но улыбались при встрече. О Коле по-прежнему ничего не было слышно. Контакты с Настей сводились к минимуму.

Как и в прошлом году, единственным человеком из школы, получившим от меня подарок на Новый год, стала Маша. То же повторилось и с Восьмым марта. А ее день рождения – в середине марта – мы уже во второй раз отмечали вдвоем в кафе «Нептун», больше похожем на забегаловку. Выбор места объяснялся легко: любое другое кафе не было расположено в соседнем от Маши доме, а к себе она меня не звала, потому что лень было готовить и накрывать на стол.

А теперь, если позволите, я выброшу из своего повествования несколько страниц… вернее, несколько десятков страниц. Эх, если честно, целую тетрадь. Она написана и лежит у меня в верхнем ящике стола – кто захочет меня навестить, сможет в этом убедиться. Но после долгих сомнений я решила отложить ее. То, что в ней описано… да, мне оно было дорого. Могу пересказать вкратце.

Лето после девятого класса. Мы с родителями наконец едем на море. Теплое, соленое, ласковое, оно покоряет меня и не выпускает целыми днями – мама шутит, что ее удивляет, как у меня до сих пор не выросли жабры. Я почти счастлива. Море действует на меня успокаивающе, и на целых две недели я забываю обо всем: и о Коле, и о романе, который так и не удалось написать, и о своем одиночестве… Впрочем, одиночество иногда нравится мне, но бывают сентиментальные дни, когда я даже плачу. Особенно после просмотра очередной мелодрамы.

Десятый класс. О-о, самое интересное, господи, какой дурой я была. Познакомилась в интернете с парнем из своего города. Встретились, общение перетекло в дружбу, а потом вроде бы во что-то большее… До идеала ему было далеко – и внешне (невысокий, рыжий, вечно растрепанный, смешной), и по характеру (дико переменчив – то звонит, то не звонит, то заваливает подарками, то пропадает на неделю). И все же он мне нравился, даже сильно. Целых четыре месяца я вообще не вспоминала о Коле и тревожилась только о том, как бы новый бойфренд не потерял ко мне интерес.